Was it for redemption? Was it for revenge? Was it for the bottle? Was it for the ledge? Was it for the thrill of pushing my hope to the edge? Why did love, why did love put a gun in my hand?(c)
Это конец. Так глупо слиться, когда до заветной цели осталось совсем чуть-чуть. Еще бы один патрон, и имя из списка могло быть зачеркнуто прямой полосой черного маркера. Рис истекал кровью в каком-то заброшенном бараке, сидел на холодном полу, попутно стараясь выровнять дыхание: титановый протез вышел из строя и сейчас еле слышно искрил, а перезагрузка программы наступит только через несколько минут. Засады не получилось, как и честного боя. Вильгельм стрелял из охотничьего ружья и, если бы не обновленные имплантаты регенерации, то лучший наемник Гипериона хоронил бы раскуроченное тело Риса в сосновом гробу. Радовало одно: Рис прострелил мужчине коленную чашечку и ранил в плечо, но этого было мало. Рис попытался встать, но не смог, рана на правом боку открылась. Он с шипением упал на пол, деревянные половицы под ним противно скрипнули. Наступил болевой шок, вместе с удушающим разочарованием, дыхание сбилось, и к горлу начала подступать кровь. Две недели назад Найти Вильгельма было нетрудно, спасибо Лилит за столь емкую информацию, осталось только приехать в столицу Северной Дакоты, Бисмарк, и спросить в любом оружейном магазине про наемника. Так Рис и сделал, а остальное – дело терпения, наблюдательности и щедрых взяток. Спустя две недели Рис узнал адрес Вильгельма. Даже не адрес, а увидел собственными глазами наемника. Увидел случайно, когда выходил из очередного оружейного магазина в надежде выведать что-нибудь об их постоянном клиенте. Только завернув за угол, Рис заметил его в ста метрах от круглосуточного супермаркета. Высокий крепкий мужчина, с заметной сединой на висках, шел к черному джипу, держа в руках бумажный пакет. Вильгельм не заметил Риса, молча нагружая свою машину продуктами. «Я могу убить его прямо сейчас, – подумал Рис. – Несколько точных выстрелов, и останется только Джек». Нет, не точных… Пустить всю обойму, стрелять в голову, в сердце, в живот, по ногам, стрелять даже тогда, когда останутся только глухие осечки и звук падающих на бетонный пол пустых гильз. Точно так же, как Вильгельм проделал с людьми в церкви: стрелял до тех пор, пока в автомате не кончились патроны, и с усмешкой достал из переносной сумки дробовик. Рис был готов вынуть пистолет из кобуры, магнитная клепка с характерным звуком поддалась пальцам, нужно было несколько секунд, чтобы вытащить оружие и выстрелить, но он медлил. Вильгельм в это время закончил укладывать продукты и закрыл багажник машины. После такого открытого убийства Рис мог бы откупиться нехилым штрафом, но полиция с явным негодованием его бы отпустила, узнав, кого Рис убил. Боевика, известного в узких кругах наемника, зависимого от протезов и склонного к насилию, Вильгельма. Рис мог выйти из той ситуации почти невредимым, только обеднев на несколько нулей, но претворять план в действие было поздно. Вильгельм уже сел в машину, послышался жуткий рев двигателя. Рис хотел добить Вильгельма собственными руками, чтобы от его лица и киберглаза ничего не осталось, только лишь искрившиеся провода глазного импланта с осколками черепа вместе с кусочками мозга. Рис убрал руку с кобуры и ушел в другую сторону, в переулок, но перед этим он запомнил номер машины: вечером, в относительной тишине душного номера отеля, он взломает видеокамеры на дорогах и узнает, где живёт Вильгельм. Рис убьет его, рано или поздно, и он добьется своего. Осталось всего два имени в списке. Спустя две недели Вильгельм жил за