*
Спустя час Комната Джейка со светлыми обоями, двуспальной кроватью, мягким креслом в углу и множеством игрушек, раскиданных по ворсистому ковру, была на втором этаже. Раньше эта комната принадлежала Ангел, но теперь напоминанием о ней служила лишь рамка с ее фотографией на комоде. Рис стоял в проеме двери, наблюдая за Джеком, укладывавшим их сына. – Ты ведь любил Твитти? – Да. – Вот и я люблю нашего папочку, но сделал с ним то же, что и ты с Твитти. – Ты свернул ему шею? Джек покачал головой. – Нет, я стрелял в него. И не понарошку, как мы хотели с тобой сыграть в той сценке, а по-настоящему. – Хотел узнать, что с ним будет? – Нет, я знал, что будет, если выстрелю в него, – Джек осекся и несколько секунд молчал, прежде чем продолжить, – но я не знал, что будет со мной, когда стрелял в него. Укрывшись одеялом, Джейк с любопытством спросил: – И что было? – Я расстроился. Так как понял, что в жизни есть ситуации, которых изменить нельзя. Рис на эти слова лишь тихо фыркнул. Что Джек пытался ему доказать? Что он сожалел? – А что случилось с папочкой? Поправив одеяло, Джек поцеловал сына в лоб и направился к двери. – Спроси у него, – пожал плечами Джек. – Папочка, тебе было больно? – обращаясь к Рису, спросил Джейк. Одарив Джека испепеляющим взглядом, Рис подошел к кровати сына. – Нет, милый. Уже не больно. – Ты от этого заболел? – спросил Джейк, потирая уставшие глаза. Присев на край кровати, Рис ответил: – Нет, просто уснул. Вот почему меня не было рядом с тобой, я слишком долго спал. – А больше ты не будешь спать так долго? – Больше не буду. – Спокойной ночи, папочка, – сын уже повернулся на другой бок, перед этим хорошенько зевнув. Рис хорошенько подоткнул одеяло и встал с кровати. Тихо вздохнув, он в последний раз посмотрел на сына и вышел из комнаты. Этой ночью станет ясно, кто достоин воспитывать Джейка. Спускаясь по винтовой лестнице, Рис увидел Джека, сидящего за барной стойкой и осматривавшего пистолет, который Рис оставил на кофейном столике. – Он уснул? – теперь Джек не скрывал своей настоящей сущности, перед Рисом был тот самый альфа, который стрелял в церкви. Тот, которому Рис разбил сердце. – С чего такая любовь к «Пустынным орлам», пирожочек? – Пока нет, в его комнате есть звукоизоляция? – спустившись, Рис сел на диван напротив Джека. – Мне нравится дизайн. – Да, как и во всем доме. Джейк засыпает примерно за десять-пятнадцать минут, за это время мы можем поговорить. – Прекрасно, – скрестил руки на груди Рис. Ухмыльнувшись, Джек вытащил из-за барной стойки бутылку виски и пару стаканов. – Будешь? – Нет, спасибо. Выпью, когда ты сдохнешь. – Ты думаешь, что сможешь убить меня и забрать Джейка? – Джек засмеялся, и теперь уже в его глазах отражался гнев и нетерпение: – Как бы не так, кексик. Налив виски в оба стакана, Джек вытащил из-под пиджака револьвер и направил на Риса. – Только попробуй выкинуть здесь финт в виде ножа или еще чего-нибудь, и стена будет в ошметках твоих мозгов. – Рис нахмурился, но все же кивнул. Джек на это хмыкнул и убрал револьвер обратно в кобуру. – Я хочу кое-что уточнить, – он взял стакан и сделал небольшой глоток, – пока эта история о кровной мести не достигла кульминации, хочу тебя спросить, но ты должен ответить мне честно… – он задумался. – Правда, есть одна дилемма… Осушив залпом стакан с виски, Джек поморщился, но затем расслабился, нахально улыбаясь. – Я понял, что, когда речь идет обо мне, – Джек указал пустым стаканом на Риса, – ты просто не в состоянии говорить правду. Другим, мне, хотя, впрочем, и себе тоже. И я не склонен верить ни единому твоему слову, когда речь заходит о моей персоне. – И как ты решишь эту проблему? – Ну, я нашел решение. Рису было интересно слушать эти излияния, но, когда Джек вытащил из