На лужайке бабочки На цветочки сели И цветочную пыльцу Аппетитно ели Аппетитно уплетали Аж за обе щеки Да росою запивали
Девушка улыбнулась, они с сестренкой разучивали эту песню, когда ей было три года. Сидели посреди луга, щедро орошенного солнцем, и трава там была выше её головы, цветы были усыпаны огромными бутонами. Сладкий, но вместе с тем свежий аромат их разносился далеко за пределы поля. Будучи совсем малюткой, принцесса весело качала головой и повторяла, пусть и нескладно, не всегда попадая в мелодию. Им было весело и хорошо. Как же им было хорошо вместе! Старшая дочь стремилась изучать мир, и девочка, хоть ничего не понимала, но уже бежала за ней. Исилиэль вперед, а Элениэль следом. Из неё получилась бы лучшая правительница из всех, которые достались Линдору. После разговора с матерью эллет убедилась в этом ещё больше. Подняв взгляд от дневника, наследница осматривала пространство вокруг. Была здесь одна странность, не дававшая покоя русоволосой. Украшения мерцали, привлекали взор, нисси не могла узнать их. Зачем Исиль хранила столь прекрасные творения в практически склепе и почему не надевала их? Среди незнакомых диадем, корон, лат, ожерелий, одиноко висел браслет, зацепившись за выступ камня. Не просто безделушка, подарок Полдона, ещё в начале их знакомства. Пробираясь к нему, принцесса не могла отвести глаз от рассыпающих вокруг сокровищ, руки сами тянулись забрать с собой хоть что-нибудь. Закусив изнутри щёку, нэллет продолжила разгребать сокровищницу, прекрасно понимая, что всё содержимое этого огромного каменного сундука заколдовано. Проведя пальцами по искусно сплетенному серебру, принцесса с нежностью сняла его, положив во внутренний карман. Каменная крошка осыпалась с места, за которое зацепился подарок, и девушка заметила, что цемент по краям отходит. Вытаскивая кусочек за кусочком, постепенно освободила и вытащила кирпич. Элен забрала с соседней стены светильник Феанора и осветила очередной тайник. Три слова отделяли её от кирпича и первого подарка Исилиэль. Тонкая золотая цепочка, простого плетения, драгоценные камни, жемчуга, венцы, обладали бьющей по глазам красотой. Никто бы и не подумал красть такую безделицу. Нэллет не знала, зацепилась она за острый выступ по воле случая или же нет, но попробовать стоило. Других вариантов у неё пока что не было, в любом случае она хотела унести её с собой. Выдвинув камень и потратив на это немало усилий, Элениэль просунула руку и обнаружила тайник. Он был защищен рунами. Устало прислонившись головой к стене, пыль и грязь уже нисколечко не смущали деву, она тихо проворчала. Загадки и недомолвки порядком надоели, у неё не было ни малейшего предположения. Элен сжала в ладони цепочку, холодным блеском отражающую свет творения нолдор, предков её отца. От которого ей вероятно и досталась горячая кровь. Этот народ жил здесь задолго до неё, и память о нём будет жить много позднее. А как скоро забудут её имя? Сумасшедшую принцессу, запертую в собственном доме? Даже если имя младшей дочери великой королевы будет звучать на устах народа, что именно запомнят жители? Эллет поджала губы, ведь как же может помнить народ, если она сама ещё недавно ничего не помнила. Покрутив цепочку меж пальцев, она обернула её вокруг запястья и закрепила. Этот подарок, бесценный дар принцесса получила на своё пятилетие, незадолго до того, как впервые попала в Храм Нимф. На день рождения принцессы не пришел ни один ребенок, после того как закончилась официальна часть. Остались только дети лордов, и то лишь потому, что их родители боялись неодобрения правителей. Девочка видела их взгляды, учтивые улыбки, дети в таком возрасте плохо врут. Однако она понимала, что если расскажет об этом матушке, то родителям этих «друзей» может быть плохо. Лотанариэ не стала бы наказывать их, но авторитет лордов упал бы в глазах Светлейшей Нимфы. Юная наследница покинула прелестных леди, щебечущих, точно стайка певчих птичек. Гуляя по саду и давясь слезами, она встретила Исилиэль с Полдоном. Сестра утешила ребенка, а затем будущий начальник королевской стражи посадил её на шею. Остаток вечера троица провела вместе, веселясь и играя в любимые игры девочек. Перед тем как холодный лик луны взошел на небосклон, Исиль, а вместе с ней и юный нолдо кое-что пообещали принцессе. Элен долго думала, как открыть их, испробовала все возможные варианты, когда вспомнила про то, как однажды вечером сестра внезапно предложила придумать прозвища. Сначала ей, потом Полдону, и затем самой Элен. И тогда девушка в том же самом порядке произнесла их «Арас, Мерилин, Гвильвелет». Камни открылись, и Элен вытащила маленький криптекс. Взвыв, она опустилась на пыльный пол, закинув голову и больно ударившись затылком. Aras, верный и справедливый. Gwilwileth, легкая и добрая. Merilin, светлая и нежная. Губы сами прошептали слова, в том порядке, в котором их назвала Исилиэль. В глубине забрезжил желтый свет и постепенно погас. Девушка просунула руку, и пальцы нашли свиток. Прижав сокровище к груди, Элен направилась к выходу. Однако стоило ей открыть дверь, как сухие корни извиваясь направились к появившейся щели. Быстро захлопнув дверь, нэллет стала размышлять о том, как ей выбраться из ловушки. Вторая попытка пробраться быстро провалилась, проворные растения едва не лишили её ступни. В дополнение к этому раздался треск, совсем не понравившийся принцессе. Поборов желание отбежать от двери, когда со скрежетом что-то ужасное царапало снаружи последнюю преграду, младшая дочь Аркуэнона сильнее прижалась к ней. — Прин-це… са, — выдавило нечто за спиной перепуганной эллет, холодными пальцами она прижимала к себе найденный свиток. То, что произошло дальше, заставило Элениэль вспомнить все молитвы, которые так рьяно учат будущие служительницы Храма Нимф. Десятки голосов вторили ему, шипя слова и слоги. «Обещание», «принцесса», «грехи», «освободи» по привычке разбирал разум, эллет желала другого, молила Валар уйти в Мандос безболезненно. Сегодня боги были глухи к её молитвам, но госпожа Судьба смиловалась и на лестнице раздался голос. — Элениэль. Элениэль! — Тирон, — с выдохом произнесла девушка, она резко отворила дверь, а затем с размаху стукнула монстра, что настойчиво пытался прорваться к ней. Тот отлетел к стене и больше не пытался подобраться, поскуливая, однако времени заметить этого у принцессы не было. Толпа таких же, вперемешку с настырными растениями, заполнила помещение. Тирон прорывался к ней, и Элен, отпихивая от себя руки, пыталась добраться до него. Меч воина спасал от растений, но проходил сквозь существ. Только когда её спина коснулась спины друга, наследница заметила, что существа не нападают. Они тянут руки, хватаются за платье, за ноги, но не причиняют вреда ни ей, ни главе королевской стражи. — Г-госп. жа. Не х-ход… те, — «не х-ходите» подхватили другие. Мужчина тащил к выходу, рассекая мечом корни и отмахиваясь факелом от монстров. Поломанные, неправильные, кто-то с вывернутыми конечностями, кто-то с зашитым ртом или раскоряченной грудной клеткой. — М-молим. По… гит-те. — Элен, молю, пошли же! — Тирон сжал хрупкое запястье и потянул за собой. — Кто вы? — К-кор… ва, с…созда-дала, — начал один из них. — Нас, — продолжил тот, что справа. — Ним-мфа, чис. та. Свя-ята-ая. Она ннару… ила к-клятву. — Моя мать нарушила святые обеты? Те, что принесены под сенью Храма, пред ликами Валар? Об этих клятвах вы говорите? — Ч-че-есть, сов-в-весть, свет прред-дала, — раздавалось отовсюду, и их шипение и хрипы слились в один. Элениэль лишь болезненно зажмурилась, надежду растоптали, прямо здесь, в