Дело о пропавшей улике

    Можно сказать, что мне повезло: Рита устала, поэтому совершенно спокойно кивнула на мою нервную фразу о том, что мне нужно прогуляться и развеяться. Патти уже была дома, и она сгорала от нетерпения, желая продемонстрировать миллиард дурацких сувениров, которые она купила на экскурсии. Проявив малодушие, я натравила кузину на мою клиентку, а сама вышла из дома. У меня в сумке лежала карта Нью-Йорка, сделанная в виде книги, но мне это не понадобилось: я прекрасно помнила, где жил детектив Томпсон. Темнело, и на улицы Бронкса снова выползла местная шпана, но я даже не взглянула в их сторону: меня слишком занимало моё расследование. Было два варианта. Первый: я пошла в неверном направлении, и славный полицейский, который был ни в чем не виноват, испугался ложных подозрений и решил пустить дело на самотек. Второй: я угадала преступника правильно, и теперь он, воспользовавшись отсрочкой, заметал следы. Последняя гипотеза являлась более логичной, но интуиция подсказывала мне, что верна первая. Более того, Санни догадался об этом куда раньше меня. Азиат захотел сам разобраться во всем, и потому так ловко избавился от нас. Сразу становился понятен тот скептицизм, с которым он слушал мои доводы о виновности Томпсона. Кореец обладал набором прекрасных качеств, делавших его идеальной кандидатурой на роль рыцаря, но он был несколько безрассуден, потому-то действовать соло ему не стоило. Кроме того, полурастерзанная им маргаритка тоже не выходила у меня из головы. По словам Санни, мансарда, в которую он самовольно заселился, начисто игнорировалась прочими жителями дома, стало быть, цветок мог попасть туда только вместе с тем субъектом, который стянул сигарницу у корейца. Судя по тому, как пожелтели лепестки маргаритки, она вполне могла быть сорвана в тот самый роковой день. Такие растения не бывают полевыми, значит, она из чьего-то сада. Сада, за которым ухаживают. Как правило, такие люди имеют семью, в которой все гармонично и мирно. Стебелек маргаритки не был длинным, даже, скорее, напротив: практически одна головка. Обычно так цветы собирают дети, один из которых, желая сделать отцу приятное, перед уходом родителя на работу подкладывает ему такой своеобразный подарок в карман. На кого это указывает? Уж никак не на брошенного и бездетного Томпсона. И не на холостого Рейкса, проживавшего в высотном здании. Оставался лишь один человек из группы Риты. Сержант Эбрахам Грасс. Честно говоря, меня несколько шокировал подобный вывод, потому что этот белесый и сутулый полицейский казался мне наименее вероятной кандидатурой на роль злодея. Он не являлся карьеристом, довольствуясь тем, что у него было. Семейный человек, Грасс никогда не выделялся, не стремился быть отмеченным вышестоящим начальством. Да и вообще, я бы сказала, что сержант был трусоват и не особо умен. А это шло вразрез с предварительной характеристикой преступника, которая уже сложилась у меня в голове. Поравнявшись с домом, в котором обитал детектив, я зашла внутрь. На ручке двери квартиры Томпсона была прикручена пластиковая бутылка из-под молока с чем-то внутри. Я хотела наклониться, чтобы изучить это повнимательнее, но кто-то схватил меня поперек талии и быстро уволок в самый дальний конец коридора. Когда меня, наконец, отпустили, я резко обернулась, готовясь дать противнику решительный отпор. Но кореец, которого я с удивлением увидела перед собой, выглядел донельзя серьёзно, поэтому я посчитала за благо поберечь порох и ограничилась лишь вопросом: – Итак, ты считаешь, что детектив невиновен? – Мне показалось, что он не подходит на роль преступника, – помотал головой азиат. – Томпсон – просто одинокий и несчастный человек, который оступился однажды или, может быть, дважды, но всегда оставался верен идеалам справедливости и чести мундира. Ты не заметила у него значок за три года трезвости? Он носит его на лацкане пиджака. Я медленно кивнула, вымолвив: – И он не опроверг мои обвинения, потому что понял, кто настоящий злодей. Детектив решил взять всё в свои руки и заставить виновника признаться. – Судя по всему, план провалился, – кореец достал из кармана какое-то черное продолговатое устройство. – Заткни уши, пожалуйста. Я подчинилась, догадавшись, что сейчас произойдёт, а также зачем этому человеку на самом деле понадобилась бутылка из-под молока. Санни активировал устройство, и громкий «Бум!», от которого меня не спасли даже прижатые к ушам ладони, прозвучал в этом одиноком коридоре. – На будущее, – проговорила я, с