Сентябрь, 826 год, поселение под городом Кловелли
Вечер впервые за долгое время выдался тихим. Отерев пот, девушка подняла голову. Небосвод украсили тысячи мерцающих огоньков. Далеких и прекрасных. Положив мотыгу, она прислушалась. В траве стрекотали кузнечики, редкие птицы рассекали воздух короткими трелями. — Сестлёнка, — радостный оклик разнесся по округе — дом стоял далеко от деревни, окруженный полем с одной стороны и лесом с другой. — Айда в избу! Детский голос, полный доброты и искренней привязанности, вызвал улыбку. Заправив выбившуюся из косы прядь, подобрав по пути и другие инструменты, она двинулась в сторону избушки. Мальчик нетерпеливо махал рукой, прося идти быстрее. Чёрные короткие волосы торчали в разные стороны, позавчера прямо по центру у него выпал зуб, чем он не преминул похвастаться за столом, за что получил подзатыльник от старшей сестры. Волосы матери уже тронула первая седина, отец семейства также не был молод, поэтому весь день дети проводили в хлопотах. Девочка училась ремеслу настоящей хозяйки, мальчишка работал в поле, управлялся со скотиной. Это была обычная семья, каких было тысячи во всём королевстве. В один из таких вечеров, когда всем домочадцам удавалось собраться за общим столом, семейную идиллию нарушил стук в дверь. Пламя лучинки отражалось в окне, о которое разбивались десятки капель, ветер дул через щели, проникал в дом. Вокруг стояла непроглядная тьма, всё небо было укутано облаками, как пуховым одеялом. Деревья шептались о приближающейся буре. Глава семейства не спешил открывать дверь, на вопрос: «Кого принесла нелегкая?» не последовало ответа. Женщина припала лбом к стеклу в надежде рассмотреть гостя. Когда взгляд её наткнулся на хрупкий силуэт, протягивающий окровавленные руки, она ахнула, в испуге прижав ладони ко рту, и отступила на несколько шагов. Будучи матерью, у неё защемило сердце. Не поддавшись запретам мужа, хозяйка избушки отворила дверь. — Ну же, Альва, быстлее! Матушка и Келда уже ждут тебя! — не вытерпев, Гарди подбежал к девушке. Отобрав вилы и грабли, он схватил свободной рукой ту, кого называл сестренкой, за ладонь и потянул к дому. — Отец пливёз из голода кууулицу, — мальчишка протянул слово с таким наслаждением, будто ужинать предстояло не птицей, а настоящим деликатесом. — Келда уже возится с тестом, тебе нужно… эээ, в общем они скажут. Там тако-ой запах стоит, — ребёнок облизнулся, а затем плутовато улыбнулся. — Я даже смог утащить несколько кусочков! Потрепав по голове своего маленького друга, наведя ещё больший беспорядок в его прическе, русоволосая открыла дверь. Лицо обдало паром и смесью ароматов, проникающих в сознание и поднимающих самые глубокие пласты воспоминаний. Чуть улыбнувшись, девушка без лишних слов приступила к работе. Под чутким руководством хранительницы очага они сотворили настоящий праздничный ужин. — Отец, ну пожалуйста, можно Альва сегодня останется с нами! — мальчишка с удовольствием облизал ложку и отставил пустую тарелку. — Свободная лавка у нас есть! Позволив себе легкую улыбку и быстрый тёплый взгляд в сторону ребенка, девушка с глиняным кувшином в руках продолжила обходить стол, разливая морс из ягод, собранных ею ранним утром. Часть из них Фрея сказала отчистить от листьев, потому что хотела продать на рынке. Мужчина смерил гостью тяжелым взглядом, она опустила взор. Хотя шла третья неделя, дети и мать привыкли к странному цвету её глаз, но Бёрнт не отказывался от своих слов. С первым раскатом грома Фрея отдала короткое распоряжение, и Келда набрала в черпак воду, поставив его на решётку. Пока Гарди усаживал странную девушку на лавку, пытаясь расспросить о чём-то, хозяйка кинулась к сундуку с вещами. Найдя там простыни, которые она готовила для Келды, женщина взяла одну и разорвала на полоски. Седовласая мать оглянулась на дочь, та покачала головой — воде предстояло ещё долго нагреваться. Смочив одну из полосок в бочке с холодной водой, женщина села возле раненой. Аккуратно промокнув потрескавшиеся губы, Фрея перешла к лицу. Тряпица быстро пропиталась грязью и кровью. Мать попросила сына прополоскать её в тазу, который обычно использовался для мытья посуды, когда услышала слабый шёпот. В карих глазах седовласой женщины застыли слёзы, а горло сковало так, что она не могла вдохнуть. Это тонкое, как соломинка создание, избитое, раненное, благодарило её за… капли воды. Фрея отвернулась, крепко прижав основания ладоней к глазам. Материнское сердце разрывалось, но стоило ей убрать их от лица и увидеть стоящего в углу мужа, как оно сжалось от страха. Бёрнт, скрестив руки на груди, взирал на разворачивающуюся сцену с немой яростью. Дети не замечали молчаливого разговора между родителями. Гарди повторял за матушкой — очищал шею. Убрав волосы, он восторженно выдохнул и сел на пол. Указывая пальцем, мальчик неверяще прошептал: «Она… эльф». Бёрнт перевел взгляд на сына, подняв брови. Фрея видела, как расширились его зрачки, чувствовала, что гнев прольётся обжигающей волной на всех них. Стоило мужчине сделать шаг и протянуть руку к деве, как хозяйка домашнего очага вскочила, закрывая её собой. Глава семейства обратил внимание на неё, предостерегающе наклонив голову. — Мама, вода готова! — тонкий голос дочери разорвал гнетущее напряжение между супругами и, подобно легкому летнему ветру, отрезвил, возвращая в реальность. — Я уже прокипятила ткань, принесла коробку с твоими травами и… Девочка вздрогнула и замолчала, мать перевела взгляд туда, куда смотрела Келда. Фрея поджала губы, отослав дочь за чистыми мисками, присела перед незнакомкой, выдохнув и оглядев её цепким взглядом. Кровавые раны, опоясывающие запястья — вот главная проблема, с которой Фрее придется столкнуться. Медленно выдохнув, призвав порядок в разум, она вытащила засушенные цветы календулы, чистотела. Разлив часть горячей воды по мискам, высыпала туда сухостои. Пока те настаивались, женщина попросила сына взять пустую миску и держать под запястьями девушки. Сама седовласая хозяйка дома принялась медленно поливать раны, очищая от грязи. Вода закончилась. Промокнув бинтом кровь, она взяла пузырек с настойкой, купленной у торговца двумя неделями ранее. Взяв новые полоски ткани и смочив их в настое, Фрея ещё раз взглянула на руки незнакомки и попросила Гарди держать её за предплечья. Досчитав до трёх, женщина перевернула пузырек. Едкий запах резал нос, вызывал слёзы. Раненая задёргалась, пытаясь убрать руки. — Келда, налей в таз холодной воды, найди какую-нибудь старую рубаху. Когда жидкость с ужасным ароматом закончилась, женщина взяла две полоски ткани и кинула в чаши. В каждой из них воды было меньше половины, и бинты быстро впитали влагу. Слегка отжав их, Фрея обмотала обе руки. — Спасибо, сын, теперь ты свободен. Келда, бери таз, одежду, и пошли на улицу. Нужно успеть всё сделать, пока ливень не начался. Придерживая незнакомку с двух сторон, мать с дочерью вышли на крыльцо. Девушка всё это время находилась на грани между обмороком и реальностью. Тихо переговариваясь, они обмыли и переодели девушку. Каждая из них думала о своём, но мыслями обеих завладело тревожное предчувствие чего-то тёмного. Девочка не могла найти причину волнения и страха, а вот Фрея точно знала, что всё это связано с незнакомкой. Интуиция ещё ни разу не подвела её. Переглянувшись, они кивнули, безмолвно поняв друг друга. Подобрав старую одежду, Келда помогла завести гостью в дом. Следующим утром глава семьи проснулся ещё до рассвета. Кошмары, терзавшие всю ночь, не дали ему отдохнуть. Устало отерев припухшие глаза, первое, что сделал Бёрнт — разбудил девушку. Незваную гостью положили на лавку у входа, там же, где обрабатывали руки — идти за ней далеко не пришлось. Вечером мужчина, не дождавшись женщин, ушёл в спальню, велев сыну убрать