— Влейте ей зелье, пока не сообразила, — Дрогон всмотрелся в фиалковую радужку. Принцесса блуждала взглядом по его лицу, кажется, совершенно не понимая, где находится. Он в последний раз слегка встряхнул её, убеждаясь, что она не провалится в беспамятство снова. Сегодня она нужна была ему в сознании. — Просыпайся. Аукцион начинается.
Мужчина отошёл к изножью кровати, внимательно наблюдая за работой служанок. За его спиной, притаившись, стояла Рейнильда. Тихая, смирная. Девушка не произнесла ни слова о Людхен с момента, как ту схватили. Старуха же требовала встречи с ней, предлагала золото стражникам за то, чтобы они передали кусок тряпки любимице. Стража от монет не отказалась, но тряпица немного изменила путь, попав в руки Дрогону. Как и каждое слово, вылетавшее из гнилого рта заключенной. Мужчина оставил тряпицу на столе зеленоглазой змеи, с интересом ожидая, сделает ли первый шаг новая надзирательница. Блондинка упорно игнорировала мольбы своей учительницы, а общение с остальными ограничивалось указаниями. Стоя спиной к Рейнильде, нолдо буквально чувствовал этот разъедающий кожу взгляд. Стая мурашек пробежала под рубашкой, поворачиваться спиной к кобре было не лучшей затеей, но он не мог отказать себе в удовольствии. Усмешка почти сменила ставшее привычным презрительно-суровое выражение лица. Одернув себя, Дрогон сосредоточился на нэллет.
Элен не смогла сидеть сама и одной из женщин пришлось держать её, пока другая придавала её лицу живой вид. Потрескавшиеся губы принцессы смочили персиковым маслом, на щеки нанесли шафрановые румяна, и чуть подкрасили губы. Темные, почти черные волосы аккуратно легли на спину, едва достигая кончиков лопаток. Ещё одной отличительной чертой аукционного дома были высокие прически с вплетением золотых нитей, жемчужин. В этот раз нолдо велел оставить волосы распущенными, закрепив в них лишь одно украшение. Кроме того, изменилось и платье, вместо телесного цвета сарафана на тонких веревочках, платье с длинными рукавами и строгим рядом пуговиц вдоль позвоночника.
Стоило служанке коснуться серой туники, изрядно пропитавшейся пóтом и кровью, как костлявая рука принцессы метнулась вверх, вцепившись в предплечье женщины. Дрогон все-таки позволил себе усмехнуться, Элениэль взглядом плеснула в него своё отношение к происходящему. Жуткая смесь из ненависти, злости, презрения, протеста.
— Рейнильда, проведешь её по залу, и следи чтобы она не отрывала глаз от земли. Другого шанса избавиться от брака может и не представиться.
Под тихое «да, господин» Дрогон покинул покои. Мужчина буквально бросил в лицо принцессе совершенно неприглядное будущее, грубо, некрасиво, но он сделал всё что мог. Больше, чем мог. Намного больше, чем должен был. Значительно больше, чем сделал когда-то для него лучший друг.
Дрогон направился к дальнему корпусу здания, тревога, граничащая с паникой, вынуждала его едва не срываться на бег. Мужчина злился, потому что не мог понять, почему рутинные дела вызывали такую реакцию. Оставались считанные минуты до начала, когда перед ним открылись тяжёлые резные двери. Тёмно-красное дерево идеально сочеталось с убранством комнаты. Плотные красные гардины с золотистой вышивкой укрывали участников в нишах, располагавшихся вдоль одной стены вытянутой комнаты. Никто, кроме Дрогона, не знал полный список приглашенных. Абсолютная анонимность. Условие, благодаря которому мужчине удалось добиться оглушительного успеха. Все — от небольших торговцев до баснословных богачей — желали участвовать в его аукционах, что несомненно соответствовало плану. Оставалось лишь следовать ему, пусть отныне и немного измененному.
Именно поэтому Людхен так торопилась рассказать Ваниэль о нахождении Элен в аукционном доме, именно поэтому делала всё для того, чтобы та как можно дольше оставалась здесь. Потому что не знала, с кем уедет девушка.
Десятки свечей под куполообразным потолком при помощи зеркал, подобно лучам солнца, выделяли фигуры в центре. Огонь факела в гостевой нише приятно отливал на отполированных поверхностях. Этого хватало чтобы разглядеть понравившуюся девушку, и угощение рядом, но не более.
Правая рука — начальник личной охраны Дрогона — проводил аукцион. Глава представления лишь приветствовал гостей и прощался с ними. Всё остальное время аукциона он посвящал документации. Так ведь легче, правда? Придушить совесть, когда чьи-то, навсегда загубленные души, обращаются цифрами на пергаментах, черточками в учётных книгах, звенящими монетами в хранилищах. Главное — не встретиться взглядом с тем, кто станет следующей вынужденной жертвой, тогда можно будет почти унять дрожь в пальцах.
Дрогон чувствовал холодную хватку совести где-то под ребрами, где, на удивление, до сих пор бился комок мышц и сосудов. Она, подобно назойливой девке, следовала по пятам, дышала в затылок. Как и положено злопамятным созданиям, совесть всегда возвращалась и десятикратно мстила за всё, что творилось его руками, пока Дрогон душил её. Нолдо лучше всех выучил это правило. Сила воли, муштрующая собственные мысли, ослабевала на жалкие секунды до сна, но даже тогда его догоняли последствия принятых решений. Каждый раз, просыпаясь в холодном поту, мужчина напоминал себе, что все эти кошмары — ничто. Лишь изматывающий нервы пшик, по сравнению с реальностью. С событием, которое в конечном итоге стало причиной попадания в это средоточие пороков. Иногда Дрогону казалось, что судьба заранее взяла плату за всё происходящее здесь. Мужчина был уверен, что она забрала больше, чем должна. Он планировал вернуть должок, вплоть до последней капли. Единственное, о чём он мечтал — успеть до того, как шагнет в чёртово пламя балрогов.
