Феномен по фамилии Лонгботтом

— Итак, де­вят­надца­того и­юля ты­сяча де­вять­сот во­семь­де­сят де­вято­го го­да в шесть ча­сов ве­чера в боль­ни­цу име­ни Свя­того Мун­го пос­ту­пил па­ци­ент… — на­чала мед­сес­трич­ка свою речь. Довольно уверенно, наверняка репетировала перед зеркалом. А может, и Толстый и Тонкий наведывались к ней повторно, чтобы немного подготовить.       Кстати, герои рассказа Чехова тоже присутствовали в зале, только были явно не в главных ролях. За столом обвинителя сидел паренек, на вид ровесник медсестрички, только цыгановатого вида, а адвокатом была пухлая блондинка в прямоугольных очках. И если последняя с легкой улыбкой слушала рассказ Оливии, то паренек недовольно хмурился, не глядя на медсестричку. А жаба в судейском кресле, которую назвали мисс Амбридж (кстати, при такой внешности не удивительно), вообще больше заинтересована своими ногтями, чем происходящим в зале суда. Неужто она и была главным антагонистом в «Ордене Феникса»? Да, там точно была ведьма с такой фамилией, вот только милая женщина средних лет с экрана на эту стадвадцатикилограммовую тетку была мало похожа. — Скажите, целитель Тики, каким образом было установлено, что мистер Лонгботтом пострадал по вине мистера Мориса, ведь изначально речь шла о том, что мальчик упал из окна по неосторожности? — спросила адвокат. Медсестричка явно сбилась с мысли и растерялась от подобного вопроса. — Хм… Так заявила миссис Лонгботтом, — робко ответила Оливия. — Именно она вызвала целителей. О том, что его уронили из окна, Невилл рассказал позднее.       Пухленькая блондиночка явно почувствовала неуверенность медсестрички и расслабилась. И тут я понял, что именно сейчас Оливии придется вертеться, как уж на сковородке. А она этого, увы, не умеет… И что же делать? Только попытаться понять, на что будет упирать эта дамочка. И ее следующий вопрос поставил все на свои места. — Если вы не против, ваша честь, я задам еще несколько вопросов свидетелю обвинения. Вы ведь являетесь ведущим целителем мистера Лонгботтома, целитель Тики? — ласково спросила адвокат.       У меня непроизвольно вырвался смешок, и судья-жаба взглянула на меня с отвращением. Детей не любит? Да кто их любит, пока свои не появятся!.. Но меня некая мисс Амбридж интересовала меньше, чем ответ Оливии, который не заставил себя долго ждать. Разумеется. Она ведь не понимает, что это только начало! — В его медицинской карте значилась частичная потеря памяти, вызванная черепно-мозговой травмой. Исходя из ваших записей, мистер Лонгботтом не мог вспомнить даже свое имя, что уж тут говорить о самых последних событиях, предшествующих травме.       Да, блондинка явно не голубых деградирующих кровей! Маглорожденная, как говорили в больнице. Тут и хоть какое-то подобие медицинского термина попыталась вплести, и разнесла все обвинение, никого конкретно не дискредитируя. А между строк читается, что тебе, маленькая девочка, надо хоть иногда показания сверять, а то будет неудобно. — Да, это так, — кивнула медсестричка, но не растерялась: — У мистера Лонгботтома очень сильная природная защита от инородных вмешательств, поэтому было довольно сложно установить, какие именно воспоминания были утрачены. Нам пришлось обратиться к Совету Целителей, чтобы попытаться прорваться к той части памяти, которая по непонятным нам причинам блокируется. — И вмешательство Совета Целителей помогло? — поскучнела адвокат. — Определенно. Пациент начал вспоминать фрагментарно, на полное восстановление памяти может уйти много лет, но прогресс на лицо. И когда он вспомнил последние минуты перед падением, я, как целитель, не могла остаться в стороне! — медсестричка раскраснелась и с каждой секундой говорила все увереннее.       