Tales

– Ты же знаешь, что я не умею рассказывать сказки? – спрашивает Чжухён, заглядывая Хонсобу в лицо. Тот сонно улыбается и качает головой – что угодно говори. – В сказке должен быть принц, – со знанием дела бормочет Хонсоб. Чжухён тихо-тихо смеется, шелестит этим смехом по внутренностям. – В далёком-далёком Королевстве, название которого я не придумал, жил маленький принц. Принца звали Хонсоб. Чжухён получает лёгкий тычок в бок и едва различимое хихиканье. – У принца этого были больнючие пальцы, – он потирает рёбра и щелкает Хонсоба по руке. – Но доброе сердце. И, знаешь, эти вечно содранные коленки, которые бывают только у мальчишек. У тех мальчишек, перед которыми еще не распахнула двери взрослая жизнь. Перед ними лежит целый мир, в котором можно иметь ссадины на коленях и это, пожалуй, будет самой большой неприятностью. У принца именно такие коленки и были. Ему было интересно исследовать всё, что вокруг дворца и за его пределами, поэтому он часто перемахивал через забор, сбегая от охраны, и бродил на удивительной свободе, не контролируемый никем. Чжухён замолкает и думает о чем-то своём. У Хонсоба есть пара идей, что там у вечно всем перегруженного Чжухёна может быть в голове, поэтому он просто находит его руку и сжимает своими пальцами, словно показывая, что тот хоть и супер-занят, но не один, и вот он, Хонсоб, рядом и прям тут. – А у принца была собака? – сопит он. Чжухён хмыкает и сжимает его руку в ответ. – У принца была собака. Большая, такая, которую за шею можно обнимать. С мохнатыми сильными лапами и шерстью, падающей на глаза. Чтобы не мешала, принц собирал эту шерсть и завязывал в хвостик. Собаку звали Джой, и Джой был самым верным другом принца. У него был лаз в заборе, поэтому сбегали они вместе, и вместе мчались сквозь траву, которая была почти вровень с принцем. Джой забегал в воду и звучно пил, отфыркивался – и маленький принц следовал его примеру. Потому что у принца тогда было не так много мозгов. Хонсоб снова хихикает и тычет Чжухёна в рёбра. По полу шлепают шаги – в гостиную заглядывает Хви. Он подходит, чтобы понять, что это такое происходит на диване. От него пахнет влажным теплом и цитрусовым гелем для душа, он укладывает руки на плечи Чжухёна. – Спать пора, – говорит он. В голосе – укор и волнение, Хонсоб знает, как и почему. Для Чжухёна они все – сборище сырных шариков, но и для них он кто-то вроде самого важного на свете. – У тебя эфир завтра, – напоминает Хви. – А Хонсобу надо спать. И правда, завтра радио, и если остальные не заняты ничем, то Чжухён как обычно. Хонсоб кивает и поднимает на него глаза. Тот улыбается, сжимает руку Хви на своем плече. – Знаешь, Хонсоб, наверное, нам надо ввести в нашу сказку принцессу. Принцессу Хвиин. Хонсоб глупо смеется, смотрит на чжухёновы глаза-полумесяцы. Хви цокает. – Вот ты тупой, – только и хватает его. Чжухён нехотя встает, поправляет одеяло Хонсоба и проверяет лоб тёплой ладонью. Бесполезно, конечно, но все равно приятно. – Ты же продолжишь завтра? – с надеждой спрашивает Хонсоб. – Обязательно. Чжухён улыбается и ерошит ему волосы. Хонсоб закрывает глаза, слушает, как растворяются в коридоре возмущения Хви про принцессу и щекочущий смех Чжухёна – и засыпает.