Хозяин аукционного дома отдал последние указания по поводу порядка выведения девушек. Кто-то из слуг вручил ему традиционный кубок для приветствия, наполненный вином. Три шага по коридору и нужная дверь открылась, представляя первого гостя. Дрогон привычно поднял кубок, стараясь улыбаться как можно естественней. Спустя столько лет покупатели доверяли ему настолько, что до встречи с ним были уже глубоко пьяны или близки к этому. Этот дом, по их мнению, предполагал безграничную свободу. За редким исключением такие люди не пользовались предложенной возможностью упиться властью, дарованной золотом. И могущество одурманивало их получше любого алкоголя. Дрогон изо всех сил старался поддерживать иллюзию, беспечная болтливость — лучшее, что они могли предложить ему.
Дрогон смотрел на блестящие, поддернутые лёгкой дымкой глаза одного собеседника за другим, и его кожа пропитывалась отвращением. Они смешались в серую массу, в которой каждый считал своим долгом отпускать пошлые шуточки или приставать к служанкам, разносящим угощения. Каждый ожидал от Дрогона зеркального отражения радости. Но ему было не смешно. Ему было тошно. Всё это напоминало ферму. Однако глава аукционного дома умело держал маску.
Мужчина поставил кубок на поднос, проходящей мимо женщины.
— Как всегда ни капли, господин Дрогон! — улыбнулась она и побежала дальше.
Обычно его уже не было в этом крыле. Дрогон хмыкнул.
Обычно.
Его взгляд зацепился за пергамент, куда один из гостей выписывал понравившихся девушек. Вспыхнувшие воспоминания лишь затянули удавку на шее.
В письме, написанном Людхен, надзирательница выражала
«искреннюю обеспокоенность цветом глаз новой рабыни, в связи со схожестью с некой пропавшей личностью, о которой Ваше Королевское Величество изъявляло интерес». Огонь растворил начертанные чернилами буквы, обратив их в дымку. Она рассеялась над столом главы аукционного дома, оставив после себя горький привкус надвигающихся проблем.
Появление принцессы перечеркнуло всё обычное. Впрочем, оно же приблизило судный день. Черту, что должна была подвести итог. За что мужчина был ей немного благодарен. Оставалось несколько шагов.
Рейнильда подтолкнула ошарашенную нэллет на подиум. Элен стояла в центре под десятком сальных взглядов, в прозрачном платье. Надзирательница схватила нэллет за плечо с такой силой, что у неё побелели пальцы.
Первый пункт из короткого списка дел — девушка должна была остаться в Шелее.
— Господин Лейкнард, прошу прощения.
Мужчина ненадолго отвлекся от сидящей на коленях женщины, пришедшей вместе с ним. Дрогон улыбнулся одной из самых вежливых улыбок, несмотря на рвотный позыв. Картина, представшая главе аукционного дома, мало чем отличалась от гобеленов. Желудок ещё раз сжался в приступе омерзения, прежде чем мужчина, сглотнув, заговорил.
— Вы знаете о моём исключительном отношении к вам.
— Ближе к делу, как видишь, я занят, — его руки продолжали блуждать по телу красавицы, охотно поддававшейся и, кажется, получающей искреннее удовольствие.
Дрогон прошёл вперёд и повернул голову так, чтобы взгляд максимально не касался происходящего.
— Мне известна ваша страсть к редким… экспонатам. Помня о вашей просьбе, я провёл аукцион раньше.
— Ну-ка, — мужчина потягивал вино, совершенно не проявляя интереса к стоящей на подиуме. — Кто тут у нас редкая птичка?
— Лучшее время, чтобы пополнить вашу коллекцию.
— Кем?
— Вот она, — Дрогон кивком указал на Элен.
— Такая костлявая? — скривился гость.
— Издержки доставки из дальних регионов, — пожал плечами Дрогон, ловко переводя тему. — Интересная рыба попалась к нам в сети.
— Ещё и фиолетовые глаза…
— Ведьмовское отродье запада, — Дрогон не сводил взгляда с лица принцессы весь разговор.
— А ты хорошо меня знаешь, — усмехнулся собеседник, присматриваясь к девушке и задумчиво поглаживая подбородок.
Один из сидящих напротив указал пальцем в сторону Элен, поднимая табличку с ценой. Сердце нолдо скакнуло и забилось быстрее. Мужчина поджал губы, друг сильно задолжал ему, целую жизнь.
— Что ж, ты ещё ни разу меня не подвёл. Посмотрим, из чего сделана эта рыбка.
Лейкнард поднял табличку за секунду до того, как ведущий огласил окончательного покупателя. Дрогон с удивлением для себя заметил, что до сих пор не вдохнул с последней фразы. Торги продолжились.
— Двадцать тысяч, не дороговато для такой щуплой? — засомневался мужчина.
— Поверьте, её настоящая цена в разы больше. Она окупила бы три месяца содержания моего дома, продай я её на неделю позже.
— С чего такая щедрость?
— Мой подарок в честь надвигающегося будущего, — отвесил хитрую улыбку темноволосый. Впрочем, не коснувшуюся глаз.
Лейкнард приосанился, подтянулся на стуле, спихнув с колен служанку. Женщина недовольно поджала губы, захныкав. Она едва удержалась на ногах. Дрогон резко обернулся, едва сдержавшись, сжал губы в тонкую полоску. Если бы взглядом можно было препарировать, сейчас на полу валялись бы ошметки.
— П-шла прочь, — оттолкнул её Лейкнард, справившись за Дрогона. А затем? подавшись вперёд, он внимательно всмотрелся в свою будущую покупку. — Сорок тысяч! Окончательная цена.
Недолгое молчание воцарилось над залом, противник не решился продолжать схватку.
— Принято. Товар семь уходит покупателю под номером тринадцать.
Эта фраза, которую Дрогон ждал с совместного ужина с Элениэль, разнеслась громом по помещению, наконец позволив приспустить натянутую тетиву нервов.
— Хорошего времяпрепровождения, — чуть поклонившись, Дрогон схватил под локоть пьяную. — А это мы немедленно заменим.
