Свет Надежды

      Ветер коснулся русоволосой макушки. Охваченная предвкушением встречи, девочка оставила все тревожные мысли за спиной. Мальчик улыбнулся завороженной улыбке девочки, и, поцеловав её ручку, другой отворил перед гостьей дверь. Склонившись, он пропустил её внутрь. Фиалковые глаза изучали уютный мир, что скрывался за закрытой дверью, теплые потоки воздуха легко касались кожи. Взору открылся камин в противоположной от входа стене, несколько кресел подле него, ковер и бегающий по дому ребенок.       — Прошу Вас, — приятный голос заглушил перестук камушков, игривые потоки добрались до наличников.       Из глубины жилища доносился мягкий женский голос, видимо, матушка готовила что-то на кухне. Малыш пробежал перед входом, оббежал кресло и с разбега запрыгнул в него. Принцесса улыбнулась, судя по возмущенному женскому голосу, в нем отдыхала юная девушка.       Элен ответила смущенным румянцем на щеках и доброй улыбкой, а затем шагнула в обволакивающий уют дома.       С лестницы, располагающейся левее камина и являющейся границей между кухней и гостиной, спускался мужчина, мягкий свет огня обнажил острые уши, скрывающиеся под темными прядями. В руках у него была большая деревянная коробка, несколько стеклышек блеснули яркими вспышками. Хозяин дома удивился, но удивление быстро сменилось приветственным кивком и радушной улыбкой. Элениэль поздоровалась и отдала подбитый мехом плащ и варежки другу. Слева раздался голос хранительницы очага, просящей об осторожном обращении со столь ценным, по её словам, грузом. Обведя взглядом помещение, девочка увидела стоящую в углу ёлку. Сложить всё в одну картину не составило труда, и яркая улыбка вспыхнула на лице гостьи. Маленький мальчик переместился с кресла на диван, кувыркаясь и разрезая невидимым мечом воображаемых противников. Мужчина, пройдя мимо, ласково погладил сына по голове.       — Сколько сегодня?       — Двенадцать, пап, — ребенок гордо вскинул голову, встав на диване в воинственной позе.       — Ого, да ты настоящий воин, — эльда поставил коробку на пол, к этому времени Элениэль успела познакомится с матушкой друга, он представил эллет.       — Я буду самым свирепым и самым справедливым воителем во всей Арде! — мальчик вскинул руку, крутанувшись вокруг себя, оказался лицом к лицу с подругой старшего брата. Их взгляды встретились, ребенок медленно опустил руку.       — Это же вы, та самая принцесса с волшебными глазами? А правда, что окаменеют, заглянувшие вам в глаза, те, кто нечист сердцем? А тем, кто верен свету — наоборот — будет сопутствовать удача? А правда, что вы колдовать умеете? А правда, что волшебный меч, который мой брат добыл, спасет от всех напастей? А можете наколдовать что-нибудь прямо сейчас? А про то, что у вас волосы волшебные — тоже слухи, — или правда?       Любопытное дитё спрыгнуло с дивана и подбежало к гостье, а эллет лишь рассмеялась, будучи ошарашенной водопадом вопросов. Элен уже было расстроилась, что ребёнок испугался, но он и не думал этого делать, наоборот, был переполнен восхищением.       — Как тебя зовут, маленький воин? Я — Элениэль, — принцесса протянула руку, и тот с удовольствием ответил удивительно крепким для ребенка его возраста рукопожатием.       — Моё имя — Рагнар. Рад приветствовать вас в нашем жилище, Элениэль, славная дочь великого Аркуэнона, — чинно закончил он и обвел рукой комнату.       — Так, Вэон, Элениэль, держите, не дай Светлая Варда ещё простудитесь, — девочка с удовольствием приняла горячий душистый напиток.       — Держи, Элениэль! Очнись! — Амбарато приподнялся на стременах, собираясь прыгать с коня, до оврага оставалось несколько футов. Эльда уже обхватил одной рукой талию неподвижной девушки, как почувствовал сопротивление.       Принцесса отдала команду, прежде, чем успела понять происходящее вокруг. Лаирасул, повинуясь властному голосу подруги, и, почувствовав, как давление магии отступило, сбавил ход. Южный князь осадил осоловевшего коня и остановился. Волны воспоминаний отпускали эллет, и сейчас она чувствовала себя выброшенным на берег морским обитателем. Элен вспомнила, как шум в ушах мешал расслышать речь нолдо, мысли, точно испуганные барашки, сбивались в стада, давили и опрокидывали друг друга. Сидя в седле и совершенно ничего не понимая, Элениэль ощущала себя самой счастливой. Она вспомнила. Она видела его. Свое детство. Слезы, смешиваясь с дождем, беспрепятственно стекали по лицу, русоволосая опустила голову и через мгновение всё её тело сотрясалось. Несмотря на всё, что произошло на празднике, который она терпеть не могла до глубины души, несмотря на то, что было после, она, пусть и эгоистично, но впервые чувствовала себя счастливой. С того самого дня, как с кровью на руках смогла вызвать улыбку на лице сестры. Последнюю улыбку в жизни прекрасной нимфы.       Они стояли на краю обрыва, и перед их взором расстилалась во всем своем величии столица королевства Линдор — Лауриэн. Столица со временем собирала вокруг себя всё больше фермерских домиков. Тучи простирались до самого горизонта, город потускнел, и не притягивал к себе взор как в дни, когда окошки ловили свет, а река сверкала извилистой лентой. Наследница жадно глотала ртом воздух и, отпустив все предрассудки, рыдала. Лаирасул стоял рядом, тревожно водя ушами и следя за своей верной подругой. Ещё один друг, переведя дыхание, подошёл к девушке, легко касаясь её руки.       — Отсюда хорошо наблюдать за городом. Видно каждую крышу, каждый дом. Всё это — наследие ваших предков, ваша земля. Элениэль, я привел нас сюда, чтобы вы увидели, за сколько жизней вам придется нести ответственность. Каждое ваше слово, взгляд, решение будут осуждаться тысячами, это потребует от вас силы, выдержки. Эти слова не новы, но с того момента, как мы виделись в последний раз, вы сильно изменились. В вас больше нет той неистовой храбрости… Мне передали, что вы… заболели, но я не разделяю мнение моих родителей и ваших. То, чем они занимаются последние четыре сотни лет — неправильно. Однако они не единственные, кто виновен во всем… этом, ваша вина здесь тоже есть, — Амбарато повернулся к девушке и мягко развернул Элен за плечо к себе. — Моя госпожа, когда вы успели растерять свои непоколебимые решимость и мужество? Уверен, если бы вы желали, действительно желали, то никто не смог бы скрыть правду. Я подозреваю, что леди Анариэль пытается захватить трон, но ни одна частичка моей фэа не верит, что моя прекрасная принцесса позволит этому случиться.       — Я… Амбарато, я так счастлива. Моя память возвращается, — эллет слабо улыбнулась, а слова друга и мягкие прикосновения успокоили подступающую истерику. — Если бы не ты, я бы сейчас попала в лапы Ваниэль и Анариэль, и тогда меня бы точно отправили к сестрам в храм. Ты снова спас меня, мой верный рыцарь.       Нолдо обошел девушку со спины и закрыл ей ладонями глаза.       — Я знаю, что из-за происхождения, ваше зрение не такое острое как у эльфов, — прошептал друг, его теплое дыхание согрело кожу, и по коже эллет побежали мурашки, а новоявленный рыцарь мужественно скрыл улыбку, — но представьте, что за вашей спиной Шир, и там — множество семьей, а рядом с рекой Лотлориэна бегает много маленьких эльфят. Люди рождаются каждый год, совсем молодые эльдар учатся вязать узлы и управлять кораблями. Вы. Вы лишь часть этого огромного, замечательного мира. Каждый день у кого-то случаются несчастья. А как же те, кто живет близ морготовых врат? Вы, моя госпожа, будущая королева Линдора. Тысячи взоров будут обращены к вам. Кому, если не вам лечить свой народ от заразы? Кому вырывать этот сорняк, если не вам? Никто не придет на помощь, когда у них самих беда не меньше. Мир меняется. Только когда вы будете обладать твердой волей и сильным духом, только когда вы будете способны бороться. Каждый день. С собой. С тьмой. С судьбой. Только тогда другие придут вам на помощь. Это будут не только эльфы, люди, гномы, нимфы. Все соберутся подле вас. И я буду там. За вашей спиной. Служить верой и правдой до последнего вздоха. Но сначала… победите себя.       Элениэль кивнула и улыбнулась, вытирая ладонями слезы с глаз, она обернулась на город, и даже ливень не мог больше сбить её настрой.       — Ты прав, тут есть за что бороться. Возвращаясь к разговору… Анариэль взялась за что-то очень плохое и преуспела… Скорее всего, когда я вернусь в замок, она постарается избавиться от меня, сослав подальше. Я попытаюсь уговорить свою мать не делать этого… но, если этому будет суждено случиться, то мне придется бежать. Без твоей помощи я не справлюсь, потому будем отправлять письма воронами. Судя по тому, что рассказал мне Алласон, в городе назревает бунт. Амбарато, у тебя есть то, чего я лишена буду ещё очень долго — свобода. Прошу тебя, если сможешь, узнай о тайных движениях. Стань моими глазами и ушами. Не знаю, сколько у нас осталось времени, год, месяц, но я всем сердцем не хочу пускать войну в свой дом.       — Почту за честь, моя госпожа. Один мой хороший друг создал прекрасную шкатулку, открыть её может только тот, кто знает особое слово. Если попытаться её взломать, тонкое стекло внутри разобьется, и кислота навсегда уничтожит хранящуюся внутри бумагу. Думаю, его гордыню усмирит подходящая цена.       — Прекрасно, — Элениэль приподнялась на носочках и прошептала в ухо нолдо. — Кодовое слово…       Налетевший внезапно поток ветра растрепал русые локоны, поднимая в воздух и навсегда забирая с собой их тайну.       Девочка приподнялась на носочках, ветер продолжал играть с её косичками, она раскинула руки в стороны и кружилась, вечер неумолимо приближался, а значит времени у них оставалось всё меньше. Город, в красочных зимних огоньках, представший их взорам, наполнял сердца детей радостью и волнительным ожиданием. Юная принцесса обернулась к поднимающемуся мужу, улыбка подобно прекрасному цветку распустилась на её лице.       — Вэон, я думала, твое тайное место находится в пещере, или в лесу… но это… оно волшебное.       — Я люблю наблюдать отсюда за городом. Послушай, Элени, в этот особенный день нашего воссоединения и великий праздник, я бы хотел подарить тебе кое-что очень ценное для меня, — мальчик достал из кармана маленький мешочек, ветер усиливался, снежинки, гонимые им, больно врезались в лицо, видимость с каждой минутой ухудшалась. Поднималась метель. — Эта цепочка изготовлена из священного металла и омыта мной в чистейшей реке — Лотлориэне. У меня есть точно такая же, на кулоне написаны наши имена. Если ты согласишься принять этот подарок, то это будет означать, что наша связь нерушима, и где бы ты ни была, я всегда приду на помощь.       — Вэон, это самый дорогой подарок. Я не буду снимать его никогда в знак благодарности.       Металл блеснул синим, девочка склонила голову, позволяя накинуть цепочку себе на шею подарок, затем то же самое проделала с другом. Элениэль улыбнулась и хотела отступить на шаг, полюбоваться, но оступилась и начала падать. Под пронзительный детский крик Вэон кинулся вперед, но пальцы схватили воздух. Мгновение, и гнев погоды обрушился на благословенный край. Мальчик пытался бежать вперед, но раз за разом не успевал, и стена снега окончательно скрыла силуэт девочки. Вопреки всему, чему он так долго обучался, юный воин остолбенел, и страх легко захватил его в свои объятия. Прав, тысячу раз был прав его учитель, сказав, что настоящее испытание начнется только когда с любимой приключится беда. Вэон успел подумать об этому перед тем, как лёд под его ногами пошел трещинами, и теперь он сам неумолимо приближался к своей гибели.       