кармана пиджака другой пистолет и выстрелил в Риса, парню стало не до разговоров. – Черт! Ублюдок! Дротик с неизвестной темной жидкостью попал в левое бедро Риса. Боль была невыносимой, ужасно хотелось поскорее вытащить его. – Да, попал! – обрадовался Джек, но, заметив, что Рис пытается вытащить дротик, снова наставил на него пистолет. – Не трогай, иначе выстрелю тебе в щеку. Джек слов на ветер не бросал, зная это, Рис убрал руки от бедра. – Умница. То, что находится в дротике через пару мгновений попадет в твои вены. Это самая мощная и надежная сыворотка правды: в несколько раз сильнее «Пентотала» и никаких побочных эффектов, только чувство легкой эйфории. Чувствуешь ее? – Ты шутишь что ли? – нервы Риса были на пределе, нога адски болела, ее как будто парализовало. – Нет. – Ну что ж, – Джек пожал плечами, – ошибочка вышла. Ты ведь знаешь, что я люблю истории про Дикий Запад, фильмы тех времен, где есть жажда наживы, неоднозначные персонажи со своей нелегкой судьбой и просто герои, которые не могут по-другому, не могут спрятать свою настоящую личину и встают против зла, отбросив все то, что им дорого. – Ты это с фэнтези путаешь. В Диком Западе все просто. – Ну, Риззи, что ты начинаешь, – покачал головой Джек. – Я тут красивый монолог начал выстраивать, хотел провести параллель с тобой, а ты мне: «С фэнтэзи путаешь». Очень некрасиво, кексик. – Так я вот о чем, – Джек указал пальцем на Риса. – Ты, мой любимый пирожочек, – киллер, как и я, как все остальные из отряда. И работа программистом на полставки, смена имени, вплоть до замужества с каким-то тупым качком тебя не изменит. Я понял это, еще когда на тебя напал пьяный альфа и воткнул тебе заточку в глаз. Я все это видел, детка, а остальные подробности той встречи ты знаешь и вряд ли захочешь снова вспоминать. Джек налил в стакан еще виски. – Отнимать жизни – это у тебя в крови, ты был рожден для этого. И мне совершенно плевать, что ты омега, хотя это было приятным бонусом, – заключил Джек. – Кстати, можешь выдернуть дротик. Рис с остервенением вытащил его и поставил на столик перед диваном. Руки дрожали, в глазах щипало, казалось, что про побочные эффекты Джек соврал. Он был в полной заднице. – Итак, сыворотка уже начала действовать, так что задаю первый вопрос. Ты серьезно считал, что жизнь в каком-то захолустье для тебя? Говорить было тяжело, в горле жутко першило, в глазах двоилось. Комкая руками обивку дивана, Рис, спустя долгие секунды, сквозь слезы прошипел: – Н-нет. Но я думал о сыне! Не хотелось признавать это, но после комы и приезда на кладбище в Эль-Пасо Рис полагал, что все это было глупой затеей. Его ошибка всем дорого стоила. – Не передергивай. – Джека такой ответ не устроил, он обошел барную стойку и облокотился на диван. – Из тебя вышел бы отличный отец, уж получше меня, но ты киллер, идеальный убийца. Чтобы добраться до меня, ты убивал людей сотнями. В клубе Ниши ты отравил всех зарином, погибло больше ста человек, включая Накамуру. – Накаяму, – поправил его Рис. – На-ка-я-му. – Да похер, – махнул рукой Джек, потягивая виски, – уже не важно. Ты ведь всех убил из моего отряда? – Кроме Тимоти. – Ты ведь знаешь, что это он первым нашел тебя в Эль-Пасо, а не я? – Да. – Почему не убил? – видя, что Рис начал кусать губы, услышав имя Тимоти, Джек сжалился над ним. – Ладно, можешь не отвечать, не хочу слышать про то, что он не виноват, а во всем виноват только твой Красавчик Джек. И поздравляю тебя, разминка закончилась. – Джек замешкался, но, вспомнив что-то, радостно продолжил: – А вот теперь будет вопрос на миллион, не меньше. Джек сел на диван, выражение лица его стало серьезным и суровым. – Почему ты мне не сказал про ребенка? Рис ожидал этого вопроса и в то же время был не готов к нему. Сыворотка