— Как и всегда — читаешь мои мысли, друг. Ещё вина и съестного, я сегодня намерен хорошо поживиться! — расхохотался Лейкнард, залпом осушив кубок. — Подготовь её для меня.
— Наслаждайтесь, — кивнул мужчина.
Хозяин аукционного дома потащил за собой женщину, та поначалу пыталась шагать, но заплетающиеся ноги подвели её буквально через два шага. Зайдя в помещение для слуг, он пихнул её вперед. Та не удержалась и рухнула на пол, привлекая внимание всех в комнате.
— Ты, — презрительный голос разорвал вакуум тишины, в захлопнувшейся, как мышеловка, каморке, — выведешь на улицу этот позор, — указал Дрогон взглядом на стоящего напротив мужчину. Он хотел было уйти, но взгляд напоролся на пьющую из кружки служанку. Янтарная жидкость отливала медным золотом в свете факелов. Омерзение от мероприятия и самого себя лишь подбросило поленьев в кострище ярости. — Ты. Проследишь, чтобы подобное не повторилось, — кивнул он другому, отчего стоящий дернулся всем телом. Эта гремучая смесь сейчас точно также лизала ему пальцы, вспыхивая где-то под ребрами. — Не. Повторилось. Ясно вам?! За каждый глоток вина расплатитесь из своего кармана! Еда и выпивка для гостей… И передайте это всем.
Внезапное появление и гнев человека, которого в последнюю очередь они хотели разозлить, ввела слуг в ступор. Мужчина одним своим взглядом сбил налёт радости и атмосферы праздника, витавшего в веселых разговорчиках, разносившихся до конца коридора, ведущего на кухню.
Дверь распахнулась ещё раз, и в Дрогона, стоявшего в двух шагах от проема, влетела служанка, шедшая спиной вперед и весело смеявшаяся. Подруга, с которой она разговаривала застыла. Одинокий смех витал ещё секунду. Ровно секунду, после которой девушка обернулась и увидела кого толкнула. Выражение лица юной красавицы изменилось так резко, будто перед ней стояла смерть с косой, не меньше.
Ну конечно, он закатил глаза, ему стоило хотя бы раз сюда зайти. Волна отвращения поднялась раньше, чем он успел закончить мысль.
Никогда.
Женщина отскочила от него, будто ошпарилась. Всем телом сразу. Дрогон усмехнулся уголком рта. Измятое платье, отметины на шее, раскрасневшиеся щеки и налитые губы. Затуманенный взгляд.
— Авалион, как же ты вовремя, — протянул Дрогон, растянув губы в ядовитой улыбке, встретив помощника у двери и игнорируя образовавшийся затор. — Вычтешь из жалования у них за каждую лишнюю каплю. Я нанимал служанок, а не бордельных курв. Список каждой добравшейся до гостевого ложа должен лежать у меня на столе в течение часа после окончания аукциона.
Он ушел прежде, чем помощник успел выдавить из себя хотя бы жалкий кивок. Ярость бурлила под кожей, подогревая мысли, делая их ещё острее. Хлёсткие картины незавидного будущего принцессы цепочкой возникали в голове. Пусть и лучшего из возможных, но всё ещё незавидного.
Не можешь подавить восстание, возглавь его.
Дрогон дернулся, сжав зубы, это звучало как удар под дых. Мозг услужливо воспроизвел одну из её любимых фраз, игриво, с нотками шутки, запечатанной в звуках голоса. Так, как умела только она.
Идеально.
Он мог с точностью до секунды воспроизвести тот вечер. Это было буквально последнее воспоминание о ней, не пропитанное ужасом и беспросветным отчаянием, подобно кляксам, изуродовавшим картину. Ярость, а позже и холодная месть, слой за слоем закрашивали холст, извращая чистые чувства. Выворачивая нутро наружу. Делая из него монстра.
Дрогон свернул налево и поднялся на этаж выше. Знакомая дорога вела к комнатам, в которых готовили к отправке девушек. Дорогие платья, лёгкая вышивка. Гости сами выбирали тип браслетов, закрывавшихся на запястьях рабынь раз и навсегда. Коридор с тремя одинаковыми парами дверей. Мужчина чуть нахмурился, но шум и спор за одной из них подсказал верное направление. Хозяин аукционного дома не заметил, как его губы тронула легкая усмешка.
Конечно.
Подлые воспоминания, подобно гиенам накинулись с новой силой, прошлое всегда выбирало неподходящий момент.
Как похоже на неё.
Легкое дуновение воздуха коснулось щеки, когда она прошла мимо. Дрогон лежал, закинув руки за голову и наслаждаясь теплом летнего дня. Звуки встряхивания одежды принесли с собой мягкий аромат лаванды — запах любимого мыла девушки. Управившись с вещами, Амарииль подала ему чашу, наполненную ледяной водой из горного ручья. Под согревающими лучами солнца стенки кувшина и чаши быстро покрылись влагой. Она нетерпеливо смахнула серебристую нить волос с лица, скинув серый фартук, уселась рядом. Вот так просто, с босыми ногами и в белоснежном платье Амарииль рассказывала о прошедшем дне. Спорила о каких-то совершенно незначительных мелочах по его мнению. Нолдо был уверен, они могли спорить до конца времен, и эллет бы ни капельки не устала. Она перекинула толстую серебристую косу на грудь, под лучами всякого света превращавшуюся в митрилл.
Дрогон подтянулся и, опираясь на локоть, повернулся к Амарииль. Одно быстрое движение, и девушка оказалась прижата спиной к мягкой траве. Их лица разделяла пара дюймов, он чувствовал, как его дыхание касалось бархатистой кожи эльфийки. Дрогон мог поклясться, что её глаза — самое прекрасное, что он видел на этой земле. Маленькая вселенная звезд, тысячи мерцающих кристаллов, заключенных в радужке.
В следующую секунду их небольшой сад наполнился заливистым смехом.
— Нечестно! — выдавила она, подавившись воздухом. Амарииль пыталась оттолкнуть его руки, но смех смешивался со слезами, оставаясь солью на губах. — Это нечестно!
