Свет Надежды

      Evgeny Emelyanov - Sorrow       Холодный ночной ветер гулял меж деревьев, безжалостно ударяя по крепким стволам и выбивая из них тепло. Дни становились короче, лето покидало эти края, листва медленно, но верно теряла цвет и жизнь. Всё готовилось замереть и ожить лишь с приходом весны. Кому дано дожить до следующего года, известно одному Эру.       Ледяная вода коснулась кожи, вызвав дрожь и заставив девушку замереть. Огонь из сложенных по кругу веток ещё не зажгли, и слабый свет луны едва показывал очертания. Тяжёлый удар, пришедшийся ей в спину, вынудил сделать ещё один шаг. Запнувшись и едва не окунувшись с головой в воду, приговорённая всё же удержала равновесие. Тишина поражала. Молчали люди, молчали птицы, ни шороха, ни звука дыхания. Казалось, она не слышала ничего. Может быть, всё затмил всепоглощающий ужас? В конце концов, последние минуты жизни у каждого бывают лишь раз. Закрыв глаза, дева сделала ещё один шаг, тёмная вода скрыла живот, ткань тонкой белой рубахи намокла до самой груди. Русые волосы, чуть отросшие за время пребывания в этом месте, туго заплели на затылке. Элен закрыла глаза не только потому, что путь её был окончен, но и потому что боялась увидеть взгляд того, кто всё детство провел рядом. Полдон боялся и ненавидел её, даже после просьбы Айрис он так и не пришёл к ней. Элениэль видела синду лишь раз – во время вынесения приговора. Явное облегчение, которое он испытал, эльф даже не пытался скрыть, и это было хуже любых пыток. Их взгляды встретились лишь на мгновение, но этого хватило с лихвой.       — Признаёшь ли ты свои грехи, дитя?       Знакомый голос нарушил священную тишину, в нём не было волнения или сожаления. В нём не было ничего. Принцессе не требовалось смотреть на бабушку, чтобы узнать выражения её лица.       — Да, — шёпот разнесся далеко, все обитатели монастыря слышали признание.       — Раскаиваешься ли ты в них?       — Да, — ложь давалась легко, голос её не дрогнул, Элен было уже всё равно.       Всё равно, что подумают эти люди, в чём её обвинят, что будет дальше. Осталось немного, мысль пугала и успокаивала одновременно. Она сделала ещё шаг, и в воде скрылись живот и руки.       — Готова ли ты понести наказание за убийство служительниц веры, за связь с ведьмами, за предательство короны, за убийство члена королевской семьи?       Обвинения вызвали усмешку, девушка не стала скрывать её.       — Да.       Луна скрылась за облаком, исчезли блики на воде, на мгновение замерло всё. Принесли факел, и осужденную отделило кругом пламени. Элениэль не знала, зачем в центр поставили купель, хотя это было лучше, чем умереть, сгорев заживо на костре. Оковы на запястьях и ногах даже в воде ощущались тяжестью и тянули вниз. От ошейника на шее шла самая длинная цепь, крепившаяся к одному из трёх деревянных столбов. Её привязали как собаку и, пусть металл и давил на шею, Элениэль не опускала головы.       Амафея преклонила колено, приложила ладонь к земле. В этот раз слова заклинания не лились ручьём, они обрушились на жертву камнепадом. А сила, пришедшая вслед за ними, лавиной снесла фэа принцессы. Раздался пронзительный крик, перешедший в визг, но нимфа не остановилась. К ней присоединилось ещё четверо, все они повторили действия главной нимфы королевства, образовав второй круг, соединённый золотыми нитями, по которым текла Сила. Златовласая защитница всех служительниц храмов подняла вторую руку, на кончиках пальцев скапливались искры, стекающие вниз, они разгорались, и уже через несколько секунд пламя объяло её. Оно не сжигало, лишь грело и наполняло жизнью. Осколок камня Света дрожал. Ожерелье, в которое его наспех вставили, грозилось рассыпаться.       Секунды сменялись минутами, а они, в свою очередь, складывались в часы. Луна уже не стояла в центре небосвода, на востоке горизонт окрашивался в алый. Ветер усилился, перекрывая слова нимф, он поднимал листья, сгибал ветви, терзал кустарники. Лес просыпался, оживал слишком бурно. Птицы щебетали на разные лады, взлетали, сталкивались друг с другом и с постройками храма в попытке сбежать. Всё отчетливее становился хруст сухих веток, потоки воздуха принесли с собой запах. Тошнотворная вонь гниющей плоти. Все в монастыре знали, что она означала.       Люция была вне себя от ярости. Дни, которые она провела с Амафеей, порушили все её планы относительно девчонки. Светлейшая нимфа, вступившая на свой пост по приказу Ваниэль, везде сопровождала настоятельницу, а её прихвостни – главы храмов пяти важнейших округов – пресекали любую попытку общения с внешним миром. Целые сутки все, включая мужскую часть монастыря, присутствовали на службах, возглавляемых златовласой матерью свергнутой королевы. Наблюдая за происходящим издалека, она едва держала себя в руках, чтобы лично не испортить обряд. Девка нужна ей нетронутой. По изначальному плану, который предоставил господин, Амафея должна была доставить внучку к ним. Видимо, нимфа собиралась привезти туда труп. Старуха поджала губы, представление выходило из-под контроля, именно об этом она не раз предупреждала Светлейшую. Власть уплывала, как вода меж пальцев, и монахиня не могла ухватить ни одну из капель.       Цепи натянулись, Элениэль извивалась, вода забурлила, луна вышла из тени, столбы, глубоко закопанные в землю, приходилось держать мужчинам, болты, державшие крепления, шатались.       Чем больше силы применяла Амафея, тем сильнее сопротивлялась нэллет. Она билась, проклятья сменялись криками от разрывающей боли. Нэллет казалось, что вслед за фэа, выдираемой по нитке, методично, медленно, из неё вытаскивают все внутренности. Кровь, стекающая с ран от кандалов, превративших её кожу в местах крепления в месиво, окрашивала воду в алый. Элениэль выгнулась, рот её открылся, налитые кровью глаза закатились. На мгновение всё замерло, воздух задрожал... и сила выплеснулась из тела девушки, сметая всё на своем пути.       Осколок реликвии не выдержал и лопнул, превратившись в пыль. Светлейшая нимфа замерла, сбилась, и этой малейшей запинки хватило, чтобы демон вырвался из-под контроля. Купель разорвало, вода и дерево полетели во все стороны, пламя зашипело, поднялся пар. Женщины продолжили читать, одно заклинание сменялось другим, их оставалось всё меньше. Амафея начинала волноваться. Тех, в кого прилетели острые деревяшки, уносили в лазарет, на их место пришли другие. Мужчины держали в руках всё, что могло сойти за оружие, монахини читали молитвы, взывая к милости Валар. Когда пар рассеялся, они увидели её, сидящую на земле, дрожащую, в мокрой облепившей тощее тело рубахе.       — Бабушка, пожалуйста, — прохрипела Элен, цвет глаз начинал меняться.       Ramin Djawadi – Light of the Seven       Кто-то не выдержал и, схватив с земли топор, оставшийся после одного из раненых, с размаху бросил в неё. Он пролетел в миллиметре от затылка принцессы, та медленно повернула голову в сторону нападавшего. На трясущегося от страха юношу взирало чудовище с алыми глазами.       Амафея ждала, тянула силу из потока, не сомневаясь в том, что её хватит. Лучше бы она послушалась тех, кто желал высвободить демона в глубоких коридорах замка. Может быть, у неё в последний момент и получилось бы убить девушку, присутствуя на церемонии Совета Тёмных. Но не сейчас.       Защита, которую монастырю обеспечивала древняя реликвия, треснула подобно тонкому стеклу. Каждый, кто таился в тени, ожидая своего часа, подобрался к кромке леса. Семь шагов отделяло её от тех, кто ещё недавно был рукой правосудия, но в один миг ставшие жертвами. Семь шагов отделяли Элен от мести.       — Вперёд.       — Стоять! Всем стоять! — закричал глава мужского монастыря, лично хватая трусов. Он знал, от этих тварей невозможно убежать. — Деритесь!       Девушки, поднимая подолы, бросились в рассыпную, толкая друг друга. Если кому-то не посчастливилось упасть, он больше не мог подняться — десятки ног втаптывали несчастных в землю. Часть успела спрятаться в столовой и запереть двери. Снаружи образовалась толпа, люди отупели от страха, они стучали в двери, пытались выломать их. Крики раздираемых жертв, проклятия, мольбы о помощи — всё смешалось. Лесавки догоняли монашек в два прыжка и, не церемонясь с ними, переходили к следующим. Кровь, текущая в жилах, стук сердца манил их. Те, кто мог держать оружие, погибали первыми, жалкий топор или вилы не спасали от несущих смерть демонов. Люди, эльфы — тварям было всё равно, и, хотя у старших детей Эру было больше шансов выжить, духи леса брали численностью.       