прогнившем подземелье. Сердце девушки жаждало услышать слова матери, но фэа чувствовало, разум знал ответ. Ей так отчаянно хотелось услышать, что все это ложь, несмотря на всё, что она видела, узнала и услышала. Лотанариэ оставалась её матерью, в самом глубоком уголке души она была готова поверить в любую ложь. Элен устыдилась этих мыслей и устремилась вверх по лестнице. — П-по… ди. Стой! Эллевендэ помоги! — фраза точно стрела пронзила её насквозь, и эллет была бы в тысячу раз больше рада стальному наконечнику в груди, он бы принес гораздо меньше боли. Молния яркой вспышкой осветила верхушки деревьев, девушка вскрикнула и отшатнулась, но крепкие руки удержали тело на месте. Она вырывалась и плакала, прогулка под летним теплым солнышком превратилась в кошмар наяву. Вэон звал свою звездочку, просил вернуться домой, но эллет, так редко выходившая из замка, дорожила каждым глотком свободы. Юноша не посмел перечить дочери королевы даже тогда, когда увидел, как тяжелые тучи шли на город с востока. Элениэль наслаждалась свежим ветром, гулявшим меж сосен, ловила пальцами лучи засыпающего солнца, взбираясь на валуны. Совсем не замечая, как потоки воздуха, раньше находившиеся под покровительством одного из самых могущественных Вала — Манвэ, после трагедии Нуменора ставшие самовольными и переменчивыми, уже несли не дурманящий аромат трав с соседних полей и свежесть реки, а вязкость дождя. — Эллеее! — его голос сорвался на крик, когда орк, которому он перерезал сухожилия клыками впился в ногу. — Беги, — проскулил юноша. Со всех сторон раздался гогот, и девушке захотелось уменьшиться, стать размером с зернышко и исчезнуть. Мерзкие, вонючие, наглые мордорские твари. Они выкручивали руки, ломая запястье. Отродья смотрели, как мальчишка пытался вырваться и дотянуться до меча, лежавшего так издевательски близко. Видели, как рвалась к нему девчонка и смеялись, обсуждая в голос, на что пустят юношу, и как обойдутся с девушкой перед тем, как выкинут их остатки в сточную яму. — Уфрук, кончай, пора убираться, иначе остроухие твари услышат их визги*, — черное наречие давно не звучало в этих землях, тем более настолько близко к замку правительницы. Командир орков стоял сзади, следя за девкой, хозяин приказал доставить её в черный замок, это же сказала рыжеволосая тварь. Он точно знал, что сделал бы с бабой, что привела их сюда, не будь она под защитой хозяина. Его боялись все, но никогда не видели настоящего… тела. — Хватит жрать его! Ещё успеешь, сегодня на ужин человечина. Орк вполне мудро решил, что думать не надо. А потому отдал приказ, и в теле юноши появилось много дырок от кривого и старого ножа. Он считал до семи ударов, а дальше цифр не знал. Клинок, работы проклятых эльфийских кузнецов, светящийся голубым, был залит ярко-алой кровью. Увидев, что девчонка опустила голову, он схватил её за волосы, и намотав на кулак, поднял. — Смотри, — прошипел он на общем наречии в смазливое личико, слез не было, лишь ужас, омерзение и желание сбежать. Глава отряда усмехнулся и толкнул эллет к умирающему. Вэон рухнул на руку девушки, и вся она пропиталась его кровью. Начинался дождь, и плотный влажный воздух усиливал запах крови. Твари вокруг смеялись, ветер завывал меж верхушек деревьев, прячась в ущельях. Отвратительный своей неотвратимостью запах смерти обволакивал этих двоих, впитываясь в одежду, проникая под кожу, под мышцы, глубоко укореняясь в теле. — Элле, — девушке показалось, он хотел сказать что-то ещё, но голова его безмолвно повернулась, и Вэон уткнулся лбом в локоть наследницы. Мысли в голове разбежались, она даже не смогла вспомнить исцеляющей молитвы, верный рыцарь, до последнего защищающий её, умер на руках той, которой дал клятву. Он любил Элениэль и звал на уже давно запрещенном, но таком красивом квенья. Всерьез рассчитывал, что она станет его женой. Девушка склонилась к нему, прижав к себе, и вместе с яростным криком прорвались наружу боль и ненависть. Схватив оружие, она под смех орков, проткнула не ожидавшему такой прыти шею. Она отмахивалась мечом от подступающих тварей, а в голове застряло лишь одно мгновение, когда он тянулся к ней. Когда он ещё был… жив. Эта мысль заставила её содрогнуться и вцепиться левой рукой в рукоять. Бросила, предала, отвернулась. Чего принцессе стоил один рывок? Их спасение лежало так близко, а она закрыла глаза. Вэон, всегда заставлявший бороться до конца, был мертв, некому было принимать решения за неё. Боль вцепилась в неё так сильно, что хотелось выть, девушка желала вернуться в прошлое и всё изменить. Переломать им шеи, но не быть предателем в глазах юноши. — Бежать собралась? — оскалился самый высокий из орков, он перешагнул через мертвого собрата, бросив единственный взгляд на тело. Этот взгляд испугал выросшую в замке, окруженную заботой эллет. — Далеко не уйдешь, трусиха. Ненависть, ужас и боль, отрывавшие куски от фэа, слились воедино, и то, что проявилось, Элен уже не пугало. Она прекрасно понимала, что шансов у неё нет, но желание убить отродий Моргота, мучить их до самой смерти завладело разумом. Тогда и появилась она. Красивый голос позвал Элениэль, прося отдать ей тело, а взамен предлагая подарить оркам самую мучительную смерть. Принцесса протянула руку, освобождая от цепей и вытаскивая из глубин души то, что скрывалось там пятьдесят лет. Элен с удовольствием растворилась в темноте. Последнее, что увидели наемники — улыбку наследницы. В следующее мгновение поляну накрыла темнота, Уфрук не видел такой в Мордоре даже самой темной ночью. Размахивая мечом, он безуспешно пытался прислушаться, но слух пропал. Он будто разом ослеп и оглох. — Музгаш! Глох! Дугущ! — продолжая размахивать мечом, он почти простонал имя командира. — Рифтшаг! Нет, не только Уфрук, все они. Следующим, что ощутил совсем ещё молодой орк, был ужас. Правая рука командира ненавидел это чувство. После того как тупица Углук подавился куриной костью, его назначили охранять тронный зал Лугбурза. За пять месяцев он не привык к характеру Владыки, и после случайно произнесенного в слух глупого вопроса Уфрук ощутил на себе взгляд Тар-Майрона. Вся палитра чувств и глубина орочьих переживаний выражалась одним словом. По какой-то неведомой скудному уму Уфрука причине высекли плетьми его напарника, а затем всему отряду предложили отправится в эту глушь. Тогда он понял две вещи: первая — задавать вопросы о решениях Владыки не надо, вторая — от Его предложений никто не отказывается. Шыгхрак попытался вякнуть, и ему вырвали язык, а затем выкинули к варгам. Тар-Майрон говорил о… «О чём?..» В воздухе громыхал голос Владыки, и от страха у орка скрутило кишки, но хуже всего был взгляд. «Подохнуть лучше, чем ещё раз пережить это», потому всё, что понял теперь уже правая рука Рифтшага — нужно привести ценную вещь. Только как эта девка и те людишки связаны с Господином, Уфрук в упор не понимал. Он радовался всю дорогу, чем дальше уезжали от Мордора, тем больше отпускал его ужас. И вот опять. Уфрук крутился по сторонам, пытаясь не забыть дышать, чужая ярость выбила из него несчастные три мысли. Оставалось только размахивать мечом и хоть на ощупь, но пытаться сбежать. Внезапно в уши врезался болезненный вой, после мертвой тишины это было оглушающе больно. Увиденное испугало ещё больше, орк покосился вправо, тело не слушалось. Рифтшаг верещал точно свинья, пытаясь запихнуть свои кишки обратно. Девка стояла спиной к Уфруку, вытаскивая печень из Музгаша. — Говорят, печенка самое полезное. Я вот думаю, что мозги лучше. Не хочешь проверить? — она повернулась к нему, орк потел, бледнел, становясь