В момент, когда ноги предали принцессу, она поняла, что пора что-то предпринять, иначе матушка уже никогда не дождется её на ужин. Ужас пронизывал её до кончиков пальцев, зацепиться не получалось, и она, вместе с падающим снегом приближалась к краю. Элениэль хотела закричать во второй раз, когда опора исчезла и тело начало падать, но горло, как и легкие, сжалось, и она не смогла даже вдохнуть. Девочка сжалась от ужаса, но через несколько секунд падение остановилось, и юная нимфа подняла голову, дрожа всем телом. От смерти её отделяла сумка на ремне, подаренная семьей Вэона, она зацепилась за выступ, и эллет болталась на скале, как панталоны на прищепке. Элениэль попробовала подтянуться, но тоненький ремешок опасно заскрипел, тогда в голове принцессы созрел план. Цепочка у кулона была длинной, почти до самого живота, без застежек, лишь при помощи тонкого кольца укорачивалась. Наследница, осторожно стянула её через голову свободной рукой и, глубоко вдохнув, попробовала закинуть на выступ. Он был небольшим, но залезть на него можно было. Закинуть цепочку получилось со второго раза, к тому моменту ремешок сумки опасно натянулся, девочке удалось дотянуться до камня сначала одной рукой, затем второй и медленно опустить грудь на выступ. Ноги по-прежнему болтались над пропастью. У эллет почти получилось забраться на него, она даже приметила следующий выступ, когда над головой повис Вэон. Мальчик отчаянно пытался спастись, но лишь усугублял положение. Элен хотела крикнуть ему про то, что он может поставить ногу, только от того, что лед падал вместе с другом, по её спасительному месту пошли опасные трещины. Нимфа затрясла головой, на глаза навернулись слезы, страх выбил все мысли, она же только обрела шанс на спасение. Вэон сорвался и полетел вниз, эллет, не задумываясь, схватила его за руку. Это была её роковая ошибка.       Принцесса, укрытая камзолом, под проливным дождем, сменившим ливень, скакала навстречу своей судьбе в замок. Вопросы терзали, один сильнее другого. Даже скорая отправка не так страшила её, как разговор с родителями. Почему они скрывали правду? Что случится, если она вспомнит всё? Что вообще она должна вспомнить? Зачем её родителям скрывать от неё правду? Какую тайну узнали эти девушки, что им пришлось поплатиться жизнью?       Лишь в одном была уверена наследница — она не может больше никому доверять в этом замке.       Достигнув конюшен и убедившись, что они пусты, Элениэль отвязала одного из коней, пока Амбарато распрягал Лаирасула, и, прошептав что-то на понятном для зверя языке нимф, отпустила.       — Это один из лучших коней Линдора, доставшийся нам ещё от предков отца. Со священной земли, лучше него друга не сыскать в твоей поездке до дома. Сейчас неспокойно, — уголки губ Элени дрогнули. За один вечер произошло столько всего, и наследница просто не знала как реагировать. Аккуратно закрыв калитку, нэллет подошла к другу и крепко обняла эльду. Князь потрепал её по мокрым волосам и слабо улыбнулся.       — Всё будет хорошо, моя госпожа.       — Это всё, чем я могу помочь. В такую непогоду тебя никто не отпустит, возможно, мы ещё увидимся, а возможно и обратное. Я… мою благодарность не выразить словами, Амбарато. Ты единственный в этом замке, кому я могу доверять, — она прижалась сильнее, закрывая глаза, её шепот перекрывало лошадиное ржание и тихий топот копыт. Стороннему наблюдателю могло показаться, что принцесса обнимает своего возлюбленного, и всё бы было так, если бы сторонним наблюдателем не была Анариэль. Зеленоглазая лисица поморщилась и, развернувшись, уже хотела сменить курс, но, решив, что они могут быть опасны, осталась понаблюдать. — Я всё вспомню, слышишь? Обязательно вспомню, что бы ни случилось. Ведь ты — мой единственный друг.       Эльф улыбнулся в ответ, но горечь в серых глазах не укрылась от взора принцессы, и всё, что она могла сделать, это дать честный ответ.       — Задавай вопрос. Ты ведь не думал, что я не замечу твою печаль?       — Хорошо, моя настойчивая госпожа. Смогу ли я когда-нибудь побороться за ваше сердце?       — Я не знаю… пока что я не могу дать ответа на твой вопрос. То, что… находится внутри меня, великий секрет моих родителей, это существо может быть опасно. И пока я не разберусь с этим, ответа не смогу дать. Ты замечательный нолдо, хороший сын своих родителей, прекрасный воин, первый, кто не побоялся пригласить меня на самый главный танец праздника, под веточками омелы, тем самым сделав мне предложение. Для меня было бы великим счастьем соединить наши фэа, но сейчас я к этому не готова.       — Благодарю за столь честный ответ, Элениэль, но я не столь прекрасен, как вы описываете. Можете мне пообещать, что за свою помощь, вы выполните одну мою просьбу?       Принцесса нахмурилась, явно сомневаясь, но совесть пересилила, и она кивнула.       — Разрешите мне… — он наклонился чуть вперед, держа девушку в объятьях. — поцеловать вас, — выдохнул нолдо. Элен замерла, когда её губ коснулись чужие, но вырываться не стала. Он целовал её едва касаясь, настолько нежно и мягко, что эллет закрыла глаза и перестала сопротивляться.       Наследница качнула головой и в последний раз натянуто улыбнулась своему другу, покинув конюшню. То, что произошло здесь останется в этих стенах, думала она, но её двоюродная сестра размышляла совершенно иначе. Гости покидали праздник, стража усилила охрану королевской семьи, в замке царила суматоха, и сначала никто не заметил насквозь промокшую принцессу в чужом камзоле.       — Элениэль… — матушка королевства Линдор явно собиралась сказать что-то другое, но вид дочери сбил настрой женщины. — Что это?       — Амбарато помог мне укрыться от дождя.       — Ты же понимаешь, что не можешь принять его предложение. Это подвергнет его семью опасности.       — Я отказала ему, — сердце девушки гулко забилось, но поняв, что мать говорит о танце на празднике, успокоилось.       Лотанариэ кивнула, не сомневаясь в благоразумии дочери, всё внимание обладательницы фиалковых глаз было приковано к матери, поэтому она не заметила приближения Анариэль.       — Элениэль, я так рада за тебя! Ваш поцелуй расставил всё нас свои места! — принцесса выдохнула, устало поджав губы. — Я знаю, мы враждовали, но ты моя сестра, и я не могу не порадоваться тому, что нашелся достойный эльда! Ваш танец был прекрасен, но все думали, что эти лишь представление, к сожалению, я тоже усомнилась. Приношу свои извинения. А ещё эти слова «ты единственный кому я могу доверить». Желаю вам счастья! Ваше Святейшество, когда мы сможем познакомиться с молодым эльда всей семьей? Мы ведь так давно не устраивали семейных ужинов.       — Да, Анариэль, ты права, семейных ужинов у нас не было давно. Однако знакомство с данным эльфом придется отложить. Пока Элениэль не объяснит мне кое-что.       — Неужели… Ваше Величество, неужели вы не знали… прости, сестренка. Я… я не хотела. Прошу прощения, что поставила тебя в такое неловкое положение, — лисица развернулась к младшей сестре, взяла её за руки и лицо её приняло крайне сочувственное выражение. — Мне правда очень жаль.       — Ничего страшного, Анариэль. Ты не сделала ничего плохого, можешь оставить нас наедине? — лицо королевы не изменилось, как и голос. Она оставалась мягкой, но дочь знала, что глубоко внутри плещется злость.       — Конечно. Ваше Величество, сестра, — присев в реверансе перед королевой и кивнув Элен, нимфа поспешила удалиться, и чем дальше она отходила, тем шире становилась её улыбка. Дева и не подозревала, что её любимая родственница сама подставит себя.       — Прежде, чем ты что-то скажешь, я отказала Амбарато. Да, он поцеловал меня, да, я сказала ему такие слова, но это было платой за танец. Он мой друг, и спас меня от насмешек двора и ваших приближенных. Когда я избавлюсь от заразы, что поселилась в моей душе…       — Элениэль, хватит! Ты не избавишься от неё, и ты больше не будешь видеться с ним. Милая, надеюсь, ты ничего ему не успела рассказать? — девушка вздрогнула. Впервые за столь долгое время матушка повысила голос, разочарованно покачав головой, обладательница фиалковых глаз всё же решилась. Признаться честно, она боялась начинать этот разговор, обвинять свою родную маму было тошно, но женщина сама подтолкнула эллет к этому. Злость и обида окончательно победили совесть.       — Рассказать правду, которую вы утаиваете от меня? Или о тайне, которую храню, ничего не зная о ней? Или сказать о том, что вы отобрали у меня воспоминания? Хотя не имели на это никакого права! — брови сошлись на переносице, а губы сжались в тонкую линию разочарования и плохо скрываемого гнева. Принцесса надвигалась на свою матушку, намереваясь выплеснуть всю накопившуюся злость и обиду.       — Элениэль, смени тон. Ты разговариваешь с матерью.       — Ты хоть представляешь, что мне пришлось пережить из-за вашего вранья? — прошипела она, подойдя почти вплотную и явно не собираясь останавливаться. — И что же это я, дура такая, раньше вопросов не начала задавать? Лет так… триста назад. Жила, верила вам, мучилась каждую ночь от кошмаров. Ты хоть знаешь, когда я в последний раз спала? Правильно, нет. Конечно, дела королевства, куда уж мне. Лучшая тактика — запереть, спрятать с глаз долой. Я прожила почти пятьсот лет в неведении… верила вам. — Элен схватилась за голову, отвернувшись от златовласой правительницы и только сейчас поняла, как далеко зашли её родители. — Со дня рождения Исилиэль и до её смерти, я пыталась расспросить вас раз тридцать точно, но потом каждый раз находилась другая проблема, и я забывала об этом… Мама, — она знала ответ, в глубине фэа уже давно поняла, но признать, поверить было выше её сил. Фиалковый взгляд, полный отчаяния, столкнулся со строгим, но в то же время раскаивающимся золотым. Надежда, глупая, совершенно непринимаемая мозгом, но такая желанная сердцу, плескалась в лавандовых очах. Дочь хваталась за спасительную тростинку их отношений — вранье, и до последнего не желала быть той, кто сломает её. — Насколько далеко вы с отцом зашли в желании спрятать меня?       — Элениэль, доченька, ты многого не знаешь, но это разговор не для коридора. Пойдем, отец ждет нас в кабинете.       — Я никуда с тобой не пойду. Здесь хотя бы есть свидетели, может поэтому меня до сих пор не скрутили и не отправили к сестрам?       Свидетелей разговора собралось бы много, но стража тактично уводила любопытные пары глаз подальше от коридора, однако, было два слушателя, увести которых стража не могла. Ваниэль, гордо возвышающаяся на ступенях витой лестницы, отпивающая вино и прилежно изображающая обеспокоенность. На неё ни один стражник не смел поднять взгляд. Вторым нежелательным наблюдателем стал Амбарато, к нему слуги королевы силу применять не решались, а он не опускал попыток прорваться к подруге.       — Элен, Прекрати немедленно. Я бы никогда так не поступила, ты моя дочь. Я люблю тебя.       — Ах да, у нас другие методы! Ты поступила лучше, подсыпая мне все эти годы отраву! — ногти больно впились в кулаки, оставляя красные следы, нэллет выкрикнула слова полные ненависти и замерла, ужас овладел сердцем, то, в чем она так боялась признаться даже в мыслях, было объявлено во всеуслышание.       Лотанариэ открыла рот, намереваясь что-то сказать, но слова не приходили, волнение перед разговором с дочерью ушло, все эмоции, которых она страшилась, точно по расписанию молитв в храме, сменяли друг друга. Королева больше боялась пустоты внутри, тьмы, что с того судьбоносного дня поглощала её всё больше. Мир, который они с мужем так старательно выстраивали, рушился, и женщина даже не знала когда всё началось.       — Я всё время главной змеей считала Анариэль, а ей оказались вы с отцом, — ногти ранили ладони, первые капли крови сорвались и разбились о мраморный пол, разочарование затянуло наследницу в свои коварные сети. — Мы общались, шутили, я доверяла вам все секреты в то время, как вы подсыпали мне яд в еду. Теперь понятно, по чьему приказу ни один слуга не смел подойти ко мне в моменты отравления, которые я по простоте душевной считала приступами. Вы сделали из меня монстра и спрятали за семью замками. Отлично придумано!       — Элениэль, пойдем в кабинет я всё тебе расс…       Договорить правящая королева не успела, сильнейшая головная боль заставила эллет сдавленно простонать и пошатнуться, обхватывая голову руками в попытке унять агонию. Амбарато оттолкнул охрану и прорвался к лежащей подруге, Лотанариэ попыталась уговорить нолдо отойти, но он, имея при себе оружие, никого не подпускал к Элениэль.       — Молодой эльда, если вы сейчас же не отпустите мою дочь, я буду вынуждена отдать страже приказ. Ей очень плохо, и нужно немедленно оказать помощь. Если этого не сделать, то произойдет непоправимое.       — Что произойдет? Вырвется демон, которого вы так боитесь? Или она всё вспомнит, чего вы боитесь ещё больше. Ведь тогда она узнает, чего родители лишили её, и образ идеального мира растает навсегда, а главными демонами станут те, кто всегда был рядом.       — Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, юнец. Если бы не моя доброта, твою голову бы уже везли в мешке к родителям. Ты хоть представляешь, кому посмел дерзить. Амбарато, ты был прекрасным эльфом, пока жил у себя дома. Не стоит пытаться проявлять характер в замке, ничего не зная о правилах этого места. Поцелуй и расположение моей дочери не дают привилегий.       — А как же образ доброй и порядочной семьи в глазах народа?       — Мы добрая и порядочная королевская семья, и, как и любому правителю, мне иногда приходится принимать тяжелые решения на благо государства. И Элениэль когда-нибудь придется. В нашем желании оградить её от тяжкого бремени правления и подарить нормальную жизнь нет ничего постыдного. Я не боюсь, что она вспомнит свое прошлое. Я желаю ей помочь. А сейчас отойди, тебе не одолеть три десятка стражников.       — Я не брошу её, когда она нуждается во мне больше всего. Я не вы.       Тело эллет затряслось, девушка прижала колени к груди и спрятала лицо в складках платья, образы мелькали перед глазами, в ушах стоял ужасный гул, и она всё четче понимала, что теряет связь с действительностью. Последним, что она почувствовала — была рука друга на спине и слова матери «Видит Эру, я не хотела этого». Простонав: «моя голова», Элениэль потеряла сознание на мраморном полу собственного дома, который к своему сожалению назвать таковым уже не могла. Слишком много тайн хранил старый замок, и впускал в свою паутину слишком нежеланно.       Лотанариэ бросила тревожный взгляд на дочь и тогда в сердце поселилось единственно верное решение.       — Вы не боитесь, что народ узнает о вашем истинном лице? — эльф вытащил из ножен меч, стражи подступали к нему и лежащей на полу принцессе всё ближе, окружая плотным кольцом.       — И кто же им об этом расскажет? Ты останешься здесь, чтобы поближе познакомиться с семьей девушки, которой посмел сделать предложение.       — Боюсь, вы не сможете долго удерживать меня.       — Даже если такая случайность и произойдет, кому поверят? Доброй матушке-королеве, решающей проблемы всех и каждого, или тебе? — Лотанариэ перевела суровый взгляд на юного эльду и подняла руку. Личная охрана, следуя безмолвному приказу, сомкнула кольцо вокруг них, обходя королеву и скрывая её силуэт от серых глаз, пылающих яростью. — Схватить его.       Амбарато вырывался, его держали трое стражников, и последнее, что он увидел перед тем, как ему накинули мешок на голову, стал силуэт удаляющейся твердой походкой королевы и светловолосого мужчины, уносившего Элен. Ещё одной тайной, которую только предстояло познать храброму другу младшей дочери правительницы, стали пустые темницы.       Один из верных слуг златовласой нимфы снял мешок с головы эльды, стоило им ступить на сырые камни подземелья. Несмотря на всё, чем угрожал и что натворил эльф, они были аккуратны с ним, от чего его губы растянулись в усмешке. Темнота распахнула свои мягкие устрашающие объятия, принимая новых гостей, ни звука тюрьма не произнесла в приветствие. Факел, что нес один из стражей, был взят с верхних этажей замка. О том, что они находились под землей, свидетельствовала духота и запах сырости, всполохи пламени создавали узкий круг света, но и его хватило, чтобы князь понял — в этих катакомбах он будет абсолютно один. Даже темнота и одиночество не терзали его фэа так сильно, как судьба оказавшейся беззащитной Элениэль в руках врагов.       Нимфа затрясла головой, на глаза навернулись слезы, страх выдворил все сторонние мысли, она же только обрела шанс на спасение. Вэон сорвался и полетел вниз, эллет, не задумываясь, схватила его за руку. Это была её роковая ошибка.       