Рогир одним из первых встретил паскудно пахнущую тварь, увернулся от косого удара, затем отступил на два шага назад, перепрыгивая через чьи-то останки. Мерзкий, зловонный запах мёртвых уже заполнил всю поляну, даже ветер не в силах был унести его. Темноволосая силилась достать его когтями, но мужчина проскользнул под её рукой и одним быстрым ударом снёс голову. Она успела задеть его своим длинным склизким языком. Он огляделся, быстро найдя Ротвальда. Мужчина даже успел изменить свое мнение о принцессе после того, как та отдала флакончик со снадобьем.       Мальчик упал, но продолжал пятится, размахивая поломанной рукояткой от грабель в правой руке. Монстр извернулся, пытаясь вцепиться зубами в шею ребенка, но в пасть ему попало дряхлое дерево. Он перекусил его, превращая в труху. Сердце стучало так сильно — Рогир боялся, что не успеет. За время, проведённое вместе, он привык к ребёнку, даже полюбил. Зрение сузилось до одной точки, в голове пульсировала одна мысль: «Лишь бы успеть». Эльф бежал, не замечая трупов, монстров. Эру смилостивился, топор для разделки туш врезался в плоть, перебивая позвонки. Тварь изогнулась, заверещала. Когти замерли в дюйме от лица ребенка, но так и не коснулись. Рогир уперся ногой в спину, выдернул оружие и одним движением обезглавил её.       — Вставай, — эльф протянул руку мальчику и, не отпуская, потянул за собой. — Пошли. Быстрее.       Мужчина говорил кратко, стараясь оглядеть всю территорию. Он выбирал безопасный маршрут, протискиваясь между бегущими. Ротвальд спешил как мог, но ноги не слушались его. Он спотыкался, сильная рука поднимала и тянула его за собой. Ребенок заливался слезами, беспрестанно шмыгал носом, но не переставал бежать. Когда монахи поняли, что камни — больше никакая не преграда для монстров, было слишком поздно. Многие погибли мучительной смертью, собственноручно отрезав себе пути к отступлению. Рогир метался от одного здания к другому, а потом остановился, когда понял, что бежать некуда. Твари обступили со всех сторон территорию монастыря. Развернув мальчишку и зажав его между своей спиной и стеной, эльф перехватил поудобнее топор, пропитанный темной слизью.       — Не трусь, прорвёмся, — голосу Рогира хотелось верить, и Ротвальд сделал бы это, будь он чуть младше. — Скоро рассвет.       Прошлой ночью мужчина навестил принцессу, принеся с собой корзинку фруктов в благодарность за помощь. Одного её взгляда хватило, чтобы понять: никакие фрукты или слова благодарности Элен уже не нужны. Нэллет молчала, Рогир боялся нарушить тишину. Что он мог сказать? Что вообще можно сказать приговорённому к смерти? «Все будет хорошо»? «Тебя ждёт лучший мир»? Мужчина перебирал известные фразы и не нашел ни одной, которая звучала бы менее глупо. Поддерживающие слова совершенно не подходили, тогда монах решил поговорить о рисках. Элениэль не могла ничего обещать, тем более говорить о том, что всё пройдет гладко. Однако и желания противиться своей судьбе он не увидел. В фиалковом взгляде таилась безысходность.       Всё происходило странно. Чем больше в тот вечер думал об этом Рогир, тем больше в этом убеждался. После поручения Люции мужчина должен был отбыть из обители, но внезапный приступ сильнейшей хвори подкосил его. В итоге он оказался в лазарете, вместо него отправили Герольда, его верного друга. Две недели назад мужчина чувствовал облегчение — лихорадка не давала встать с постели, а сейчас проклинал свою "удачу". Он разрубил уже троих тварей, четвертая разорвала ему плечо. Ротвальд закричал. Любой бы на его месте закричал, увидев свисающие куски мяса и оголённую кость. Эльф не мог больше держать оружие, кровь хлестала, всё плыло перед глазами. Земля пошатнулась и почему-то всё закрутилось, а потом она оказалась выше зданий. Усталость навалилась на него внезапно, веки будто стали чугунные, конечности не слушались, холод захватил тело. Тогда Рогиру пришла странная, но кажущаяся правильной мысль. Мужчина закрыл глаза, как он посчитал в то мгновение, всего на секундочку. Больше он так и не открыл их...       Посреди всего хаоса неподвижными оставались три фигуры. Элен сидела на холодной земле, ветер обдувал хрупкое хроа со всех сторон. Она не чувствовала ничего. Амафея смотрела на внучку. Ночной кошмар, самые худшие опасения начинали воплощаться в реальность. Женщина не понимала, как такое возможно, ведь она ясно видела, что, если оставит всё как есть, демон проснётся. В итоге демон очнулся, и силы, которую нимфа черпала из потока фэа, из природы, оказалось катастрофически мало. Алые глаза взирали на златовласую соперницу, и взгляд их прожигал душу. Губы принцессы искривились в усмешке. Люция медленно, бесшумно подошла к одной из пяти нимф, вцепилась ей в плечо. Старуха стала белее простыни — на её глазах рушилось всё, к чему она столько лет шла. Весь упорный труд, продуманный до мелочей план разрушила одна девка. Настоятельница медленно вдохнула. Если бы взглядом можно было раздавить, Элениэль давно размазали бы по стене, как надоедливую муху.       — Мерзавка, — прошипела монахиня, уловив боковым зрением движение слева. Люция развернула сидящую на коленях нимфу, подставляя её под удар. Лесавку разорвало на несколько частей, но и защитнице досталось. Оттолкнув её, монахиня направилась к виновнице произошедшего. — Ваше Светлейшество, вы собираетесь хоть что-то делать?!       Амафея повернула голову, встречаясь с холодным, жёстким взглядом правительницы здешних земель. Растерянность в зелёных глазах златовласой разозлила Люцию. Она, схватив Светлейшую, несколько раз встряхнула её, приложив все свои силы.       — Возьми себя в руки. Живо! — старуха не страшилась того, что могут с ней сделать, больше всего её пугала смерть. Отвесив пощечину, она привела в чувство единственную, кто мог спасти их. — Иначе мы все тут помрем!       — Поздно, — усмехнулась демонесса, она растянула губы в улыбке, чуть наклонив голову вправо. Поочередно сжимая пальцы то правой, то левой руки, существо, сидящее в теле принцессы, смаковало новые ощущения. Воздух дрожал, он был плотный и прелый, запах смерти пропитал его насквозь. Чудовище медленно вдохнуло и облизало губы. Нэллет поднялась. За её спиной появилась тень. — Вы все умрёте.       Из-за деревьев показались две хрупкие фигуры. Одну из них, женскую, трясло, она держалась за шершавый ствол сосны. Вторая – мужская, стояла за ней, не шевелясь.       — Всё, как вы приказали, господин, — дрожащим голосом прошептала Айрис. Захлёбываясь в слезах и поднеся руку ко рту, целительница упала на колени.       Увиденное добило циничную и алчную шатенку. Женщина рыдала, упираясь руками в землю, усыпанную иголками. Она не могла поднять глаз, всё сильнее пальцы зарывались в почву. Тяжело и шумно вдыхая и рвано выдыхая, Айрис корила себя за то, что не прирезала эту девчонку, пока у неё была возможность. Полдон хотел коснуться женщины, успокоить, но так и не смог заставить себя сделать это. Рука замерла над волосами лекарши. Обернувшись, синда встретился взглядом с той, к кому стремился всю свою жизнь. Взгляд голубых глаз манил, но эльф не решался сделать шаг.       Другой дух, тенью зависший за их спинами, воплотился. Огромные лапы вдавливали траву в землю, ломали сухие ветки. Чёрный медведь вышел из леса. Рёв раздался над обителью, заглушая все остальные звуки. Зверь бросился вперёд раньше, чем в него полетели вспышки света, с легкость разрывая путы, в которые он попадал. Хозяин Леса одним ударом выбил широкий деревянный столб. Мужчина, оказавшийся перед ним, замахнулся, но что могут вилы против тяжёлых лап? Медведь с лёгкостью проломил грудную клетку, вминая тело в жирный чернозём. Не обращая внимания на остальных, он двинулся в сторону Светлейшей Нимфы.       Принцесса поднялась, чернота, расползавшаяся от неё, душила все растения, которыми пытались связать её нимфы. Вспышки света, потоки воздуха — всё разбивалось о непреодолимую стену.       — Вы сами создали меня, — прошипела демонесса, чувствуя, как с каждой секундой оковы становятся слабее, а сила наполняет хроа. — Я обещала вам, надменным лицемеркам. И этот день настал.       Элениэль шагнула вперёд, натянулась цепь, и девушка чуть дёрнулась назад, потирая шею. Веселье сошло с лица нэллет в одно мгновение, губы её сжались в одну линию, меж бровей залегли глубокие складки. Взгляд алых безумных глаз был направлен в сторону Амафеи. Сжав ладони в кулаки, нэллет прошептала короткую фразу. Грязное мордорское наречье резало слух и оскверняло стены не хуже пролитой крови. Тьма, расползающаяся от принцессы, обратилась в стрелы. Дерево разлетелось в щепки. Девушка шагнула вперед, цепи тянулись за ней по земле. Маленькая фигура в оковах, которые были толще, чем её руки, в грязной рубахе, наводила ужас на всех, кто остался жив.       — Дрянь, мерзавка, тварь. Отрекись от своего греховного имени. Так вы говорили ей? — демон всё же улыбнулась, но улыбка вышла злой, жёсткой. У Люции по спине пробежали мурашки. — Ах, я ошиблась, это была… как же её, — чудовище сделало вид, что задумалось, постукивая пальцем по губам. Нэллет стояла, она прекрасно слышала, как трое из пяти зашептали заклинание. Видела, как Амафея пытается сражаться с Хозяином Леса, но даже с мощью потока Силы нимфа проигрывала. Шаг за шагом сдавала позиции. Поток силы мог обеспечить ей выполнение обряда, но хроа зеленоглазой было слабым для этого, а осколок Камня Света превратился в стеклянную крошку. — Авалаида. Конечно. Как я могла забыть… — нэллет стояла в семи шагах от настоятельницы, у той подкосились ноги. Несчастная троица так и не смогла закончить заклинание. Посиневшие, они валялись на залитой кровью земле и медленно начинали чернеть. Демон тянула из них остатки жизненной силы. — Где она?       Люция, поняв, что нимфы не спасут их от порождения тьмы, рухнула на колени и поклонилась. Протянув руки и плача, старуха молила о прощении.       — Госпожа, пощадите, мы желали вас освободить. Совет Тёмных уже в пути. Пощади-ите. М-молю! — трясясь от ужаса, женщина забыла о своем достоинстве и мало походила на человека.       Элениэль сморщилась, омерзительный запах мочи резал ноздри.       — Открывай, — принцесса протянула руку и чуть подняла голову. Монахиня поднялась, дрожащей рукой она не могла попасть в замочную скважину. — Быстрей, — нэллет сказала тихо и коротко, этого хватило, чтобы Люция собралась с силами и освободила чудовище от оков. — Иди вперёд и поторапливайся, если жизнь дорога.       Авалаиду настоятельница лично направила следить за хранилищем, после того, как девушка помогла подготовить Элен к обряду. Перешагивая измазанные в грязи органы, развороченные тела, от которых остались только кости и свисающие лоскуты кожи, старуха крепко закрывала себе рот. Пятно на одеянии беспокоило её не больше, чем жизни послушниц. Женщина переживала лишь о том, что от отвратительной картины и зловония, исходящего от трупов, её может стошнить прям на них. Это станет последней каплей терпения демоницы. Каждый шаг казался женщине непосильным, каждая секунда вечностью.       — Подожди.       Принцесса не участвовала в битве, потому что исход сражения был известен – Амафея сегодня умрет. Однако эгоистичное желание всё же завладело ей в последний момент. Оградив нимфу от решающего удара – медведь наверняка острыми когтями разорвал бы Светлейшую на две части, Элен шагнула к ним. Люция спряталась за дубовой дверью. Монстры расправлялись с остатками.       — Внучка не хотела тебе смерти. Но я хочу, — нэллет сделала ещё один шаг. Некогда прекрасную златовласую мать королевы отделяло от смерти три шага. — Я жажду её. Ты – жадная до власти тварь, — Амафея пыталась ползти, но демон вытянула руку и тьма окутала ей ноги. Полный боли крик услаждал слух обладательницы алых глаз. Их разделяло два шага. — Хотела, чтобы твоя дочь выжила? Не надо было готовить восстание, — демон сделал ещё один шаг. — Думала, что меня убили в той битве? Теперь же мои глаза будут последним, что ты увидишь перед смертью, — наклонившись над жертвой, демонесса, протянула руки к лицу нимфы, вложила всю боль, всю ненависть. Поток силы сорвался с кончиков пальцев раньше, чем нэллет успела ограничить её. Душераздирающий крик разнёсся над монастырем. Люция заткнула уши. Надежда, что она выживет, угасала с каждым мгновением. Впервые за долгие годы по морщинистым щекам покатились слёзы. — За мою семью.       Развернувшись и быстрым шагом направившись к дверям каменного здания, Элениэль больше не обернулась. За спиной остались разбросанные останки, догорающие кусочки плоти. Один из пальцев Светлейшей вместе с перстнем на нем отлетел в сторону, ударившись о ногу последней нимфы в обители, за мгновение до того, как тяжёлая лапа медведя раздробила ей череп. Демоница, схватив Амафею за затылок, до последнего мгновения смотрела в зеленые, полные ужаса глаза, пока те, плавясь, не лопнули.       Заметив Люцию у одной из стен с ножницами в руках, принцесса кивком отдала приказ. Стерев кровь с лица, демон огляделась. В аккуратном помещении словно пролетел ураган. Осколки стекла от разбитых окон усеяли пол, порванные шторы, перевернутая мебель. Расцарапанные двери, вырванные из петель. Тела едва можно было различить в сумраке, слишком мало осталось от тех, кто прятался здесь. Лесавок не было слышно, видимо, они не задержались здесь. Старуха старалась не оглядываться, её взгляд сузился до одной точки. Спотыкаясь на каждой второй ступеньке, она всё-таки добралась до второго этажа. В голове у настоятельницы не проносились воспоминания, не рождались идеи как выжить, или хотя бы как выиграть ещё немного минут. Нет, Люция практические слышала, как тикают её часы жизни. Как ход неумолимых стрелок приближает её к концу. Два поворота налево, третья дверь по правую руку, последние шаги давались особенно тяжело. Ноги будто налились свинцом. Прислонившись к стене, женщина подняла трясущуюся руку, указывая путь. Демон прошла мимо, не одарив и взглядом. Монахине показалось, что волосы принцессы стали темнее. Эта мысль быстро потеряла свою ценность — чего только не привидится в темноте.       — Госпожа, молю, пощадите, — собрав крохи смелости, заговорила старуха, и, хотя их хватило только на то, чтобы заговорить со спиной чудовища, их всё же достаточно, чтобы Люция заговорила. — Позвольт… сколько мне осталось? Год, два. Позвольте дожить…       Элениэль повернулась, от наглости монахини у неё чуть приоткрылся рот, но она улыбнулась, скрывая удивление. Улыбка вышла почти милая, хотя вызвала совершенно противоположные чувства у той, кому она была адресована. Принцесса задумалась. Чем дольше она молчала, тем реже дышала глава разрушенного монастыря. Девушка читала мольбу в серых глазах, наблюдала, как тлел последний уголёк надежды. Подобно дракону, что одним дыханием разжигает пламя, демон одной фразой вернула Люции жизнь. — Я обещаю, — кивнула нэллет и зашла в комнату.       Люция тихо выдохнула и сползла по стене. Слёзы, скопившись в уголках глаз, стекали по сухой, будто пергамент, коже. Закрыв уши и оставшись глухой к крикам подопечной, старуха рыдала.       — Авалаида, не так ли? — демон обворожительно улыбнулась, аккуратно коснулась воспалённой кожи на шее. — Твоя идея, не так ли? Привязать её, как собаку, — принцесса наблюдала как пятится монахиня, как расширились её глаза, как скривились её тонкие бледные губы, понимание проникло в голову послушницы. Нэллет сделал шаг вперед, чуть прищурилась. — Твоё сердце полно праведного огня. Покарать всех грешников!       — Ты заслужила это! Гореть тебе в…       — Бездне адского пламени, — покачала головой девушка, передразнивая собеседницу. — Будь оригинальнее. Все, кого я убивала, проклинали меня. Только правда в том, что ты умрёшь, а я выживу. О тебе забудут, а меня будут помнить, — демоница говорила, и хищная улыбка росла. — Зря ты дала тем девицам ключ от её комнаты.       Авалаида пятилась. И без того не самое прекрасное лицо изуродовала гримаса ужаса. Хруст ломаемых костей и крики боли разнеслись по зданию, заглушили рыдания Люции в коридоре. Лесавки замерли, оторвавшись от жертв, серая кожа натянулась, монстры повернули головы. Раздался тихий, неслышимый для человеческого уха свист, и лесные духи побежали в лес, повинуясь приказу Хозяина.       К разочарованию нэллет, сундуки были полупустые. Без труда найдя мешочек с вещами, захватив чью-то котомку побольше, демоница ещё раз оглядела комнату и, не найдя ничего интересного, вышла. За спиной осталось изломанное тело, деревянный пол, залитый алой кровью. Невидящим взглядом смотрели серые глаза, которые никто не закроет. Поманив пальцем настоятельницу, Элен спустилась во двор обители. В садах стояла тишина и запах, от которого скручивало желудок. Девушка, приказав старухе принести еды и одежды, забрала у неё ножницы, чтоб не мешались, сама направилась к выходу. Хозяин Леса провожал её внимательным взглядом, следуя за ней под сенью деревьев. Их сделка была завершена, демоница благодарно кивнула. Дух скрылся в густых зарослях. Люция, едва не сорвавшись на бег, принесла всё, что смогла найти. Заполнив мешок, закинув его на спину, девушка шагнула на петляющую дорогу. С наслаждением вдохнув воздух, пропитанный манящей свободой, нэллет повернула голову, внимательно рассматривая плетущуюся рядом женщину. Грязное, порванное платье, растрепавшиеся седые волосы, которых оставалось так мало, что едва хватало, чтобы прикрыть лысину. Искусанные в кровь губы, кровавые царапины. На краткий миг Элен стало жалко старуху, но мгновение прошло так быстро, что она даже не успела ощутить это чувство.       — Зубы или ножницы?       Люция остановилась, одной рукой она неуверенно держалась за локоть другой, боясь лишний раз вдохнуть. У настоятельницы задрожали губы, она поняла, что значит вопрос. Задышав глубоко и часто, монахиня не могла двинуться с места, все её тело сковала паника. Беднягу не слушались её пальцы. Промычав что-то невнятное в ответ, старушка вынудила нэллет остановиться.       — Что такое? Не можешь выбрать? — состроив грустную рожицу, Элениэль подошла к настоятельнице.       Старуха странно дёргала головой – мышцы свело судорогой. За спиной оставался монастырь, по бокам лес, где таились твари, пожирающие людей.       — В-вы…       Элен шагнула ближе.       — Что-что? Не расслышала.       — Вы об-бещали…       — Я да, а принцесса нет, — нэллет приблизилась, наклонилась, её дыхание касалось уха Люции. — Она поклялась убить тебя. Назвала твоё имя.       Ткнув её ладонью с зажатыми в ней большими швейными ножницами в грудь, Элен развернулась. Оставила позади трясущуюся монашку и, набрав побольше воздуха, что есть силы свистнула. Первая попытка не удалась. Люция попыталась побежать, но в лесу послышались шорохи. Тогда настоятельница развернулась и бросилась вперед по дороге. Элениэль засунула два пальца в рот, и попробовала снова. Вышло откровенно плохо. Бросив это неблагодарное дело, демон произнесла короткое заклинание, тёмное наречие резало слух настоятельнице и радовало чудовищ.       Старуха видела приближающихся монстров также, как и Элен. Не став ждать, что выберет Люция, принцесса двинулась по дороге, подальше от этого злополучного места. Элениэль шла уверено, ни разу не обернулась и не остановилась, лишь когда последний крик затих, выдохнула.

***

      Рассвет забрезжил на горизонте тонкой полоской, Анариэль прищурилась. Та, кого они с Ульвом выжидали уже третий день, не появлялась. Мужчина хмыкнул, когда увидел свою спутницу, но удивления не высказал, как и своего мнения. Рыжие, подобно пожару, локоны сменились безликими темными туго заплетенными косами. Прежний её облик намного больше ему нравился. Однако то, что им предстояло сделать, требовало этого. Они путешествовали уже месяц, и за этот месяц Йохансенн кардинально поменял мнение о принцессе. Впереди маячили очертания крепости. Лесоруб знал вдоль и поперек пролесок, им удавалось скрываться во тьме от разведчиков. Иногда без сил наследницы престола не обходилось. Ценой незаметности были ночевки под промозглым осенним дождём, тучи мошек и комаров, задеревеневшие конечности.       — Я устал. Сколько мы будем сидеть здесь, точно сычи на суку?       — Сычи не сидят на суку. Мы пробудем в этом лесу столько, сколько… — Анариэль замолчала, вглядываясь в тропу за плечом собеседника. Кивком головы указывая направление, нимфа улыбнулась. — Смотри, кто здесь.       Мужчина обернулся, выдыхая с явным облегчением. Нимфа удержалась от того, чтобы закатить глаза. Показное поведение этой деревенщины раздражало всё больше. Удерживала спасительная мысль: "Скоро всё закончится". Напряжение и усталость, скопившиеся за время путешествия, сворачивали внутренности в тугую струну. Принцессе казалось, что последнюю неделю она испытывала что-то похожее на страх. Ей хотелось покинуть это место и этого мужчину, сбивавшего её с толку. Вытащив браслет с вправленным в него камнем, принцесса на мгновение закрыла глаза, стискивая в руках тонкую цепочку. Столько времени Ана мечтала, чтобы всё закончилось как можно быстрее, но при этом какая-то маленькая крупинка фэа желала, чтобы путешествие продолжалось. Ноги от неудобной позы начинали покалывать. Нимфа выпрямилась и бесшумно двинулась навстречу небольшому отряду. Принцесса сжала зубы, губы сложились в тонкую линию. Мысль, что она прислушивается к шагам спутника, была отогнана подобно мошке. Анариэль не придала значения реакциям тела, задвинув в самый дальний угол сознания мысли о Йоханссене.       Шестеро мужчин и посланница. До крепости оставалось пол-лиги, и чувство защищённости ослабило их бдительность. Уголки губ наследницы трона дрогнули в едва уловимой усмешке. Эта невнимательность будет стоить им жизни. Люди весело переговаривались. Ульв взял на себя троих согласно договору, который никто никогда не оглашал. Анариэль соблюдала осторожность — громкий шум, взрывы и вспышки могли привлечь ненужное внимание. Пролесок, хоть и маленький, но густо заросший кустарниками и травами, отлично скрывал двух незваных гостей.       — Поздно, милая, — наследница трона скупо улыбнулась, перехватила руку с зажатым в ней кинжалом, вонзила в живот. Посланница дергалась, била ногами, старалась вырваться, но Анариэль прижимала к земле девушку всем своим весом. — Сейчас посмотрим, что хранит твоя маленькая головка.       Зажав в ладони браслет с камнем, она приложила его к виску. Посыльная забилась ещё яростнее, заверещав, попыталась укусить нимфу. Цыкнув, принцесса вывернула руку жертвы. Та выгнулась, взвыв, на серых глазах выступили слёзы. Ана почти заканчивала читать заклинание, и из-за его сложности она упустила момент, когда противница достала ещё один кинжал. Проникнуть в память было сложнее, чем читать поверхностные мысли, а учитывая природную силу камня Света, необходимо укротить её сначала. Боковым зрением она заметила отблеск металла. Рефлексы сработали быстрее мысли, и это стоило наследнице престола очень дорого.       — Гори в аду, — прошипела миниатюрная брюнетка, дыхание её стало рваным, но девушка уходила с улыбкой на лице, наблюдая за расширившимися зрачками принцессы.       Анариэль успела схватить руку девчонки, только когда лезвие наполовину скрылось меж рёбер. Собрав все силы, нимфа постаралась залечить рану посыльной, до того, как фэа покинет этот мир. Капли пота срываясь со лба, пропитывали одежду погибшей. Было поздно. Слишком поздно. Ана понимала, что лишь оттягивает уход фэа, удерживая хрупкую нить с хроа, но упорства обладательницы зелёных глаз было не занимать.       Спустя добрый десяток минут, длившихся для нимфы целую вечность, дыхание жертвы стало ровным, рана перестала кровоточить. С облегчением выдохнув, девушка попыталась пробраться в мысли, но что-то не пускало её. После седьмой попытки, Ана почувствовала себя рыбой, бьющейся об лёд. Это означало только одно – фэа покинуло хроа, хоть раны и были излечены. Анариэль понимала, но отказывалась принимать. Досада, усталость и горечь переворачивали внутренности. Битва казалась такой лёгкой… принцесса прикрыла веки, стирая пот со лба. Подумать только — какая-то деревенская девчонка обманула её. Злая ухмылка тронула губы, не касаясь глаз.       Со стороны казалось, что девушка просто заснула. Если бы не пятна крови, напоминающие о произошедшем, можно было бы так и подумать. Продолжая сидеть на животе и слушать мерное дыхание, принцесса думала, как сильно устала. Закрыв лицо ладонями, Анариэль выдохнула, дыхание перемешалось со слабым стоном.       Собравшись с силами, нимфа отняла ладони от лица. Пустой взгляд изумрудных глаз отыскал поблескивающий в траве кинжал. Она перехватила его поудобнее, в следующее мгновение вогнала лезвие меж ребер, туда же, где оно было несколько минут назад. Дожидаясь, пока дыхание ослабеет, принцесса разглядывала смятые травинки. По одной из них полз муравей, совсем близко к её колену. Слишком близко к расползающейся бордовой луже крови, которую Ана старательно избегала взглядом. Прикрыв глаза, девушка чувствовала, как подрагивали пальцы правой руки, сжимающей кинжал. Всё это должно было насторожить Анариэль, но не сегодня. Не сейчас. Отметая в сторону мешающие мысли, нимфа с неудовольствием отметила, что та куча событий, чувств, с которыми ей нужно разобраться, превратилась в гору. Нимфа поднялась. Подхватив под подмышки потяжелевшее тело, она потащила его в кусты, напоследок обернувшись к напарнику.       — Пошевеливайся, Ульв.       