отвратительного болотного цвета. И без того ведьмовские фиолетовые глаза, налились кровью, а русые волосы постепенно темнели, эллет обдала его таким взглядом, словно тленное бытие стоящей у дерева букашки недостойно одной её мысли. — Звать-то тебя как? — настроение у неё было хорошее, но легче от этого почему-то не становилось. Уфрук был и без того близок к смерти, потому вместо ответа издал невнятное бульканье, а когда Элениэль шагнула к нему, до её ушей донесся отчаянный вопль. — Пощади! Всё сделаю! — он упал на колени, вызвав смешок у принцессы. Как запуганная девчонка с переломанной рукой перебила весь отряд, оставшегося в живых орка не интересовало. Слишком умных в Мордоре наказывали виселицей, или на корм волколакам пускали. Уфрук смотрел в землю и был готов упасть в обморок, Элен смотрела на пещерную тварь. — Встань, — елейным голосом приказала она, — ты вцепился зубами в мальчишку, и… помог мне. Сейчас ты не умрешь. Бывший караульный Тар-Майрона вытянулся, точно проглотил палку, он прекрасно знал, что значат такие интонации голоса и уже хотел поползти в сторону кладбища. — Вернешься в Лугбурз и передашь Майрону, что я вернусь после того, как закончу с этим дохлым королевством*, — Элениэль придирчиво осмотрела своего посла, уж на черном наречии даже этот обделенный умом организм слова запомнить должен был. — Понял меня*? — пока ещё живой он прохрипел что-то непонятное, принцесса разозлилась, времени оставалось всё меньше, тело подчинялось всё хуже. — Я спрашиваю: ты понял меня*?! Девушка рявкнула так, что орк подобострастно распластался на земле, тихо подвывая. Уфрук чувствовал, что сейчас выблюет все внутренности к ногам девчонки. — Они м-меня убить… — от ужаса он забыл, на каком языке говорил, и до остроухой донеслась непонятная смесь говора пещерного племени и темного наречия. Инстинкты существа вопили, что нужно прятаться от этой «странной бабы», как окрестил Элен в мыслях орк. Шепот эллет проникал под череп и подобно таракану ползал внутри головы, царапая мерзкими лапками. Визг дикой боли, изданный Уфруком был особенно продолжительным. «Не в глаза. Не смотри в её глаза», — тварь вспоминала крепким словом мать, и всех, кто потащил его сюда. Рассматривание пола работало с Тар-Майроном, и то не всегда. Сейчас же, проклятый судьбой и лишенный удачи, пещерный орк совершил ошибку. То, что было проблемой и болью для него, не вызывало проблем у наследницы Линдора. Элениэль, точнее та, кто была заперта в детском тельце целых пятьдесят лет, легким движением подняла один из кинжалов уже мертвых порождений Моринготто. Выцарапав надпись на языке, изобретенном одним изворотливым майя, она довольно улыбнулась. — Пошел вон*, — видя, что гаденыш не спешит, существо, уже теряющее власть над телом девушки, рассердилось. — Мне что, ждать*?! — звучный голос внушал страх и желание убраться подальше. Уфрук вылетел с поляны с таким выражением рожи, будто за ним гнался один из волколаков Владыки. Оглядываться на искореженные трупы с выпученными глазами, рассеченными черепами и переломанными спинами у него желания не возникало. Зато теперь до не одаренного особым умом орка дошло, как связан Тар-Майрон с этой… эльфийкой. Силы покидали пробудившееся существо, Элен опустилась меж корней дерева вдыхая уже забытый запах дождя и улыбаясь. По небу пронеслись раскаты грома, гроза набирала силу. Идеальный слух воплощения зла, как её прозвали когда-то давно, позволял слышать, как когти вспарывают землю, их тяжелое дыхание и перебивающий друг друга лай. Режущий уши скрежет металла, стук копыт, разговоры мерзких последышей Илуватара. Расстояние между ними сокращалось, но до того, как потерянную принцессу найдут оставалось не меньше сорока ярдов. А значит у неё было время. Знал бы хоть кто-нибудь из этих лицемеров, какого это, просидеть без света и звука, в темноте, столько лет! От ладони по предплечью расползлись едва светящиеся линии, древесина, которой она касалась, начала гнить, демоница попыталась по сплетенной корневой системе леса достигнуть его. Самого главного, того, кто прятался в глубине, за завесами. Того, кто помог заточить её. У неё наверняка бы получилось, не выскочи из-под сени охотничьи борзые короля, а спустя несколько секунд на поляне появились и верные всадники. Надрывный лай, тяжелое дыхание лошадей и стук копыт резали слух, эллет закрыла ладонями уши, но пытка не прекращалась. Тело ослабло и больше не слушалась, но она не могла оставить этих последышей Эру без прощального подарка. — Ничего, скоро я вернусь, и тогда мы повеселимся, твари, — прошипела девушка, рука непроизвольно сжала один из корней. Полдон подхватил обессиленную принцессу, одновременно закрывая от остальных посеревшее лицо и неестественный цвет глаз. Юноша шептал что-то успокаивающее, Элениэль не реагировала ни на что. На лбу младшей сестры Исиль выступила испарина, и другу пришлось подставить руку под живот, согнув её в локте, наклонив голову девушки вниз. Эллет практически повисла на нем, слабо цепляясь пальцами, посиневшими то ли от холода, то ли от того, что здесь произошло. Полдон аккуратно держал темно русые, а в некоторых местах черные локоны, и когда рвота закончилась, он поднял теряющую связь с реальностью Элен, направляясь к своему коню. — Полдон, — хриплый, надломленный и такой тихий, что юноша едва различил её голос среди всей этой разноголосицы, — я не смогу. Капли всё ещё с силой ударяли по земле, листьям, и живым существам, видимость была не самой лучшей, да и наездник из него был не самый умелый. Управлять животным голосом или коленями, как его старшие братья, он так и не научился. Ещё раз взглянув на скакуна, который за считанные минуты доставит их до королевского дома, а затем оглядев младшую из принцесс, вздохнул. — Ромендил, она не выдержит скачки. До замка всего десять миль, или меньше. — Ты что, ополоумел? Тут могут быть стаи орков, я не пущу тебя одного и без коня, — нолдо покачал головой, преграждая путь. — Так найдите их, дай мне двух воинов и собаку. — Доберись до ближайшей фермы и возьми повозку. — Ближайшая ферма на юге, а замок на севере. Ей срочно нужна помощь, мы должны идти кратчайшим путем! — юноша повторил попытку обойти воина и планировал пути к отступлению. Мужчина был на три головы выше, широкоплеч и силен. Шансов было ничтожно мало, а спасать подругу нужно. — И этот путь приведет тебя в лапы орков. — У неё осталось мало времени! — Полдон отступал к краю поляны, только сейчас случайно заметив то, что скрыла от него тревога и страх за девушку. За спиной командира поискового отряда и по совместительству его отца лежали не простые трупы. — Е-если бы, — голос дрогнул, эльфу пришлось заставить себя отвести взгляд, — на её месте был я, ты рискнул бы? Ромендил поджал губы, он бы никогда не отпустил сына одного, и вообще, не пустил бы сюда, но не признать правды не мог. Нашел принцессу, незаметно сбежал, привел их сюда именно Полдон. Положение обязывало командира продолжить охоту, понять, откуда взялись орки у самой столицы. Ссориться с родным, пусть и не по крови, но по духу, ещё больше не хотелось. — Арне, Вальгард, берите двух гончих и следите, чтоб малец не сбежал, — шумно выдохнув, нолдо с тяжелым сердцем отпустил юношу. Прижимая к себе девушку, точно самое ценное сокровище, будущий глава королевской стражи упорно бежал вперед, стараясь как можно меньше трясти и без того измученную эллет. Элениэль выныривала из омута беспамятства лишь на несколько секунд, синда понимал это по протяжным, но слабым и тихим стонам, а потом будто что-то утаскивало её обратно. Мужчины незаметно растворились