Однажды ты увидишь радугу. Продолжение

— Как это меня отстранили? — Тсукиоми с непониманием уставился на Марию, которая выглядела расстроенной и злой одновременно. — Очень просто. Хосокава сказал, что пока ты выступать не будешь, — глубоко вздохнув, Огата постаралась успокоиться, — Почему ты не явился на выступление? Сколько раз повторять, что это — не игрушки? Никто тут терпеть твои выкрутасы не будет. — Верно. Поэтому не буду отвечать на твой вопрос, ты сама всё прекрасно знаешь, — прямой взгляд синих глаз замер на лице собеседницы. — Знаю, — кивнула блондинка, — Ты не умеешь разграничивать личную жизнь и работу, поэтому тебя и отстранили. Хосокава думает, что с тобой делать. Если бы ты вчера явился в компанию, то все бы обошлось. Парни и я пытались убедить директора, что тебе нездоровится, но он требовал, чтобы ты всё равно пришел. Поэтому теперь сиди и жди его решения. Мария поднялась, беря сумочку и направляясь в прихожую, а Икуто словно парализовало. Ему вспомнились слова Хинамори о звонке Огаты. — Подожди! — крикнул парень, и менеджер остановилась, — Разве ты не говорила вчера Аму о том, что всё улажено, и у меня сегодня свободный день? В голосе музыканта слышалась такая отчаянная надежда, что Мария, развернувшись, несколько секунд просто смотрела на него. — Постой-ка… Значит, Аму… — в глазах девушки мелькнуло понимание, сменившееся сочувствием. — Да. Она меня обманула, — тихо произнес Икуто, опуская голову и скрываясь за длинной челкой. — Даже не знаю, что сказать, — голос Огаты смягчился, — Все равно дело уже сделано. Время назад не воротишь. Тебе остается только ждать. — Ты права. Тсукиоми горько улыбнулся, и когда Мария ушла, бессильно опустился на диван. Его сердце отказывалось принять предательство со стороны любимой девушки. От кого угодно. Только не от нее. Возможно, он заслужил ее обиды, ссоры, злобу, но не такой жестокий обман. Конечно, во многом он виноват сам. Он не должен был идти на поводу у своих чувств и желаний. Он должен измениться. — Что же делать? Что мне теперь делать? Парень спрятал лицо в ладонях, пытаясь отыскать выход, который никак не мог разглядеть. Его словно огрели обухом по голове. Ощущение абсолютной потерянности и разорванное в клочья доверие. Тишина, царившая в комнате, давила, душила, угнетала. И Икуто вдруг осознал, что если останется здесь, то просто свихнется. Поднявшись, парень направился в прихожую. Надел куртку, кеды и покинул общежитие. Рин уже минут двадцать тупо пялилась на экран своего планшета. Кай и Лиан. Вчера их видели вместе на улице, а потом они куда-то уехали на такси. Новости так и пестрили фотографиями, на которых Танака обнимал черноволосую красавицу. — Мило. Очень мило, — прошептала девушка, сдерживая невольно навернувшиеся на глаза слезы. В последнее время они с Каем отдалились друг от друга. Эти ее попытки остаться в группе, превращение в «парня» и извечная замкнутость, сделали свое дело. Рин боялась, что ее раскроют, и по-возможности старалась укрыться в своей комнате или еще где-нибудь. Главное, подальше от других. Благо, Мария выпросила ей отдельную спальню. Только там Казамаса чувствовала себя более-менее комфортно. И вот после тренировки она снова ото всех сбежала. Спряталась в своей любимой, тихой кафешке и наслаждалась калорийным эспрессо, который ей пить строго-настрого воспрещалось, когда увидела новости про Танаку и Лиан. Странно, но Рин даже не особо-то и удивилась. Все-таки, их отношения с Каем находились на стадии неопределенности, и требовать что-то от него она не могла. Только в душе вдруг появилось нестерпимое желание надеть что-нибудь красивое, накраситься. И плевать, что она толстая. Хотелось хоть не некоторое время почувствовать себя привлекательной. Нет. Не красивой, потому что это нереально. Особенно, в сравнении с Лиан. А просто симпатичной девушкой. — Привет. Ты чего тут один сидишь? Внезапно раздался чей-то отдаленно знакомый голос. Вздрогнув, Рин подняла голову и увидела так