Скрывшись за сиренью, Анариэль принялась расстегивать пуговицы пропитанной кровью одежды, развязывать ремешки. Когда ей удалось справиться с особо замысловатой завязкой только после третьей попытки, она остановилась. За всё это время принцесса так и не взглянула в лицо погибшей. Сжав руки в кулаки так сильно, что почувствовала, как ногти врезаются в кожу, нимфа продолжила давить, позволяя колющей боли заполнить сознание, отогнать непрошеные эмоции.       После минутной передышки Ана медленно вдохнула, а затем ещё медленнее выдохнула. Головная боль, преследовавшая девушку уже третий день, истощала её силы. Помассировав виски и пообещав себе, что займется этой проблемой в первую очередь, как только появится время, Анариэль чуть заметно улыбнулась. Горечь от этой улыбки пропитала воздух. Как только появится время. Нимфа вынудила себя открыть глаза. Заставила смотреть на труп. Борясь с рвотными позывами, она не отводила глаза, желая упорством прогнать наваждение, преследовавшее её уже несколько недель. Внутренности скрутило от напряжения, принцесса впервые испытала облегчение от того, что не ела последние сутки. Анариэль задыхалась, пальцы всё ещё дрожали, она продолжала вглядываться в черты лица посыльной. Острые скулы, веснушчатый нос с чуть вздернутым вверх кончиком, широко распахнутые карие глаза, сухие губы, покрытые трещинами, грязные сальные волосы, впалые щеки, тонкая линия шрама, тянущаяся по шее, нижней челюсти и к уху, исчезающая за ним. Девушка рассматривала лицо трупа, но душой была далеко отсюда.       Ана чувствовала … смятение. Раньше не присущие ей черты не давали знать о себе в самый неподходящий момент. Всё это порождало ярость. Как только появится время. Мысль, незаметная, ничего не значащая, подобно незнакомцу, прошедшему мимо, внезапно всколыхнула столько эмоций. Или стала той иглой, что вскрывает гнойник. Нимфе хотелось рассмеяться, но выражение её лица оставалось злым, холодным. Они готовились к войне, миссия, которую ей поручил Совет Темных, подходила к концу. Однако Анариэль не собиралась останавливаться. Выполнить своё желание означало пойти против Ваниэль, против Совета Тёмных. В последнее время наследница престола всё чаще думала об этом.       Ей жизненно необходимо было придумать способ добраться до Элениэль раньше, чем та попадет в темницу. При одной мысли о том, что эта мерзкая дрянь будет дышать, чувствовать тепло солнца на коже, у неё сжималось горло, перехватывало дыхание и начинала бить мелкая дрожь. Прошлый раз закончился весьма печально, когда трое алкоголиков из трактира начали восхвалять Лотанариэ и всю её семью. Скинув руку Ульва с плеча, Ана вышла, накинув капюшон, спасаясь от дождя, сливаясь с толпой, отследила их. Злая усмешка коснулась губ принцессы при воспоминании о той ночи. Крики женщин, нашедших то, что осталось от тел, ещё долго услаждали ей слух и явно подняли настроение. Девушка даже закрыла глаза на глупый бойкот Йоханссена.       Сейчас, сидя на влажной траве, нимфа винила в своем состоянии излишне частое использование Кольца Света, хотя истинная причина ходила рядом. Когда Ваниэль вручила ей один из осколков, обе прекрасно понимали, что Анариэль будет носить смерть отсроченного действия в кармане. Принцесса хорошо запомнила ту странную эмоцию на лице наставницы, промелькнувшую всего за мгновение перед тем, как эльфийка надела маску. Подчеркнутая вежливость — в последнее время Ваниэль любила носить именно такую. Ещё в вечер, когда они изгнали Лотанариэ, у них возникли разногласия. Ана до сих пор не понимала, почему они не отправились вслед за королевой. Почему упустили такую прекрасную возможность. Тебя не должна волновать недельная свобода Лотанариэ… Само начало этой фразы уже подсказывало нимфе, что рассуждения наставницы ей не понравятся. Случилось так, как и предполагала Анариэль. Вместо того, чтобы вернуть законный трон, нимфу отослали с «прогулкой» по королевству.       Снимая всё одеяние с посыльной, Ана искала знак верности Лотанариэ. Дважды осмотрев вещи, перевернув всё, она наконец-то нашла специальную нашивку. Слухи оказались правдивы — после переворота королева отдала приказ наносить на каждый камзол своих подчиненных три креста тонкими серебряными нитями. Способ попадания в крепость состоял из двух частей: первая — необходимо пройти стражу, если верить слухам, достаточно показать им эту отметку на одежде; вторая — как предполагала Анариэль — пароль. Вот со второй частью возникли проблемы.       Переодевшись, нимфа последний раз взглянула на свою жертву. Она казалась смутно знакомой. Переложив все свои пожитки, уместившиеся в чужую сумку, нимфа подтянула ремешки, а затем выглянула из зарослей. Йоханссен уже стащил тела в одно место. Копать топором было неудобно, но и лопату достать им было негде. До слуха наследницы доносилось ворчание вперемешку с ругательствами.       — Останешься здесь, — чуть сморщив нос, Анариэль бесшумно подошла к мужчине, одежда неподходящего размера терла и царапала кожу, нимфа практически видела, сколько алых полос останется на коже. Девушке всё-таки крупно повезло, за их путешествие нимфа достаточно отощала, это позволило надеть форму посыльной, пусть и с большим трудом. Хотя такое вряд ли можно назвать удачей.       — Что? Мы договаривались иначе, — раздражение мужчины можно было пощупать руками, он поставил топор лезвием на землю, уперся рукой в рукоять. Из-за душного воздуха и солнца Ульв сильно вспотел, и рубаха, насквозь промокшая, липла к телу. Пусть он был вовсе не уродлив, принцесса раздраженно отвела взгляд, тошнотворный запах пота снова заставил желудок сжаться, чуть не вызвав приступ рвоты. — Не лучшее время менять планы. После всего, что мы прош…       — Будешь сторожить их от лишних глаз, — холодно прервала собеседника девушка. Ни один мускул не дрогнул на её лице, голос оставался жёстким, взгляд колким. Возвращающим в реальность. — Мы ничего с тобой не прошли. Ты здесь по странному стечению обстоятельств, знать которые тебе не нужно, — она быстро пресекла зарождающийся у шатена вопрос. Анариэль шагнула к нему, и по тому, как побелели её пальцы, расширились зрачки, Ульв понял — девушка в ярости. — Всё что тебе нужно — слушать и делать то, что я скажу. Надеюсь, твоя голова в состоянии запомнить хотя бы это, — нимфа отвернулась, устало коснувшись кончиками пальцев переносицы — она надеялась, что на этом всё закончится. — Советую постараться.       — Зароем, и дело с концом. Погоди, — деланно оптимистично продолжил Ульв, игнорируя вспышку гнева принцессы, он сделал несколько быстрых шагов, догоняя спутницу, — погоди, — поравнявшись с ней, он схватил её за запястье, — и сколько мне здесь куковать?       — Если бы это было возможно — сожгли и скинули бы прах в реку, тогда бы и пошёл со мной. Ты действительно думаешь, что свежевскопанную землю или костер не найдут?       Анариэль обернулась, взгляд зелёных глаз полыхал яростью, но стоило ей встретиться взглядом с затягивающей бездной карих глаз, как пожар внутри сменился окутывающим теплом. Принцесса поджала губы, слишком многому она позволила случиться за этот месяц. В горле словно застрял камень. Нимфа опустила голову и глубоко вздохнула, надеясь унять дрожь в пальцах. Ана могла бы избавиться от Ульва раньше, намного раньше, но почему-то сделать последний шаг не хватало силы духа, мысли о том, что случится после, приносили горечь. Она проступила во взгляде нимфы на краткий миг, но мужчина успел уловить весь вихрь эмоций, отражавшийся в потемневшей радужке. Он вздрогнул, его хватка ослабла, и девушка высвободила руку. Йоханссен был простым лесорубом и прекрасно понимал, что у него нет прав даже думать о них. Не существовало реальности, в которой они могли бы быть счастливы, эта обреченность как увесистый замок закрывала всё чувства и мысли, касавшиеся её. Даже в этой жизни не существовало никаких мы. Здравое понимание вещей спасало… вначале. Особенность совместного путешествия была в том, что её было слишком много, больше, чем собранной по крупицам выдержки.       