Кажется, мы где-то проебались с воспитанием!

      — Перед началом испытаний вам был сделан укол сыворотки Эрудиции, но в улучшенном варианте и моего собственного синтезирования. Уже скоро вы почувствуете усталость, головная боль будет причинять ощутимый дискомфорт, желудок и все внутренности будет будто выкручивать, а в итоге лёгкие просто откажут…       — Теперь ясно, что это за раздражение на шее, — эрудитка поправляет ворот своей блузки, чтобы тот не натирал место укола. — Вот теперь даже и не знаю, что было бы лучше — задеть штырём артерию и умереть от потери крови или ждать, пока лёгкие взорвутся.       — А ты мне нравишься, — Тео совершенно без энтузиазма косится на девушку. — Позитивненькая.       — Не стоит перебивать, мисс! — голос из динамика продолжает. — У вас есть пара часов до смертельного и неминуемого исхода, если, конечно, не найдёте флакон с противоядием и не примите его. Да, я создал условия, но это не я вас убиваю, а вы сами, своим бездействием.       — Дай угадаю, — делаю шаг вперёд, разводя руками. — Ты похищаешь людей, потом сидишь перед монитором, наблюдая за ними, в перерывах дрочишь, а после рыдаешь?!       — Не нужно грубить, мисс Дрейк! — предостерегает Наблюдатель.       — Я пока и не начинала, — замечаю как бы между прочим. — Всего лишь предположение… А возможно, всё это дебильное реалити-шоу для себя любимого?!       — Явное чувство жалости к самому себе и ощущение никчёмности, — подхватывает эрудитка. — Возможная импотенция, а стимулятор собственной мужественности вызывает лишь наблюдение за беспомощностью других людей, — делает шаг вперёд, ровняясь со мной, и косит на меня взгляд. — Да, рыдание в конце просто очевидно!       Мы шестеро стоим посреди этого круглого зала, где открыты пять дверей в наши камеры, но шестая всё ещё остаётся закрытой. Нам некуда идти, а возвращаться в те камеры, в которых мы очнулись, нет совершенно никакого желания, так этот ублюдок ещё сообщает нам, что вколол яд… Чего он ждал? Что мы будем умолять его? Или, быть может, упадём на колени и будем рыдать?! Насмешки — это реальная и адекватная реакция большинства из тех, кого он собрал в этом зале. Каждый из выживших является представителем золотого поколения. Мы привилегированны, а ещё надменны, но самая худшая черта, объединяющая таких разных по характеру людей — это мстительность. Слабое оправдание, но нас такими воспитывают собственные родители, ведь всем нам суждено возглавить Совет Города после них. Союзная политика жестока, поэтому нас учат держать самообладание и бить в ответ. Ну почти всех учат… Дружелюбная стоит сейчас с таким лицом, будто вторая волна истерики вот-вот уже подкатит к её горлу.       — Похоже, он обиделся, — замечает Тео, когда динамик продолжает молчать.       — И?! — Лайт приподнимает бровь, обращаясь к камере под потолком. — У тебя время перерыва там?!       — Ладно, я открыта тупым идеям, — обращаюсь к выжившим спустя десять минут полного молчания. Каждый из нас пытается переварить ситуацию.       — Предлагаю кричать во всю глотку и звать на помощь, — Лайт, сидящий на полу, облокачиваясь спиной на стену, открывает глаза и смотрит в мою сторону.       — К не настолько тупым! — отвечаю, повернувшись к нему. Всё это время я ходила по кругу, пытаясь вспомнить лицо Наблюдателя. Дело в том, что перед тем, как отключиться в машине, я видела мужчину, стоящего напротив и наблюдающего за тем, как дым заполнял салон внедорожника. Он стоял там и смотрел. Ждал, пока пять пар делегатов потеряют сознание… Это был Наблюдатель. Я точно знаю, что видела его лицо, но сейчас я просто не могу вспомнить.       — Это даже не предложение, а идиотизм, — Тео закатывает глаза, покачав головой.       Сразу после слов друга на последней закрытой двери щёлкает автоматический замок, и она приоткрывается. Наблюдатель просто выпускает нас туда, где наверняка ещё опасней, чем было в камерах. Эрудит отрывает дверь шире, но за ней лишь ещё один коридор.       — Что?! — Тео оглядывается по сторонам, когда все смотрят на нас, ожидая, что мы пойдём первыми… Мы ведь тут представители Бесстрашия как никак.       — У тебя, вроде, оба родителя были альтруистами до перехода? — обращаюсь к другу тихим голосом — Не хочешь пойти первым? — киваю на дверной проход.       — А ты у нас, вроде, урождённая бесстрашная? — Тео отвечает тем же. — Причём чистокровная…       — Ну и ссыкло же ты… — ворчу.       