городом, в окружении великолепных холмов и сглаженных равнин. Рис полагал, что лучший наемник «Гипериона» отстроит себе дворец и будет жить в роскоши и золоте, но он ошибался. Огромных размеров ферма, с внушительным сараем и загоном для коров, в трехстах метрах от нее раскинулось огромное поле, усеянное кукурузой. Неподалеку от сарая стояли недостроенные бараки, в одном из них была пустая конюшня, другие напоминали Рису полное забвение, и судя, по всему, были построены задолго до того, как Вильгельм купил ферму. И сейчас он прятался в одном из заброшенных бараков, перезаряжая пистолет уцелевшей рукой, и ждал. Ждал тяжелых, как гром, шагов и возмездия. Боль медленно подступала, сохранять ровное дыхание становилось все труднее, ровно как и сохранять самообладание. В такой неподходящий момент, как этот, к Рису лезли ненужные мысли и холодные, как лед, воспоминания. Он думал о том, что теперь уже нет обратного пути, что не смог свершить свой план мести, что не успел попрощаться с теми, кто был ему дорог. Превозмогая боль, Рис сел, как можно удобнее прислонившись спиной к гнилой стене барака. Палец грел спусковой крючок, он был готов. Нужно продержаться еще пять минут… Рис не должен промахнуться.***
Год назад – Это я, Рис. По ту сторону были слышны шорохи, возможно, Рис звонил тогда, когда Тимоти спал. Черт, неподходящее время. – Где ты? Тебе нужна помощь? В голосе младшего Лоуренса были слышны дрожь и волнение напополам с нетерпением. Рис хотел накричать на него, сказать, что вина произошедшего в церкви целиком лежала на Тимоти, и если бы он предупредил его, то все могло обойтись малой кровью. Но вместо обвинений Рис мог сказать только спокойное: – Нет, все в порядке. Рис не хотел раскрывать свое местоположение, была огромная вероятность того, что Тимоти вернулся в Гиперион. Джек мог следить за ним. – Мне нужны ответы, Тим. – Где ты, Рис? Нам нужно встретиться! – не унимался младший Лоуренс. – Сначала ответь на мои вопросы. Поняв, что просить об одном не выйдет, Тим все-таки согласился. Послышался шорох и усталое: – Спрашивай. – Ты знаешь, где Ниша, Лилит, Накаяма, Вильгельм? – последнее имя далось ему с трудом, но Рис все же продолжил: – И Джек… Громкий вздох, вполне логичный ответ: – Нет, Рис, я тебе этого не скажу, давай встретимся и нормально поговорим. Он не следит за мной, уверяю тебя, я ушел из Гипериона три с половиной года назад, окончательно с ним разругавшись. Джек даже не знает, где я живу. – Ты в этом уверен? – Более чем. Наступила неловкая тишина, диалог не клеился. – Если ты хочешь оттянуть время, чтобы вычислить мое местоположение, то ты зря это сделал. Скажу одно: я в Сиднее, но завтра меня здесь не будет. Рис завершил звонок. Ничем хорошим это кончиться не могло, нужно выпить ещё виски со льдом: ненужные воспоминания, связанные с Тимоти, сейчас ему ни к чему. Они приносили только горькое разочарование. Хотелось забыться на несколько часов, утопить своё неясное горе в минибаре. На несколько часов все должно было стать намного проще.***
Два часа ночи, за несколько лет до трагедии в Эль-Пасо Черный, как ночь, мустанг ревел, они неслись на красный свет, словно стремились умереть под светом ярких неоновых огней. Рис ошалело улыбался, сидя на переднем сидении и неспешно потягивая пиво, а Тим вел машину, иногда посматривая на омегу. Фонари и дорожные указатели сменялись один за другим, пока машина не выехала на шоссе, открывая мужчинам пустынную природу и череду хайвеев. Они выполнили задание и теперь валили из города, в котором убили мэра в собственном доме, пока тот принимал ванну. Идиот этот мэр, который забыл закрыть окно в своём