Однажды, у них в поселении остановился настоятель храма. Арнор, пьяный дурак, неосторожно болтнул что-то о эльфийских богах, так худой как трость старик побагровел так, что Ульву показалось, ещё секунда, и мужчину разорвет от злости. Никто особо не вслушивался в проповедь о грехах, наказании и прочей ерунде, выскакивающей из морщинистого рта. Их жизнь в этом унылом месте и без того была несладкой. Ульв ушел оттуда, но волею судьбы столкнулся со стариком ещё раз, перед заходом солнца, когда выносил мусор из курятника одинокой старухи-соседки. Стоило Йоханссену случайно задеть плечом мужчину, как тот закричал, тыкая в него своим корявым сухим пальцем. «Тыыы! А ты… отправят свинью на заклание. Алое пламя оближет твои руки, пытаясь его удержать, сгоришь дотла в воде». В тот вечер шатен отмахнулся от сумасшедшего, но ночью, сидя у костра и наблюдая за Анариэль, ему хотелось положить голову на камень и биться об него до потери сознания. Так близко, так невозможно далеко…       Все эти сожаления о жизни, которую он никогда не сможет прожить, высасывали из него жизненную энергию. Ана списывала синяки под глазами и вымученный вид спутника на недосып, и мужчина стойко делал вид, что так всё и было. Хотя причина постоянно мелькала перед глазами. Иногда все эти непонятные чувства, которые раньше он считал бабьей глупостью, настолько надоедали, что Ульв подолгу задерживался в лесу, «осматривая окрестности», а сам искал способы выбить все эти глупости из головы. А когда возвращался, просто был не в состоянии найти в себе хоть кроху силы воли, чтобы отвести взгляд.       Плавные жесты, легкая усмешка, тонкие запястья, пронзающий взгляд. За месяц он выучил всё, едва уловимые знаки перемены настроения, изящные линии. Внутри полыхал пожар от желания коснуться её хоть на миг. Ощутить грубыми пальцами бархат кожи. Закрывая глаза, он видел только рыжеволосую нимфу. Ночью, когда девушка засыпала, мужчина слушал тихое дыхание. Одной из долгих ночей Анариэль снились кошмары. Она беспокойно ворочалась, неразборчивое бормотание разбудило задремавшего шатена. Ульв сонно потер глаза. За прошедшую неделю мужчина спал пять или семь часов — они проходили опасную местность. Переведя взгляд с догорающих угольков на девушку, мужчина поднялся. Из небрежно заплетенной косички выбился локон. Ульв, едва касаясь, заправил его за ухо. Позволив себе ещё несколько мгновений, мужчина провел большим пальцем по щеке нимфы, стирая слезу. Уставший, измученный вид девушки поутру говорил лучше любых слов. Йоханссен так и не узнал, какие кошмары терзают деву. Ещё пару ночей он безмолвно оберегал сон нимфы, а когда изо рта вырывался пар, укутывал своим плащом. Её образ въелся в кожу, методично, будто острый гвоздь, пробивал отверстие в черепной коробке, чтобы навсегда оттиснуться в подкорке.       В один момент лесоруб поймал себя на мысли, что готов следовать за зеленоглазой принцессой, убивать врагов, дойти до самой бездны по одному лишь её жесту. Всё это время он думал, что нимфа никогда не узнает об этом. Ульв буквально заживо сгорал. У той, кто подносил дрова для костра, были неповторимые глаза цвета сочной травы и чуть заметные веснушки.       — Ты не бросишь меня здесь. Одной идти подозрительно.       Нифма остановилась, задумавшись. Вдруг в голове что-то щелкнуло. Она поняла, как избавиться от всей той горы непонятных эмоций, воспоминаний и чувств, а заодно и от него. Перед глазами вспыхнула картина, странная, положившая начало… Принцесса так и не нашла подходящих слов, чтобы описать всё то немногое, что было у них.       Проснувшись ночью, после отвратительнейшего сна, девушка обнаружила на плече широкую ладонь. Нимфа не сразу высвободилась из подобия объятий. Ана лежала на холодной земле, успокаивая дыхание, по щекам продолжали катиться слезы, а ощущение теплой руки… грело. Это замешательство разозлило, Анариэль хотела скинуть её, поскорее отделаться от липкого ощущения заботы. Хотела разбудить Ульва и высказать ему всё, что она думает о прикосновениях вонючих человеческих мужчин, но почему-то не шевелилась. «Ужасные сновидения… это всё из-за них», - взяв его ладонь, нимфа аккуратно переложила руку на землю.       Выпутавшись из кокона плащей, в которые закутал её охранник, принцесса села рядом. Холод липкими щупальцами проникал под походный костюм, вызывая стайку мурашек. Подтянув колени к груди, положив на них руки и уперевшись подбородком в них, зеленоглазая наследница почти яростно втягивала воздух, надеясь остудить мысли и фэа. Ана прикрыла глаза, в голове всплывали обрывки фраз из детства, но они больше не вызывали ни праведного огня, ни жгучего желания отомстить, ни разъедающей внутренности ненависти. Ничего. Пропало даже омерзение, которое нимфа ощущала едва ли не с момента, когда начала говорить. Ощущала… или в ней это успешно взращивали. В последнее время принцесса всё чаще сомневалась в честности своей наставницы. За последние два месяца жизнь девушки кардинально изменилась, Анариэль казалось, что она пытается уцепиться за разбитые осколки старых идеалов, в попытке собрать хоть что-то. Трезво оценив всё, что произошло, всё, что у неё имелось, Ана поняла, что… устала. Чертовски сильно. Сидя на промерзлой земле, в какой-то глуши, сосланная в ссылку, без трона, без семьи. Всё, что у неё осталось — кольцо, высасывающее из неё жизнь.       Нимфа провела кончиками пальцев по плечу, тепло чужого тела ощущалось так ясно, будто Ульв до сих пор касался её. «Это не может быть он. Только не неотесанный мужлан. Только не человек», - шептал внутренний голос. Сколько бы не выпало на её долю, зеленоглазая красавица всегда оставалась дочерью своей матери. А мать её была сестрой королевы. Хоть отвращение, бултыхающееся в болоте чувств, раздирающих фэа, больше походило на подделку, девушка не спешила его прогонять. Убедить себя, что это всего лишь прикосновение, и последние пять дней ничего не происходило, получалось крайне скверно.       Девушка простонала. Спрятав голову меж коленей, вцепившись пальцами в темные косы, Ана зажмурилась. Перед глазами всё плыло, и держать их открытыми не имело смысла. Закусив губу, нимфа держалась за остатки самообладания, но пара капель разбились о желтеющую траву. Поняв, что размышления обо всём этом доведут её до нервного срыва, Анариэль отодвинула их в самую дальнюю часть сознания, как можно реалистичнее представляя, как собственноручно плотно закрывает дверь. Тяжелую, непробиваемую дверь. В конце концов, это ведь всегда получалось у неё идеально. Закрываться ото всех.       Анариэль сидела и слушала тихое сопение шатена, тишину леса, чувствуя, как выгорали эмоции. Внутри осталась лишь пустота, опутывающая своими клешнями. Дыхание девушки выравнивалось, пронизывающий ветер легко проникал под одежду, но нимфа не чувствовала холода, спокойно наблюдая, как кожа покрывается мурашками. Где-то на отголосках сознания мелькнула мысль, что нужно раздобыть более подходящий костюм. Через две недели наступил тот вечер.       Солнце ослепляло, Анариэль сощурилась, в носу зачесалось. Принцесса ждала, когда же наконец-то сможет с облегчением чихнуть. Всё же нужно было ответить, поэтому, надев маску раздражения, девушка кивнула. Шатен вернулся к яме, по возможности стараясь сделать её глубже. Перетащив все тела поближе к месту, которое станет общей могилой, Ана оставила Йоханссена одного. Лесоруб удивленно поднял брови и замер, забыв, что хотел закидать ветками свежую землю.       — Зачем измазалась? — хотев стереть кровь с щеки, он лишь больше размазал грязь по лицу. В ответ губы принцессы изогнулись в ставшей привычной легкой усмешке. — Погоди, кажется, я понял.       — Хозяин крепости знает, что прибыть должно семеро. Нас двое. Разыграем сцену о нападении.       Йоханссен что-то пробормотал, но нимфа уже ушла вперед, размышляя, придумала ли старая карга какую-то тайную фразу. Если нет, то Лотанариэ оказалась ещё глупее, чем ожидала Анариэль, а если да, ей придется туго. Этот пароль мог бы быть общим для всех, или отдельным для каждого, тогда его знали лишь трое, включая королеву. Йоханссен поравнялся с принцессой, задумчиво перешагивающей коряги.       — Готов? А теперь ударь меня, — внезапно, Анариэль остановилась, Ульв развернулся. Нимфа была настроена очень решительно. У неё появился способ попасть внутрь намного быстрее, обойдя придуманные бывшей Светлейшей ловушки.       Мужчина не хотел причинять вред девушке, поэтому медлил. Ана нахмурилась, свобода была как никогда близка, за деревьями уже виднелся мост, недальновидность Йоханссена раздражала. В голове у зеленоглазой не помещалось понимание, как можно быть настолько беспечным. Всё чаще ей казалось, что лесоруб действительно после последнего похода в трактир пропил свои мозги. Шатен даже не заикнулся о том, что ему тоже необходимо переодеться. В какой-то момент Анариэль захотелось удавить своего спутника, несмотря на то, что его безмерная доверчивость сыграла ей на руку. От таких мыслей внутри становилось ещё поганее. Желудок сжался, будто чувствуя настрой хозяйки. Медленно выдыхая, принцесса пыталась погасить подкатившую к горлу тошноту. Коснувшись кончиками пальцев дырок на рубахе, пропитанной кровью, наследница поднесла кинжал, двумя быстрыми движениями рассекла кожу. Брызги крови залили и без того грязную ткань. Морщась от жжения и боли, Ана подняла взгляд на спутника. На лице Ульва помимо беспросветного непонимания происходящего читалось что-то ещё. Это что-то заставило сердце нимфы болезненно сжаться, разом выбив все мысли, которыми она настраивала себя.       — Ты не хочешь попасть внутрь? — девушка спросила быстрее, чем подумала, следующие слова застряли в горле, дыхание сбилось. Нимфа слышала свой голос словно со стороны, он казался ей чужим. Взволнованный, если не сказать испуганный, чуть хрипловатый. Анариэль замерла, ногтями впиваясь в сухую кожу ладоней. Она должна была, ведь она всегда поступала правильно. Мысли не приносили ожидаемого облегчения, девушка буквально выдавливала из себя слова. — Нам… На нас только что напали. Кто выходит из битвы без единой царапины?.. — принятое решение душило, и как принцесса не надеялась держать всё под контролем, врать самой себе бессмысленно. Решение принесло ей почти физическую боль. Больше всего на свете Ана желала, чтобы мужчина заподозрил, заметил странности, чтобы развернулся, ушёл. Остался жив. Вера теплым шоколадом, разливающаяся по радужке его глаз, гарпуном пронзала её насквозь. — Быстрее, Ульв!       Раз в шесть месяцев крепость наполнялась запахами. Виной всему был тракт, проходящий через переправу, охраняемую ими. Целую неделю собирались торговые караваны сил под каменными сводами. Дальше за тысячу миль вдоль дороги таких укреплений не наблюдалось. Как ни надеялся молодой командир — неспокойная обстановка не стала помехой торговцам. Вместе с караванами пришла и аллергия. Мужчина держался изо всех сил, но и стальной силы воли хватало лишь на час с небольшим. При хорошем раскладе. Оставаясь наедине, Арнод с наслаждением касался воспаленных век, тихо выдыхая, растирал их. Когда зуд перешел в нос, каждый вдох превратился в пытку. Вся картина сопровождалась нескончаемым потоком слез и соплей. Каждое утро, по приезду торговцев пряностями, прачка выдавала ему с десяток носовых платков.       Разбуженный солнцем, мужчина упрямо игнорировал помощника, стучащего в дверь, как всегда, со срочным посланием. Арнод протянул руку к прикроватной тумбе и, не обнаружив там спасительной ткани, понял — утро безнадежно испорчено. Предчувствие никогда не подводило молодого начальника гарнизона.       Разговоры сливались в гул, но, как только в трапезную зашёл командир гарнизона, наступила тишина. Солнце едва поднялось над верхушками деревьев, а воздух уже стал тяжелым, душным. На тесных улочках поселения, расположившегося под стенами крепости, одуряюще пахло специями всех цветов и сортов. И всё это облако запахов, поднимаясь вверх, просачивалось через узкие окна и забивало нос мужчине. Поправив форму, он, благодарно кивнув, принял порцию еды. Слюна во рту была густой, вязкой, нестерпимо хотелось пить. Ещё этот неприятный запах, к которому, казалось, Арнод никогда не привыкнет.       — Гилторион, — отставив пустую тарелку, мужчина позвал своего помощника, — будь добр, пригласи всех участников ко мне. Но позже. Сначала я навещу девушку.       — Конечно, не забудьте, после обеда вас ждет посол от торговой гильдии, они подали прошение об усилении охраны ещё неделю назад.       — Да, да, я помню. Спасибо, — похлопав по плечу товарища, командир вышел из трапезной под гнетущее молчание.       Как и предчувствовал Арнод, настроение катилось в пропасть, а вместе с ним и надежды на то, что Её Величество одобрит просьбу о переводе. "Ничего", - подумал мужчина, хмыкнув. Он знал всегда безотказно работающий способ наладить дисциплину. Не хватало ещё, чтобы из-за безответственности караульных у него прибавилось проблем.       Открыв дверь, он поморщился от противного скрипа, но стоило глазам найти уже сидящую в постели девушку, как улыбка сама расцвела на его лице.       — Доброе утро, миледи. Как ваше самочувствие? — учтиво склонив голову, капитан подставил стул к кровати, усаживаясь поудобнее. — Командир гарнизона Сумеречной Переправы, Арнод, к вашим услугам.       — Ильнариэль, милорд. Я бы хотела быть… — нимфа сморщилась, касаясь бинтов на голове, кончиками пальцев проводя по скуле, на которой наливался огромный синяк, — полезной, но…       — Всё хорошо, — оборвал её Арнод, неловко приглаживая торчавшие во все стороны волосы. — Мы обговорим рабочие моменты как только вы полностью выздоровеете. Прошу прощения за мою настойчивость, но сейчас мне необходимо узнать чуть больше о нападавших, пока ваши воспоминания свежи. Пленник оказался не сильно разговорчивым, к сожалению.       — Ч-что с ним? — голос нимфы дрожал, она коснулась горла, словно стараясь подушечками пальцев стереть липкий испуг.       — Ожидает казни в темнице, вам не о чем беспокоиться, — истолковав беспокойство собеседницы по-своему, мужчина успокаивающе сжал крохотную ладонь, покоящуюся на простыни. — Здесь вы в безопасности.       — Знали бы вы, какое множество раз мне говорили это, — сухо улыбнулась девушка. — Не думаю, что я смогу помочь вам. Я почти ничего не помню, меня оглушили, — указав рукой на голову, как бы извиняющимся тоном произнесла девушка. За весь разговор она почти ни разу не взглянула на собеседника, тогда как он не сводил с неё серых глаз. Возможно, причиной нежелания смотреть на командующего гарнизоном была мутная пелена перед глазами, размывающая очертания изножья койки. — Когда я очнулась, рядом осталось двое. Один из них привел меня к воротам. Он сказал, что ему нужно проникнуть внутрь. Я попыталась сбежать ещё там, в лесу.       — Мне доложили, что ваша сумка осталась при вас, и она полна вещей, — голос мужчины был спокойный, тихий, но в его глазах плескалось недоверие. — Да и зачем ему одному пытаться проникнуть в вооруженную крепость, полную солдат, когда любой может попасть в селение под её стенами?       — Думаю, с такими вопросами следует обратиться к нему. Что касается сумки… Я не настолько глупа, чтобы носить поручение Её Величества в сумке, — нимфа скривилась так, что Арноду показалось, будто слово «сумка» на самом деле означает нечто слизкое и омерзительно. — Возможно, на нас напали разбойники. А возможно, нас выслеживали. Прошу меня простить, — всё же окинув собеседника холодным взглядом зеленых глаз, девушка откинулась на подушку, натянув простынь до самого подбородка, показывая, что разговор окончен.       — Конечно, извините мою настойчивость, — на вежливую улыбку русоволосого шатенка промолчала, но хмурое выражение лица говорило само за себя. — Уверен, у вас ещё будет время, чтобы изменить сложившееся обо мне мнение. Вся эта ситуация непростая, очень запутанная… и опасная. Что бы вы ни думали, ваша безопасность в приоритете, Ильнариэль.       Девушка потянулась к воде, Арнод, уже вставший со стула, заметив движение, подал ей стакан. На мгновение их пальцы соприкоснулись. Почувствовав мелкую дрожь, командир бросил на неё ещё один взгляд перед тем, как покинуть лазарет.       Дверь закрылась с тихим хлопком, только после этого нимфа смогла выдохнуть. Рука остановилась на пол пути, Анариэль лежала на боку, смотря на прозрачную жидкость. Всё получалось не так, как она планировала. Сил не хватало даже на мысль об усмешке, горечь давно пропитала все внутренности. Отставив стакан, Ана легла, прижимаясь щекой к шершавой ткани. Она лично видела, как Ульва пронзило три стрелы. Этот взгляд шоколадных глаз… Проведя ладонью по лицу, девушка простонала. Кто бы мог подумать, всего один взгляд способен всё перевернуть, безжалостно выдрать из груди сердце, кинуть его ошметки к ногам. В тот момент принцесса надеялась, что Йоханссона убьют, и ей никогда не придется взглянуть ему в лицо. Потому что… «Валаукар его задери», — нимфа зажмурилась. Закрыла глаза так сильно, будто надеялась, что это поможет стереть образ развязного, глуповатого лесоруба из памяти. Навсегда.       Девушка практически возненавидела себя. Она — законная наследница Линдора, хозяйка двенадцати округов, в недалеком будущем лично вернувшая порядок в королевство, подчинившая демона, сожалела о судьбе малознакомого человека, желающая освободить его. Как бы Анариэль ни убеждала себя в обратном, она не хотела Ульву той участи, которая ждет его.       