недовольством глядя на развороченную дверь, – в таких случаях можно воспользоваться отмычками. Я уверена, что через минуту сюда прибудут все жильцы. – Тут никого нет, – кореец спрятал устройство в карман. – Я проверил. Кроме того, мне хотелось посмотреть, не потерял ли я сноровку. – Что ж, теперь мы знаем, что ты можешь сделать любое взрывное устройство, – я решительно устремилась за азиатом к квартире Томпсона. Санни ногой отодвинул щепки, которые остались от несчастной двери, и вошел внутрь. – Нам нужно поспешить и найти детектива, – вымолвил он. – Он где-нибудь здесь, так? Если он связан или ранен, то ему как можно скорее нужна помощь. Я застыла, словно громом пораженная, а потом, закусила губу, бросила: – Его тут нет. Кореец обернулся и с удивлением посмотрел на меня. – Откуда ты знаешь? – спросил он. – Я только что поняла это: Грасс его застрелил, – я прошла в квартиру и осмотрелась, надеясь на то, что хозяин оставил здесь хоть какие-то зацепки. – И в какой-то степени я ответственна за это. Когда я обвинила Томпсона в том, что это он стоит за всем этим, детектив понял, кто настоящий виновник. Он решил разобраться со всем самостоятельно, но преступник не стал его слушать. – Ты думаешь, это Грасс? – серьёзно спросил азиат. – Маргаритка, – коротко ответила я. – Вряд ли она могла попасть в карман униформы Рейкса. – Хотя по характеру он подходит куда больше, – Санни нагнулся над журнальным столиком, рассматривая документы, лежавшие там. – Но куда тогда злодей дел тело? – Не знаю, – пожала плечами я. – Но Грасс вряд ли оставил его здесь. Нам нужно сконцентрироваться на записях, уликах – на чем угодно, что пролило бы свет на всё это грязное дело. Кореец кивнул. Он начал ловко разбирать бумаги на столике, пока я направилась к комоду. Мне было нестерпимо жаль бедного одинокого полицейского, который оказался куда лучше, чем я о нем думала. Если бы только он не проявлял ненужного геройства и сразу же определенно заявил мне, что он тут ни при чем... – Даже не думай винить себя в том, что произошло, – негромко вымолвил азиат, откладывая в сторону папки с нераскрытыми делами. – Видимо, ему было суждено погибнуть именно так. – Я понимаю, – выдвинув ящик, я тут же вернула его на место. – Но если бы я не начала его обвинять... – Он мог бы прямо сказать тебе, что не виноват, – заметил Санни, – и тогда вы с ним объединили бы силы против этого Грасса, приняв в свою маленькую коалицию ещё и Риту. Я медленно склонила голову. Он прав: нечего рефлексировать, лучше взять себя в руки и постараться восстановить справедливость, чтобы гибель бедняги Томпсона не стала напрасной. Как говорится, сначала бой, потом слёзы. Но в комоде не нашлось ничего интересного. Кореец отправился на кухню, чтобы поискать там, а я решила ещё раз посмотреть папки с делами, который офицер взял на дом. Я рассмотрела каждую, обращая внимание на имена подследственных. На первый взгляд, там не было ничего особенного, но я, памятуя о методичке «Как быть частным детективом», снова просмотрела их. И одна интересная деталь бросилась мне в глаза: полицейскими, составлявшими первичные рапорты, были Грасс и Рейкс, либо вместе, либо поодиночке. Все задержанные давали показания против Луиджи Галло, но потом, на допросах, немедленно брали свои слова обратно. Тем не менее, каждый раз Каперса привлекали к следственным мероприятиям, правда, ни единого раза не удалось доказать его причастность. Я отложила папки и медленно села на диван. Очень часто в пылу расследований мной овладевало это странное чувство: будто голова вот-вот взорвется от обилия мыслей, роящихся в ней. Я увидела то, на чем зиждется любое преступление: мотив. Конечно, пока это было всего лишь предварительные измышления, но всё потихоньку становилось на свои места. – Санни! – позвала я. – Я думаю, на кухне ты вряд ли найдешь что-нибудь, кроме просроченных продуктов. В ответ кореец улыбнулся, вернувшись в комнату. – Ты абсолютно права, – проговорил он. – Тут нет ни одной упаковки лапши быстрого приготовления, что странно. Я указала на папки с делами, вымолвив: – Полицейские, что выезжали на вызовы и работали с задержанными, – это Рейкс и Грасс. Они пытались заставить подследственных дать показания против Каперса, и те сначала сдавались, но потом брали назад всё, что успели сказать. Азиат нахмурился. – Ты думаешь, Грасс взял Рейкса в долю? – спросил он. – Наоборот, – послышалось от двери. Мы с Санни резко обернулись. В проёме стоял сержант Джон Рейкс, держа в правой руке полицейский глок.