кабинете, тем самым облегчив работу Рису. Осмотреть остальные помещения на наличие охраны в доме через взломанные камеры, тихо пролезть через открытое окно и со смелой душой зайти в ванную комнату. Быстро закрыть чужой рот рукой, отточенным движением перерезать старику глотку, так быстро, что охрана ничего не успела понять. – Смотри на дорогу, Тим, а то я начну молиться, – Рис осушил банку с пивом и повернулся к Тимоти. Младший Лоуренс стал напарником Риса больше трёх лет назад, частенько к ним приобщали Ангел, но сейчас ее не было: срочный вызов в Испанию, нужна была помощь Нише и Лилит. И сейчас, в тесной машине со сломанным так не вовремя кондиционером, они были вдвоем. Напряжение нарастало и не хотело сбрасывать скорость. – Просто от тебя несет феромонами за милю, странно, что нас не засекли у мэра. Тимоти не нравилось, когда ему указывали на ошибки, и сейчас старался дистанцироваться от Риса. Впрочем, омеге это было на руку: в последнее время Джек стал слишком ревнивым, импульсивным. Может, это из-за наступающей течки, а может, его бесило то, что Рис за время работы в Гиперионе еще не был помечен Джеком, хотя они оба прекрасно знали, что означала метка для них – полное раскрытие и невозможность совершать большинство операций. Хотя Ангел была бы не против таких событий. «Я бы могла называть тебя вторым папой», – шутила она. Рис на ее слова лишь неуверенно пожимал плечами, а иногда просто игнорировал, не зная, что ответить. Она сомневалась в этом, как и он сам. В этом мире все было непросто. – Да перестань, Тим, ничего от меня не несет. У тебя паранойя, я же все еще сижу на подавителях, – отмахнулся парень и теперь с беспокойным видом смотрел в окно машины. Быстро набирающая скорость и сменяющийся пейзаж не давали ему покоя. Тимоти на такой ответ Риса просто вжал в пол педаль газа, теперь машина неслась на одну йоту ближе к их собственной смерти. Точка кипения достигла своего предела. Рис знал, что Тим неравнодушен к нему, а может, и чувствовал к омеге нечто большее. Мимолетные взгляды, от которых становилось неловко, частые, почти невесомые прикосновения, способные вогнать в краску, и заботливое отношение, когда его совсем не ждешь. Но сейчас, в душной машине, пропитанной музыкальными битами и хмельным пивом, у младшего Лоуренса начали сдавать нервы. Он огрызался, пальцы сильно сжимали руль, и, казалось, что Тим мог его вырвать. Рис предполагал, что именно послужило причиной, хотя ему и не хотелось в это верить. Сегодня будет пятилетняя годовщина «отношений» Джека и Риса. От такой даты любой человек, страдающий безответной любовью, мог сойти с ума. Близился поворот, влекущий за собой цепь серпантинов, и Рис не на шутку запаниковал. – Я умирать сегодня не хочу, не выжимай из машины последние силы. Тим этот выпад проигнорировал, но скорость снизил, а затем и вовсе припарковался на обочине. – Зачем ты это сделал? У нас сейчас фора, – Рис не понял намека и уставился на напарника. С того момента все пошло наперекосяк. Тимоти не стал слушать его и вышел из машины, со всей дури закрыв дверцу мустанга, Рис последовал его примеру. Ветер бил в лицо, было холодно, и стоять в лёгкой кожаной куртке и тонких джинсах посреди пустыря не доставляло Рису радости. – Это что сейчас произошло? Объясни. Ветер крепчал, на безлюдном шоссе только перекати-поле следовало своему курсу. И без того хрупкие отношения между ним и младшим Лоуренсом начали давать трещину, а сейчас и вовсе рвались на тонкие лоскуты. Рис хотел подойти поближе к Тиму, их разделяло несколько метров, но тот остановил его. Всего лишь одна фраза, и подходить ближе не было нужды, все