Дрогон улыбнулся, закончив щекотку, выдыхая и ложась рядом. Для него всегда было удивительно, как Амарииль, буквально сотканная из света звезд, смотрела на него. Тёмного, хмурого, замкнутого. Она одной улыбкой, взмахом руки вдохнула в него жизнь. Поэтому даже просто слушать её голос, иметь возможность её касаться, было счастьем для него. Держа её в своих руках, он забывал о ранах, боли, тяжёлых мыслях. Просунув руки под спиной эллет, он прижал её к себе. Утыкаясь в висок и вдыхая запах лаванды, он чувствовал себя самым счастливым эльфом в Средиземье.
— Мы отправимся в путь. Если твоя фэа действительно желает этого.
Это обещание, как она потом говорила — клятва, стало точкой отсчета, чертой невозврата. Этот день вернул простого эльфа туда, где, по мнению Дрогона, он и должен был оставаться. Ему не следовало выходить из тени, полетев на свет, как ослеплённый мотылёк. И ни один враг, ни одна жертва после, не проклинала Дрогона так, как он сам себя. Просто за то, что дышал. Просто за то, что каждый новый день наступал для него. В то время, как её прекрасные глаза давно закрылись навсегда.
Дверь открылась, и его взгляду предстала весьма ожидаемая картина: двое служанок, пытающихся исполнить приказ; загнанная в угол эллет.
— Господин Дрогон, — обе девушки синхронно склонили голову, а после поклонились.
— Мы уже попросили госпожу Рейнильду как можно скорее прийти сюда, — прошептала одна из них.
— Гость желал, чтобы я лично подготовил её, — кивнул мужчина, не удостоив их взглядом. — Пригласите Рейнильду, как только я освобожусь.
Он не сводил взгляда с фиалковых глаз. Она отвечала тем же.
Удивительная стойкость.
— Да, господин.
Тихие шаги сопровождало шуршание юбок, после чего дверь тихо затворилась. Наконец-то они остались наедине. Дрогон молчал, повисшая тишина не давила на плечи, она звенела. Подобно натянутой тетиве перед выстрелом, дрожала от напряжения, от ожидания. Взгляд сидящей в углу Элениэль был таким. Словно деревянный кол, протыкающий нутро насквозь и прибивающий к стене позади. Дрогон ответил лишь лёгкой полуулыбкой.
Несмотря на воинственный вид, нэллет упиралась пятками в пол, стараясь как можно меньше касаться чего-либо перемотанными стопами. Мутная пелена, ещё недавно плотно обволакивавшая лавандовый взгляд, почти спала. Дрогон хорошо знал действие зелья, оно дарило кратковременный эффект безэмоциональности, но после оставляло опустошение и бессилие. Глава аукционного дома сосредоточился, нежно, почти галантно, он приоткрыл завесу, заглянув в её мысли.
Дрогон слегка опешил, несмотря на сильное одурманивающее действие зелья, чувствовалось сопротивление. Элен нахмурилась, дернув головой, но тягаться с хозяином аукционного дома было бессмысленно. В этот раз всё было совсем по-другому. Его как будто окатили ледяной водой. Боль. Разочарование. Бессилие. Агония. Слабость. Калейдоскоп эмоций обрушился на нолдо. Каждое воспоминание было вымочено, насквозь пропитано чувством вины. Он физически почувствовал горечь на языке. Слишком хорошо знакомо ему было это чувство. С ним невозможно расстаться, оно невидимым спутником следовало за ними обоими, медленно меняя их. Элениэль хотела жить и в то же время искренне ненавидела себя за это. Дрогону казалось, будто это его разрывало на части.
Луч восходящего солнца медленно полз по деревянному полу. Элениэль неотрывно следила за ним, не поднимая головы. На коленях, склонив спину, сложив к ногам надзирательницы свою гордость.
Когда он доползёт до двадцать седьмой доски, утренняя служба закончится. Она высчитала это на восьмое утро. Пятая дощечка окрасилась золотым. Элен тихо выдохнула, произнося въевшиеся в мозг слова, совершенно не задумываясь о молитве. Громко вздыхать тоже запрещено. Как и молчать. Авалаида следила за каждым звуком, вылетавшим из уст девушки недостаточно громко, почтительно, смиренно. Или что там ещё могла придумать монахиня, для того чтобы в очередной раз преподать урок строптивой послушнице. Элен доставалось часто, её давно перестали заботить поводы. Сегодня её заботил гвоздь, шляпку которого она уже вторую службу осторожно расшатывала. Кажется, в этот раз удача была на её стороне. Авалаида скомкано извинилась и вылетела из помещения. Элен чуть скосила взгляд вправо, свежая пара капель крови сверкала на полу. Принцесса позволила себе мысленную улыбку. Тех, кто позволил себе осквернить священное место, ждало наказание похуже, чем за непослушание. Люцию никогда не интересовали причины, и никакое носовое кровотечение не являлось достаточным оправданием.
Поддев металлическую шляпку кончиками пальцев, Элениэль ловко сунула гвоздь в рукав. Бросив мимолетный взгляд на руки, а затем на стоящих спереди, она облегчённо выдохнула. Металл приятно охлаждал кожу, а нэллет всё это время не переставала распевать слова молитвы. Они не касались ни её сердца, ни фэа, но сказанные с нужной интонацией, служили щитом. По крайней мере на ближайшее время. А если учесть, что сегодня Люция будет занята Аделаидой, то Элен могла сказать, что день определенно начинался удачно.
Семнадцать. Оставалось три песни и речь настоятельницы до конца.
Элен почти радостно выдавила из себя последний слог. За два часа всё во рту совсем пересохло, и горло отдавало неприятной резью при каждом звуке. Люция сегодня была немногословна. Очередные слова про ревностный труд на благо Валар, про их милость и общую миссию. Элениэль покорно ждала пока все монахини покинут храм, ей разрешалось поднять голову самой последней.
Девушка вздрогнула, когда чья-то ладонь легла ей на плечо.
— Поднимайся, девочка, — со вздохом произнёс ставший родным голос. — Сегодня ты помогаешь мне.