Интересно все-таки получается! Те психи, которые дол­го раз­ма­хива­ли сво­ими пал­ка­ми, бор­мо­тали зу­бод­ро­битель­ные фра­зы на ла­тыни, а за­тем ус­тра­ива­ли кон­си­ли­умы и раз­во­дили ру­ками — Совет Целителей? И пусть про­бить­ся сквозь «при­род­ную за­щиту» они не мог­ли, мои слабые воспоминания про всю эту эпопею Гарри Поттера они приписали к своим заслугам. Не совсем они «того», как оказалось… Наши тоже так бы сделали, особенно если доказать ничего нельзя. Еще бы и налабал какой-нибудь журналист слезливую статейку про добрых врачей и несчастного ребенка. — И вы были свидетелем того, как мистер Лонгботтом обвинил мистера Мориса? — попыталась найти прорехи в истории блондинка в очках. Как же ее зовут-то? Впрочем, какая разница. — Помимо меня в тот момент в палате больного находилась его бабушка, Августа Лонгботтом, — пожала плечами медсестричка. — Она может подтвердить мои слова. — Миссис Лонгботтом?.. — спросила адвокат, с дежурной улыбкой повернувшись к Императрице Черепов. — Подтверждаю, — холодно ответила старуха.       Амбридж воспряла духом и решила вспомнить о том, что она все-таки судья. Оливии задали еще несколько наводящих вопросов, которые дали всем понять, что Императрица Черепов почему-то скрыла факт того, что вампир-алкоголик случайно уронил из окна… меня, давайте говорить так. Это почему-то вызвало бурю возмущения у до этого молчаливо наблюдающих. И что они здесь делают? Хотя раз они присутствовали в зале, то какая-то функция у них была, но до этого момента зеваки просто молчали. И почему, спрашивается, они так шумят? Не знали, что ли, подоплеку дела? Разве суд по другому поводу созывался? Это очевидно было с самого начала. Или всем не очень разбирающимся в подобных делах никто ничего не говорил, чтобы смогли изобразить нужную эмоцию? Словом, зеваки оживились. — Это просто возмутительно!.. — бормотал дребезжащим голосом дедок в котелке, совсем как из советского «Шерлока Холмса». Он сидел на одном из последних рядов, но его вибрирующий голос было слышно даже мне. — Августа никогда не была милой, но сейчас… — возмущалась полная дама, которая даже на вид отдавала нафталином и викторианской эпохой. — Бедный мальчик, он… — охала ведьмочка в зеленом балахоне.       Они зашептались, заговорили, зашумели все разом, не обращая внимания ни на кого. Противно. А что было бы, если вместо меня сидел мальчишка из фильма? Ничего хорошего для него, хотя и суда бы не было… Старуха бы всем заткнула рот, но я-то, валенок, не додумался промолчать! И теперь должен терпеть это унижение. «Бедный мальчик»? Девушка, вы бы видели мою трешку в центре! Интересно, кому она отошла после моей смерти… — А теперь мне бы хотелось задать несколько вопросов миссис Лонгботтом, — это ожил до этого хмуро молчащий обвинитель.       Императрица Черепов встала со своего места. И спокойная, как… Швабра, лежащая на полу. Теперь паренек-обвинитель забрасывал вопросами старуху так же, как до этого «развлекались» адвокат с медсестричкой. Она отвечала сухо, не вдаваясь в подробности, четко и по делу. Обвинитель понял, что ничего от нее не добьется и переключился сначала на миссис Морис, которая лишь подтвердила слова Оливии и старухи. А потом обратил внимание и на самого мистера Мориса, который уже условно был признан виновным, поэтому… — …поэтому для того, чтобы избежать недомолвок, лучше воспользоваться всеми возможностями. Исключительно теми, что не противоречат закону, разумеется! — улыбнулась судья. — Веритасерум?.. — ошеломленно выдохнул мой добрый дядечка, выпучив красные глаза. — Что вы! Это слишком жестоко по отношению к вам, — рассмеялась Амбридж.       Наверное, это было какое-то заклинание, потому что Морису конкретно развязало язык, его буквально прорвало. Он жаловался на босса, задерживающего оплату за товар, на жену, которая ни дня в жизни не проработала, на какого-то Карла из Лютного, потому что он так и не вернул деньги, и особенно хаял Августу. Этот факт немало позабавил, точнее сами комментарии «несчастного родственничка». Оказалось, что дядюшка Элжи был племянником Императрицы Черепов, а после смерти брата, старуха помогала его жене и сыну до последнего. Но им все было мало. — Из-за этих чертовых денег мне приходилось выслушивать ее жалобы! Какое мне дело до того, как скоро сдохнет этот ни на что не годный сквиб? — почти кричал мистер Морис, а потом обратился к старухе: — Я просто хотел избавиться от твоего нытья! И ты, ты причитала: «Почему я не отдала его маглам?» Ты мечтала воспитать второго Фрэнка, но у тебя не получилось. Да ты бы, тетя, была счастлива, если бы он сломал себе что-нибудь и не очнулся в больнице!       