всё, но сомкнуть глаза он смог только когда луна перевалила глубоко за середину небосвода. Всё, что запомнил глава семьи, так это то, что к ним завалилась эльфийская девушка. Поэтому сейчас, когда она открыла свои большие, полные боли и ужаса глаза, Бёрнт отшатнулся от неё. — Ведьма!.. — грубый окрик испугал её ещё больше, сжавшись, она не осмеливалась поднять голову. — Фрея, кого ты приютила! Она погубит нас! Наведет на нас проклятье или того хуже, — столько ненависти было в громоподобном голосе отца, что вскочивший сын спросонья подумал: ещё чуть-чуть, и всех их пришибёт рухнувший от криков потолок. Незнакомка молчала, потому что мужчина был недалеко от правды. — Нужно сдать её в город, пусть там разгребают это… — Бёрнт! Хватит! А ты, — Фрея перевела строгий взгляд на девушку. — Чего, язык съела, подикась? Или хочешь, чтоб тебя повесили? Коль нет, так говори, кто такая. — Я не… я не ведьма. Эльфийка. Наше поселение разрушили. Меня схватили работорговцы, и… — эльфийка заплакала, плечи её тряслись, она смотрела на бинты, пропитавшиеся кровью, мелкая дрожь пробивала её тело. — М-мне удалось сбежать. — Отлично! Значит, я должен в это поверить?! — Как тебя зовут? — Фрея наклонилась к гостье и взяв за подбородок, подняла её голову. — …Альва. — Альва? — недоверчиво приподняв брови, переспросила хозяйка. — Не хочешь говорить своё имя? Я ведь могла бросить тебя умирать. — Моё имя Альва, — упрямо повторила эльфийка, огромные фиалковые глаза пугающе выделялись на изможденном лице. — Я обязана вам жизнью. Спасибо. Огромное. — Вылечилась, а теперь иди, куда шла. И не смей смотреть на них, — мужчина загородил собой детей, заметив, куда перевела взгляд девушка. — Пожалуйста, молю вас! Они найдут меня! Мне некуда идти. Вся моя семья… — эльфийка отвернулась, нахмурившись, зажмурившись. Боль сковала горло, мешая говорить, — мертва. Умоляю! Я могу работать. Пожалуйста! Фрея смотрела на истощенную эльфийку и видела в ней напуганную девочку. Муж, зная о слабости женского сердца, взял жену под локоть и отвел в их спальню. — Даже не думай. Я вижу, эта, — кивнув головой на сидящую на лавке Альву, — перебаламутила тебе всю голову! Даже не думай, — мужчина покачал головой. — Она не ведьма. Я видела эльфов в детстве… и вообще!.. Посмотри на неё! Она раненная, тощая, как стручок! Мы не можем её бросить! — Нет, можем. Именно это мы и сделаем. Нам и без лишних ртов проблем хватает, — Бёрнт отвернулся и направился к выходу, ясно давая понять, что разговор окончен. — Нет, не можем, — Фрея обошла мужа, положив ладони ему на грудь, заглянула в глаза. Эта была её маленькая хитрость ещё с момента их знакомства, но, впрочем, мужчина все реже вёлся на неё. — Не можем. Вдруг она — наш шанс. Ты ведь помнишь, не можешь не помнить, что сказал колдун на ярмарке? — Он был обычным пройдохой. — Пусть так. Мы все равно ничего не теряем. Оставим её — будет работать за троих. Лишние руки не помешают. А коль придут за ней, так сдадим. Может ещё монеток дадут. — …Хорошо, так и быть, — хозяин дома вернулся в общую комнату, служившую столовой, кухней и всем, что представлялось возможным. Вокруг Альвы сидели дети, донимая вопросами о жизни эльфов. Ответы были тихими и скудными, что явно не устраивало неугомонных. — Останешься здесь. Чтоб глаз своих проклятых не смела поднимать на нас. Всех. И молчи. Пока тебя мы с женой не спросим. Хлеб свой начнешь отрабатывать, когда это… э-э-э… вылечишься, в общем. — Спасибо огромное! Всё сделаю! Спасибо! — по щекам у эльфийки текли слезы, но она всё равно улыбалась. Бёрнт отвернулся и дернулся всем телом так, будто его ошпарили. Прошипев: «Глаза!», он велел детям убраться от неё, а сам пошел в сарай к животным. — Нет, Гарди. Достаточно того, что она сидит за нашим столом. — Бёрнт! — женщина поджала губы, но спорить не стала, обратив своё внимание на кусочек картошки, выпавший из теста. Пирог получился очень вкусным, как и суп, Фрея расстроилась, что жутко худущая, по её мнению, девушка никак не хотела набирать вес и отказывалась от мяса. — Келда, подай мне хлеба. — Мама, можно мы с Гарди сходим на речку завтра? — девочка, увидев, что матушка начала открывать рот, начала тараторить, чтобы та не смогла отказать, даже не подумав. — Ненадолго. И я встану раньше петухов, сделаю всю работу, — она говорила на одном дыхании, под конец воздух уже закончился, последнее слово слилось со вдохом. — Пожалуйста. — Только если завтра будет тепло… — Конечно, — Келда радостно подпрыгнула, едва не сбив стол, но было непонятно — то ли она соглашалась с матерью, то ли уверяла, что завтра будет идеальная погода. — Спасибо, мамочка! — И только если отец отпустит. — Пожа-алуйста, — синхронно взмолились дети, состроив самые милые личики, на которые они были способны. Не повестись на это очарование мог только черствый сухарь. Эллет, назвавшая себя Альвой, улыбалась. Наигранно вздохнув и изобразив крайнюю степень задумчивости, Бёрнт склонил голову. — Ладно, Эру с вами, — глава семейства улыбнулся, хлопнув руками по столешнице. Кивнув жене, он поднялся из-за стола. Русоволосая подождала несколько секунд и подошла, чтобы убрать за ним со стола, когда теплая ладонь мягко коснулась её. — Я сама, садись, Альва. Посиди с нами, — женщина ещё в тот же день, когда решено было оставить гостью, попросила не дурить и смотреть на всё, что она захочет. Фрея сильно оскорбилась после того, как получила нерешительный отказ. Русоволосой понадобилось время чтобы освоиться, приноровиться к здешним порядкам. Спустя неделю обладательница необычных глаз поняла, что Бёрнт, каким бы ни казался грозным, любит свою семью. — У нас есть небольшая традиция. В вечер пятого дня недели мы собираемся с детьми за одним столом. Рассказываем друг другу всё. Истории, сказки, то, что произошло с нами. А когда луна воцарится на небосводе, мы гадаем. — Прекрасная традиция, — Альва приподняла уголки губ в едва видимой улыбке, но она не хотела оставаться. Всё её нутро требовало спрятаться в сарае, зарыться в сено и выть от безысходности где-нибудь в дальнем углу, чтоб никто не услышал. Эллет застыла, смотря на улыбающиеся лица, сглотнув, переборола себя. Слишком многим девушка обязана им. Слишком многим. — Но, боюсь, моя жизнь… не лучшая почва для рассказов. Я с большим удовольствием послушаю ваши. — Присаживайся, — Фрея указала на место подле себя, дети быстро очистили стол. Гарди поставил лампаду в центр, а девочка принесла всем кружки с чаем. — Что бы вам поведать… Обладательница фиалковых глаз наблюдала, как пар клубится над темной гладью, он напоминал ей атлас. Девушка провела пальцами, развеяв дымку. Пламя отражалось в их глазах. Эллет буквально кожей ощущала доброту и любовь, витавшую в воздухе, но не могла впустить её в сердце. Не имела права принимать её на свой счёт. Пусть её жизнь была пропитана горечью, страхом и болью. Она жива. Вернув мысли в нужное русло, эльфийка в который раз упрямо повторила: это главное. Подняв глаза, нэллет наткнулась на взгляд мальчика. Эру, сколько же в нём тепла... У девушки скрутило живот в тугой ком. Сил на ответную улыбку не хватило, и она опустила голову. Гарди протянул руку, поглаживая маленькими пальчиками холодные ладони нэллет. Русоволосая едва сдержалась, чтобы не отдернуть руки. Вместо этого она перевернула ладони, раскрыв их и мягко сжав в ответ пальцы мальчика. Милый, хороший, светлый. Он заслуживал самого лучшего. — Мамуль, ты ты-ысячу лаз лассказывала пло вола на мыле… мыловалне. Хочу пло эльфов. Альва, ну пожа-а-алуйста, — протянул ребёнок умоляющим голосом, чуть склонив голову набок и состроив умоляющую рожицу. — Ты живешь у нас две недели. И молчишь, молчишь всё влемя! Так не честно. — Гарди, сказано же было тебе! Не лезь с вопросами! Девушка внимательно рассматривала причудливые