текла по венам, и не было смысла отпираться и уходить от ответа. Стараясь не смотреть на Джека, Рис спросил: – Помнишь, кого я должен был убить тогда? – Конечно. Райана Эшфорда, владельца пятизвездочных отелей в Лондоне. – Мне тогда нездоровилось, в самолете меня рвало, я чувствовал ужасную слабость, но все-таки смог убить его в собственном доме. После выполненного заказа я полетел в Лос-Анджелес, в свою квартиру, но и дома тошнота и слабость не давали покоя. Меня это насторожило, – Рис направил взгляд на Джека, – и я подумал: может, я беременный? Прошел первый тест, он оказался положительным, – Рис грустно усмехнулся, его руки все еще дрожали, – потом купил еще четыре штуки, они тоже были со знаком «плюс». В горле стало сухо, Рис встал с дивана и, чуть прихрамывая, пошел к барной стойке, взял стакан с виски и залпом осушил его. – Пока не было того плюсика на злосчастном тесте, я был твоим, принадлежал тебе душой и телом, – вот Рис и признался в любви под напором сыворотки, чего ему очень не хотелось. Он опустил взгляд на барную стойку и налил себе еще виски. – Ради тебя, Джек, я был готов на все, даже запрыгнуть на поезд, мчащийся на полной скорости, но этот «плюс» все изменил. Налив больше половины в стакан, Рис убрал бутылку, вытер с лица слезы и посмотрел на Джека ясным взглядом. – Была ужасная мысль сделать аборт и вернуться к тебе, но я смог уговорить себя отказаться от этой затеи. Я был на втором месяце беременности, и врач в клинике сказал, что наш сын уже не червяк, не эмбрион, а плод, который уже почти развился и имеет очертания тела, и мое решение по поводу ребенка было окончательным. Все эти убийства, похищения, ограбления, – Рис осекся, но потом продолжил, – я не мог этого делать. Он мой первенец, Джек, я собирался стать отцом. Это была первая причина, почему я не сказал тебе о нем. И вторая, самая главная… Рис взял паузу, чтобы успокоиться, он был на взводе, хотелось говорить много, но все, что он мог сказать, было ему же во вред. Собравшись с мыслями и стараясь тщательнее подбирать слова, он продолжил свой маленький рассказ. – До смерти Ангел ты не признавал других детей и «разбирался» с ними и их матерями. Но, когда твоя единственная законная дочь погибла, ты стал невменяемым, убивал людей направо и налево. И, когда я узнал о том, что у меня будет ребенок от тебя, я попросту испугался. Струсил, так ты скажешь, и это будет правдой. – Рис тяжело вздохнул. – Я боялся за его жизнь, разве это не ясно? Ты мог так же «разобраться» с ним и со мной. Все это время Джек молча крутил в руках стакан с алкоголем и, когда Рис закончил свой монолог, решил подать голос. – Еще как. Но это было не тебе решать. – Да, может быть, но так было лучше для сына. Я хотел, чтобы он не знал насилия, но с тобой ему бы пришлось жить в мире, который лучше никому никогда не знать. Я сделал выбор и выбрал его, а не тебя, Джек. Рис смог наконец произнести эти жестокие слова и теперь ждал, что скажет отец его ребенка. Разряженный пистолет лежал на стойке в опасной близости от него, Рис надеялся, что в нем остался хотя бы один патрон. Возникло судорожное желание взять оружие, но Джек мог догадаться об этом и сделать свой первый шаг. «Я не подарю ему такую возможность», – подумал Рис и взял в руки стакан с виски. – Пойдем на задний двор, там можно спокойно поговорить, – встав с дивана, сказал Джек и направился туда. – У меня нет желания убирать за тобой грязь в гостиной. Рис хмыкнул, оставив недопитый стакан с алкоголем на барной стойке, и пошел за Джеком, который хвалился перед ним. Пройдя через гостиную и выйдя на задний двор, Рис снова поразился виду: вилла Джека в прямом смысле слова находилась на обрыве у моря, только невысокое металлическое ограждение защищало от