Феномен по фамилии Лонгботтом

      Мне ничего не снилось. К счастью, наверное. Не хотелось думать о том, что будет завтра или через год. Мистер Коллинз почувствовал мое настроение и меня не трогал, хотя ему суть дела вполне могла быстро разжевать медсестричка. Я осмотрел свои нехитрые пожитки и пришел к выводу, что героя из меня не выйдет. Какой-то на голову стукнутый персонаж бы сразу решил, что нужно валить из больнички, а если бы и остался до сих пор, то дернул из «приветливого» магического мира еще вчера. Я же прекрасно понимал, что на улице не выживу. Идти мне некуда и не к кому, денег и документов нет, знания реалий Великобритании тоже отсутствуют, а добрых людей пусть и больше, чем злых, но мне с моей удачей такого не светит. В лучшем случае я смогу попасть в такой же приют, только обычный. И каковы перспективы? Очень, очень неясные. Лучше пока осмотреться, разузнать что-то полезное про магию, а там уже и школа не за горами. А я в нее попаду, раз был стихийный выброс. Хотя загораться, не чувствуя боли, — неплохая вещь, если подумать. Научиться бы еще этой способностью управлять — цены бы не было.       Переночевав со всеми не очень приятными мыслями, я понял, что все могло быть и хуже. Если бы судьей была не придирчивая Амбридж, которая всеми силами пыталась завалить обе стороны, то меня могли отдать Императрице Черепов. И тут бы быстро выяснилось, что я и Невилл — две разные личности. Одно дело прикидываться валенком полчаса раз в два дня, а совсем другое — строить из себя непонятно что на постоянной основе. Мы бы с ней не ужились, как ни крути. Вот чего я не люблю, так это подчиняться, тем более мозги-то у меня не ребенка, а взрослого человека. Да и сидеть на месте я точно не смогу. Не думаю, что старуха бы спокойно смотрела на то, как я шарахаюсь по магловским библиотекам в поисках профессиональной литературы, чтобы что-нибудь не забыть, а потом обкладываюсь книжками, как диснеевская принцесска животными. Отпуск — вещь, конечно, хорошая, но я уже начинаю скучать по своим чертежам, особенно по многострадальной частной обсерватории с вечно недовольным заказчиком, по очень медленно соображающей секретарше главного и даже по бывшей жене, чего сам от себя не ожидал. И как я буду без практики? Без нее никуда не сунешься, будь ты врачом или архитектором, как я. — Хочешь подержать мою вставную челюсть? — внезапно спросил мистер Коллинз, и я почувствовал, что моя нижняя челюсть плавно отвисает. — С чего вы взяли? — постарался ответить вежливо и спокойно я. — Я заметил, она тебя очень сильно веселит, — радостно сказал мой сосед по палате, сложив выпуск «Ежедневного Пророка» самолетиком. — Сейчас тебе это бы не помешало.       Он с невозмутимым видом открыл тумбочку и достал футляр со своей челюстью. При этом он до сих пор оставался в теле шестиклассника, потому что чары омоложения закрепились, и выглядел очень забавно в длинной и широкой рубашке в зеленую клетку, которая свисала до колен, поэтому нет ничего удивительного в том, что целители между собой называли нашу палату детской. Я постарался тоже не выдать свое замешательство и принял футляр так, как принимал бы высшую награду. Коллинз торжественно кивнул. Он вообще как-то легко относился ко всем шуткам, связанным с возрастом и прочим, даже сам не упускал возможности трагическим шепотом, только так, чтобы слышали медсестрички, заявить, что у него, кажется, морщины на лбу. — Могу даже подарить, — щедро предложил мистер Коллинз писклявым голосом, а я не сдержался и захохотал в голос чуть ли не до слез, как не делал уже давно. Челюсть, милая вставная челюсть, как она мне нужна! — Спасибо, не надо! — отказался я, отсмеявшись. — Мне же лучше. А теперь скажи мне, что же произошло вчера на суде? — спросил он, став серьезным. — Ничего особенного, на самом деле: вину дяди доказали. Его приговорили к шести годам Азкабана, — честно ответил я, помня о том, что единственная тюрьма с готичными душепийцами называется именно так. — Шесть лет… Преднамеренное, — покачал головой Коллинз, думая о чем-то своем. — Почему же?.. — Деньги.       