Элен кивнула, благодарно улыбнувшись Рейне, стоило им остаться наедине. Вооружившись ведрами и тряпками, они начали приводить в порядок храм. Принцесса, уже привычными движениями, ловко очищала кандило один за другим, сбрасывая остатки воска и старые свечи в корзину, их переплавят на новые. Рейна протирала фрески, окна, всё, на что могла лечь пыль. Закончив с основной частью работы, нэллет перешла к мытью пола. Пока Рейна рассказывала о своём детстве, сёстрах, почему-то не называя имен, девушка дважды помыла доски.
Стирая пот со лба, Элениэль поняла, что ни о чём так не мечтала, как о глотке воды. Плескавшаяся в ведре грязная жидкость вперемешку с песком была как жестокая насмешка. Ей снова на плечо легла рука, девушка обернулась, вопросительно взирая на монахиню.
— Держи, — старушка протянула ей бутыль свежей воды с лимоном, и оладьи, завернутые в бумагу. — У меня сегодня праздник — мой день рождения. Решила разделить подарок от кухарки с тоб… ох, ой.
В следующую секунду, Элен сжала в объятьях единственного человека, оставшегося человеком в этих стенах. Женщина смутилась, но приобняла в ответ девушку, похлопав ту по спине. Нэллет подавила логичные вопросы, ведь первое что приказывала Люция — забыть прежнюю жизнь, имя… И, конечно же, день рождения здесь не праздновал никто.
— Спасибо, — взяв холодную бутыль, принцесса благодарно поклонилась.
Оладьи они разделили пополам.
Это была самая вкусная трапеза за всё время заключения в монастыре.
Элен подскочила, с трудом сдерживая рвущуюся наружу улыбку. Каждый раз, провожая Рейну взглядом, нэллет мечтала остаться с ней, но понимала, что не имела никакого права просить об этом.
Дрогон выдохнул, отгоняя от себя картину, и воспоминание растаяло, словно туманное облачко, уступив место следующему.
Элен повторяла слова, уже натёршие мозоли на языке. Теперь они не просто проходили мимо, теперь они вызывали рвотный рефлекс. Серое платье послушно скрывало синяки, раны от плетей, ожоги. Её тело превратилось в сплошное поле боя. Поле несломленного характера, несгибаемого духа. Она жила назло, вопреки. Но и у хроа были свои пределы, своя черта, за которую не стоило заходить. За которую её каждый раз толкала Люция, будто бы проверяя — выживет на этот раз или нет.
Двадцать три. Принцесса сжала руки сильнее, чем должно, на запястье проступили сухожилия. Служба затягивалась. Настоятельница, кажется, не собиралась переходить к заключительным песням, испытывая выносливость послушниц. Если бы Элениэль могла поднять голову, она видела бы как в мареве жара от свечей двигаются, будто ожившие, изображения Вала Йаванны. Она словно пыталась протянуть к ним руки, укрывая. Но Авалаида слишком яростно размахивала благовониями, не позволяя ни единой светлой фэа проникнуть в этот храм.
Принцесса потерялась в мыслях, устав считать доски, когда солнце перешло на тридцатую. Ничего хорошего такая задержка не значила, всю работу нужно было выполнить в срок, Люция поблажек не делала. В тот момент, когда у девушки начала кружиться голова от духоты, тошнотворного запаха, и, может быть, от голода, её спины коснулась знакомая иссохшая ладонь. Такое мог позволить себе только один человек в этом проклятом, покинутом Валар, месте. Элен почти улыбнулась. Обычно под строгим надзором Авалаиды по окончанию службы она отправлялась в теплицы.
— Ну, ну, не радуйся раньше времени, — Рейна повела её по знакомым коридорам, минуя спальни. Они вышли через задний выход к скотному двору. — Сегодня нам нужно остричь овечью шерсть и накормить животину.
Подальше от чужих глаз.
Старушка махнула рукой, подзывая к себе послушницу. Пока Элениэль сыпала корм курам, с опаской поглядывая в сторону гончих, Рейна набрала ведро ледяной колодезной воды. Кристально чистой. Принцесса облизала сухие губы, причиняя лишь больше боли. Пить и есть не позволялось до обеда. Женщина подвинула ей ведро, ободряюще улыбнувшись.
Элен посмотрела сначала на монахиню, затем на ведро, и ещё раз. Будто опасаясь предательства. Шутка ли, ей было легче ждать удара в спину, чем доверится кому-то. Даже Рейне. Элениэль не могла забыть взгляд женщины во время судилища над ней. Рейна смотрела на неё с животным ужасом, а сейчас предлагала воду.
— Зачем?
— Это вопрос, который я должна задать тебе. Он мучал меня все это время.
— Я всего лишь сделала то, что они делали со мной каждую ночь, — Элен изменилась в лице, маска безразличия привычно легла на лицо. — Я проявила милосердие. Их мучения не растянулись на недели.
Рейна тяжело вздохнула и пододвинула к девушке ведро.
— Не превращайся в монстра, каким тебя считают окружающие.
— Это лишь следствие их поступков, — Элениэль тихо выдохнула, понимая, что оправдывалась, и оправдания звучали жалко. — Я уже стала им.
Старушка, поняв, что нэллет не возьмёт воду, пересела на другую сторону колодца и взяла ладони девушки в свои.
— Мне терять нечего, а вот тебе… — монахиня заглянула в глаза принцессы. — У тебя ещё есть шанс. Так что борись. Борись до конца. Наперекор этим отродьям Мордора.
Элен отвернула лицо, закусив губы и сдерживая слёзы. Она-то прекрасно знала — никакого шанса у неё нет. Уже давно.
Сдавленно кивнув старушке, она отправилась в амбар.
Хозяин аукционного дома чертыхнулся, в голове у дочери Лотанариэ был сущий бардак из обрывков воспоминаний, одни сменяли другие иногда так резко, что вычленить что-то стоящее не удавалось. Как и сейчас, воспоминание рассыпалось будто песок под силой прилива. Частые, практически каждодневные тренировки, давали свои плоды, и Дрогон ухватился за другую вспышку, вылавливая её из бурного потока мыслей.