стало ясно. – Ты любишь его? Вопрос, на который не хотелось отвечать постороннему человеку. Но Тим не чужой, он брат Джека, почти семья. Человек, который чувствовал к нему нечто большее, чем выброс феромонов и животное возбуждение. Нужно ответить "да", подтвердить его слова, чтобы он отстал и не задавал такие глупые вопросы ночью на пустынном шоссе. Но на секунду, на короткую секунду, Рис задумался. Внутри, где-то там, под сердцем, что-то надломилось, словно сжали хрупкое, почти невесомое чувство, и от давления оно рассыпалось острыми осколками, оставляя руку в кровавых порезах. Он не нашел ответа, не был уверен, что ответит честно. Тяжёлые наркотики по выходным, адреналин от убийств каждую неделю и зверский секс в период течки, когда синяки и кровоподтёки не сходили месяцами – все это было. А было ли то самое чувство, которое воспевали все писатели, музыканты и художники в своих работах? Рис не знал. Может, и было, но оно ужасное, мерзкое, дарующее только боль и ничего больше. Джек не умел любить по-другому, а Рис не пытался его исправить. Он почти растворился во тьме Джека, непроглядной, ужасной, обволакивающей, и ему думалось, что из нее невозможно выбраться. А сейчас только лунный свет озарял пустынное шоссе, черный мустанг ждал, когда его заведут. Ждал и Тим ответа на свой вопрос. Поняв намек Тимоти, Рис отвернулся от него. Смотреть на машину было проще, чем на взъерошенного и изрядно уставшего брата Джека. – Мне нужно знать ответ, Рис. – Ты не хочешь. Уверен, что нет. Рис не понимал, что он чувствует к Джеку. Зависимость как от наркотиков и умопомрачительного запаха, или нечто большее? Больше пяти лет прошло с той вечеринки, а казалось, что это было неделю назад, не меньше. Как быстро летело время, не останавливаясь ни перед кем, забирая с собой обиды и скрытые желания. За несколько шагов Тим сократил расстояние между ними и повернул к себе Риса. – Я устал, Рис, – Тимоти не решался прикоснуться к лицу Риса, затем и вовсе отпрянул от него, словно совершил ужасную ошибку, сделал несколько шагов назад. Но с горечью в голосе продолжил. – Устал смотреть на то, как с тобой обращается Джек. Ты ведь знаешь, что месяц назад у него родилась дочка? Тимоти давил на больное. Рис хотел вычеркнуть тот момент из своей жизни, забыть его, как страшный сон, но не получалось. Руки сжимались в кулаки и хотелось ударить Тимоти по лицу, выместить все зло на нем, а не на Джеке. Тогда, когда они приехали, Рис держал в руках маленький живой комок, который сладко сопел и думал о том, что дети — это не так уж и плохо. Может, когда-нибудь, через пару лет... Вместо поспешных, терзающих душу желаний, он сказал усталое: – Знаю, я там был. На следующий день, когда они приехали, он застрелил девочку и ее мать, – Рис старался не смотреть в глаза Тимоти, его взгляд остановился на шоссе и их машине. – Я “позаботился” о них. Нашел неподалеку крематорий, заплатил чуть сверху, развеял прах по ветру, а потом пошел убирать следы крови в той комнате, чтобы Ангел не узнала. – И, горько усмехнувшись, добавил: – Судя по всему, правда вылезла наружу, раз об этом знаешь ты. Тебе Ниша рассказала? Рис обсуждал этот вопрос с Джеком. Говорил ему, пытался вразумить, что он псих, настоящее чудовище, раз убил их обоих. Ответ Джека был лаконичен: «У меня уже есть дочь, Ангел. Остальные дети мне не нужны, как и их шлюхи-матери». Больше они не касались этой темы, Рис уехал в Лас-Вегас к Тиму, выполнять очередной заказ, и вилла Джека опустела. Ангел была на другом задании вместе с Вильгельмом. – Не важно, кто мне сказал. – Да, ему сказала Ниша. – И что, тебя это совершенно не волнует? Слова