падения в морскую пучину и острые скалы. – А здесь все изменилось за четыре года, этих ограждений раньше не было. – Джейк мог упасть с обрыва. Такая забота о ребенке обескуражила Риса. – Тимоти говорил мне, что ты изменился, но я не верил. И до сих пор не верю, – дул холодный ветер, и Рис застегнул рубашку. Джек его слова проигнорировал, вглядываясь в ночную даль. После долгих секунд, он начал говорить. – Смерть Ангел меня подкосила, я это не отрицаю. Пил, кутил, убивал людей, все это было. Но, когда ты пропал, моей первой мыслью было, что тебя убили, как ее. Мой траур продолжался несколько месяцев, но потом, взяв себя в руки, я начал искать твоих убийц, – Джек засмеялся, убрав выбившуюся прядь с лица. – И тут, как гром среди ясного неба, приходит малыш Тимми и говорит, что видел тебя. Я сперва не поверил, думал врет, прилетел туда, где он в последний раз тебя видел. И каково же было мое удивление, когда я увидел, что ты жив-здоров, идешь под ручку с каким-то мудаком, да еще и брюхатый. Ты меня предал, Риззи, а предательства я не прощаю, ты это знаешь, – он сделал маленький глоток из стакана, – и я отреагировал. Рис недоуменно посмотрел на него и сделал несколько шагов навстречу. – Отреагировал? Ты теперь так бессмысленную резню называешь? – Рис хотел посмотреть Джеку в глаза и повернул его лицо к себе. – В церкви погибло десять человек, включая трех маленьких детей. – Я не говорил, что буду объясняться перед тобой. Всего лишь сказал правду. Но если для тебя это так сложно и туманно, то слушай. – Джек тяжело вздохнул, но все же повторил те самые слова, которые Рис слышал в церкви. – Я убийца, подонок, тварь, мудак, называй, как хочешь, но для некоторых я даже герой. – Он издал еле слышный смешок. – И ты прекрасно знаешь, что бывает, когда разбивают сердце убийце и подонку. Допив виски, Джек выкинул стакан в море. – Ты испытал это на себе, – повернувшись к Рису, он задал вопрос: – Моя реакция показалась тебе неожиданной? Рис ответил с издевкой: – Выстрел в голову? Да, конечно. Я и не догадывался, что ты сможешь сотворить такое со мной. – Прости, кексик, но ты глубоко ошибался. Костяшки на пальцах Джека побелели, когда тот начал сжимать ограждение. – Насчет тех слов, что сказал тебе малыш Тимми… он был прав. Ангел я почти не воспитывал, не был с ней в те моменты, когда она нуждалась во мне, – Джек пронизывающим взглядом посмотрел на Риса. – Когда она выросла, я понял, что упустил что-то важное, но было уже поздно, то время уже нельзя было вернуть. Но когда я взял на руки Джейка, – на его губах появилась еле заметная улыбка, – то осознал, что это мой шанс исправиться, стать лучше. Верить мне или нет – дело твое. Рис на его слова хмыкнул, левая рука начала мерзнуть, и он засунул ее в карман шорт. – У нас с тобой есть одно незаконченное дело. Несмотря на все слова Джека, Рис был настроен решительно. Нужно было закончить дело, вычеркнуть его имя из списка. Джек должен ответить сполна за все те годы, что Рис провел в страданиях, за годы кровавой мести. – И правда. Все произошло за несколько секунд. Джек не успел сориентироваться, он почти надавил на спусковой крючок пистолета, направленного в лицо Риса, но тот работал на опережение. – Т-ты... На губах Джека показалась кровь, Рис успел за какую-то долю секунды вытащить нож из кармана и всадить Джеку в сердце. Он смог это сделать, смог нанести решающий удар. Видя перед собой главного виновника своих страданий, которого Рис действительно все еще любил, он расплакался. – Прости, – Рис провернул нож. Его душевный мир горел в огне отравляющих чувств, а собственное сердце чуть ли не разрывалось на части. Рис все еще любил его, несмотря на всю ту боль, что Джек ему причинил. Как обернулась бы вся эта кровавая история, скажи