линии, созданные древесиной, не желая поднимать взгляд. Две недели… месяц подходил концу, раны на запястьях покрылись крепкими струпьями, но Фрея упрямо заставляла эллет каждое утро и каждый вечер смачивать бинты целебными настоями. — Я бы рассказала, но… — «врать не хочется», русоволосая подняла голову, пряча боль в самый дальний угол фэа, — боюсь, ничего интересного ты не услышишь. — Это ты так говоришь, но мы никогда не видели эльфов… до тебя. Конечно, нам будет интересно, — вступилась за брата Келда, нахмурившись. Маленькая морщинка, образовавшаяся у неё на переносице, придала девочке серьёзность, так редко свойственную детям в её возрасте. — Мы должны знать, кого укрываем от бандитов. Последняя фраза, брошенная так внезапно и резко, заставила эллет дернуться всем телом, будто от удара хлыстом. Не самые приятные воспоминания всплыли в памяти. А ведь тогда Бёрнт мог открыть погреб, не подвергать опасности семью… — Келда! — Фрея возмущённо воскликнула, легонько хлопнув по руке дочь. — Я очень благодарна вам. Обязана жизнью. Здоровьем, — девушка качнула головой, указывая на свои руки. Пусть раны не зажили и существенно ограничивали движения кистей, эллет казалось это сущим пустяком по сравнению с тем, в каком состоянии она добрела до их хижины. — И буду помнить это до самого конца. Что ж, кажется, рассказ о традициях эльфов — несущественная плата. Фрея кивнула, принимая решение гостьи, но не удержалась от строго взгляда в сторону детей. Она поговорила с Альвой ещё следующим утром, стоило домочадцам отправиться работать на поле. Сев рядом на лавку, женщина по-матерински нежно прижала к себе, приобняв забившуюся в угол эльфийку. — Какие они? — завороженно прошептал мальчик, словно боялся спугнуть волшебство, ассоциирующееся у него со старшими детьми Эру. — Эльфы? — переспросила русоволосая. — Твои длузья. Семья. «Омерзительные», — мысль возникла раньше, чем она успела обдумать ответ. Прикрыв веки и склонив голову вправо, эллет вынудила себя улыбнуться. — Замечательные. Мое детство было… — «лживым», — и снова незваная правда щипала кончик языка, — интересным. Зимой мы строили снежные крепости, катались на коньках. А летом… гуляли. Ещё я много училась. Читала скучные книжки, писала. — Я слышала, что вы с растениями разговариваете, — хихикнула девочка, чуть заметно покраснев. — У каждой птицы, дерева свой голос. В лесу, в полях, в реках, озерах и горах живут духи. Мы чувствуем их. — Они помогают вам? «Если желание убить можно считать помощью», — лицо русоволосой не дрогнуло, но тот, кто хорошо знал её, мог увидеть во взгляде фиалковых глаз горькую усмешку. — Конечно. Я… — «заключила сделку» — Альва переплела пальцы в замок, — дружбу… с некоторыми. Один из них даже помог мне выбраться. — Почему бандиты напали на вас? — Келда спросила тихо, осторожно, будто боясь спугнуть птицу, севшую в открытую ладонь. — Не знаю, — очередная ложь сорвалась с языка куда проще, хотя эллет тяготил весь разговор. Врать детям ей не приходилось. — В какой-то момент всё изменилось, — «конечно, ведь дело совсем не в том, что твоя мать занималась работорговлей», — раздался ехидный голос внутри. Едва удержавшись, чтобы не закатить глаза, русоволосая почувствовала нарастающее жжение. Коснувшись пальцами шеи, она нашла причину. Тоненькая цепочка, на которой висел топаз, подаренный сестрой, нагревалась, будто висела над огнём не меньше получаса. Платье, которое ей отдала Фрея, отлично скрывало всё то, что гостья желала спрятать. — К сожалению, в мире всегда полно негодяев, лгунов, воров. Хватает их среди нашего народа. — Среди эльфов? — Следи эльфов? Удивленные возгласы прозвучали одновременно, но отвечать очередной ложью обладательнице фиалковых глаз не пришлось. Открыть свою настоящую расу она не могла, а лгать об эльфах не хотелось. Холодный поток воздуха разрушил хрупкий мир. Одним взглядом глава семейства дал понять, что на сегодня его терпение исчерпало себя. Поблагодарив за чудесный вечер, эллет оставила наедине семью. Пройдя мимо деревянных ограждений животных, она дошла до дальнего угла сарая, куда поселил её Бёрнт. Пусть постройка и была сделана хорошим мастером, но от старости доски прогнили насквозь. Ветер продувал чёрные стены так легко, будто их совсем не было. Ещё утром нэллет заткнула все щели своего угла глиной снаружи. Сейчас девушка прикрывала оставшиеся дырки соломой изнутри, пытаясь избавить себя от пронизывающих потоков воздуха и капель дождя. Запихивая очередной пучок сухой травы в дырку, русоволосая поймала себя на мысли, что в душе надеется остаться здесь как можно дольше. Сидя на подстилке и соседствуя с домашней скотиной, принцесса Элениэль понимала, что больше всего желает быть забытой всеми, забыться самой. Не помнить ни одного мгновения прошлой жизни, причинявшего ей теперь в десятки тысяч раз больше боли. Свернувшись в клубочек и обхватив руками голову, она в который раз позволила воспоминаниям унести её. В этот вечер картины из прошлого были как никогда тяжёлыми. Одна сцена сменялась другой, лица и голоса перемешались. Нэллет ощущала себя так, будто находилась в самом центре водоворота. Сколь долго бы Элен не раздумывала над произошедшим, в голове возникал лишь один вопрос: «За что?». Луну закрыла плотная полоса кучевых облаков. Моменты, когда небесное светило открывало свой лик, были так редки и молниеносно кончались, что создавалось ощущение, словно тьма накрыла весь мир. За прошедшую ночь принцесса так и не сомкнула глаз. Утро не принесло ничего хорошего. Семья отправилась отдыхать, оставив девушку одну. Асторг — тягловой жеребец гнедой масти, всегда тыкавшийся губами в ладонь в поисках угощения, сегодня рассерженно фыркал. Элен подозревала, что он относился к Арденским лошадям, не слишком высокий, с массивной мускулатурой, короткими и толстыми ногами, обрубленным хвостом. Пусть Элениэль на пару дюймов была выше этого красавца, но страх перед ним никогда не покидал её. Стараясь как можно аккуратнее подойти к Астрогу, нэллет вытянула вперед руки, показывая щётку. Как выяснилось позже, жеребец соглашаться на купание и не думал. Морковь приятно пахла, и конь на время отвлекся, пытаясь выудить из карманов девушки лакомство. Оценив подаренные жеребцом пару минут, Элен принялась расчёсывать короткую гриву, но принцесса не думала, что благосклонность животного будет длиться столь недолго. Последняя морковка закончилась как раз, когда нэллет начала мыть его. Астрог рассерженно запыхтел, изогнул шею, а затем сделал то, чего не ожидала, но всегда боялась обладательница фиалковых глаз. Жеребец вскинул передние ноги, загарцевав. Элениэль попятилась, прижав щетку к груди. Успокаивающий, мягкий шёпот не помогал, и Астрог, разозлившись, опрокинул ведро с водой, облив девушку. Не желая больше испытывать судьбу, принцесса вылетела из загона, захлопнув за собой перегородку и опустив засов. Только прижавшись спиной к шершавой стене сарая, она почувствовала себя в безопасности. Нога заболела. Пусть все раны зажили, иногда после тяжелого дня она ощущала ломоту во всём теле. Пускай, нэллет закрывала на это глаза. Раз болит, значит, ещё жива. В сохранности фэа Элен сомневалась, особенно после встречи в лесу, но пока сердце бьётся — хроа живет. Этого достаточно. Успокоив дыхание, принцесса в тысячный раз мысленно повторила: «Я выкарабкаюсь. Обязательно выкарабкаюсь». В памяти всплыли лица девушек, искажённые ужасом и неизбежностью, страхом и осознанием, мольбой и нежеланием. Всё это нэллет видела в их глазах. Всё это ощущала последние… сколько? Четыре сотни лет? В последнее время ей казалось, что так продолжалось всю жизнь. Гнетущие, терзающие, тяжелые воспоминания замещали, вытесняли все те крохи счастья, что успела она собрать в детстве. Чувства притупились, Элениэль