в окружающем лесу, выискивая отродий тьмы. — Потерпи, скоро все закончится, — прошептал Полдон, аккуратно прижимая к себе принцессу. Знал бы эльф, чем обернется эта прогулка принцессе, его настырное желание вернуть в замок, то, может быть, синда отправился бы на юг и, вместе с Элен, скрывался от чужих глаз, ища помощи у мудрецов Средиземья. — Ещё чуть-чуть, Элле, — передавая юную наследницу в заботливые рук родителей, он накрыл ладонью лоб русоволосой и, едва заметно улыбнувшись, шепнул, — совсем малость. — …ть. Элениэль, хватит стоять! — Тирон пытался утянуть нэллет за собой, но цепкие существа обхватили тонкие ноги. — Элениэль, вернись в реальность! — девушка всё ещё оцепенело смотрела на умершие души, удерживаемые магией королевы. — У меня уже нет времени! — Тирон оттащил нэллет от верещащих существ, продолжающих цепляться за её платье, ноги, ступни; мужчина встряхнул принцессу, после второй встряски она пришла в себя. — Элен, я хочу, чтобы ты кое-что знала. Тайна, из-за которой Храванона скоро казнят, связана с твоей матерью. Однако убьют его не из-за этого. Снаружи послышались крики и топот, мужчина прижал наследницу уже потерянного царства к себе. — Он просил, умолял, чтобы я передал: «не заканчивай начатое, хотя бы один раз. Лотанариэ погрязла в этом не меньше тебя, пытаясь разрушить паутину, ты видишь, к чему это привело», — зашептал начальник королевской стражи. — Пойдем, наши надзиратели уже близко. Две тени протянулись по полу и скрылись вместе со своими хозяевами как раз в тот момент, когда верные стражи королевы выломали дверь. Синда вел эллет сырыми безмолвными коридорами, они то поднимались, то спускались. Иногда Элениэль казалось, что она просто лишилась слуха, темнота забирала все звуки, с жадностью глотая свет и воздух. Дышать становилось всё труднее, перед глазами плыли синие круги, и кровь стучала в висках, вызывая раздражение. Ноги подкосились, и принцесса прижалась спиной к стене, больно ударившись о выступающий камень. — И ещё, — Тирон задумался, выражение лица показывало нэллет о тяжелых раздумьях и… жалости. Последнее вызывало омерзение. — Говори уже. Ничего страшнее того, что я видела там мне уже не увидеть. — Будь осторожнее со словами, судьба… — Не любит обещаний. Знаю, — кивнула она, и мужчина в освещаемом факелом лице разглядел пока ещё сдерживаемую злость. — Твой отец не так идеален, как все думают. Элениэль вздохнула и закрыла глаза, сдерживая подступающую ярость. — Валараукар меня задери, в этом чертовом доме все кого-то поубивали что ли?! — это не было новостью, конечно, отец не мог быть не причастен и ничего не знать, пусть большую власть и имела мать. Несмотря на предыдущие новости, это по-прежнему больно. Девушка положила руку на плечо другу. — Спасибо тебе, Тирон. Благодаря тебе я смогу постоять за себя… Или хотя бы не умереть без боя, — взгляд фиалковых глаз потемнел, и слабая улыбка потухла. Они двинулись дальше. Тихие шаги разносились на несколько дюймов вперед. Оба понимали, что видятся в последний раз.Глава 33
22 января 2020 г. в 22:00
Принцесса со слабым стоном вдохнула воздух и схватилась за железную решетку. Девушка не могла понять, отчего жуткая слабость сковала тело, а ноги, равно как и руки, мелко дрожали. Виной тому был отказ от трав… или слова родной матери? Её любимой, доброй и самой лучшей мамы на свете — красивой и справедливой королевы, Светлейшей Нимфы, почитаемой всеми — больше… не существовало. Элен была бледнее полотна, ужас волной прокатился в глубине её естества и ледяными когтями впился в слабое сердце. Это уже был не страх, который мог обернуться плохим сном или мог бы быть задвинут в дальний ящик под предлогом ошибок и недопонимания. Теперь перед ней стояло окончательное понимание, пелена спала с глаз, и те настоящие образы, узнать о которых так рьяно требовала нэллет, оказались куда хуже, чем она могла помыслить. Элениэль подняла взгляд на искривленное страхом лицо матушки и сидевшего за ней не менее испуганного и извиняющегося Амбарато.
Русоволосая молчала. Теперь, когда слова стали значимыми, когда за каждым из них неизвестность, ей меньше всего хотелось говорить. Ледяные когти царапнули подбородок и сжали шею в тиски. Отшатнувшись от камеры, нис в который раз за последние три дня ясно почувствовала, что ей не изменить ситуацию, не изменить свою предрешенную жизнь. Особенно сейчас, когда её фиалковые глаза увидели то, что видеть им совсем не предназначалось. Пока что судьба была не в её власти, и эллет не знала как долго это продлится.
— Элениэль, ты неправильно всё поняла, — Лотанариэ шагнула к дочери, но та отступила ещё на шаг, и легкочитаемое на её лице отвращение прервало попытку златовласой нимфы оправдаться.
— Ты… — не шепот, но почти змеиное шипение вырывается изо рта наследницы. — Ты… ненавижу тебя, тварь. Что тут неправильно понимать? Всё это время это была ты. Разрушала мою жизнь. Заставила его принести клятву, угрожаешь всем смертью! Врешь, запираешь, травишь, и так по кругу! Ты вообще в своей жизни хоть раз правду сказала?! Или, может, ты всем роли раздала, и отца моего силой заставила жениться на тебе?! Королева, Светлейшая Нимфа прогнившего царства!
— Как ты вообще попала сюда? — королева обернулась к эльфу и решила отложить все объяснения до лучших времен.
— Иногда чтение книг приносит пользу. Трудностей по приготовлению сонного «зелья» не возникает, когда все ингредиенты заботливо выращивает лучшая нимфа королевства, — ядовитый сарказм неприкрыто звучал в голосе наследницы, она хотела было ещё высказать своё мнение о стране и слугах, которыми правит столь «прекрасное» существо, как её мать, но испуганный возглас сбоку остановил поток остроумия. — Не стоит так переживать, — увидев бегущего взволнованного тюремщика, Элен с усмешкой подняла руки, закрыв глаза на то, что кончики пальцев мелко подрагивали, — сопротивления оказывать не буду, и даже не попытаюсь посадить вас туда, где должны находиться объекты вашей работы.
— Госпожа…
— Всё хорошо, открывай, — голос правительницы был спокоен, но при этом строг и излишне сух, русоволосая нэллет поморщилась, слишком явно женщина показывала рассерженность и недовольство.
— Да, открывай, нам всем пришла пора покинуть эти подземные норы.
Петляли коридоры, менялись своды, сырые скользкие ступеньки то уходили вверх, то круто сворачивали, или вовсе спускались вниз, факел освещал немного, но этого было и не нужно, царственная, оглушающая тишина давала понять — на многие лиги вокруг ни единой души. Мелкая дрожь переросла в крупную, эллет обхватила плечи, стараясь не спотыкаться о каждую третью ступеньку. Хозяйка подземелий — темнота — свободно пробиралась внутрь, касаясь ничем не прикрытой фэа. Особенно ловко проходилась она по месту, с которого неисполненная клятва, кусочек за кусочком, отрывала душу, оставляя после себя апатию и разбитость. Элениэль лишь сжала плечи сильнее, мысли, перепутанные и непонятные, плавали далеко, и девушка будто никак не могла дотянуться, а потом и перестала пытаться.
Противное чувство оголенности не покидало с самого утра, и, как ни храбрилась, сколько масок не натягивала, избавиться от него принцесса не могла. Цепкий, не упускающий мельчайших деталей взгляд устремлялся на неё из самых глубин, следил каждую секунду бодрствования, перекладывал, обдумывал каждое слово, эмоцию и мысль. Подобно бабочке, надетой на острие иглы, её судьба решалась не понятными для насекомого силами, существами столь переменчивыми в настроении, которые до последнего не знали — поставить за стекло и дать мучительно иссохнуть или порезать для настойки.