Девушка подняла дверь, ведущую на чердак, и на неё обрушился резкий, терпкий запах сушёных трав. Несмотря на практически постоянное пребывание в лазарете, она так и не привыкла к нему. Растения были самые разнообразные. Связанные в пучки и разложенные на полу, они занимали абсолютно всё помещение. Элениэль всё чаще поднималась сюда, несмотря на то, что указаний Айрис становилось меньше. Принцесса знала, что Рогир с Геральдом искали спасительное зелье совершенно не там. Пусть это знание попало к Элен случайно и не совсем честно, она не собиралась от него отказываться. Нэллет видела Ротвальда всего несколько раз, но этого хватило, чтобы понять, что он хороший мальчик. Коря себя за сердобольность, она уже третий раз пробиралась на чердак и подменяла скляночки, вооружившись подслушанным паролем. Девушка знала, что скорее рано, чем поздно, Айрис узнает о выходках подопечной, и меньшее, что сделает — сменит пароль.
Сжав ценное зелье в ладони, она аккуратно спустилась вниз, убрав на привычное место лестницу, ведущую наверх. Элен уже наклонилась к корзинке с лечебными травами, которые должна была скормить животине на заднем дворе, когда за спиной раздался знакомый голос.
— Ты все ещё здесь? Отчего копошишься? — Айрис подозрительно прищурилась, прожигая взглядом спину непослушной девчонки.
Элениэль медленно выпрямилась, поднимая корзину и поворачиваясь к целительнице.
— Нога разболелась. Ты же знаешь, — принцесса виновато улыбнулась, опустив взгляд на больную ногу. О, Айрис знала, кому как не ей знать. Ведь именно она отказала Элен ночью в утоляющем боль зелье, несмотря на все мольбы. — Уже ухожу.
Целительница проводила её недоверчивым взглядом до самой двери, не заметив спрятанную среди стеблей и листьев склянку.
За несколько часов до казни.
Элениэль сидела, поджав к груди ноги. С красными от слез глазами она взирала на сидевшую в углу Айрис. Та отвечала ей абсолютным спокойствием. Сказанная целительницей фраза «ты умрёшь и пол-Средиземья с облегчением выдохнет» повисла в душном воздухе коморки. Как горячий нож, разделивший масло, она легко отрезала Элен от остальных. Девушка вскинула голову, услышав брань за дверью. Гостей больше она не ждала, то, как напряглась шатенка, как выровняла и без того идеальную осанку, показывало, что и её надзирательница тоже.
— Рогир, — удивленно прошептала нэллет.
Мужчина смерил почти презрительным взглядом Айрис, а после легко подарил короткую улыбку Элен. В комнату зашли двое охранников, стоявших все это время за дверью, загораживая широкими спинами выход. Но эльф не обратил на них совершенно никакого внимания, серые глаза излучали привычную уверенность. Принцесса могла поклясться, что все, кто долго общался с ним, заражались этой уверенностью. Ей казалось, что даже воздух изменился с его приходом.
— Щедрый подарок от Люции, — он поставил корзину на пол перед девушкой, а сам сел напротив. — Ешь, — он убрал полотенце, открывая вид на самые разнообразные фрукты. Он приходил к ней уже вторую ночь подряд. Снова с корзиной фруктов. — Если позволишь, — Рогир протянул руку, и после того, как нэллет кивнула, он, подбросив яблоко в воздухе, слегка улыбнулся ей.
— Это ни к чему, — начал было один из охранников.
— Выполняйте свою работу молча, — тень улыбки пропала с лица мужчины, он, нахмурившись, надкусил яблоко.
— Но настоятельница…
— Вы будете подчинятся мне, покуда я глава мужской части монастыря, — Рогира раздражали заискивающие речи, ровно, как и сама Люция. — Ешь, — он подтолкнул к девчонке корзинку, видя, что та не решается даже голову повернуть в сторону еды, — как видишь, отравы нет.
— К моему сожалению, — хмыкнула Элен, взяв в руки душисто пахнущую грушу. Уже от одного аромата сводило желудок. Прикрыв глаза, она с наслаждением откусила кусочек. Стоило проглотить его, как организм взбунтовался, и лишь усилием воли она заставила еду остаться внутри. — Как Ротвальд? Я надеялась, что Амафея позволит увести хотя бы детей.
— Твоими стараниями, — благодарно кивнул Рогир. Он помнил, как жестоко обошлась с ней Айрис, когда узнала, что Элен ворует зелья из личного тайника. — Ему намного… — он специально сделал небольшую паузу, оборачиваясь к ведьме, сидящей в углу. Та не сводила с них глаз, Рогир бросил ей в ответ наглую усмешку. — Лучше.
Мужчина знал, что не сможет увести детей, и большинство сами жаждали расправы над ведьмой с пурпурного цвета глазами. Зато благодаря Элениэль он нашёл идеальное место, куда мог бы засунуть хотя бы нескольких ребятишек. Именно этим он и собирался заняться, сразу, как только выйдет из этой коморки.
— Люция пыталась отправить меня убить твою мать.
Элениэль замерла, сжав несчастный фрукт, так и не успев его положить.
Эти огромные глаза отвратительного цвета пронзали его насквозь, он чувствовал холод, прошедший вдоль позвоночника, хотя мог поклясться, что в комнате было душно.
— Над тобой тень, — всё что сказала в ответ девчонка, отложив фрукт, и больше так и не прикоснувшись к корзине.
Рогир хмыкнул, совершенно не удивившись. Отсчитывать часы до своей смерти та ещё пытка, неудивительно, что Элениэль сходила с ума. Мужчине почему-то захотелось добавить, что он не хотел этого. Почему-то для него стало важным, чтобы она знала. Он повёл плечами, сбрасывая нерешительность.