Его с трудом утихомирили, признав виновным. Амбридж просто ловила кайф от происходящего и раскраснелась, а Императрица Черепов замерла на своем месте. Настал ее черед отвечать. Наверное, на нее наложили то же заклинание, вот только Августа поначалу сдерживалась. Отвечала односложно, пыталась увильнуть от некоторых вопросов, но эта так называемая магия не давала. — И почему же вы не сообщили о произошедшем сразу? Не обратились в Мунго за помощью? — спросил обвинитель, и тут я понял, что сейчас бахнет. В переносном смысле, конечно. — Чтобы все узнали, что мой внук — сквиб? — громко сказала она. — Это был бы такой позор! Почему из-за него умер Фрэнк? Он был самым отважным аврором в вашем трясущимся от страха Аврорате и лучшим сыном на свете! И даже смерть этой… Алисы не стоила того. — Но ваш сын и невестка не умерли, согласно официальным данным, — пропела Амбридж. — Они умерли в День всех Святых, а он лучше бы и не рождался! — глухо сказала старуха.       «Тебе было плевать, что я твой внук, бабушка?» —  эта мысль вышла неожиданно громкой и мне не принадлежащей, как будто я на самом деле был ее родственником. С чего бы меня должно было это волновать? Но… Невилл был обычным мальчишкой, без всякой этой магии. Добрым ли, злым, но живым человеком… — Что же скажет мистер Лонгботтом? — дежурно спросили меня. — Никто не имеет права решать за меня! — сказал я, глядя только на Императрицу Черепов. В конце концов, не мне ее судить, но отреагировать надо было. Ничего путного в голову не приходило, поэтому я ограничился пафосной фразой из какого-то боевика. — Вполне возможно, что это больше не понадобится, — сладко улыбнулась Амбридж. — Как видите, в зале присутствует мистер Фоули.       Она показала толстым пальцем куда-то в зал, показывая на этого мистера Фоули. Кто это? Ах, да, ответственный по делам несовершеннолетних или как-то так. На вид обычный вояка в годах, из тех, кто колесил по гарнизонам до распада. — И как раз он позаботится, чтобы мистер Лонгботтом нашел новую семью, где будет любим! — проворковала она, прикладывая руку к сердцу, а затем сказала уже изменившимся безразличным голосом: — А пока он побудет в месте, где ему ничто не будет угрожать. Приют миссис Данбар станет временным домом для этого мальчика!       Я взрослый человек! Что значит «в приют»? Что значит «они выберут мне новую семью»? За меня? И эти психи считают, что я молча проглочу все, что они скажут? Ну уж нет! Мое лицо странно пульсировало, как если бы я очень сильно покраснел, а в груди поднималась горячая волна. Но от злости я не обратил на это внимания. Эта самая непонятная волна требовала выхода. Голову сжал стальной обруч, а пальцы начало покалывать, как от напряжения. — Невилл, твои руки! — воскликнула медсестричка.       Сиденье передо мной, в которое я вцепился, дымилось. Я посмотрел на свои ладони и, мягко говоря, офигел: мои пальцы горели, по ним сновали яркие искры, которые превращались в пламя.       Но мне было не больно. *** — Поздравляю с первым магическим выбросом! — невесело поздравила меня медсестричка, когда мы вышли из Министерства. — Спасибо, — ответил я, думая совсем о другом.       Она чувствовала себя неловко, но все-таки пыталась растормошить меня. Не могла подобрать слова. А мне было как-то… ровно. Безразлично. С решением суда не поспоришь, не в том возрасте и теле. Да еще и стихийный выброс этот! До этого момента я как-то не воспринимал всерьез все происходящее, а теперь даже и не знаю, что делать. Я — маг. Сирота. И теперь мне одна дорога — в приют. А я сам как слепой котенок в вакууме. — Сейчас мы пойдем собирать твои вещи в больницу, а завтра тебя заберет миссис Данбар, — сказала она, не глядя на меня. — Это будет завтра, — ответил я, пожав плечами. — А сегодня просто хороший день, мисс Оливия. Почему вы плачете? — Просто так, потому что печально, — улыбнулась Оливия сквозь слезы. Они текли и текли по щекам, будто обвиняя меня в черствости.       Она помотала головой, пытаясь стереть слезы или хотя бы скрыть. Я не мог ничем ее утешить, а она — найти слова. А мне они не нужны. И так все понимаю. Медсестричка меня жалеет, что ли? К черту их всех, магов и родственников. Все так или иначе твари. От этого никуда не денешься.       И мне опять хотелось закурить.