привыкла жить в вечном присутствии вины. Вернувшись в дом, Элен прошла в хозяйскую спальню. Фрея забрала её одежду. Принцесса не сопротивлялась, до сегодняшнего дня старый наряд был без надобности. Солнце приятно пригревало, и девушка планировала повесить платье на верёвке. Оно успело бы высохнуть ещё семь раз до прихода хозяев дома. А вот ботинки из кожи, пусть старые и заношенные, Элен оставила. В лесу она успела намучиться, разгуливая босиком. Для неё до сих пор оставалось чудом то, что с такими ранами она выжила. Закрыв крышку сундука, нэллет услышала шум. Незнакомые грубые голоса нарушили тишину. Девушка прислушалась: тяжелые шаги, брань. Нахмурившись, она попыталась расслышать слова. Тело сковал страх. Элениэль поняла, кто это, раньше, чем успела осознать. Платье выпало из её рук, но незваные гости были слишком заняты перебранкой, чтобы услышать тихий шорох ткани. Они уже приходили, но в прошлый раз повезло. Фрея спрятала её в подполе, а Бёрнт лично прогнал их. Судя по всему, главным аргументом в прошлый раз стал тяжелый топор в сильных руках. Девушка слёзно благодарила их, старалась помогать везде, где могли дотянуться её руки. Работала до поздней ночи, не замечая стёртых мозолей. Иногда забывая про еду, она падала от усталости и забывалась в коротком сне. Знала бы Элен, что Бёрнт всё это время обдумывал, как избавиться от неё. Во время последней поездки в город ему наконец представился шанс сделать всё аккуратно. Против воли задышав чаще, она приложила ладони ко рту, крепко впечатав их в губы. Она дышала так часто, что закружилась голова. Слёзы ужаса застыли в глазах. Боковым зрением принцесса заметила окно. Стараясь двигаться как можно тише, русоволосая направилась к нему. Маленькие размеры избы сыграли против неё. Дверь распахнулась и влетела в стену с грохотом, нэллет вздрогнула всем телом, чуть подпрыгнув. Осознавая, что шансы на побег стремительно уменьшаются с каждой десятитысячной частью секунды, Элен в два прыжка оказалась у окна. Выбив стекло, на которое явно Бёрнт копил не один год, принцесса практически успела выпрыгнуть на улицу. Один из мужчин ухватил её за пояс и с силой дернул на себя, затаскивая обратно в комнату. Она задергалась, билась ногами, руками, извивалась. Темноволосый не позволил уйти, обхватив её огромными ручищами. Со стороны это выглядело так, будто он решил обнять куклу, такой миниатюрной по сравнению с ним казалась Элениэль. Извернувшись, она вцепилась зубами в его плечо. Выходка вызвала лишь яростное шипение и унизительные ругательства в её сторону. — Держи её лучше, полудурок! А ты, — мужчина обхватил лицо пленницы огромной пятернёй, сжимая щёки, заглянул в фиалковые глаза, потемневшие от ужаса, с огромными зрачками. — Сиди смирно, иначе пустим по кругу. Слыхивал я, вы, эльфийки, так об этом трясетесь, что даже помереть можете. — Во дурные бабы. Мороки с ними сколько, — прогромыхал над ухом девушки низким басом державший её разбойник. — Зато платят много. Дай-ка сюда руки. — Не дождёшься, тварь, — прохрипела нэллет — мужчина прижимал её так крепко, что она с трудом могла вдохнуть. Решив больше не церемониться, обладатель светлых волос схватил Элен за предплечье. Один быстрый укол, и постепенно всё сопротивление принцессы сошло на нет. Она оставалась в сознании, видела и слышала происходящее вокруг, но не могла пошевелить и кончиком пальца. Всё что ей оставалось — мысленно проклинать мерзких тварей.Начало ноября 826 года, Шелее⸍, Свободные Земли
Город, расположенный меж двух огней, со временем стал пристанищем для десятков и сотен торговцев. Сюда толпами шли те, кому уже не было места под началом прежней королевы, но ещё не обрели веса под управлением новой. Шелее относился к имперским городам. Название прижилось среди лордов и было обусловлено его строением. Изначально таких городов-крепостей было два — Лауриэн и Нандаирин* (Nandairin — золотой город, столица округа Золотые равнины). Перед первыми восстаниями главы округов начали строительство огромных стен и рвов, которым не страшны были долгие осады королевской армии. Окруженный мощными каменными стенами и армиями противоборствующих королев, Шелее по-прежнему оставался крупным торговым портом, конкурирующим с Форлондом. После одной из множества попыток захватить его, предприимчивый бургомистр объявил все свои владения свободной землёй. Эдун знал о проходящих в городе аукционах, как и о том, что с каждым годом всё больше разбойников проносит добычу через главные ворота. Прибыль росла вместе со стаками, аукционы получали всё большую известность, Эдун лично посетил один из них, отметив, что качество товаров улучшилось. Вскоре со всех концов страны сюда стали стекаться богачи, коих при Лотанариэ развелось очень много, готовые отдать любые деньги за редкий товар. После письма из столицы глава города объявил во всеуслышание, что как только златовласая нимфа возьмет верх, публичные торги и рабочие площадки будут закрыты, а все дельцы казнены. В последние десять лет казна, а значит и личное богатство бургомистра, выросло пятикратно только лишь за счет повышения налога на ведение торговли. Пусть все жаловались на большие суммы уплаты, в ближайшем к ним Форлонде запрещалась любая форма рабства, а соответственно и работорговля. Любые отношения между бургомистрами двух имперских городов практически сошли на нет. Эдун всегда пренебрежительно хмыкал, когда разговор заходил о соседе. Он оправдывал себя тем, что пойдет на всё, лишь бы принести благо каждому жителю его города. Речи его субботних выступлений начинались со слов о его личной ответственности перед каждым, откладывающим монетку в казну, а заканчивались бурными криками о том, что он готов чуть ли не собственной грудью защищать Шелее от вражеских стрел. Спал мужчина с чистой совестью, как нельзя лучше. Несмотря на то, при каждой новой атаке красивые обещания быстро забывались, и Эдун спускался в самый дальний погреб, говорить о верности народу он не прекращал. Девушка вдохнула, пожалуй, впервые без моментального желания заткнуть нос и рот. Тошнота никуда не ушла, и нэллет пришлось смириться с постоянным чувством сжимающегося желудка. Казалось, воздух пропитался солью, запахом тухлой рыбы и помоями. Всякий раз, когда принцесса думала, что хуже быть уже не может, в эту смесь ароматов добавлялось что-то ещё более мерзкое. Гарь, пот, навоз, кровь, горелые плоть и кости - всё смешалось удушливым коктейлем. Бывшая принцесса держалась из последних сил, но, когда лошади с чавкающим звуком пытаясь выдрать копыта из грязи, застревая рядом со свинарником, её вырвало. Прислонившись к щели между досками, Элен разглядела бедных животных, до такой степени грязных, что она смогла различить их только по движению. Ветер обдал её очередной тошнотворной вонью сладковатого гнилья. Нэллет зажмурилась. Повозка дернулась, под копытами коней всё так же хлюпало, крик кучера и свист хлыста не принесли никакого результата. Несмотря на окружавшую мерзость, свиньи довольно похрюкивали. Они были некрупные, из-за приросшей грязи, толщиной с новую шкуру, практически не отличавшиеся от черной древесины домов. Свинарник раскинулся в проёме между стенами. Деревянные доски перекрывали проход спереди и сзади, отрезая тёмный переулок от широкой улицы. Элениэль отползла в противоположную сторону насколько, насколько позволяла цепь, прикреплённая к полу. У неё создалось чёткое ощущение, что их привезли в огромную помойку. Едкое облако запахов намертво впиталось в волосы, одежду и кожу. Дождь, так свойственный в это время Шелее, ухудшал положение, добавляя влажной сырости и гнили в запахи. Вода окончательно размыла то недоразумение, которое здесь называли дорогами. Спрятав голову между коленей, Элен медленно восстанавливала дыхание, разглядывая пол. Непрошенные, неприятные