Одним из ярчайших представителей такого непостоянства была сущность, предвкушавшая близость расправы и неизбежного веселья. Воспоминания детства юной леди, в которой ей приходилось находиться пятьсот один год, осколками долетали и до её темного и скрытого за несколькими дверями колодца. Эти осколки резали ленты, оплетающие все тело демоницы. И вот уже не только глаза, открытые самой девчонкой на сделке несколько веков назад, освобождены, но и рот, и чем больше фрагментов разрезает спертый, прогнивший воздух ненавистного пленнице места, тем больше свободы приобретают её пальцы, а затем и кисти. Девушка тянет, пытается разорвать, но тонкие ленты впиваются в фэа, раскаленными жгутами рассекают принятую форму. Длинные, некогда прекрасные пряди застилают обзор, демон пытается откинуть их с лица, но шея скованна не меньше остального тела. Рычание разносится вокруг и практически сразу тает, мерзкая магия не дает ей слышать собственного голоса, поглощая все звуки. Губы растягиваются в оскал, мерзкие испуганные букашки хорошо постарались. Кромешная тьма, к которой никогда не привыкнет даже эльфийское зрение, убивающая, сводящая с ума тишина. Собственные мысли уже много сотен лет звучат громче любого крика фиалковоглазой нэллет, терпеть которую ей пока ещё нужно. Бывшая нимфа знает, орден магов и светловолосая мамаша хотели, чтобы она окончательно забылась, забыла о нём. Зубы непроизвольно сжимаются, на лице появляется злость, но она почти сразу же сменяется безумным, приторно-тягучим удовольствием. О, с каким же наслаждением она повыдирает клочок за клочком её светлые локоны, а затем медленно выдавит глаз, сначала правый, а может и левый, чтоб видела, во что превратится любимая доченька. Всё фэа в нетерпении подрагивает, для этого и глаз не нужно, она чувствует камень из чертового колечка света в замке. Демон давится смехом. О да, осталось совсем чуть-чуть.
«Тебе осталось совсем ка-пель-ку», — Элениэль вздрагивает и замирает, так и не шагнув под крыло света, льющегося из открытого прохода. Пальцы леденеют, и нис знает, это вовсе не от холода. Звуки вокруг превращаются в сплошной гам, свист, как будто её поставили в центр фальшивого оркестра. Они свистят, сливаются, нарастают, точно рой жужжащих насекомых, а колющий холод сковывает тело, разгоняя по спине мурашки. Изо рта вырывается белая дымка пара. Она хочет шагнуть вперед, только знает — выйди в свет, и всё закончится, но на ногах будто чугунные кандалы… Эллет всё же наступает на последнюю ступеньку, касается холодного камня, подставляя руку и лицо теплому воздуху коридора замка. Лотанариэ, ожидая дочь на поверхности, поворачивается, чтобы спросить, в чем причина задержки, губы матери уже открываются, как все звуки прерывает резкий хлопок дубовой двери. Даже самые болтливые фрейлины, помогающие отравленным стражникам, замолкают.
Элен упирается в дерево, но ничего не происходит, королева пытается открыть с другой стороны, зовет стражу, но они лишь вырывают ручку. Девушка бьёт кулаками, пинает, но всё бесполезно. Мороз подступает всё ближе, а за ним следом плетётся, укрытое рваным плащом, существо. Взгляд фиалковых глаз мечется в попытках зацепиться хоть за что-нибудь, но бежать некуда. Спиной ощущая камень, эллет отползает к углу. Костлявая, прогнившая рука выскальзывает из-под плаща, мерзкий гнилостный запах вновь опутывает нисси, желудок добивается своего и извергает содержимое прямо на пол темницы, когда принцесса видит, какого пальца не хватает на этой руке. Того самого, с кольцом Исилиэль, который преподнесла ей ведьма на пятисотлетие. Желчь обжигает горло, принцесса хочет закричать, но не может даже вдохнуть. Существо подходит всё ближе, наклоняется, оставляя после себя след из отслоившихся кусочков кожи, волос, личинок. Белые черви падают на полы платья забившейся в ужасе русоволосой. Как будто махание руками или пинки могут остановить это.
— Я почти достала. Утром тебя достала. Только сбежала. Девчонка сбежала. Спряталась за синдой.
— Хватит, п-пож-жалуйста, — шепот срывается, слова не складываются в предложение, нэллет не может сказать что-либо громче выдоха. — Прекрати. П-прекрати это.
Кулон на шее сверкает голубым, и существо, открыв безгубый рот, шипит и отдергивает руку.
— Демон. Демон внутри, — кряхтит оно, и мутные глаза закатываются, и без того бессвязная речь прерывается хрипом. — Н-нет демона, умрешь.
Элениэль тихо выдыхает, вжимаясь в стену сильней, существо, покачиваясь, падает к её ногам. Девушка не выдерживает, и визг заполняет лестницу. С обратной стороны Лотанариэ пытается докричаться до своей дочери, стучит по двери. Существо ползет, желая то ли просто укусить, то ли откусить что-нибудь.
— Прочь! Прочь! — рявкает неожиданно сама для себя эллет, слезы ужаса ручьем текут из её глаз. — Прочь, я сказала! — кричит принцесса вновь, когда монстру, бьющему руками по ногам юной наследницы, удается схватить её за руку.
— Элениэль, что с тобой? Элениэль! — мать пытается растрясти кричащую и плачущую дочь, нэллет испуганно откидывает её руки и чуть ли не отпрыгивает от женщины.
Холод и звериный ужас больше не мешают дышать, а запах гниющей плоти не вызывает позывы рвоты. Оглядевшись, она поняла, что никакого монстра не было, и они по-прежнему не дошли до выхода. Девушка качает головой и лишь ускоряет шаг, а когда все успокаиваются, украдкой отодвигает рукав — на запястье краснеют четыре линии. Только после того, как за спиной раздается тихий скрип, а тело окружает воздух, прогретый медными трубами, проходящими под полом, она выдыхает.
— Пригласите целителя в покои Её Высочества, а также лучших нимф из Храма в зал для совещаний. Приготовьте свежую одежду, ванну, обед и карету для князя Амбарато.
— Мне не нужен лекарь, — сил на споры и злость не осталось, эллет не одарила мать даже взглядом. — Мой рассудок поразительно ясен, хоть и постоянное желание выпить таблетки и убрать видения, которые подсовывает мне эта тварь, не улучшают состояния. В отличии от вас, мама, я не собираюсь бежать от проблемы.
— Ты только что тряслась и кричала. Я не бегу от них. Как только ты будешь готова услышать меня, то поймешь это, — закрыв глаза на неприличное выражение дочери, златовласая королева вновь попыталась воззвать к разуму.
— Прошу прощения, — выразив всё свое удивление приподнятыми бровями, нисси всё же повернулась к нимфе. По мнению девушки понимать больше в этом вопросе было нечего, — если nana считает, что вопрос кормления ядами своего ребенка подлежит обсуждению, тогда мне проще сразу пойти и удавиться. О, скольким я облегчу жизнь! И вы после этого называете себя детьми Эру! Побойтесь хотя бы Его гнева! Это уже просто невыносимо, даж…
— Простите, госпожа, вы имеете на это право не больше нас, если не меньше. Братоубийство — грех куда больший, — чуть полненькая женщина испуганно сжала поношенный фартук, но выражение уверенности в собственных словах и готовности вступить в перепалку никуда не исчезло. До того момента, как нэллет не замерла, подняв голову и медленно не повернулась.
— Мне, как главному исчадию местного ада, гореть в нём первой. Только не забывайте, никто не избежит суда Валар.
Служанка ожидала услышать и увидеть всё, но никак не тяжелый взгляд потемневших до обсидианового цвета глаз, суровый голос без единой попытки к оправданию.
— Н-не стоит осуждать тех, кто хотел вам помочь.
— Учту. В следующий раз я досмотрю этот спектакль до победного конца — пока в попытках помочь они не умрут сами, или не отправят в Мандос меня.