давались с трудом, к горлу подступил неприятный комок, полный сожаления и печали. – В верности мы друг другу не клялись. Рис мысленно благодарил Тимоти за то, что тот не позволил себе больше, не стал прикасаться к нему. Джек мог узнать по запаху, в последнее время он у него обострился. Несмотря на то, что они братья, запахи их разительно отличались. Тяжёлый, как дорожная пыль, с примесью дыма и пороха – Джек, и мягкий, словно солнце и песок – Тим. Они похожи и одновременно разные. Только у Тима веснушки на лице, у Джека их нет. Тимоти это нечто другое. Рис не мог понять, почему он состоял в отряде, ведь он другой, антипод Джека. Мягкий характер, добрая улыбка и временами срывающийся голос. Все могло быть по-другому, если бы Тимоти встретил Риса раньше, до того, как Джек приметил юного омегу. От таких мыслей становилось мерзко на душе. Когда-то Рис действительно сожалел о том, что позволил Джеку воспользоваться случаем, но теперь поздно что-то менять. "Мне жаль, Тим", – хотелось сказать ему тогда, но не мог. Это двулично и неправильно, поздно было о чем-то сожалеть. У прошлого нет сослагательного наклонения, еще не изобрели машину времени, чтобы изменить ход жизни. Да и Рис не надеялся, что ее изобретут. В один миг все стало таким сложным, что без нескольких бутылок элитного алкоголя невозможно было разобраться. Неважно, что за алкоголь: текила, ром, виски или какой-нибудь абсент, от которого назавтра голова могла пойти кругом. Нужно было разобраться в этом, а отвратное пойло с явным привкусом горечи хорошо помогало справляться со своими мыслями. После этих слов Риса голос Тима зазвучал тише. – Но ты ни с кем не спишь. "Даже со мной", – осталось на губах Тима. Эти слова неправильные, аморальные, порочащие разум, он бы никогда такое не сказал. Все, что сейчас происходило с ними – неправильно. – Альфы без метки неразборчивы, и не мне судить их природу. Разговор зашёл в тупик и не было из него выхода. Рис подошел к машине и уже хотел открыть дверцу, как Тим сказал: – Иногда мне кажется, что жизнь чертовски сложная штука. Было больно, не физически, а душевно, словно что-то внутри надломилось. Они не понимали, чего хотели, на пустынном шоссе, где гулял холодный ветер и размеренно катились перекати-поле. Этот разговор был чудовищной ошибкой, в нем открылись самые ужасные и потаенные стороны каждого. – Я не знаю ответа на твой вопрос, Тим, – немного помолчав, Рис добавил: – Знаешь детскую сказку про маленького и большого зайца? – "Я люблю тебя до самой Луны", – неуверенно пробормотал Тимоти. – Да, она самая, – Рис горько усмехнулся. – "И я люблю тебя до самой Луны. До самой-самой Луны и обратно". Он не понимал, говорил ли цитату из детской книжки, которую ему читала мама в дождливые вечера двадцать лет назад, или признавался в своих чувствах. В чувствах неправильных, аморальных, медленно подступающих к его израненной душе. Если Тимоти поймет его, Рис не будет отпираться. Потом он и вовсе перешел на шепот, пытаясь тщательнее подбирать слова. – Мне порой кажется, что я стою на той самой Луне и не могу сделать шаг, как будто я связан по рукам и ногам. И никто не может разрезать эти путы. Даже Джек. В тот момент казалось, что тишину, изредка прерываемую гулом ветра, можно резать ножом. Как людей, на которых был заказ. – Ты просто не пробовал порвать их, – звук щелкнувшего металла и шорох пачки сигарет. Тимоти курил редко, на памяти Риса это был второй раз. – Возможно. – Когда разберешься с ними, – Тим, затянувшись дешевой сигаретой, выдохнул ядовитый дым, – дай мне знать. Вместо вязкой безысходности пришла лишь лёгкая грусть с оттенком разочарования. Но оба понимали, что их разговор не был окончен.***