мысли лезли в голову, и девушка никак не могла от них избавиться. Не стоило врать про работорговцев детям, принцесса подавила рвущийся наружу смех. Правда звучала ненамного прекраснее. Оставили бы они её у себя, узнав кто она такая и что сделала? Определенно нет. Узнай они это, она сама ушла бы. Элениэль ощущала себя ужом, пробирающимся меж камней, старающимся забиться в самую крохотную щель, лишь бы выжить. Соседка по камере, Оресия, которую мужчины подобрали после, в лесу, настороженно покосилась в её сторону. — Не ты ли уверяла меня, что сбежишь? — скривив губы в ухмылке и откинув рукой за спину длинные кудрявые волосы, черными волнами ниспадающие до самого пола, гаденько произнесла женщина. Она не шевельнулась с момента, когда повозка проехала через главные ворота. — А теперь ты, похоже, тронулась рассудком. Куда ж ты побежишь такая? С твоими глазами тебе бы из дома не выходить. — Как оригинально, — съязвила Элениэль, подняв голову. В фиалковых глазах мелькнула злость. — И как глупо. Я сбегу или отсюда, или от твари, посмевшей называть себя рабовладельцем. — Ха. Ха. Ха. С удовольствием посмотрю на твои жалкие попытки. Не тому ты отправляешь свои угрозы, деточка. Посмотри на меня. Старик, купивший меня первый раз, помер. И где же я теперь? Опять здесь. — Умер не без твоего участия, как я понимаю, — Элен не нравилась тема разговора, холодная ненависть пропитывала всё её существо. Где-то в глубине фэа она уловила зарождающееся чувство, знакомое ей. Нэллет голосом разума старалась задушить этот росток, но вместе с тем понимала, что простая тюрьма для всех, кто причастен к работорговле, её не удовлетворит. При условии, что у неё получится выбраться, конечно. — Опять? Что это за город? — Шелее. Центр работорговли. Эти ворота я узнаю из тысячи. Повозку тряхнуло, и она, наконец, двинулась вперед. Оресия наклонилась вперед, движимая странной для самой себя заботой. Женщина столько раз наблюдала, как ломали таких же своенравных девиц. Ничем хорошим гордость никогда не кончалась. — Судя по твоему говору, ты из столицы. Такие особенно ценятся. Тебе точно отсюда не сбежать, город окружают широчайшие каменные стены, рвы. Он расцвел благодаря торговле людьми. Сиди тихо и не зли хозяев. Особенно если хочешь остаться… целой. Принцесса бросила на неё странный взгляд, в котором смешались страх, упрямство и невозможность поверить в правоту женщины. Последняя фраза стрелой пронзила ещё не зажившую рану на сердце. Лотанариэ сама допустила этот кошмар, теперь Элениэль пожинала плоды попустительства матери.Начало сентября, 826 год
Тяжело дыша и отмахиваясь от мошек, девушка пробиралась сквозь густые заросли. Айрис в очередной раз оставила её на поляне, но принцесса больше не собиралась ждать. Высохшие и потрескавшиеся от постоянного покусывания губы тронула усмешка. Если они все надеялись, что она проведёт оставшиеся дни, сидя на кровати в ожидании смерти, то были полными… Медленно и глубоко вдохнув, Элен отогнала лишние мысли. Амафея поверила в смирение внучки перед безысходностью ситуации. Хотя к ней была приставлена охрана, целительница не отказалась от идеи водить подопечную в лес. Упрямство шатенки сыграло на руку обладательнице фиалковых глаз. Что бы ни говорила нимфа, нэллет не верила, что она видела единственное возможное будущее. Даже если бы такое было возможно, тогда у девушки появлялось ещё больше вопросов. Где была Амафея в момент смерти Лотанариэ? Почему не защитила дочь? Ответ нашёлся только один. Могла ли одна нимфа, пусть и могущественная, изменить направление колеса судьбы? Элениэль считала, что нет. Поморщившись, русоволосая хлопнула по плечу в надежде раздавить мерзкого кровопийцу. Не получилось. Комар улетел, оставив после себя чешущуюся припухлость. Искренне надеясь, что найдет Его раньше, чем её сожрут вездесущие насекомые, бывшая наследница престола резким движением откинула сухую ветку, что выдавало её волнение. Лесные духи, скрывающиеся в тени кустов, зашевелились. Листва под ногами пропиталась влагой, смягчая шорох шагов. Чем дальше заходила Элениэль, тем тяжелее становился воздух, пропитанный осенней сыростью. Вся беда состояла в том, что девушка не знала, где искать. Он был единственным шансом на спасение. Нахмурившись, Элен в отчаянии сжала пальцы в кулак. Тропинка закончилась темной гладью озера. Нэллет огляделась, неестественная тишина настораживала. — Любуешься? Вздрогнув, она сделала маленький шаг вперед. Ледяная вода, омывшая ступни, подействовала как удар. Элениэль резко обернулась и дернулась в сторону, мокрый песок проваливался под её весом, засасывая ноги. Девушка и не заметила насколько крутой был берег. Дух всё это время стоял у огромного лопуха, добродушно улыбаясь. Он принял облик седовласого старца так искусно, что незнающий мог бы принять его за человека. — Ну, милонька. Встретились с тобою наконец мы. Чего таить, долго ждал я тебя. — Хозяин Леса, — нэллет уважительно поклонилась, ступив на траву, чувствуя, как трётся песок, попавший меж пальцев. — Прошу простить мне мою дерзость. У меня есть веская причина тревожить вас. — Веская причина… — старик хмыкнул, погладив седую бороду, морщинки лучиками расходились по щекам, подбородку. Пусть выражение лица духа было благосклонным, но улыбка не задевала глаз. — Знаешь, что это? Цепкие пальцы вытащили из кармана пульсирующий камень. Элениэль замерла, неосознанно коснувшись рукой груди. Кулон, который, казалось, сросся с кожей, по-прежнему оттягивал шею. Вытащив цепочку, она испуганно вздохнула. Стекляшка. — Исиль… — Именно. Задолжала мне кое-что она. Пусть убить не получилось её у тебя. Но осталось ценность в жизни твоей. Элениэль уже хотела попросить духа о помощи, но слова застряли посреди глотки, как жердь. Девушка так и осталась стоять молча, будто все слова в один миг высосали из неё. Спустя долгие секунды нэллет качнула головой, нахмурившись. Внутри противно заныло, даже дышать для неё стало болезненно. То, как легко произнёс Хозяин Леса, показывало, что он не придавал никакого значения сказанному. Для Элен же эта фраза значила слишком много. И всё же доверять она больше никому не могла. — Ч-чт… что вы сказали? — трясущимися губами произнесла это нэллет, посмотрев на древнее существо одновременно с мольбой и недоверием. Старик цепким взглядом окинул собеседницу и хитро улыбнулся. — А ты ль не знала? Лотанариэ молчала, — в голосе, точно тоненькие ручейки, сплетались ехидство, насмешка, интерес и… чувство власти. — Златовласая королева не знала? Невнимательности благодаря, та ведьма дышит до сих пор. Скрыла демон воспоминания твои? — Но как? — принцесса бледнела с каждой секундой всё сильнее, голос стал совсем слабым, чуть громче шёпота. — Как она смогла? — Приказ мой ведьма исполняла. — Покажи, — она пытаясь придать твердость, уверенность себе, но вышло жалко. Мысли закрутились в русоволосой голове подобно водовороту, утягивая за собой в пучину отчаянья. Нэллет верила что вспомнила всё, а, оказалось, она не знала главного. — Молю. Древний дух задумчиво поглаживал бороду, чуть наклонив голову набок. Хозяин Леса смотрел на девчонку и размышлял. Она хочет жить. Ему нужно уничтожить монастырь, вернуть свою собственность. Придя к удовлетворившему его решению, старик протянул руку. Девушка сглотнула, облизав пересохшие губы, и обхватила морщинистую ладонь. Время замедлило ход, растянулось, как смола, и замерло. Вырвав руку из крепкой хватки собеседника, принцесса отшатнулась. Мир сузился до одной точки, в ушах стоял стук сердца, его биение подобно молотку раскалывало её фэа на части. Сердцебиение замедлилось, а потом все звуки оборвались. Видения прошлого заполнили пространство, сменяясь одно за другим, они показывали всё, что происходило в столице, и даже больше. Элениэль