— Хватит с вас, — Айрис оборвала разговор, не желая слушать задушевные беседы. — здесь приговоренная к… — целительница не произнесла то, что висело в воздухе. То, что понимали все обитатели монастыря и почти все с нетерпением ждали. Женщина окинула внимательным взглядом эльфа и с ужасом для себя поняла, о чём говорила девчонка. Тень скользнула к выходу, на секунду задержавшись напротив шатенки и почти ласково скользнув рукавом по щеке, от чего Айрис почувствовала, будто смерть дыхнула ей в лицо, высасывая весь кислород из легких. — …А не твоя добрая подруга.
Эльф кивнул и медленно поднялся, не сводя внимательного взгляда стальных глаз с Элен. Будто смотрел в последний раз, хотя они договорились встретиться на развилке, когда всё закончится.
Знал бы он, что не суждено ему исполнить планов. Знал бы, что за поворотом будет ждать его не свобода, а смерть. Тогда бы Рогир не пошёл за Рейной, чтобы помочь принести осколок Камня Света Хозяину Леса. Но ни эльфам, ни людям не ведомо будущее, а потому мужчина поддался цепкой хватке Рейны, ждавшей его в келье.
Элен дёрнулась, захлопнув дверь воспоминаний перед самым носом Дрогона. По крайней мере ощущалось это примерно так же. Глава аукционного дома медленно выдохнул, просмотр воспоминаний занял меньше минуты, однако сил отнял он гораздо больше. Нолдо подошёл к забившейся в угол принцессе, взяв её за подбородок, вынуждая смотреть в глаза.
— Тише, — прошипел мужчина, чувствуя закипающую ярость, вытеснившую терпение.
Дрогон вгляделся в сиреневую радужку, сосредотачиваясь. Взгляд девушки затуманился, и мужчина аккуратно подцепил одну из последних ясных мыслей, достаточно небрежно, почти натурально. Плавно, чтобы нужная информация забралась в её мысли и продержалась достаточное количество времени. Осанвэ с этим сознанием давалось тяжело. Он постоянно чувствовал чужое присутствие. Из тонких надломов и зияющих дыр фэа сочилась магия. Древняя, как сами айнур. Она словно заливала их, заполняя пустоту и сшивая ошмётки вновь. Ужасающе хрупкая система. Расшатанная произошедшими событиями психика совершенно не способствовала сохранению рассудка. Дрогон осторожно и очень медленно перемещал обрывки воспоминаний, стараясь составить ровную картину. Самые слабые, мутные отбрасывал. В жизни этой девочки и без того было слишком много потерь, случившихся по её вине, а иногда просто по факту её существования. Нолдо методично осматривал каждое событие последних месяцев. Холодный пот насквозь пропитал рубаху. Демон был проклятьем, но в то же время спасал психику девушки — в её памяти сохранились лишь крупицы. Их обоих трясло. Мужчину — от истощения; нэллет — от действия осанвэ.
Темноволосый отпустил принцессу, садясь рядом. Пол стал спасением, колени подгибались, мышцы дрожали от напряжения. Нолдо наклонился к девушке, едва не касаясь губами уха. Так, чтобы слышала лишь она.
— То, что тебя до сих пор не поймали — чистая удача. Хочешь выбраться из этого ада — в назначенный день выйдешь в сад, к центральным воротам. Наш друг близко.
Монастырь, 826 год, последний месяц лета.
Айрис нетерпеливо потрепала единственную обитательницу лазарета по голове.
— Просыпайся, спящая царевна, — сама шатенка уже была в сарафане с ярко-жёлтой юбкой и белым передником, вручную расшитым красными маками. Что совершенно выбивалось из коллективной серости, установленной приказом Люции. Элен сонно потерла глаза, сбитая с толку, она не сразу поняла, где находится. Девушка только недавно заснула, ушибы и раны не отпускали до самой ночи. Только настойка вернувшейся за полночь Айрис смогла спугнуть боль. — Работа не ждет.
— Да, да, уже иду, — кивнула нэллет, откидывая простынь, но была усажена обратно.
Целительница закусила губу, в радужках медового цвета плескалось раздражение.
— Куда ж ты пойдешь, в рубахе-то.
Сегодня они готовили чахоточный сбор. Работы было много, поэтому целительница отправила Элен за листьями подорожника ещё до рассвета, чтобы к утренней службе она уже собрала нужное количество. Сама женщина же отправилась в лес. Душица уже набрала цвет, солнце ещё не встало, а воздух уже был горячим и сухим.
Стерев пот со лба, Айрис окинула быстрым взглядом фронт работ. Прислушавшись и не различив за спиной ничего, кроме пения утренних пташек, она с плутоватой улыбкой скинула верхнюю юбку, оставшись в ситцевой рубахе. Собрав непослушные локоны в тугую косу, женщина с облегчением выдохнула. Так гораздо легче.
От терпкого горьковато-пряного запаха кружилась голова. Аккуратно обрезая надземную часть растения, целительница напевала песнь, маленькие лесные духи-светлячки, любившие погреться здесь в лучах солнышка, благодарно плясали рядом, перепрыгивая с цветка на цветок. Айрис подняла корзину, доверху заполненную травами. Часть, которую она всегда относила на кухню, женщина перевязала и положила поверх.
Надев юбку обратно и завязав передник, целительница направилась в сторону монастыря, лениво отмахиваясь от комаров. Перекинув косу на плечо, Айрис уже собиралась выйти из-под тени леса, когда до её слуха донеслись знакомые голоса. Повинуясь интуиции, женщина сделала шаг назад, скрываясь под сенью деревьев.
— Посещая духов, ты оскверняешь память о моей сестре. Неужели ты не в силах отличить вымысел от реальности?
Айрис прижалась спиной к стволу сосны, закрывая глаза и вслушиваясь. Элен была явно разочарована, но она напрасно упрекала друга, его судьба предрешена, и никто не в силах её изменить.
— Не тебе упрекать меня в слабости духа, — выплюнул в ответ Полдон, его голос сочился раздражением и… презрением.
Целительница удивленно вскинула брови, она, конечно, не питала любви к постоянной посетительнице лазарета, но и отвращения тоже. Девчонке и без того доставалось немало. Элениэль молчала, и уже одно это заставляло Айрис напрячься. Она выглянула из-за дерева, наблюдая, как нэллет стоит, потупив взор, не зная нужно ли вообще отвечать и что.