и излучающего добродушие Сакурая Такуми — репера «Тенгу». — Эй! Онемел, что ли? — парень бесцеремонно плюхнулся на стул напротив и внимательно посмотрел на растерявшуюся, испуганную Рин. — Нет. Просто не ожидал тебя здесь увидеть, — Казамаса чуть не оплошалась, но во время вспомнила, что говорить о себе теперь должна только в мужском роде. — Я здесь часто бываю. Люблю это место, — улыбнулся юноша, с какой-то странной хитринкой глядя на собеседницу. Темно-русые волосы, обычно убранные со лба, сегодня беспорядочно падали на глаза, синеву и глубину которых подчеркивала аналогичного оттенка оправа для очков. Репер был высоким стройным, в не по погоде легкой зеленой куртке, черной футболке, рваных на коленках штанах и кедах. В ушах поблескивали сережки, на шее висел кулон на витой веревке. — Я тоже, — Рин уставилась в наполовину пустую чашку с эспрессо, лихорадочно обдумывая, как нужно себя вести. Все-таки, прикидываться парнем было ужасно тяжело. — Кстати, раньше за этим столиком постоянно сидела одна девушка, — неожиданно выдал Такуми, и Казамаса чуть было не опрокинула остатки кофе на себя. — Осторожно, — подавшись вперед, музыкант во время схватил запрыгавшую от ее неловкого движения чашку и вернул на место. На его губах играла какая-то нестираемая улыбка, и у Рин вдруг возникла странная мысль — а у него потом рот не болит? Бред, конечно, но всё, что с ней происходило в последние недели по-другому назвать было нельзя. — Спасибо, — кивнула Казамаса, чувствуя себя ужасно неловко и глупо. Она даже посмотреть на собеседника боялась, молясь, чтобы он поскорее ушел. — Ну так вот. Насчет, той девушки, — похоже, Такуми придерживался иного мнения по поводу своего ухода, отложив его на неопределенный срок, — Сначала я не обращал на нее особого внимания. Но потом поймал себя на том, что исподтишка за ней наблюдаю. Мне вдруг стало интересно, почему она всегда одна, просиживает все вечера тут, пишет что-то в такой толстой синей тетрадке. Скорее всего, это был ее дневник. Кстати, очень на твою похожа. Музыкант ткнул пальцем в толстую синюю тетрадь, лежащую на столе, и Рин одновременно покраснела, побледнела, задохнулась, онемела. Неужели он обо всем догадался? Робко подняв глаза, Казамаса испытывающе уставилась на собеседника. — Хотя такие тетради на каждом углу продаются, — продолжил Такуми, и от сердца немного отлегло, — Короче, в один прекрасный день я понял, что уже просто не могу жить без этой девушки. Сразу после тренировок, выступлений, съемок бежал в это кафе, но боялся подойти и заговорить с ней, а потом увидел ее по телевизору. Оказывается, она была из вашей группы. Поэтому я был просто счастлив, когда компания решила соединить нас для общего проекта. По мере его рассказа, Рин все больше бледнела, изумляясь тому, что нечто подобное происходит с ней. Дурдом какой-то. — Но потом я узнал, что она ушла из группы. И в кафе тоже больше не появляется. Вот такая вот история. Офигеть, правда? Дораму можно снимать, — Такуми грустно улыбнулся, снова безотрывно глядя на Казамасу. — Да уж. Только причем здесь я? — она медленно приходила в себя, чувствуя, как внутри все дрожит. Вдруг он все-таки догадался? — Просто подумал, вдруг ты знаешь, куда она ушла? Другие упорно отмалчиваются, — музыкант откинулся на спинку стула и скользнул взглядом в окно. — Нет. Ничего я не знаю. Мне пора, — девушка вдруг резко поднялась, схватила тетрадку и бросилась к выходу. Надо было срочно ретироваться, пока не ляпнула чего-то ненужного. — Эй, Рин, подожди! — внезапно окрикнул ее Такуми, и Казамаса замерла на месте, а потом поняла, что совершила роковую ошибку. Надо было как-то спасать ситуацию. Резко развернувшись, она зло воззрилась на стоящего возле стола музыканта. — Как ты меня назвал? — Рен. Я сказал Рен. Разве тебя не так зовут? — в ярко-синих глазах появилось невинное выражение, и Казамаса просто онемела от его наглости. Хотя, может, ей показалось? Может, он назвал ее Реном? Наверно, у нее