стала глазами и ушами духа природы, могущественного, необъятного как целый мир и… свободного. Вслед за правдой пришла пустота. Пугающая, засасывающая, она обрушилась на девушку, принося с собой чувство предательство, горечью пепла оседающее на кончике языка. Бывшая принцесса смотрела на траву и не видела ничего. Годы одиночества, страдания, ненависти к самой себе могли бы пронестись сейчас в мыслях, но их не было. Косые взгляды, злость в глазах родителей, разговоры за спиной и ярость всего народа могла бы подкинуть ей память, но этого не произошло. Ни гнева, ни обиды, ни злости. Правда отняла у неё всё. Время замедлилось, минуты растянулись в вечность. Темнота, поглотившая душу нэллет, сравнилась с наступившей после разрушения Древ Валар. Девушка, покачиваясь, медленно осела на колени. Она закрыла дрожащими ладонями лицо, запрокинув голову к небу. Её грудная клетка сотрясалась, но губы были плотно сжаты. Надавив пальцами на глаза, принцесса будто желала стереть из памяти образы, которые видела. Страшный, неуместный, как будто ненастоящий смех разрезал лесную тишину. Секунды перетекали в минуты, а нэллет не могла взять себя в руки. Смех оборвался также резко, как и начался. Пошёл второй десяток минут, Элен сидела на земле, сцепив зубы, пытаясь успокоиться. Крупная дрожь болезненными спазмами пробивала все мышцы. — Мне… м-мне нужно будет проверить… — рассеянно ответила принцесса, хотя на языке вертелось совсем другое: «Они все издевались надо мной. Выродки». Элениэль хотела бы заплакать, выплеснуть всю ту скопившуюся боль, но… не могла. Шок, тяжелая опустошенность. Желания, стремления, мысли — всё сузилось до микроскопической точки. Если бы её попросили бы представить своё фэа, то она с уверенностью сказала бы, что стоит посреди пепелища, растоптанная, уничтоженная и униженная собственной семьей. Принцесса буквально чувствовала как трескается и разбивается маленькая, самая сокровенная, самая сильная мечта. Мечта о спокойной жизни. Жгучее, отравляющее в своей оправданности желание сделать обидчику в десятки тысяч раз больнее должно было заполнить пустоту. Так и было, когда её впервые протащили меж разъяренной толпы в монастыре. Так было, когда три гнилые девицы решили выместить свои страхи, превратив их в злость. Так было, когда она впервые открыла глаза после убийства сестры. Элениэль надеялась на появление ненависти, разлившейся бы покалыванием от кончиков пальцев по всему организму. Но… ничего. Сжав виски, девушка неверяще покачала головой. «О Эру, всё это время… я считала убийцей себя. Я ненавидела себя. Желала себе смерти. Всё это время…», — горло сжалось, нэллет не могла вдохнуть. — Стоило приехать тебе… Лес встревожился. Заклинания защитные монастыря натянулись, как прогнившая нитка, — дух улыбнулся и хватил нэллет за плечо. Потянув вверх, он вынудил её встать на ноги. — Пора от гнили избавиться. Помоги мне уничтожить Люцию и монастырь, построенный здесь, чтобы каждый день унижать нас — истинных хозяев. Девушка молчала. Просьба Хозяина Леса была намного тяжелее той, с которой пришла к нему Элен. Намного тяжелее. Русоволосая отвернулась, взгляд фиалковых глаз бездумно блуждал по темной глади озера. Старик покачал головой. Подтолкнув собеседницу вперед, он зашёл следом по колено в воду. Одной рукой схватив нэллет за шею сзади, а другую подставив под живот, Хозяин Леса без предупреждения толкнул Элен, надавив на позвоночник. Удерживая её под водой, он шептал заклинания. Сила тянулась золотыми нитями, поднималась со дна озера, и хроа принцессы впитывало её, подобно высушенной тряпке. Золотое свечение проникало в фэа, сглаживая разломы, скрепляя осколки. Прошипев, Хозяин Леса отдернул руку. Пульсирующий клубок тьмы глубоко внутри фэа не позволил проникнуть природной силе дальше. В отвращении скривив губы, старик вышел на берег. Не прошло и пяти секунд, как ритуал закончился, а Элениэль вынырнула из озера. Тяжело дыша, она непонимающе посмотрела на духа. — Зачем? — фиалковые глаза потемнели от растерянности и страха, которые вылились в злость, пропитавшую голос. — Даю тебе вечер для принятия решения. Поджав губы, Элен вгляделась в воду. То, что она в начале приняла за водоросли, оказалось чем-то более мерзким. Зрачки девушки расширились. Как можно быстрее она выбралась из озера. Стоя на береге, вдали от воды, нэллет сжала волосы, а затем платье, стараясь избавиться от стекающей воды. Ткань моментально остыла, прилипнув, она охлаждала тело. Несмотря на неприятные телесные ощущения, Элениэль в меньшей степени интересовала промокшая одежда. От количества вопросов её череп был готов разорваться. Стоила ли её жизнь так дорого? Что вообще осталось от её «жизни»? Рассказал ли ей правду древний дух? Самый главный, пожалуй, был: «Хочет ли она покончить с этим навсегда?». Быть в очередной раз пешкой в чужих руках не хотелось, но по большей части Элениэль было всё равно. Принцесса прекрасно сознавала, что ждало несчастных, если у неё получится сорвать защитный покров. — Что это за озеро? Уж не то ли, в котором меня топила Люция? — отодвигая ветки дерна, принцесса следовала за духом. — Оно, — кивнул Хозяин Леса, коротким жестом приказывая лесавкам скрыться. — Это озеро — природный источник силы. Здесь обрела своё могущество Анкалимэ. Сюда же пришла, когда жадность победила над разумом. Потребовалось много лет, чтобы скрыть силу. — Но как? Люция ведь до сих пор верит, что, искупав здесь всех… отчистит от… тьмы, — Элен замедлилась, подбирая более ёмкие слова. — Хорошо. Озеро большое, дно глубокое, — старик отвечал отвлечённо, находясь глубоко в мыслях. Вздохнув, Хозяин Леса вернулся к теме разговора. — Вижу, не можешь поверить мне ты. Пусть тебе демон расскажет. Опасна дружба с тьмой. Она не позволила прочесть Лотанариэ мысли твои. Королева охотно обманулась, отреклась от дитя своего… Коль не умеешь лгать, отступи. Иначе сама станешь пленницей. —…Спасибо, — Элен совершенно искренне поблагодарила духа за всё, что он сделал для неё. Пусть это и было продиктовано выгодой. — Но… зачем вам помогать мне? — Ты желала сбежать? — Д-да. Если бы вы позволили… никто бы не последовал за мной. — Отчего раньше не убежала? — Бледные, умершие… духи. У меня нет цели стать их едой, — девушка поморщилась и кивнула в сторону, где раздался шум. — Они не тронут тебя. Осколок камня в моих руках. Однако, пусть там и остался отпечаток былой силы, частичка её фэа — это ничтожно мало по сравнению с тем, что украли у меня. К тому же Амафея прибыла, — увидев удивление на лице собеседницы, он поднял брови. — Не знаешь, что она привезла сюда? Ещё один осколок Камня Света. Чистый, нетронутый, — с наслаждением протянул дух. — То, что Анкалимэ разделила на несколько частей и одну из них спрятала в эльфийскую игрушку, само попало сюда. Пришло время вернуть то, что по праву моё. Я пришлю посланника. Для свершения плана придётся тебе заключить сделку с демоном. — Что? Какую сделку?.. — Хочешь ли ты отвечать за чужие ошибки? Если нет, то принести мне осколок. — Если я выкраду его, они сразу поймут, кто это сделал. За мной следят. — Айрис поможет тебе. Оставишь его на поляне, а затем вернёшь. — Вернуть? Без него не проведут ритуал. Зачем? — Наивная дева, — лесной дух подтолкнул принцессу к поляне, на которой её оставила Айрис. — Знаешь, что несёт в себе камень? Эльфийские кольца — оправа. Камень — настоящая сила. Анкалимэ слишком многое задолжала мне. Часть моей силы. Часть моего духа. Элениэль остановилась, отставая от хозяина здешних земель. Понимание пронзило её насквозь, как копьё, кинутое умелым бойцом. Они использовали Камень Света для того, чтобы было проще забирать силу из природы. Он служил усилителем. Всё работало только потому, что Хозяин Леса является воплощением этой самой природы. — Амафея