Женщина моргнула, и иллюзия с цветом глаз исчезла, они, как и были с третьего дня жизни — насыщенного фиолетового цвета. Тяжелый взгляд по-прежнему припечатывал к полу. Элениэль устала от всего этого дома для душевнобольных, от беспросветной глупости и от встающей поперек горла, раздражающей до состояния бешеного орка, заботы. Едва сдержав себя от закатывания глаз в ответ на продолжение «заботливой тирады» служанки, принцесса разозлилась. Не хватало, чтобы вместо страха эти добросердечные начали пытаться помочь.
— Используя ваши методы, подражая и стремясь быть похожей, как и любой житель нашего маленького королевства, я ставлю вам условие, матушка, — разом оборвав все разговоры и начавшиеся передвижения вокруг, вернула внимание к себе русоволосая нис. Следы, оставшиеся на запястье, жгло, и пришлось прикоснуться холодными кончиками пальцев другой руки, чтобы унять жжение. — Я без каких-либо истерик, пугающих слуг и вас, уеду. Также обещаю выслушать всё новое, что вы желаете мне рассказать касательно вопроса, озвученного выше.
— Цена? — осторожно спросила Светлейшая Нимфа.
— Видимо, такие методы управления вам гораздо ближе, — злая усмешка касается потрескавшихся губ. — Разговор с Амбарато, без свидетелей. Без подслушиваний.
Златовласая правительница внимательно рассматривает их обоих, вздыхает и кивает.
— Хорошо. После этого мы вместе с ним поедем в Серые Гавани. Пора навести порядок в стране.
«Было бы прекрасно для начала его в замке навести», — передразнивает Элен и машет рукой князю, чтобы тот следовал за ней.
Служанки остаются прибирать бардак, устроенный ей у входа в темницы, а Лотанариэ направляется к мужу, в фэа прекрасной королевы зарождается росток сомнения. Пульсирующая боль в висках, преследующая её с самого торжества, вновь сковывает, мешая думать, и она приказывает налить макового молока. Знала бы Хранительница Линдора, как искусно можно примешать в средство облегчающее боль зелье, а успокаивающий запах мака скроет все следы.
— Амбарато… — эллет начала было оправдываться, однако нолдо остановил её, взяв за запястье и подняв руку так, чтобы рукав опустился и открыл кожу.
— Ты думала, я не замечу? Элениэль, успокойся, я не считаю тебя окончательно сошедшей с ума. В противном случае, мне пришлось бы признать, что не здоровы мы оба. Потому что могильный запах невозможно было не почувствовать, — эльф отпустил руку и заглянул в глаза подруги, а через мгновение она буквально растворилась в крепких, но вместе с тем нежных объятиях. Уткнувшись носом в макушку теперь коротких русых волос, прикрыл глаза. — Предшествуя всем твоим возможным аргументам, я не откажусь от тебя. Особенно, потому что это опасно. Ты мой друг и не должна переживать такое в одиночестве.
— Я знаю, что втягивать тебя в это опасно и, скорее всего, за тобой будут следить, но, пожалуйста, если у тебя получится — будь моими глазами, руками и ушами за пределами замка. Мои родители хотят отправить меня так далеко и запрятать так глубоко, как будто это поможет. Только существо, которое прячется во мне, поедет вместе со мной, и проблемы это не решит, — нэллет знала, что ничего хорошего из этого не выйдет, но та уверенность, то тепло, которым окружал её охотник, было сейчас жизненно необходимо, и она цеплялась за него, как утопающий за хрупкий сучок дерева.
— Ты хочешь, чтобы я узнал о делах королевы вне замка? — понизил голос до шёпота нолдо.
— Не знаю, правда не знаю… что делать? Столько всего произошло, чтобы я не узнала правды. Может, и не стоит так стараться?
— Элениэль, я помогу, но для этого ты должна быть абсолютно уверена в том, что будешь делать. Много ещё дел не совершено, и я не могу позволить себе сложить голову на плаху из-за неуверенности. Что для тебя значит «правда»? Сможешь ли ты её принять? Для чего она тебе?
Девушка закрыла глаза, стараясь отгородиться от шипящего голоса, путающего мысли, от боли в руке, от всего, что творилось в этом городе за последнюю неделю. Амбарато задавал правильные вопросы, и на половину из них принцесса не знала ответа. Она только начала, а жизнь уже поменялась кардинально, однозначно, и дальше всё будет только хуже. Эллет вгляделась в лицо друга, задаваясь вопросом, сколько ещё должно пострадать от её эгоистичных желаний? Зачем мать, королева, сильнейшая нимфа, владеющая магией, прибегала к таким методам? Что вообще мешало Лотанариэ заставить дочь вести себя подобающе?
Сам факт того, что вся её жизнь была сплошным обманом, хорошо рассказанной сказкой, вызывал в ней желание вцепиться и вытрясти настоящую реальность до последнего слова. Только вот стоит ли результат той цены, которую придется заплатить? Этого Элен тоже не знала. Вся эта история от начала была пропитана смертью, и принцесса догадывалась, что Исилиэль была не первой жертвой. Медведь сомнения сжимал внутренности, а дыра в фэа пронизывала оставшуюся часть холодом, и нисси содрогалась от безысходности. Даже если она отступится, данная в детстве клятва убьет её, демон внутри может умереть с ней. А что, если нет? Сколько погибнет тогда?
«Не больше, чем от рук твоей матери», — усмехается ехидный голос внутри, и ледяные руки сжимают в тяжелых объятьях фэа, рассыпая колючими иглами мороз по коже и без того замерзшей Элениэль.
Наследница не может не согласиться. Скольких невиновных сгубила её родительница… Решив бороться за справедливость, дочь королевы подставит под удар всё королевство, сотни тысяч жизней. Ведь сумасшедшую эллет никогда не коронуют, и единственный возможный вариант — Анариэль. Сможет ли она помочь, разобравшись во всем? Скорее всего, её даже не послушают.
Младший ребенок златовласой правительницы вздыхает, прутья золотой клетки вокруг сжимаются сильнее.
— Что убьет меня раньше — бездействие или попытки добраться до сути? — видя легкую тень улыбки на лице сероглазого война, нэллет улыбается в ответ, чувствуя, как трескаются высохшие уголки губ.
— Ответа на этот вопрос я не знаю.
— Мои родственники меня добьют. Вот и весь ответ, — невесело усмехается обладательница фиалковых глаз. — Кто знает, как повернулась бы история, если бы они раз за разом не заставляли меня возвращаться к самому ужасному моменту моей жизни — смерти сестры. Смерти от моих рук. Если хочешь помочь мне, то ты имеешь право знать, с кем связался. На моих руках кровь двух очень близких… — эллет сглатывает, голос предательски садится. — Моя мать стерла мне пятьдесят лет жизни, чтобы я не вспомнила, как по моей вине погиб тот, кто клялся защищать меня до самой смерти. Нужно было ему не предлагать руку и сердце, а бежать от меня как можно дальше. Подумай, Амбарато, очень хорошо подумай, прежде чем делать то, о чем я попрошу тебя. Опасность ведь кроется не столько в моей матери, скольк… — Элениэль замолчала, пораженная внезапно вспыхнувшей деталью. Знак, который она видела не так давно в доме погибших сестер, тот же самый символ был на нагруднике у одного из напавших на них орков… и точно такой же на лодыжке рыжеволосой леди, столкнувшейся с ней на балу. Ещё одна картинка, точно мираж колыхнулась перед внутренним взором и исчезла. Четыреста сорок второй год третьей эпохи, приезд гостей из Лихолесья, когда к ней в комнату проникли две особы. — Сколько в ордене. Точнее совете. Пожалуйста, узнай об этом как можно больше.
— Я буду посылать тебе письма, они будут спрятаны в небольшую коробочку. Наберешь из букв загаданное слово, и она откроется. Слушай внимательно, — князь наклонился и едва слышно зашептал в ухо ключ. За спиной послышались шаги. Обняв на прощание нисси, Амбарато последний раз поцеловал её в макушку. — Прощай, Элениэль.
Девушка проводила его до конца коридора и пошла бы дальше, если бы фрейлины матери не взяли бы её под руки и не повели бы готовиться к поездке.