Я замолчал. Разве ему можно рассказывать все то, что произошло в суде? Мой стихийный выброс привлек внимание, вызвав бурю эмоций у Императрицы Черепов. Честно говоря, мне было ее даже немного жаль. У них же тут ребенок-немаг означает примерно то же, что и у нас ребенок с отклонениями. В теории государство помогает, общество принимает, но, по сути, такой человек остается вторым сортом. И это норма, большинство даже не пытается делать вид, что жить без магии — совершенно нормально. Когда старуха поняла, что я все-таки, хм, волшебник (как же это странно звучит!), то пребывала в шоке. Нет, в шочине! Чуть ли не рыдала, чего я от нее не ожидал. Грозилась отдать мне палочку отца, купить метлу и еще что-то, но Амбридж ехидно покривилась и сказала, что момент был упущен. И тут я даже проникся некой симпатией к жабе в розовом. Раз магия есть, то теперь можно и вспомнить про родство? Не много ли вы хотите? Нет, в этом плане с судьей мы были на одной волне, если можно так сказать.       А мистера Мориса распирало! Он еще не совсем отошел от заклинания и все еще болтал все, что в голову взбредет. Не хочу даже думать о той грязи, что выползла наружу. Мой несостоявшийся убийца припомнил старухе и то, как она помогла засадить Лестренджей в тюрьму, хотя прямых доказательств их вины не было, загнала в гроб покойного мистера Лонгботтома (вот тут я верю!) и разрушила жизнь Мориса своим вмешательством. И нехотя добавил, что надеялся на то, что старуху разберет удар от смерти внука, а наследство достанется ему. Он описывал еще несколько благоприятных для него исходов, но, к несчастью, появился я, умеющий разевать рот не только по приказу Императрицы Черепов. Честно говоря, мне все эти скандалы до лампочки, но Оливия как Цербер следила за выражением моего лица, чтобы дитятко не расфигачило в порыве страсти роковой дорогостоящую министерскую мебель, поэтому приходилось изображать какие-то эмоции помимо отвращения. Ее вроде бы мои кривляния убедили, но косилась она постоянно. — Все сложно, — добавил я, на что Коллинз кивнул.       На завтрак мы шли в молчании. Овсянка была еще отвратнее, чем обычно, а концентрация тыквенного сока просто убивала. Хотя вполне возможно, что еда была совершенно обычной, просто пессимистичное настроение делало ее еще хуже. Единственное, что меня порадовало — отсутствие жалостливых взглядов. Всем по большому счету было плевать на меня и мои проблемы, как и везде. Часть медсестричек, которые были в курсе всех перипетий со мной, из вежливости задали несколько вопросов, ответы на которые уже знали, и так же вежливо поохали. На этом их участие закончилось, а мне внезапно стало смешно. Я был прав: по сути, маги ничем не отличаются от обычных людей. Высшая раса? Ха!       И я бы наверняка сказал бы что-то по этому поводу мистеру Коллинзу, если бы на горизонте не появилась медсестричка с незнакомой мне женщиной. Если Оливия излучала привычную нервозность, то вторая… подавляла. Некрасивая, высокая, худая, похожая на женский вариант Снейпа из фильма. Наверняка миссис Данбар, которая должна меня забрать. Она смерила меня взглядом, примерно как моя бывшая, когда я купил вместо дорогущего ковра ручной работы обычный в хозяйственном магазине: оценивающе, и при этом откровенно сомневаясь в умственных способностях. Я в ответ уставился на нее, пытаясь скопировать это выражение, а миссис Данбар улыбнулась. К слову, улыбка ей шла. Она переставала быть некрасивой и становилась просто не очень симпатичной женщиной порядочно за тридцать. — Здравствуй, Невилл, — уверенно сказала она. — Меня зовут Брианна Данбар. — Вы директор приюта? — не слишком-то вежливо спросил я. — Можно и так сказать. Но мой дом — не приют, а я — не директор, — туманно ответила Брианна. Я воздержался от комментариев и вопросительно посмотрел на медсестричку. Оливия пожала плечами и криво улыбнулась.       Прощание вышло коротким. С мистером Коллинзом мы уже успели распрощаться, а единственным человеком, с кем нужно хорошо расстаться, была Оливия. Как ни странно, от медсестрички за все время пребывания в больничке я увидел намного больше заботы, чем за последние три года с момента развода. Девушка выглядела подавленной и даже виноватой. Я неловко пожал ей руку, а она неожиданно обняла меня. Не скажу, что мне было удобно утыкаться лицом в живот, тем более в этом положении я чувствовал себя идиотом. Не десять мне лет, в конце концов! — Мы еще увидимся! — шепнула Оливия мне, присев на корточки. Так я был чуть выше ее, даже мог почувствовать запах духов, от которых тут же зачесался нос (какая-то цветочная гадость из далекого детства). — Свидимся, целитель Тики, — ответил я, пытаясь не чихнуть.       