видит будущее. Она может знать об этом, — медленно выговорила принцесса, всё ещё поражённая открывшейся правдой. — Будущее… Вздор. Она лишь дитя Эру. Будущее подобно ткани, трепещущейся под порывами ветра. После моего послания ослабишь защиту. Принцесса смирилась с уверенностью духа в том, что она согласится. Сейчас спорить было ни к чему. Девушка задумалась: необходимо было выкрасть реликвию и, более того, незаметно вернуть на место. Оставалось только надеяться на помощь. Элен не знала, что дух сделал с её сознанием, но все чувства притупились, ушла боль и пустота, разрывающие фэа на клочки, и уже за это она была ему благодарна. Элениэль столкнётся со всем этим позже, пусть. В этот миг нэллет было… почти спокойно. — Выпустишь демона, и Амафея уже не сможет справиться с ней. Затем покинешь монастырь, — старик шёл спереди. Дойдя до поляны, он обернулся, протянул сухую жилистую руку. В раскрытой ладони поблескивал кулон. — Надень, иначе усмирить демона не удастся. Слушай меня, особенно если хочешь остаться целой. Элен кивнула, благодарно поклонившись. Она уходила с тяжелым грузом на душе и горой вопросов, на которые ещё предстояло найти ответы. Солнце, пробившееся из-за облаков, ослепило нэллет. Прищурившись, принцесса шагнула на поляну, залитую светом, оставляя полный тайн лес за спиной.Начало ноября 826 года, Шелее⸍, Свободные Земли
Воспоминание пронеслось в памяти так же быстро, как молния разрезает воздух от небес до земли. Девушка сглотнула и отвернулась. Внутренняя тьма, засасывающая её с головой, отрезала все ощущения. Мерзкие запахи, холод, тошнота перестали донимать нэллет. Зато появилось кое-что более ужасное, чем физическая боль. Впервые это чувство нахлынуло на принцессу, когда по её собственному приказу демоница показала ей воспоминания о последней ночи монастыря. Все. До единого. Какие бы оправдания не возникали в потоке мыслей, Элен не удостаивала их и малейшей крохой внимания. Она поняла, что натворила. Не могло быть оправданий. Никаких. Десятки людей не удостоились даже могилы. До сих пор их останки продолжали гнить, кровь размываться дождями, а зловоние разноситься ветрами. Больше девушка не жертва интриг своих родственников, и не получится обвинить их в том, что произошло в монастыре. Всё стало слишком сложно, а после открывшейся правды о сестре ещё хуже. Пусть родители никогда открыто не говорили ей, что винили её, Элениэль не могла знать, что творилось в их головах. До сих пор для неё оставалось загадкой, почему ведьма жива, если Лотанариэ видела её в тот день. Повозка тряслась, принцесса, прижавшись лбом к коленям, думала, как выбраться отсюда. Шансы таяли, как снег под лучами весеннего солнца. Закрыв глаза, Элен прислушалась к своему дыханию. Вдох. Медленный выдох. Снова вдох. Задержать воздух как можно дольше, а затем медленно выпустить его через нос. Такое простое действие успокаивало. Всё померкло, когда лошади остановились, повозку в последний раз тряхнуло, и раздались грубые ругательства вперемешку с полными раздражения короткими приказами. — На выход. Живее! — один из работорговцев зашёл внутрь, согнувшись чуть ли не пополам, чтобы поместиться. Открыв замок, мужчина поднял засов и взял цепи. Дёрнув их с такой силой, что Элениэль не смогла удержать равновесия и рухнула на колени, он бросил полную презрения фразу. — Шевели ногами, отребье. У тебя будет особая роль. Выйдя на улицу и попав под холодный дождь, принцесса задрожала. Мысли о том, как может закончится этот день, пробирали до костей. Страх легко просочился через кожу и мышцы, вцепился когтями в скелет. Он, будто сорняк, распространивший свою корневую систему по крови, заполнял сознание картинами ужасного будущего. Пусть от неё отказались родители, пусть родная бабушка обманом заперла в монастыре. Сколько бы её не унижали, избивали, она всё равно оставалась собой. Стоило её запястьям зажить, как на них опустились новые кандалы. Не для того, чтобы сдержать монстра. Для того, чтобы растоптать всё человеческое, что осталось в ней. Рабовладельцам не нужны люди, им нужны послушные животные. Зайдя в здание, укрывшее от пронизывающего ветра и холодных потоков воды, Элен поняла, что трясётся не от осенней погоды. Она совершенно не знала, что делать. Неотвратимость происходящего разрывающим на части пониманием проникла в фэа и разнеслась по всему телу, обращаясь в дрожь. После того, как она выбралась из проклятого леса, кулон разгорался ярче, обжигал кожу. Демоница не отвечала, но и принцесса не стремилась к её помощи. За прошлый раз её тело заплатило слишком большую цену. Кровотечение из ран не останавливалось, боль усиливалась, хотя, казалось, дальше некуда. Стоило солнцу раскинуть первые лучи над горизонтом, Элениэль потеряла сознание от раздирающей агонии. Когда спустя несколько часов принцесса очнулась, то почувствовала, как судорога сводит всё тело. Вместе с яркими пульсирующими вспышками боли её окутывал леденящий холод. Он притуплял желание отрезать руки вовсе, чтобы не чувствовать такого. Течение времени ускользнуло от неё, как пропущенный меж пальцев песок. Девушке казалось, будто ступни омывает прохладный прилив. Это ощущение было таким маняще сладким. Хотелось закрыть глаза. Всего на мгновение. Прохлада поднималась всё выше. Ледяные щупальца окутывали её со всех сторон, пробираясь внутрь, пока не стало больно дышать. Тогда Элен до ужаса стало страшно. «Вставай!» — вспыхнула на краю сознания мысль. «Вставай. Вставай. Вставай!». Она пульсировала, продиктованная животным страхом или попыткой организма уцепиться за ускользающую жизнь. Нэллет не знала, ей было не важно. Пока единственная ниточка, связывающая её с этим миром, не порвалась, у неё был шанс выжить. Едва не потеряв сознание, крича от адской боли, она заставила себя сжать пальцы и оторвать полоски ткани. Для того, чтобы затянуть узел и остановить кровь, пришлось вцепиться зубами в один из концов. Пальцы сильно тряслись, принося ещё больше страданий. Тяжело дыша, находясь на грани обморока, Элениэль шла вперед, точно помня, что где-то рядом должна быть деревня, откуда привозили часть продуктов. В ушах стоял шум, сил едва хватало, чтобы добраться до ближайшего дерева. Девушка упорно поднималась и шагала. Каждый раз, когда темные пятна перед глазами сливались, ей казалось, что это последний миг. Но каждый раз теплое сияние кристалла ловило её на краю пропасти забвения, не позволяя упасть. Позже, после того, как сердобольная женщина вылечила её, к страху добавился запах. Гниль. Куда бы ни шла и чтобы ни делала, Элен слышала тонкую нить этого тошнотворного аромата. Сейчас, ступая по пропитанным влагой и плесенью доскам, нэллет явственно ощущала этот едва уловимый шлейф. Она старалась не поднимать глаз, переставлять ноги как можно быстрее, чтобы не отставать от мужчины. Потому что стоило ей задержаться, как тонкая жёсткая плеть, опускалась на спину, оставляя после себя жгучую боль. В конце коридора их ждал худощавый, как ветка осины, высокий паренёк. — Мы нашли кое-что интересно по дороге сюда, — темноволосый дернул на себя цепь, и Элен, чуть поморщившись, шагнула вперед. ― За эту, — работорговец кивнул в сторону нэллет, — в пять раз больше обычного. А за беглянку двойную плату. — Слишком много хочешь. Двести золотых за обеих. Элениэль сжала зубы, наклонила голову и закрыла глаза. Бурлившая внутри злость смешалась со страхом, последнее победило, вынудив молчать. Где-то позади вода просочилась меж камней, капли звонко разбивались о пол, разлетаясь на тысячу осколков. Девушка с трудом, но смогла полностью сосредоточиться на этом, чтобы не слышать унизительной цены, которую готовы были заплатить за неё, точно за дойную корову. Тонкие пальцы были сжаты до такой степени, что на коже ладоней проступили красные линии. Взгляд