Несмотря на разрывающееся сердце, стоило им приблизиться к вратам, принцесса оттолкнула лесоруба и кинулась вперед, закричав о том, что это разбойник, напавший на отряд. В тот момент в голове набатом било: должна. Обязана устранить помеху. Хотя за прошедший месяц с половиной Ана едва ли два раза назвала Йоханссена помехой. Каждое слово, вылетающее изо рта Ульва, ржавым прутом врезалось в плоть, глубоко, невозможно больно. Сколько бы мужчина ни кричал о том, что это вранье, он никакой не разбойник, полет стрел это не остановило. Анариэль бежала, запутавшись в собственных ногах, растянулась на деревянном мосту, ведущем в крепость. В следующую минуту мужские руки подхватили её, забирая от кричащего лесоруба. Её внутренности скрутило так сильно, что не было сомнений — есть она не сможет ещё очень долго.       Звук его голоса прочно застрял в памяти. Ана отвечала на вопросы целителей, пила, дышала и слышала этот полный боли крик. Давать мыслям волю было не лучшим решением, но у девушки кончились силы. Спустя пару долгих минут сон склонил в свои объятья девушку, даря необходимый покой.       Благодарно кивнув, Арнод принял салфетку и, ненадолго покинув кабинет, с наслаждением высморкался. Сейчас он бы продал целое королевство за глоток свежего воздуха и минуту без зуда в глазах. Собрание затянулось. Как докладывали караульные, двое вышли из леса, мужчина держал за руку посыльную. Пройдя половину пути, Ильнариэль вырвалась и закричала. Здесь показания совпадали, как сходились и в том, что говорили на мосту эти двое. А вот истории, рассказанные мужчиной под пытками, были диаметрально противоположные. Произошедшее вызывало сомнения. Как и смазанные показания девушки. Ему еще представляло разобраться в том, что случилось в лесу. Убрав платок, командир вернулся в кабинет.       — Благодарю всех за подробный рассказ, возвращайтесь к своим прямым обязанностям. Надеюсь, на сегодня с красавицами в беде закончено.       — Не думаю, что Галарноту ещё так повезет, — хохотнул один из стражников, хлопая по плечу друга и явно намекая на упавшую в руки девушку. Раздавшийся смех соратников одобрил шутку, вызвав согласный смешок у объекта шуток. Шумная компания начала вываливаться в коридор. У хозяина крепости желание наказывать толпу оболтусов испарялось, как вода на раскаленном камне в жару. — Хорошего дня.       Оставшись в одиночестве, мужчина наслаждался долгожданной тишиной. Время близилось к обеду, солнце нещадно обжигало, воздух накалился, и даже вдыхать его стало больно. Приоткрыв дверь, Арнод задержался у проема, наслаждаясь порывами теплого ветра. Подперев распахнутое настежь окно старой деревяшкой, служившей раньше подлокотником стула, хозяин кабинета блаженно откинулся на спинку. Стирая со лба пот, командир старался не думать о предстоящей встрече с главой гильдии торговцев. Казалось, стоило появиться образу невыносимого скупердяя в голове, как она становилась на пару футов тяжелее.       Потерев лицо руками, глава гарнизона постарался придать своему виду бодрость и избавиться от следов обеденной дремоты, которая застигла его во время просмотра документов. Причиной пробуждения в который раз служил настойчивый стук. Устало простонав, Арнод окинул кабинет взглядом, умыл лицо водой из рукомойника, висевшего в углу справа от двери. После невозможной жары прошлого года это была его личная просьба, одна из немногих.       Сероглазый воин, на удивление обитателей крепости, жил в обычной спальне, даже бедной в сравнении с тем, что имелось у предыдущего главы. Комнатку, как и рабочее помещение, русоволосый хозяин так и не обставил. Полки с документами, стол, стулья — всё уже имелось. За глаза о нём шутили, что монахи по сравнению с ним живут роскошно. Арнод знал и закрывал на все смешки в его сторону глаза. Мужчине было абсолютно безразлично, что думают о его личной жизни солдаты. Гораздо важнее, как выполняются приказы. Пусть один раз слова весьма миленькой юной леди «выбрось из головы, Роза, командир жуткий аскет, такой не заметит томных взглядов, даже если ты будешь глядеть в упор», услышанные совершенно случайно, прочно застряли в голове, отравляя его непоколебимость. Первый и последний, - русоволосый до сих пор убеждал себя, что больше никогда не поведется на подобное обидное высказывание. Огромное количество документов не помещалось в ящики стола, они просто складывались в стопки на полу. Со временем их накопилось столько, что они превышали человеческий рост. Месяц назад, когда Арнод осматривал свою комнату менее усталым взглядом, а его мысли не были сосредоточены на проблемах других людей, Эру вложил в голову командиру прекрасную идею.       Пергамента на растопку хватило надолго. В данный момент стопки пусть и начинали подниматься, но едва ли доставали до середины голени. Поэтому мужчина гордо считал, что в его кабинете идеальный порядок.       — Командир Арнод! Командир! — на седьмом «командир» мужчина всё же смилостивился открыть дверь, пожалев связки помощника. — К вам посол из гильдии торговцев…       Хозяин крепости кивнул, впустил юношу. Подняв брови в немом вопросе, русоволосый ожидал продолжения. Вместо слов молодой человек обернулся через плечо, а затем скорчил странную рожицу. Мужчин склонил голову набок, размышляя о том, что лицо солдата выражало страх, неуверенность, раздражение и отвращение одновременно. Странная смесь.       — … кажется он в ярости, — прошептал двадцатилетний мальчишка, побледнев так, будто за его спиной материализовалась смерть.       — Передай, что я готов принять его.       Обладатель тёмной копны взлохмаченных волос быстро скрылся в коридоре. Арнод вернулся в кресло, упираясь локтями в стол, сложил пальцы в замок.       — День добрый, уважаемый Гамольт.       — Добрый?! День?! Отвратительная шутка! Я чуть не умер пока добрался до вашего чёртового замка! Так вы ещё решили меня добить, оставив в душном склепе, который по ошибке называете коридором!!! — зашедший побагровел, усевшись на стул, который едва выдерживал такой вес. Он яростно кричал на всё помещение, капли слюны долетали до стола главы крепости. — Будьте уверены, королева не обрадуется!       Арнод сухо улыбнулся, покивав, кажется, самому себе. Серая радужка потемнела, пусть выражение лица командующего не изменилось, но тяжелый взгляд заставил умолкнуть собеседника. Русоволосый не начинал разговор, продолжая прожигать дыру глазами в кабане, по ошибке называемом человеком.       Гамольт вытирал платком мокрую шею, наглость уменьшалась с каждой секундой, проведенной в тишине.       — Я принял решение, — холодно ответил командир, проигнорировав предшествующие крики. — В связи с неспокойной обстановкой в регионе, я выделю вам на дюжину человек — это больше, чем планировалось. Платой станет увеличение провизии, оставленной в крепости. Вдвое.       — Это грабёж! Всего-то за дюжину людей!       — Двадцать семь человек достаточно для охраны торгового каравана. Это окончательное решение. — Арнод опустил руки на стол, продолжая держать пальцы в замке. Казалось, от его голоса температура в помещении опустилась на несколько градусов. — Можешь отказаться. Тогда, ссылаясь на угрозу гражданской войны, я отправлю с тобой пятерых. Как и положено.       — Только попробуй, у меня предостаточно заказов. В следующей раз ты получишь картошку в семь раз дороже. Будь уверен, я единственный, кто накормит ваших солдат в столь непростое время.       — Ты согласен или нет?       — … так и быть. В качестве исключения. Это дорого обойдется вашей королеве.       — Она и твоя королева тоже. Мне посадить тебя за измену? — русоволосый изогнул бровь. Как бы ни была велика была неприязнь Арнода к Гамольту, столь же сильна была их нужна в его помощи.       — Попробуй, — прохрипел торговец и, отерев пот со лба, он двинулся к выходу грузной походкой. — Последствия не заставят себя долго ждать. Ты и сам прекрасно знаешь, ничего ты мне сделаешь.       Командир гвардии проводил взглядом посетителя, а стоило двери закрыться, как раздался грохот. Кулаки врезались в крышку стола, чернильница, подлетев, упала на пол. Огромное пятно залило пол, мужчина встал, отшвырнув стул. Не обращая никакого внимания на беспорядок, Арнод покинул кабинет.       Гамольт изводил письмами. Если бы дело касалось только его, он отравил бы скупердяя, не раздумывая ни секунды. Однако где-то на краю страны на него рассчитывала Её Величество, и он никогда бы не посмел её подвести.       Знал бы командир крепости, к чему приведет его решение, не пустил бы на порог мерзавца.