Я схватил свой чемодан и потащился за миссис Данбар. Мы быстро спустились на первый этаж, где располагались несколько каминов. Я видел пару раз, как из них вываливаются покореженные маги. Зрелище не для слабонервных, если честно. Однажды в камине появился белый-белый мужик с отрубленной выше локтя рукой. Кровь хлестала так, что не помогали даже те заклинания, которые накладывали ему целители. В крови был не только пострадавший, но и камин, пол, стены, люди… А запах — та еще жуть! Кровь, человеческая, да еще в таких количествах… Валил я из комнаты для прибывающих очень быстро. А потом меня чуть не вывернуло наизнанку, когда понял, что все мои больничные тряпки, в которых я шлялся по этажам от безделья, пропитались кровью того мужика. Хорошо еще, что на меня в таком виде никто не обратил внимания, и от вещей удалось незаметно избавиться. Ну как незаметно… С помощью мистера Коллинза, разумеется. Если бы видела меня Оливия всего в крови, то жить мне оставалось от силы пару часов. Словом, никаких положительных эмоций эти камины у меня не вызывали. По каменному лицу директрисы приюта вообще нельзя было что-то понять. — Ты когда-нибудь путешествовал через каминную сеть? — мимоходом спросила миссис Данбар, а я почувствовал приступ ностальгии. — Никогда, — пожал плечами я. — Надо прижать руки к телу, чтобы не задеть каминные решетки и не зацепиться за выступы в трубах. Глаза лучше закрыть, чтобы голова не кружилась, так как волшебник в камине постоянно быстро вращается. Дышать лучше неглубоко, — коротко проинструктировала меня директриса. — А зачем? — удивился я. — Чтобы не вдохнуть сажу в трубах, — снисходительно ответила она. — Наше место назначения — Уайтперл. А адрес называй четко, если не хочешь оказаться где-нибудь очень и очень далеко.       Первым шел я. Наверное, чтобы не сбежал. «Уайтперл», — мысленно твердил я. Дурацкое название, но тут, в принципе, так часто бывает. Я шагнул в камин вместе со своим чемоданом и вслух назвал место прибытия, тут же забыв, что глаза лучше закрыть. Ощущения были странные. Сначала как будто кто-то выключил свет, а потом резко включил. Мелькнула яркая вспышка, внутренности скрутило и протащило в разные стороны, а потом собрало воедино за три секунды. И вот — я в Уайтперле! Но почему-то не рад… — А где здесь ванная? — сдавленным голосом спросил я у миссис Данбар, появившейся мгновением позже. Перед глазами плясали черные мушки, утренняя овсянка просилась наружу. Верх, низ, право и лево ничем друг от друга не отличались. — Первая дверь справа, — ответила Брианна и уже вдогонку добавила: — Я же говорила, что глаза лучше держать закрытыми!..       Я умылся холодной водой, и мир теперь казался не таким качающимся. Над странной раковиной висело даже на вид древнее зеркало, отражение в котором меня не радовало. Светлые волосы, то ли серые, то ли голубые глаза, бледная кожа… Человека из зеркала со мной роднят только мешки под глазами. Даже взгляд какой-то другой. Странно… Неприятно?.. Непривычно. Вышел из ванной в задумчивости, все так же волоча за собой чемодан. Директриса терпеливо ждала меня в коридоре. — Я покажу тебе твою комнату, а потом познакомлю с другими детьми, — спокойно сказала она. — Места у нас не много, поэтому жить будешь вместе с Филис.       Разумеется, я не знал, кто такой Филис и с чем его едят, но помалкивал. Комната оказалась на втором этаже. Миссис Данбар остановилась и тихо постучалась, а после этого вошла. Мое новое жиле оказалось не очень-то большим. Старый шкаф и две кровати — больше ничего в ней не помещалось. На одной из кроватей сидел мальчик лет девяти с кислым, почти похоронным лицом. По-видимому, мой сосед. — Филис, познакомься с Невиллом, — доброжелательно оповестила Брианна. — Покажи ему дом, пожалуйста. Я жду вас к обеду.       Она тихо вышла, прикрыв за собой дверь. Мальчик просверлил меня мрачным взглядом, скривившись. А мне нужно было наладить контакт с соседом, поэтому пришлось улыбнуться. — Ты Филис, да? Как тебя называть? Фил? Меня лучше просто Невилл, — протараторил я. Пацан ответил презрительным взглядом. — Ты слепой? Какой я тебе Фил? Я — девочка! Зови меня Фэй, иначе тебе здесь не жить! — выплюнул…а она.       Контакт с местными жителями активно налаживался.