фиалковых глаз мазнул по побелевшим кистям, только посте этого нэллет медленно разжала кулаки. Стоявший перед ней паренёк с силой вцепился в подбородок и потянул наверх, Элен вздрогнула, но подчинилась и подняла голову. — Смотри на меня! — подождав пару секунд, поняв, что девушка не слушает, он наотмашь ударил её. — Хватит трястись. Выполняй, что сказано! — один из них, как мысленно окрестила его Элениэль, презрительно сморщился, когда нэллет несмело перевела взгляд на его лицо. — Ведьмовское отродье, — коротко выплюнул он и рукой, всё ещё державшей за лицо, оттолкнул её. — Не больше трёх сотен. Может найдется какой-нибудь извращенец, любящий такое. Губы принцессы затряслись. Её лихорадило, как на морозе. Она столько обещала себе держаться, сидя в повозке. Не показывать слабости. Не терять гордости. Ничего не помогло. Элен тяжело задышала. Слезы неверия, ужаса и понимания застыли в глазах. Теперь все прошлые обещания и заверения казались отвратительно глупыми и наивными. Как можно оставаться спокойной, когда называют цену, за которую продают, нет, не рыбу на рынке, а тебя?.. Принцессе хотелось закричать. Кулон, который она всё это время прятала под высоким воротом одежды, заискрился, просвечивая через одежду. Прижав руки к груди, эллет попыталась укрыть его от чужих взоров. — Она ещё девчонка. Четыре сотни. Иначе вы не получите её. Слышал бы Эру, сколько молитв в этот миг мысленно произнесла Элен. Жаль, что ни одна из них не достигла ушей его. — Так и быть. Элениэль прикрыла глаза, в эту секунду всё оборвалось. Внутренности сжались в тугой ком. Повезло, что её недавно рвало, иначе желудок исторг бы всё содержимое на ботинки стоящих рядом. Шум в ушах перебивал все слова. Девушка не слышала цены, которую назвали за Оресию, не слышала, как зазвенели монеты в мешочках под опытными пальцами одного из бандитов. Кто-то схватил её за руку, поволок. Перед глазами мелькали образы, её передавали из одних рук в другие, коридоры сменялись лестницами, двери открывались одна за другой. Всё было смазано, русоволосая не понимала, что говорят, к ней ли обращаются, куда её ведут. Лишь после пары отрезвляющих пощёчин нэллет сфокусировала взгляд на вопрошающем. Они привели её в помывочную. Весь воздух крохотной комнатки заполнял липкий запах тины и гнилья. Принцесса опустила взор, чуть отодвинув стопу, не желая наступать на расползшуюся плесень. — Вы, эльфы, такие неженки. Чуть что, так готовы от тоски издохнуть, — раздраженно протянула девушка, махнув рукой кому-то позади пленницы. Взяв нэллет за локоть, миниатюрная блондинка потянула за собой новую рабыню. В её речи была слышна едва уловимая картавость и странный акцент, которого Элен прежде не слышала. Смешно растягивая гласные, зеленоглазая продолжала. — Столько хлопот! Умой, переодень, накорми, ещё и отварами из тех цветных скляночек напои. Одно ладно, что платят мно-ого золотых. — К-какими ещё отварами? — шёпотом переспросила девушка, косясь на дверь. Блондинка, ухватившись за плечи новой подопечной, резким движением развернула её и, быстро перебирая пальчиками, расстегнула пуговицы. — Ты уснешь. А проснёшься на смотринах. Да отпусти же ты! — она вырвала из рук нэлет платье, в которое та вцепилась, сминая ткань и прикрывая наготу. Русоволосая побледнела. Синие круги под глазами и худоба не придавали ей красоты. — Ох-хо, милостивый Эру, да ты же как жаба. Ой-ёй-ёй, сколько же на тебя мази придётся потратить. Кто ж тебя так отходил?.. Садись, садись давай. Затолкав в бадью, стоявшую по центру, девушка, не жалея сил, стирала грязь с тела Элениэль. Мочалка из лыка оставляла на коже красные полосы, горячая вода щипала свежие потёртости и ранки. Несмотря на все угрозы, нэллет отказывалась опускать руки в воду, зная в какой ад тогда превратиться мытьё. — Во-от та-ак, — стерев чистой простыней лишнюю влагу, зеленоглазая подала чистую рубаху. Элениэль нахмурилась. То, что ей принесли, едва ли можно было назвать одеждой. Тюль выглядел более благопристойно на фоне этого. — Никогда, — упрямо сжав губы, русоволосая шагнула назад, всё ещё обёрнутая плотной тканью. — Не хочешь? Хорошо, — легко пожала плечами блондинка, по-кошачьи хитро взглянув на собеседницу из-под густых ресниц. Подойдя почти вплотную, она взяла в руки цепочку, висевшую на шее Элен. Любуясь камнем, она притворно сладко протянула: — Эльфийка с одним кулоном. Думаю, хозяевам так даже больше понравится, — катая на языке звуки, точно конфету, зеленоглазая ловила реакцию новенькой, наслаждаясь. Отведя в сторону правую руку с зажатой в ладони одеждой, она, повысив голос, позвала служанок. — Заберите это! Прекрасно зная, что за этим последует, девушка лишь усладила своё самолюбие, наблюдая, как страх сменяется стыдом, а затем смирением. И вот, спустя несколько мгновений, жертва сама тянет руки к постыдной рубахе. — Нет-нет-нет, — покачав пальчиком, глава слуг хлестким ударом по тыльной стороне ладоней Элен, останавливает её. — Не слышу просьбы. Проступивший румянец на впалых щеках нэллет казался неестественно алым. Постепенно в испуганный, затравленный взгляд примешивалась злость. — Пожалуйста, — почти не раскрывая рта, выплюнув под ноги просьбу. Зеленые глаза протыкали яростью русоволосую, будто насаживая её, как бабочку, на иглу. — Умоляю, госпожа, верните прекрасное одеяние. Это правильный ответ. Попробуй ещё раз, — гордо вздернув подбородок, блондинка оглядела её с торжествующей усмешкой. Элениэль молчала. Шли минуты. Кожа нэллет покрылась мурашками от холодной сырости помещения. Они не сводили взгляда друг с друга. Дверь распахнулась, впуская ещё одного посетителя. Две служанки за спиной блондинки склонились. Русоволосая перевела взгляд фиалковых глаз на вошедшего. Черный строгий камзол, расшитый серебряными нитями и украшенный обсидианом. — Она всё ещё не готова? Поторапливайся, Рейнильда. Короткой фразы хватило, чтобы названная встревоженно обернулась, присела в реверансе, почтительно склонив голову и быстро переодела Элениэль. Все изменения произошли за считанные мгновения, что вызвало легкий холодок у принцессы при мысли о том, кем бы мог быть незнакомец. Мужчина не ушёл, не отвёл взгляда, как ожидала нэллет. Наоборот, стоило упасть простыне, а тонкой вуали лечь на кожу принцессы, он прошёлся цепким взглядом по её фигуре. От мокрых волос до ступней и обратно, в конце вернувшись к её лицу. В глубине карих глаз Элениэль с ужасом для себя уловила одобрение. — За мной, — кивнув головой в сторону выхода, он развернулся и покинул помывочную. Его речь была подобна движениям, отрывистая, резкая, уверенная. Нэллет рвано вдохнула, сжав пальцы в кулаки и стараясь унять дрожь, она последовала за мужчиной, подталкиваемая в спину служанкой.Середина ноября, 826 год. Гавань Ветров.
Аккуратно окунув перо в чернила, Эариэль вывела на маленьком кусочке пергамента три слова. Дождавшись, пока они впитаются, правительница свернула маленькое послание и отправилась в голубятню. Лишь грустный лик луны освещал её путь. Женщине всегда была присуща осторожность, и в этот раз она не пренебрегла ею. Скрываясь под серым капюшоном от лишних глаз, она привязала к ноге птицы маленькую, но очень важную весть. Только когда голубь превратился в крохотную точку на небе, Эариэль смогла спокойно выдохнуть. Теперь всё будет так, как должно быть. Больше она не позволит Лотанариэ испортить жизнь её семье. Правительница Гавани Ветров, и в первую очередь мать, никогда не пригреет под сердцем отродье златовласой нимфы, чтобы ни думал сын. Возвращаясь в покои, она размышляла о том, что всего три коротких слова отделяли их от конца войны. Отделяли от счастливого будущего. Сейчас оно целиком и полностью зависело от пернатого посланника, несущего на своей лапке начертанное аккуратным почерком: «Он нашёл её».