уже едет крыша. — Так, — раздраженно фыркнула девушка, чувствуя себя полной дурой, — Чего ты там хотел? — Давай, дружить, Рен? — Такуми лучезарно улыбнулся, и она совсем растерялась. Повисла пауза, прерываемая тихими разговорами постояльцев, негромкой музыкой и звуком готовящейся еды. — Давай, — вздохнув, кивнула Казамаса, — А теперь мне пора. До встречи. Как говорится, лишних друзей не бывает. — И если увидишь Рин, то передай ей, что я каждый вечер буду ждать ее здесь, — крикнул парень вслед удаляющейся девушке. Майя внимательно посмотрела на Лиу, которому поручили забрать ее из больницы. Вернее, он сам вызвался, только ей об этом знать не следовало. — Как это Тсукиоми отстранили? Почему? — она складывала вещи в спортивную сумку. Сегодня был день выписки. Наконец-то. — Он не явился на вчерашний концерт, — пояснил брюнет, подавая Игаве тюбики с косметикой, стоявшие на тумбочке. Ему не нравился ее повышенный интерес к Икуто, но его желания здесь не играли абсолютно никакой роли. — Ого! — она удивленно подняла брови, бросив на собеседника мимолетный, тревожный взгляд. — Говорят, что это из-за проблем с девушкой, — продолжил один из близнецов, исподтишка наблюдая за реакцией Майи. — Понятно, — протянула она совершенно обычным тоном, на лице не дрогнул ни один мускул, хотя где-то в глубине что-то ёкнуло. Но певица была мастером в сокрытии эмоций. Никому не нужно знать, что у нее на сердце. — Кстати, его девушка работает у нас. Новая помощница, — не унимался Лиу. Его будто прорвало. — Ясно, — блондинка снова отделалась короткой репликой, продолжая запихивать небольшой скарб в сумку. Правда, движения стали яростней и резче, что не укрылось от собеседника. — Злишься? — музыкант красноречиво взглянул на Майю, пытающуюся сохранить железное спокойствие. — По-моему, злится кое-кто другой, — парировала девушка, поворачиваясь к Лиу. — Он тебе нравится? — парень уставился в темные глаза Игавы, выискивая там правду. — Не твоё дело. Лучше возьми мои вещи, — певица, кивнув на сумку, вышла из палаты. Она направлялась к лестнице, когда кто-то внезапно схватил ее за запястье, заткнув рот рукой, и затащил в один из смежных проходов. — Не дергайся. Это я — Икуто, — раздался в ухо знакомый тихий голос, — Там, в холле полно репортеров, поэтому нам надо свалить отсюда так, чтобы никто не заметил. Он убрал ладонь с ее губ, и Майя вдохнула полной грудью. Сердце билось, как ненормальное. — Черт, я чуть от страха не померла. Совсем сдурел? — прошипела девушка, слегка поворачивая голову, дальше не получалось, потому что Тсукиоми продолжал прижимать ее спиной к своему торсу. — Прости. Но я видел, что ты была не одна. А с этим, не помню, как его, — в голосе музыканта мелькнуло легкое раздражение. — Его зовут Лиу, — улыбнулась Игава, пытаясь высвободиться из слишком тесных и жарких объятий Икуто, — Отпусти меня уже. — Как хочешь, — буркнул парень, убирая руки и выглядывая из-за угла, — А теперь нам надо хорошенько замаскироваться. Хитро ухмыльнувшись, он повернул блондинку лицом к себе. В темно-синих глазах горело коварство. — Для начала мне хотелось бы знать, что ты здесь делаешь? И с чего я должна с тобой куда-то идти? — певица вопросительно воззрилась на собеседника. — Потому что ты — единственная, кто меня понимает, — по лицу юноши скользнула грусть, которую он упорно скрывал, — И пить одному скучно, — он улыбнулся, забивая тоску поглубже в сердце, — Ну так, что? Пойдешь со мной? — Так и быть. Уговорил, — кивнула Майя, — Позвоню директору и скажу, что этот день проведу у подруги. У меня как раз последний выходной. — Спасибо тебе, — Тсукиоми надел на девушку капюшон, пряча светлые волосы, и завязал шарф так, что он скрыл половину ее лица. Сам Икуто был в шапке с поднятым воротом у куртки. — Кстати, здесь есть еще парочка служебных выходов. — Знаю. Сжав руку девушки, музыкант снова выглянул из-за угла. Убедившись, что репортеров на этаж так и не пустили, Тсукиоми с Игавой направились к лестнице.