Вечером состоялся прощальный пир, на который принцессе не суждено было попасть. Нимфы, пришедшие из храма, посетили покои наследницы и провели долгую беседу о том, что ей предстоит. Элен, как и обещала, покорно приняла всё, что подготовила для неё мать. Наутро Амбарато отбыл по западному тракту, через Mallentalath, обратно в Серые Гавани. Элениэль, попросив дозволения у нимф, отныне сопровождающих её, забралась на стену, окружающую замок, и долго ещё в окружении нескольких приближенных стояла на ней, глядя вслед своему другу, пока отряд не скрылся за соснами.
Амбарато так больше и не довелось побывать в Лауриэне. Князь Серых Гаваней больше никогда не видел Лотанариэ.
Ночь перед отъездом наследница провела в покоях родителей, разговор их был долгим и тяжелым.
Едва рассвет коснулся верхушек Синих Гор, обладательница фиалковых глаз отворила тяжелую дубовую дверь. Время, когда она могла побыть наедине с собой, стремительно подходило к концу. Если раньше девушка боялась оставаться один на один с демоном внутри, то сейчас была рада возможности не видеть безэмоциональные, всегда спокойные лица послушниц храма.
Эллет шагнула в комнату, движение воздуха создавало завихрения из пыли. Воспоминания, как беспокойные души, недовольно пробуждались, и, вставая, заполоняли пространство вокруг. Поблекшая краска, потрескавшаяся фреска, выцветшие занавески, потрепанная временем мебель. Как же долго она не заходила сюда, боялась вернуться в свою же спальню. Мысль смешит, дверь закрывается, и тихий хлопок нарушает зыбкую тишину. Выдохнув, нимфа, будто пытаясь отцепить излишне назойливые и липкие воспоминания, несмело шагает вперед. Зачем она пришла сюда? Ответа на этот вопрос не было, даже для себя.
Проведя пальцами по столешнице и оставляя после этого движения три ярких полосы, принцесса переместила взгляд на закрытые ящики. Нисси подошла к огромному шкафу, и, улыбнувшись ему точно старому другу, тихо прошептала:
— Пора вернуть мои секреты.
Открыв дверцы, она забралась внутрь, как делала это в детстве, и ударила локтем в правый верхний угол. Ключ давно был утерян, и поэтому пришлось действовать силой. Несмотря на возраст, древесина не прогнила и поддаваться не хотела. Только после третьего удара шкаф открыл свое содержимое.
Это был личный заказ Элениэль, дополнительный ящик, и все рассуждения, маленькое расследование о нападении на картеж нимф, о совете темных — всё, что ей было известно, находилось здесь.
Нужны ли они ей сейчас? Хочет и нужно ли вообще заниматься этим? Девушка пока ещё не решила. Оставлять свои труды одиноко лежать в покинутой всеми спальне не хотелось.
Вытащив все бумаги, принцесса покинула это крыло. Красное зарево заливало коридоры. Проходя мимо одного из окон, она мельком глянула на открывшуюся картину. Город ещё спал, постепенно просыпались жители прекрасного сада, кольцом охватившего замок. Стражники сменяли друг друга на постах, факелы тушили, поля окрашивались в золотой. Покой и безмятежность правили за стенами королевской обители. Улыбнувшись, Элениэль поспешила дальше.
Дети сладко потягивались в кроватях, матери готовили завтрак, распахивая ставни навстречу новому дню, вспыхивал огонь в печках, резали овощи, мыли фрукты. Никто не ждал беды, никто пока не боялся огня.
Покои Храванона были заперты, ключ, который ей вернули ещё вчера, не обеспечивал проход внутрь. Девушка вздохнула, нахмурилась, проблему нужно было решать, время утекало. Страх противно сковал запястья, сил брать было неоткуда, единственные, кто ей могли помочь, находились среди слуг, и идти туда было опасно. Глухой удар разнесся по коридору. Сжимая кулак, нисси стукнула по двери ещё раз, выплескивая злость. Внизу раздались голоса, Элен замерла, испуг леденящими уколами прошелся вдоль позвоночника.
Стук сердца перебивал все остальные звуки, эллет боялась, так сильно боялась, что чуткий эльфийский слух услышит её громкие неуклюжие шаги, неровное, громкое дыхание. Нельзя, совершенно точно нельзя, чтобы кто-то увидел здесь наследницу, иначе ни о каких друзьях матери даже думать не стоит. Храм нимф сразу же сошлет в монастырь, и самая ярая приверженка этого решения будет бабушка.
Русые волосы разметались, девушка запыхалась, следя, чтобы ни одна бумажка не вылетела из её рук, и она не заметила Роавин. Старшая фрейлина едва избежала столкновения с принцессой.
— Элениэль? Что… что с вами? Что вы здесь делаете?
— Роавин? — глаза нис расширились, сжав сильней стопку, она попятилась. — Я не… Ты никому не скажешь, что видела меня здесь.
— Ваше Высочество, — женщина шагнула к девушке, но та чуть не отпрыгнула, боль старого предательства и боль перед новым в глазах воспитанницы оставили где-то под грудиной рану, не такую глубокую, но не дающую покоя до последнего её дня. Служанка знала, что виновата перед той, кого учила ходить, баюкала долгими ночами, чтобы затем предать. — Никто ничего не узнает. Пожалуйста, подождите… Я могу… могу вам помочь? Знаю, вы не доверяете мне, оно и понятно, но прошу…
Слова смазывались в единый непонятный гул, который Элен не различала, но в потоке ужаса, её осенило. Будучи главой среди фрейлин, она была ещё и ключницей.
— Хорошо, — прервав искренние раскаяния бывшей няни, принцесса решила воспользоваться моментом. — Ты поможешь мне. Дай мне два ключа: от покоев Исилиэль и Храванона… нет, лучше три. Ещё от покоев матери. Конечно же, это останется, между нами.
— Но госпожа… Я ведь служу Вашей матушке, — сомнение и скользкий страх очередного предательства сковали пухленькое хроа.
— Мне это известно, как и многое другое, — с нажимом ответила наследница. — Другого пути нет, Роавин. Ты либо поможешь мне, либо навсегда останешься… такой.
Эльфийка молчала, время шло. Такой траты нисси себе позволить не могла, бросив последний взгляд на воспитательницу, она уже собиралась уходить, как та прошептала севшим голосом:
— Хорошо.
Получив нужные ключи, Элениэль вручила Роавин все записи, велев сложить их в её походные сумки, а также поручив заняться подготовкой вещей для отъезда друга.
Выверяя каждый шаг и чуть ли не при любом шорохе прижимаясь к стене, эллет поднималась по лестнице, ведущей к покоям советника, уже бывшего.
— Слышал, сегодня на рынке будет Кардолан. Его торговые караваны в этот раз обошли всё Средиземье, поэтому его так долго не было.
— Последний раз он приезжал… — один из мужчин, стоявший ближе к арке, ведущей к лестнице, где пряталась принцесса, задумался. Вспомнить точный годы было бы труднее, если не одно знаменательное для всего города событие, — в 442 году.
— Действительно долго, на дворе уже 826, — ответил ему более глубоким, взрослым голосом сослуживец.
— Хочешь отпроситься в город? Неужто для дочки что-то присмотрел?
— Да… — мужчина почесал затылок, сняв тяжелый шлем. Эльф сомневался, стоило ли говорить об этом, ведь это всего лишь слухи, но… была не была. Он прочистил горло. — У эльфов длинные языки, говорят, он привез с собой цветок с Белого Древа, целительный фиал с отраженным светом Эарендила… и даже светильник Феанора.
— Всё это байки эльфийские, или людские, нет разницы. Откуда у торговца такие дары? Дальше подделки на забаву детям он не ушел.
— Лоринанд, Митреллин, хватит болтать как девки на базаре. Общее собрание в смотровой, — грубый злой голос пресек разговорчивых мужчин. Элен тихо выдохнула. Эру спас её от того, чтобы Тирон прошёл по этой лестнице.
— Нас назначил на охрану кабинета и покоев совет… Храванона.