Трещины разрастались быстрее, чем девочка успела закончить, камень треснул, и дети с криком полетели вниз. Буря завывала, снег вместе с ледяным ветром больно хлестал по всему телу, но падение не прекращалось, и всё, что оставалось принцессе это молиться. Они не сразу поняли, как падение перешло в полет, а ветер перестал пытаться с каждым порывом причинить всё больше боли. Снежинки расступались перед ними, когда огромная сова опустила крылья, позволив им спуститься на землю. Трясущиеся, испуганные, Вэон и Элен стояли у подножия горы, обнимаясь и трясясь. Сова наклонила голову вбок, и, пощелкав клювом, превратилась в существо более похожее на них. Прекрасные черты лица, длинные белоснежные волосы, но всё что в нем начиналось человеческим, оканчивалось иным… Локоны превращались в лианы, траву с цветами, длинные тонкие руки оканчивались когтями, поросшими мхом. Из головы росли огромные белоснежные рога. Одеяния сияющего существа, спасшего им жизни, не были из тканей, оно, как и сам образ пришельца, было соткано из света. Существо сочетало в себе всё от природы вокруг. Таким запомнила юная принцесса Хозяина Леса.       — Юная дева, тебя приветствую я. С последней встречи нашей сильно выросла ты, — эллет едва доставала ему до колена, и таинственный дух-спаситель наклонился к ней, внимательно вглядываясь в глаза. — Вижу, пока спит она, светом фэа твоей окруженная. Однако хрупок её сон.       — С-спасибо вам большое! Е-если бы не вы, мы бы… мы бы разбились, — из последних сил перебарывая страх, наследница поблагодарила существо, которое на своей памяти видела впервые.       — Бедная кроха, боишься, — дух улыбнулся, повел когтями рядом с её лицом и страх дитя пропал. — Услышал я крик о помощи твой и не прийти не мог.       — Благодарю тебя, когда-нибудь я обязательно отплачу тебе за это.       — Помощь твоя ещё пригодится. А вам, человек молодой, советую я тщательнее слушать и слышать. Ведь в следующий раз должен рядом быть.       — К-конечно, спасибо вам большое.        Дух растворился, скрываемый метелью, и дети остались вдвоем, укрытые стеной снега и ветра. Элениэль сглотнула, и, преодолев расстояние в два шага, крепко прижала друга к себе, хватаясь за шею.       — Если… если бы ты разбился, я бы умерла. Не смей, слышишь, не смей покидать меня! — тонкие детские пальчики сжали меховую накидку мальчика, принцесса не плакала, в её глазах он прочитал другое. Ужас и нестерпимую боль утраты.       — Никогда, — Вэон, положив ладонь на русую макушку, прижал маленькую наследницу к себе. Знал бы он, как госпожа судьба не любит клятвы, знал бы мальчик, что сегодня искра ужаса перед утратой дорогого человека, стала для одной очень одинокой души звездой надежды. Знал бы он, что вечер перед самым светлым праздником, стал отправной точкой перед непроглядной тьмой, что уже ступила непрошеным гостем на порог светлого дома, под названием Линдор.       Знала бы Элен, что от любви до ненависти один шаг, и они сделали первый шаг вместе. Любовь, и познавшая страх потери фэа стали маяком света для той, кому давно пора проснуться.       Девушка очнулась на своей кровати, укрытая свежей простыней. В полном одиночестве. Головная боль не утихала, имя мальчика кружилось в мыслях и никак не хотело покидать её. Хрупкое стекло треснуло, и теперь из него то тут, то там прорывались струи памяти. Виски пульсировали, комната плыла перед глазами, эллет откинула простынь, но такое простое движение отозвалось болью во всем теле, шум в ушах утихать даже не думал. Когда босые ступни коснулись пола, она облегченно выдохнула. Ей захотелось растечься по полу — прохлада камня успокаивала и расслабляла. Настоящее путалось с прошлым, а будущее грозилось вот-вот ворваться в этот хаос и разрушить всё. Элениэль уперлась локтями в колени и спрятала лицо в ладонях. Сквозь пальцы просматривался пол уже как шесть лет новых покоев, которые она не любила. Находиться здесь было противно, а думать о том, что чужие руки, наверняка запачканные во лжи, снимали с нее одежду, прикасались к телу, было до тошноты омерзительно. Больше всего нэллет сейчас хотелось сорвать одежду, надеть камзол и сбежать, но всё, что она могла, это сидеть и постанывать от боли, борясь с приступами головокружения. Образы то приходили, то под натиском мыслей и видимо сторонних внешних причин, отступали. Одной из таких мыслей был вопрос — что сегодня произошло?! Второй — вопрос — что делать дальше?! Лишь на одну тему она могла не волноваться — вопрос о месте её пребывание на ближайшие несколько лет. Ответ вызывал горькую усмешку, точнее попытку усмехнуться, потому как любое движение приводило к боли, что, вкупе с желанием желудка поделиться с миром своим содержимым, становилось невыносимым. В таком разбитом и унылом состоянии её увидела Лотанариэ. Королева отдала приказ охране ждать за дверью, и теперь шестеро стражников доблестно охраняли покои юной наследницы.       — Где Амбарато? — голос девушки чуть охрип, и может кому-то постороннему показался бы лишенным сил, но королева очень хорошо знала свою дочь. Или хотела думать, что знает.       — Если моя любимая дочь в таком состоянии беспокоится об эльфийском князе, значит без вмешательства Милостивого Эру здесь не обошлось, — миролюбиво улыбнулась нимфа, желая сесть на кровать рядом с дочерью, но стоило ей попытаться это делать, как ладонь Элен стремительно опустилась на матрац. Королева была готова поклясться, будь под её рукой не мягкие одеяла, а твердая поверхность, хлопок получился бы впечатляющим и наверняка болезненным. Всё это вызвало лишь улыбку. — Как по-детски, тебе не по статусу так себя вести. Я надеялась, что все истерики остались в прошлом.       — Как же не повезло твоей нелюбимой дочери, — хмыкает она, чуть растягивая губы в усмешке, больше похожей на оскал. — Видимо, я до сих пор жива только благодаря твоей великой любви. Думается мне, что конец близок, ведь эта дама переменчива. Сегодня моя прекрасная матушка любит меня, вчера любила Исилиэль. Да так сильно, что ту убили. Что, моя очередь настала?..       — Я пыталась спасти тебя. Мы не могли рассказать правду.       — Пожалуй, это лучшее, что вы могли сделать. Могу услышать причину, помешавшую вам это сделать, или я ещё недостаточно умна, здорова? Может быть по возрасту не подхожу?       — Элениэль, нам помешало твоё эмоциональное состояние. А сейчас, прошу тебя, прекрати представление.       — К сожалению, матушка, я вынуждена отклонить твоё прошение. Ведь этот театр — всё что у меня осталось… нет не так. Это всё, что я имела на протяжении жизни. Интересно, хоть кто-то был настоящим в этом спектакле лжи и обмана, построенном ва… — хлесткий звук разрезал воздух, и принцесса замолчала. След от удара торжествующе занял всю щеку, мгновенно покраснев.       — Всё что мы делали с отцом было на благо. Тебе. Нашей семье. Королевству.       — Зачем ты пришла? — после пощечины эллет так и не повернулась к матери, не подняла головы, запутанные волосы скрывали часть лица.       — Объяснить, поговорить… помирится, но ты, видимо, ничего из этого не желаешь. Тогда, слушай. Сейчас в столице, и даже замке, опасно. Поэтому из покоев ты не выйдешь. Сбежать даже не пытайся, стража охраняет их. Твоих фрейлин я сейчас приглашу, нужно привести тебя в порядок. Затем покои посетит лекарь. Трапезы также будут проходить здесь.       — Ты хочешь запереть меня в моей же спальне?! — Элен вскочила с кровати, головокружение тут же дало о себе знать, и ей пришлось схватиться за один из деревянных столбов, к которому крепится балдахин.       — Хочу уберечь тебя.       — От кого? — прошипев, она схватилась за голову.       — От зла. Если потребуется от тебя самой.       — А как же Амбарато?       — Не стоит волноваться, он поедет домой сразу, как отдохнет. Мы позаботимся о нём, — младшая дочь королевы замерла, эти слова, произнесенные с таким спокойствием, внушали ужас, ведь кому как не ей знать, как хорошо умеют заботиться король и королева.       — Пожалуйста, не трогайте его. Он ни в чем не виноват. Это всё я. Я его уговорила! Он спас меня в том пожаре, в городе. Прошу… мама, — нэллет повержено выдохнула, ни разу за свою жизнь она не думала, что произнести это простое слово окажется так… тяжело, — давай поговорим.       — Хорошо, — Лотанариэ удержалась от вздоха, слишком сильно этот юней влиял на дочь. Нужно было чтото с этим делать. Королева медленно прошла к туалетному столику и забрала стул, поставив его к кровати. Только после нескольких минут молчаливого разглядывания своего дитя, заговорила. — Сначала, пообещай мне кое-что. Больше никаких истерик. — Мне известно, что меня хотят отправить в монастырь. Позволь мне доказать, что в этом нет нужды, — вместо этого произнесла принцесса. — Что ты хочешь услышать? — женщина все ещё раздумывала, стоит ли говорить Элен об этом… сейчас. — Как этот монстр появился. Можно ли от него избавиться. Почему вы украли десять лет, а-то и больше из моих воспоминаний. Как связана со всем этим моя сестра и Храм Нимф. При чем здесь ведьма, заколдованный лес, — Элениэль вдохнула и подведя итог, сказала. — Я хочу знать всё. — Что ж, тогда слушай. Когда мы с твоим папой узнали, что у нас будешь ты, надвигалась война. Нам было страшно, но все понимали, что-либо мы выступим единым войском, либо погибнем. Нимфы дали своё согласие и присоединились к последнему союзу эльфов и людей. Также мы с Аркуэноном понимали, что страна только… — в дверь постучали и Лотанариэ перевела взгляд на нового гостя покоев младшей принцессы — короля. Едва заметно улыбнувшись любимому, златовласая нимфа продолжила рассказ: — Мы понимали, что наш народ либо пойдет за королем и королевой, либо страх завладеет их фэа, и свободные народы Средиземья падут. Мы доблестно сражались, когда на поле появился Саурон, твой отец попытался остановить его, но лишь слегка ранил. Тогда я бросила все свои силы, чтобы сдержать его и его помощников. Его удалось отвлечь, и когда Исильдур отрубил ему палец с кольцом, у меня получилось развоплотить его. Но перед тем, как исчезнуть, этот монстр наслал на нас проклятье. Болезнь. Я долго болела, но ты спасла меня от смерти. Твоя чистая фэа перетянула на себя все ужасные мороки, что наслала эта тварь. Шли годы, ты росла. Никто ни о чём не подозревал. Линдор расцветал, но однажды твоя сила, окруженная темными заклинаниями, вырвалась. Все злые мысли, чувства не покидали тебя, как других существ, а скапливались в одном уголке и родилось… это. Мы, при помощи совета магов наложили защитные чары. Пришлось просить помощи у хозяина леса. Потеря памяти — побочный эффект этого заклинания.       — Что? Но вы ведь могли мне всё рассказать. Почему не избавиться от этого недоразумения сразу же? Значит это не было недоразумением. И куда делись помощники Саурона?       — Помощники исчезли вместе с ним. Не могли рассказать, потому что сила и крепость защиты напрямую зависит от твоего эмоционального состояния, — ответил отец.        — То есть там произошло что-то настолько ужасное, что эта клетка, которую вы по ошибке называете защитой, могла рухнуть? — Элениэль опустилась на кровать, отец обнял жену, словно желая защитить от негодования. От звука собственного голоса у девушки болела голова, и если быть откровенной, меньше всего она сейчас хотела кого-либо видеть, но правда нужна была ей больше, а значит приходилось терпеть и шум в ушах, и тошноту от духов матушки, и пятна перед глазами. И даже на навязчивые образы закрыть глаза, что она и сделала, только в физическом смысле. — Прошу вас, я меньше всего хочу рушить нашу семью. Вы столько лет врали мне, травили меня, — гнев и негодование ушли, оставив после себя упадок сил, обиду и опустошенность, поэтому голос слышался таким уставшим. Элен оглядывала свой маленький внутренний мир и понимала, что по нему прошелся ураган, — скрывали мою жизнь, и вот, когда представился момент помириться, отбросить все грехи прошлого, когда я готова вам дать второй шанс… вы всё рушите. Вам ведь всего лишь нужно рассказать правду.       — Мы не хотели, чтобы негативные эмоции отвлекали тебя. Ведь тогда ты бы чувствовала себя плохой, недостойной и не любила бы себя и этот мир, — Аркуэнон попытался протянуть руку к дочери, но она бросив на него пронзающий ярость взгляд, отодвинулась.       — Я и так себя не люблю! Какой мир? Вы заперли меня в башне! Лучше, по-вашему, чтобы негативные эмоции убивали меня? Именно этого вы и добились! Что это вообще за лекарство было?       — Мы пытались помочь тебе справиться с депрессией и кошмарами, — острожно шепнула Лотанариэ.       — Добавив новых? — разочарование — им пропиталась девушка, как смрадом сливных труб, и теперь казалось, что ей никогда не отмыться от этого чувства. — Вы не ответили на вопрос. Что за трава?       — Она облегчает боль… улучшает настроение… — предпринял попытку объяснить Аркуэнон.       — Вы что… вы меня что… дурман-травой кормили?       — Мы бы никогда…       — Вы сделали это, — покачала головой эллет, к разочарованию добавилось отвращение, она хотела было сказать ещё что-то, но лишь закусила губу и отвернулась от них. Бездумно разглядывая изголовье кровати, она сидела на краю постели, касаясь стопами спасительного пола, который казался ей уже не таким успокаивающе-прохладным, пальцы сминали до омерзения белые простыни. В мыслях вертелся лишь один вопрос, ответ на который она прекрасно знала, но признаться себе не могла. — Как далеко вы в своих сумасшествиях зашли?       — Элениэль, мы лишь хотели уберечь тебя.       Комнату заполнило молчание, девушка молчала минуту, вторую, третью. Родители стояли за спиной, не решаясь нарушить тишину, легшую неподъемной ношей им на плечи. Они не видели, как ногти сквозь ткань впиваются в ладони, не видели, как она пытается справится с эмоциями на лице, как заталкивает внутрь желание разорвать их на месте, как перестает кусать губы в попытке успокоиться — понимает — бесполезно.       — Уберечь! Уберегли?! — она вскочила, ярость, что сначала лилась в ней пробирающе-холодной до костей, вспенилась, расплескалась, готовая поглотить каждого. — Вы лишили меня сестры! Вы виноваты в смерти своей дочери! Ты не могла не знать того, что она собирается сделать! Единственная, кто общался со мной до этого была Роавин. Ты отдала ей приказ опоить меня! Вы оба разрушили нашу семью! Вы лишили Исилиэль и Полдона будущего! Скольких ещё вы убили?! И сейчас вы стоите здесь и смеете говорить, что это всё ради моей безопасности! Какой безопасности? Вы сделали из меня больную! День за днем убивали меня! Лишили меня прошлого! Отняли у меня возможность иметь семью! Отняли у меня счастье! У меня никогда не будет семьи! Жить нор-маль-ной жизнью не смогу! Вы забрали у меня прошлое, будущее и всё, что мне осталось, так это либо играть в этот чертов спектакль, где я главный монстр, либо желать убить вас. И я выбираю второе. Потому что сейчас больше всего на свете, я хочу собственными руками повыдирать вам, прекрасным, добрейшим и самым лучшим королям этого городка, волосы!!!       Слёзы застыли в глазах Лотанариэ, женщина, хватающаяся за свою правду, сейчас лишилась последнего оплота, придающего сил — дочери. Слова, сказанные на том поле битвы, исполнялись с ужасной точностью.       — …Мне жаль, Элен, мне так жаль, — королева попыталась обнять дочь, но та болезненно скривилась и отошла от них. Руки мужа успокаивающе легли на плечи, но Лотанариэ пугало состояние дочери, и слова Ваниэль начинали приобретать всё больший вес.       Принцесса приблизилась к окну, голова разрывалась, виски пульсировали, но мыслить она продолжала относительно ясно. Глупо было думать, что правители, которые не гнушались подсыпать дочери наркотик, не смогут подобрать подходящее окружение. Храванон, Ваниэль, Роавин, Мириэль, Алласон, все они были лживыми… как бы она ни старалась, никогда не станет для них чем-то большим, чем «объект охраны» или «пока ещё живая опасность». Элениэль стиснула зубы, в потоке горечи мелькнула мысль о том, что она оказалась слишком живучей и не избавила их от проблем ещё при рождении.       — Убирайтесь.       Стоило родителям покинуть комнату, к ней пытались войти слуги, но Элен заставляет их выйти самыми неприличными для принцессы словами. Кувшин с водой и блюдце со спрессованными травами летят в появившегося на пороге лекаря. Под треск разбивающейся посуды Элен поворачивается к зеркалу, колтуны в некогда прекрасных волосах, тонкая льняная рубашка и торчащие конечности-кости. Девушка улыбается, теперь-то понятно откуда такая худоба, бледность и желание собрать эту траву и успокоить боль, будь оно проклято. Синяки под глазами, она дотрагивается до лица, острые, выпирающие уши, пожимает плечами самой себе, зато честно. Элениэль поворачивается спиной к ненавистному, но правдивому отражению, и в следующее мгновение в него летит табурет. Стекло сыпется, осыпается на пол, а у неё в голове лишь одна мысль: «может в этом доме и зеркала кривые?».