он, что ждет ребенка тогда, четыре года назад? Убил бы его Джек, как остальных, или нет? Рис не хотел знать ответа на этот вопрос. Он боялся, что все то, что он сделал для сына, было ошибкой. Впрочем, так и получилось. Резня в церкви, выстрел в голову, трехлетняя кома, и еще один год потраченный на месть – это все его вина, и сейчас он пожинал ее последний плод. В его руке нож, вонзенный в сердце любимого человека. Джек, из рук которого выпал пистолет, обнял Риса одной рукой. – Береги Джейка, – еле слышно прошептал он на ухо омеге. Рис откинул нож, и Джек тяжелым грузом упал на траву. Теперь можно было смело вычеркивать последнее имя из списка.*
В международном аэропорте Эль-Пасо было шумно, в зале ожидания находилось слишком много людей, Рис ждал, когда объявят его рейс, краем глаза посматривая на Джейка, который увлеченно общался с Воном и Фионой у продуктового автомата. И, судя по радостному выражению лица мальчика, его сын сумел уговорить Вона купить шоколадку. – Я думал, что между мной и тобой поставлена жирная точка, – Тимоти присел на соседнее кресло. Рис хмыкнул в ответ: между ними, и правда, была жирная точка, но его ребенок хотел увидеться со своим любимым дядей, пока они еще не улетели неизвестно куда. – Джейк хотел с тобой попрощаться перед тем, как мы улетим из Эль-Пасо. – Куда путь держите? – младший Лоуренс тоже наблюдал за племянником. – Сперва в Лос-Анджелес, а потом в Сидней. Как только это Рис сказал, Джейк повернулся к ним и, увидев Тимоти и улыбаясь во весь в рот, побежал к дяде. – Дядя Тим! – крепко обнял Джейк младшего Лоуренса. – Привет, малыш, – Тимоти взял на руки мальчика. – А ты подрос с момента нашей последней встречи. – Да! – улыбался мальчик, смотря на дядю. – Папочка говорит, что мы больше не вернемся сюда, но мне здесь понравилось. Тут прозвучало сообщение, что начинается посадка на их рейс, и Рис начал собираться. – Джейк, нам нужно идти. – Ты прилетишь к нам потом, дядя Тим? – Если твой папа разрешит, то прилечу, – Тимоти осторожно поставил мальчика на пол. Теперь Джейк смотрел на него чуть ли не умоляющим взглядом, и Рис не знал, что делать. Несколько дней назад Рис и думать не мог о том, что его сын может быть жив. Но сейчас перед ним стоял четырехлетний малыш, с такими же карими глазами и такой же улыбкой, как у него, и ждал ответа. Ради Джейка он попробует отпустить ту злобу, утихомирить свою ненависть к Тимоти. Тогда, когда в доме Вильгельма Рис услышал слова о том, что именно из-за младшего Лоуренса началась резня в церкви, ему словно нож в спину вонзили, а потом еще и провернули, чтобы совсем без шансов. Но сейчас у Риса был сын, радующийся вкусной шоколадке, Джек был мертв, а список завершен. Рис почти отпустил свое ужасное прошлое, ведь его ждало прекрасное настоящее вместе с неопределенным будущим. Рис взял сына за руку и добавил, обращаясь к Тимоти: – Не знаю, когда мы туда прибудем, но я сообщу тебе. – Хорошо, – Тимоти замолчал на несколько секунд, подбирая слова. – Я вот что хотел сказать: несмотря на то, что ты ненавидишь меня за то, что я сделал, – его лицо стало серьезным, он прошептал Рису на ухо, – я все равно буду ждать, когда ты разрежешь эти путы. В глазах Риса на короткое мгновение мелькнуло удивление, а потом и смирение с еле заметной улыбкой на губах. Сразу вспомнился тот разговор на пустынной дороге: сказка о маленьком и большом кролике, про огромную любовь, невидимые путы отношений, оплетающие по рукам и ногам. И сейчас, когда все стало намного проще, а путы почти исчезли, Рис сказал: – Я тоже, – и теперь обратился к сыну: – Пойдем, милый, нужно еще с дядей Воном и тетей Фионой попрощаться. Первые шаги к прекрасному настоящему были сделаны и теперь оставалось верить в такое же прекрасное будущее.