— Чего их охранять-то, если главный преступник, он же бывший советник — в тюрьме?! — хмыкнул мужчина, и то ли от легкости в его голосе, то ли от новости младшая дочь королевы побледнела.
Когда шаги окончательно стихли, наследница престола вышла из тени коридора и ,будто боясь солнечных лучей, украшающих всё вокруг, почти бегом добралась до заветных дверей. Руки дрожали, Элениэль несколько раз обернулась, но, когда нужный ключ открыл замок, прошмыгнула в кабинет и вновь закрыла покои как можно быстрее.
Купальня выглядела настолько простой, словно здесь жил обычный городской житель, а не приближенный королевы Линдора. Нужный рычаг нашёлся под плиткой, для этого пришлось сдвинуть тумбу, стоящую рядом с небольшим настенным зеркалом.
Ступени были маленькими, всего ладонь в ширину и три фута в длину, нисси пришлось нагнуться, чтобы спуститься. Чем дальше она шла, тем уже становился коридор, стены смыкались, а потолок пропадал во тьме. Факел взять было неоткуда, и отсутствие острого эльфийского зрения вынуждало выверять каждый шаг. Когда принцесса досчитала до семидесяти пяти, ширина прохода стала такой, что поднять согнутую в локте руку и поставить её поперек было невозможно. Пришлось спускаться боком. Камни сжимались всё сильнее, и ещё через тринадцать шагов вдыхать этот спертый воздух стало почти невозможно. Голова ужасно болела, корсет платья вымок, пот лился не переставая, сердце колотилось, и стук отдавался во всем теле. Сделав ещё один шаг, Элен запнулась о свою ногу, потеряв поддержку от стен вокруг, упала на пол относительно широкой площадки. Пошарив руками по пространству вокруг, эллет нашла ключи. Идти дальше было страшно, кромешная тьма не прибавляла уверенности, хотелось стукнуть себя по лбу. Зачем она вообще влезла во все это? Уехала и жила бы спокойно. Возможно, находиться в неведении… не так уж и плохо? Большинство так проводят всю жизнь, причем вполне счастливую. Только что-то внутри, название чему девушка не могла дать, толкало на все эти странные поступки.
«Ты не такая», — лениво протянул голос, нарушая привычный порядок мыслей, в нём нис отчетливо слышала улыбку. «Тебе скучно быть нормальной», — на этот ядовитый тон принцесса упрямо сжала губы. «Как думаешь, сколько лет должно было пройти, чтобы понять? Двести? Триста? Тебе понадобилось четыреста пятьдесят один год», — внутри раздался легкий смех, демоница была права и прекрасно это знала. Она понимала её лучше других, возможно даже лучше её самой.
— Замолчи, — прошипела нэллет, звук оказался слишком громким и лишним. Казалось неправильным не то что говорить, а даже громко дышать в этом месте.
«А всё потому, что тебе нравилось. И сейчас нравится быть жертвой в этом цирке». Наследница уже вдохнула смрад подвала, хотела возразить, но… не смогла. Где-то наверху шумели медные трубы.
Элениэль стояла посреди площадки, сминала юбку платья, так и не решившись шагнуть вперед.
Аккуратность и осторожность всё же не уберегли девушку от падения, когда решимость победила страх. Ступня запнулась о непонятно откуда взявшийся корень, и младшая сестра покойной нимфы опять рухнула на пол, выставив вперед руки. Платье было безнадежно испачкано, в некоторых местах ткань растянулась, но ещё не порвалась. В горле пересохло, и любая капля воды казалась ей даром Ульмо, но воды не было, зато корни присутствовали. Решила не испытывать судьбу и не смешить Вайрэ, не расходовать нити, по два раза падая на одном и том же месте. Где-то в глубине фэа наследнице было стыдно. Стыд проливался точно кипяток из кружки от неаккуратного движения служанки, с той разницей, что причиной становились не неуклюжесть, а постыдные воспоминания. Читая столько книг, невозможно не сравнивать себя с героями легенд. Сравнения практически во всех случаях были не в пользу Элен. Обыграть её по невезучести смог, пожалуй, только Турин Турамбар. Да и не от природного невезения, а из-за Моргота Бауглира. Хотя девушка точно не знала, был ли это врожденный дар, или кто-то очень хорошо пожелал удачи на праздновании её дня рождения.
Такие рассуждения вызвали улыбку, кому вообще нужно насылать проклятья, да ещё и на неё. Разве что Саурону, да и то от большого безделья. Тихий смех разрезал тишину подвала. Продолжая пробираться через обильные корни, эллет забыла на время о жажде и продолжала развивать странные рассуждения, поднимающие настроение.
Самочувствие значительно улучшилось по сравнению со вчерашним днем, когда она решила прогуляться в подземелья за Амбарато. Нисси не знала, хорошо ли это, и причины происходящего ей были не известны. Что вообще творилось с её телом? То, о чём говорила ночью мать, было похоже на правду, но именно в этом и заключалась проблема. Быть похожим — не значит являться правдой. Отчего-то Элениэль не верила заключению лекарей, но сама в лекарской школе не училась. Она твердо решила посвятить себя этому делу сразу же, как разберется с задачами на сегодня. Первая — добраться до тайника сестры практически выполнена, левой ладонью она уже нащупала железную дверь.
— Что же она там прячет, — отлитых из чистого металла дверей в их замке было так мало, что пальцев одной руки хватило бы, захотев она удостовериться в этом. Что-то подсказывало ей, что знать содержимое тайной комнаты не так уж и хочется.
«Можешь и не ходить», — весело хмыкнуло существо внутри, — «вас, нимф, ждет иной конец в отличии от эльфов и людей. Тебе не придется в Мандосе торчать, да и смотреть в глаза мертвой сестре тоже не будешь». Череп и без вмешательства этой особы едва не распадался на кусочки, противный голос склонял к бегству.
— Как же вы все надоели.
Ключ легко встал в замок и также легко повернулся, даже время не помешало ему. А ведь со смерти Исилиэль прошло столько веков... Где-то под грудной клеткой заскреблась тоска, тупая боль рвалась наружу, если бы Элен пришлось сейчас говорить, она бы не смогла, горло сдавило. Однако двери не открылись, не поддались они и после того, как девушка принялась толкать их всем телом. Прошло несколько минут прежде, чем на железе появилась надпись, едва заметное голубое свечение очерчивало символы. В них с трудом угадывались тенгвы, квенья переплетался с языком их народа, что затрудняло прочтение надписи.
— Назовите число, или сгиньте во тьме, — «спасибо за такой долгий перевод» ехидно протянула демон, у самой носительницы резко возросло желание убраться от этого места подальше.
Корни неизвестных растений, будто почувствовав её настрой, предупреждающе оплелись вокруг.
— Отлично, ещё вас мне не хватало, — она почти застонала, как же всё это было некстати. Почему дверь не могла просто закрываться на ключ?
За перебором возможных вариантов прошло ещё двадцать минут, тогда нисси решила попробовать число ступенек. Не подошло, растения подползли ближе. Если это тайник Исилиэль, то может быть ответ связан с ней… или с ними?
— Три, — нас было трое, остался Полдон и младшая из детей королевы.
Медленно, нехотя двери поддались. Принцесса потерла плечо и вошла внутрь. Пыльный старый воздух распахнул свои объятья и с удовольствием влетел в легкие, заполняя и без того пересохшее горло пылью. Рваный резкий кашель эхом оглушил даже наследницу.
Помещение было заполнено золотом, серебром, прекрасными украшениями, личными вещами, отражающими холодный блеск… светильника Феанора. Элениэль перебирала сокровища, но ничего необычного не находила. Отодвинув коробку, она увидела пыльную книгу, точнее тетрадь в кожаной обложке. Сдувать слои пыли глупо, прикасаться противно, снова пострадало платье, собрав помимо грязи и щепок, рвавших ткань, пыль. Ровный, аккуратный и красивый почерк украшал страницы, хоть и большинство букв выцвело и не поддавалось прочтению. На первом листе выведена их детская песенка:
Примечания:
* темное наречие