— Ты стала жестокой… убийца, — омерзения в голосе эльфа хватило бы на целую бочку. Айрис казалось, что ещё миг и он скинет связку дров со спины и свернет шею Элен. — Монстр, каким тебя все видели.
— Посмотри, — девушка яростно дернула вверх рукав, показывая разлившийся на всё предплечье синяк. А после дернула головой в сторону, отодвинув воротник. — Нравится? Не все здесь живут, наслаждаясь рассветами и закатами. Я всего лишь защитила себя.
— Всю жизнь собираешься так защищаться? — процедил Полдон, не впечатлившись увиденным. — Не проще было бы…
Айрис нахмурилась, мужчина замолчал, подбирая слова. Элен издевательски приподняла брови.
— Продолжай. Продолжай! «Не проще» что? Умереть? — страшные слова так легко вылетели из её рта, а нэллет и бровью не повела. — Так они не дадут. Знаешь, что мне сказала Авалаида? Я бы хотела, чтобы ты сдохла, как бродячая псина, избавив нас от головной боли, но тебя ждёт кое-что похуже, — всё-таки её выдержка треснула, и злость облекалась в слова, будто эльф был лично виноват перед Элениэль. — Я каждый день думала о смерти, после того как Исиль… Но знаешь, что? Это не только моя вина. Это вы не спасли её. Ты оставил свою суженую на растерзание демону. И именно ты сейчас мараешь драгоценные воспоминания о лесных духов.
Элен развернулась и, не дожидаясь ответа, пошла в лазарет, с каждым шагом втаптывая траву в землю. Шатенка снова прислонилась к дереву, откидывая голову на ствол и закрывая глаза. В голове всплыли слова Хозяина Леса. Айрис коснулась переносицы, как же она устала. Чертовски устала.
***
Мужчина достал из кармана часы с необычной гравировкой, они утопали в его огромной ладони. Погладив напоследок большим пальцем надпись на крышке, он спрятал их обратно и, вздохнув, поднялся на ноги. Если бы у Элен были силы, она бы обязательно заметила, как изменился взгляд хозяина аукционного дома. Но принцесса утопала в ненависти и отвращении, сдерживая рвотные позывы, хотя и совершенно не помнила, когда последний раз в желудок попадала еда.
В комнату зашла Рейнильда в окружении служанок, придирчиво осматривая открывшуюся картину, впрочем, ничего подозрительного она не заметила. Пусть к наставнице её не пускали, девушка и сама догадывалась, что за птица попала в их клетку. Если Дрогон считал, что, подрезав крылья всем воронам и приставив к ней охрану, он сможет удержать слухи внутри замка, то он был полным дураком. Блондинка хмыкнула, именно им он и был. Потому что сообщение
уже отправлено, и сомневаться, что гонец доставит его
истинной королеве, не приходилось.
— Все заветы ей рассказали? — после покорных кивков в ответ, девушка протянула руку, требуя вложить в ладонь главные атрибуты. — Самое время показать твоё место, — она позволила себе удовлетворенно улыбнуться. — Приступайте.
Обычно, товар муштровали так, что они сами надевали наручники и ошейник перед отправкой. Но здесь был другой случай, эту строптивую девчонку Дрогон берёг. Что-то подсказывало Рейнильде, что даже её учительница, будь она здесь, не научила бы покорности принцессу. Смотря в измождённое лицо, блондинка чувствовала, как по телу прокатывается волна удовлетворения, покалывая кончики пальцев. Сейчас всё было на своих местах, справедливость наконец-то восторжествовала. Всю королевскую семейку погнали погаными метлами из дворца. Возможно, даже у неё, той кто родилась попрошайкой, появился шанс начать новую, лучшую жизнь.
— Быстрее, курвы, перед вами скелет под зельем. Неужели даже такое вам не под силу?
Раздражение смывало наслаждение, время поджимало, а опоздание у таких гостей приравнивалось к смерти. Как только служанки справились с обладательницей фиалковых глаз, Рейнильда выдохнула и, совершенно искренне улыбнувшись, шагнула ближе. Но в этой улыбке не было света, только опасность и приятное ощущение власти. От этой улыбки шёл мороз по коже, потому что с такими улыбками провожали на смертную казнь. Блондинка подцепила пальцами подбородок рабыни, и одним движением застегнула тонкий обруч на шее, внимательно наблюдая, как окрашивается всепоглощающей ненавистью взгляд девчонки. Рейнильда впилась глазами в Элен, буквально впитывая эту безвольную ярость. Ещё пару секунд заняло у неё надеть наручники, изящные, больше походившие на браслеты, сотканные из виноградной лозы. Защелкнув цепи, соединяющие руки, ноги и шею между собой, в таком положении, что девушке придется ходить с чуть опущенной головой.
Теперь переодеть в открытое платье девчонку было намного легче, и даже Дрогон не мог ничего с эти поделать, желание покупателя — закон.
Дрогон стоял позади Рейнильды, отстранённо наблюдая за процессом, она настолько упивалась унижением Элениэль, что не заметила, как отпустила мысли, не заметила, насколько громче, ярче они зазвучали. Мужчина прикрыл глаза, понимая, что судьба девушки теперь зависела от того, кто быстрее получит сообщение. Зато судьба Рейнильды целиком и полностью была в его руках, на что бы она ни надеялась. Нолдо улыбнулся уголками губ, впервые у него появилось свободное время, и отныне он знал, на что его потратить. Он нашёл новую игрушку, занятную головоломку, от которой, как это часто бывало, не оставалось ничего после контакте с ним. Но Дрогон пообещал себе, что в этот раз будет аккуратен и продлит удовольствие до самого конца.
Он смотрел как отъезжает карета, в которую Лейкнард усадил Элениэль, и ощущал как предчувствие скорого конца расползается по телу. Пытался нащупать хоть какие-то эмоции. Ещё секунду назад, видя как мужчина дергал за цепи принцессу, чтобы та шла за ним, нолдо чувствовал отвращение. А сейчас… ничего.