Шаги Вильгельма с каждой секундой становились все громче, хотя раздробленная коленная чашечка существенно замедлила «идеального наемника Гипериона». Рис знал, что Вильгельма это не остановит, раж от битвы его только раззадоривал, да и похоже, что он давно ни с кем не бился; его раны тому пример. Раньше Вильгельм мог оторвать человеку голову одной левой, убить целый отряд головорезов и остаться невредимым, но сейчас потерял хватку. Рис отделался своим протезом и простреленным боком – хорошо, что пули прошли навылет, иначе все могло быть хуже. – Джек знает о тебе, Рис, – голос Вильгельма становился все громче. – Знает о том, как ты разобрался с Нишей, Накаямой и Лилит. Осталось несколько секунд до перезагрузки протеза, лишь бы Вильгельм помедлил еще чуть-чуть. – И хочу сказать от себя: а ты знаешь толк в мести, Рис, – наемник говорил тяжело, но нотки веселья в его голосе можно было разобрать. – Ниша прям все десять баллов из десяти, но Лилит и Накаяма на твердую тройку. Рис задержал дыхание, Вильгельм подошел слишком близко к тому месту, где он укрылся, если он откроет дверь, то Рису конец. Здравствуй, дешевый гроб из сосны и дешевое место на кладбище. – Интересно, а какую ты месть придумал для меня? Дыбы, или просто голову отрубить хотел, а потом вспороть мой живот каким-нибудь японским мечом? – Вильгельм замолчал и остановился перед дверью, ведущей к бараку. Перезагрузка протеза почти завершилась, потихоньку возвращалась чувствительность, двигать рукой все еще было невозможно, время шло против Риса. Вильгельм начал стрелять. Попади он на несколько сантиметров ниже, и Рис мог бы попрощаться со своей жизнью. – А, вот ты где! – весело протянул Вильгельм, ломая гнилые доски прикладом ружья. Электронный импульс прошиб тело Риса, обволакивая того ужасной болью, нервы были оголены до предела – к нему вернулась чувствительность протеза. Теперь у него нет права на ошибку, придерживая двумя руками пистолет, он прицелился. Непонятно, что было громче: оглушительный выстрел или звук упавшего тела. Рис не промахнулся, пуля попала Вильгельму прямо в лоб, кровь тонкими струйками потекла из лба мужчины, который успел даже сделать несколько шагов и почти наставил ружье на Риса. Не такой мести хотел он для наемника, все вышло банально и отвратительно, да и сам чуть не погиб; Рис ошибся в своей неуязвимости и теперь пожинал плоды. Бронежилет полностью пропитался кровью, встать на ноги казалось невыполнимой задачей. Но Рис сможет, он справится, ведь осталось еще последнее имя в списке. Нужен только глубокий вдох, такой же выдох, и надежда на то, что кровь остановилась. Только боль никуда не делась, и казалось, что ей нет конца. Послышался шорох, Рис не мог разобрать, откуда шел шум. Вильгельм лежал с простреленной головой и не собирался вставать. Нет, это не шорох. Хлопок автомобильной двери и направляющиеся к старому бараку шаги. Рис понимал, что пришли по его душу, наемник скорее всего маякнул Джеку о том, что на него будет облава, и к его дому прислали подмогу. Запал продолжать что-то потух, как зажегшаяся спичка на ветру. – Будет неловко вот так умереть, ты меня слышишь? – спросил Рис у мертвого Вильгельма. – Я убил тебя, а сейчас убьют меня. Хотелось закрыть глаза и больше никогда их не открывать. Сплевывая кровь на пол, Рис моргнул и не мог понять, долго ли он так сидел. В глазах двоилось, очертания предметов вокруг были совсем мутными. В дверях стоял мужчина, его лицо Рис не смог разглядеть, но уже догадался, кто это мог быть. Его жизнь окончена. Поднимая взгляд, он прошептал: – Привет, Джек.