Оказалось, что коридор выводит из подвала. Мы находимся в доме, что характерен для богачей времён старого мира… Чем-то напоминает большой дом главной героини из фильма «Унесённые ветром». Так хочется послать все проблемы нахер и разобраться со всем завтра, но у меня нет такой возможности, поэтому знаменитая фраза Скарлетт О’Хара не самый лучший вариант в данной ситуации. Поэтому просто осматриваюсь… Дом вполне просторный и даже с остатками старой мебели, вероятно, прошлых хозяев. Но оборудованный маньяком, что ведёт в нём свои садистские игры, этот дом потерял свою привлекательность. Окна заколочены, стены обшарпаны, а местами и с пробитыми дырами насквозь. Большая лестница, ведущая наверх выглядит устрашающей, ведь, как мы уже могли понять, Наблюдатель перестроил дом по своему желанию, превратив его в одну большую мышеловку… А мыши здесь мы! Неизвестно, что нас ждёт в других комнатах и что на верхних этажах, нам также неизвестно. Возможно, от туда выйти живыми не так просто, а единственный главный вход — двойные деревянные двери, которые были выкрашены в белый цвет, что можно понять по облупившейся краске, сейчас заколочены парой досок. Надпись красной краской на полу указывает на двери стрелкой, но там написано: «выхода нет».       — Мы на первом этаже, — оглядывается эрудит.       — Я тебе больше скажу, мы за Стеной Ветров около границы первого рубежа, — сажусь на ступеньку внизу лестницы и смотрю на остальных.       — Откуда ты знаешь? — произносит Лайт, выходя из коридора под лестницей последним.       — Потому что это поместье Батлеров! Единственный сохранившейся дом в этом районе пригорода Чикаго — устало тру переносицу, отвечая на вопрос, а сама замечаю накативший упадок сил. Первая стадия действия яда, отлично блять.       — И до города сотня километров пустых земель, — Тео чешет затылок.       — Почему пустых? — дружелюбная непонимающе смотрит на друга.       — Потому что это северные земли Города Ветров, и ни одной деревни афракционеров по эту сторону нет из-за непригодности земли к возделыванию, — отвечаю за Тео. — Даже блок-пост Бесстрашия за тридевять земель… Так как дальше мёртвые земли, и врагу по ту сторону просто не выжить, наблюдение за границей ведётся со спутника.       — Но это нужно быть полным идиотом, чтоб ломануться сюда, — эрудитка садится на ступеньку ниже. — За то тишина и покой вблизи домика мечты психопата-садиста!       — Точно, — щёлкаю пальцами в подтверждения её слов.       — Я — Камилла! — представляется эрудитка. — Мой двоюродный брат, — указывает на Эрудита.— Жак.       — Софи, — кивает дружелюбная.       — Мы… — Тео собирался представить и нас, но эрудитка, подняв руку, остановила его на полуслове.       — Всему городу известно кто вы, — усмехается Камилла.       — Даже знать не хочу, — покачиваю головой. По всему Чикаго ходят слухи, а местами и реальные сказки про меня, моего брата и друзей… Что говорить, если родная фракция нас окрестила, как «Команда хаоса».       — Вы, долбаёбы, похоже все забыли, что мы тут от яда умираем?! — Лайт переводит взгляд с Тео на меня. — Что делать будем?!       — Дамы и господа, представляю вашему вниманию королеву драмы… — встав на ноги, делаю шутливый поклон перед Лайтом. — Кана младшенького!       — Пошла ты, Харлс! — рычит Лайт.       — А чего ты от меня хочешь? — отвечаю совершенно спокойно — Будь это яд или очередная ловушка в этом доме, факт того, что всё закончится смертью, определённо ясен. Мы можем это изменить? Нет! Так что не вижу смысла паниковать.       — Ты совсем себе голову отбила, да? — Лайт смотрит на меня во все глаза.       — Пятнадцать процентов, — задумчиво произносит Камилла.       — Не поняла, — Софи обнимает себя руками, будто пытаясь успокоить.       — Вероятность того, что выживем, — отвечает Тео, подойдя к ней и приобняв, притягивает дружелюбную к себе, давая ей поддержку, в которой она так нуждается сейчас. Просто в банальной человеческой близости.       — И то, если нас найдут в ближайший час, а после процент спасения стремительно падает, — пожимает плечами Камилла и, поднявшись на ноги, размашистым шагом идет к входной двери.       — Камилла, эта надпись на полу не просто так здесь, — обращаюсь к эрудитке.       — А где ещё может быть выход, как ни здесь?! — оборачивается Камилла. — Вы не понимаете? Это развод, чтобы мы шатались по дому, попадая в очередные ловушки, а не просто взяли бы и вышли из него!       — Есть правила, Камилла! — Жак пытается остановить сестру.       — Правила? — эрудитка вопросительно выгибает бровь. — С чего ты взял, что есть правила для того, чтобы здесь выжить?!       И правда с чего это он так решил?! Все мы сейчас стоим и смотрим на него, а меня терзает внутренний, такой паскудный, голосочек, нашёптывающий, что откуда Жак мог знать, как называли первого из наблюдателей… Откуда он знает, что ему дали имя Пила?! В городских файлах нет в открытом доступе статей, упоминающие этого психопата. Мы с Тео слышали о нём только потому, что Генерал, закрыв глаза на секретность документов, показал их нам. Отец хотел, чтобы мы знали почему в городе так много патрулей Бесстрашия и почему столько много камер. Наш долг защищать жителей, и мы должны знать от чего или от кого… Другие же фракции были осведомлены, но только Лидеры… Так откуда Жаку известны правила, если даже в файле нет никаких упоминаний о их наличии?       — Первое правило: мы должны слушать его, — Жак поднимает палец вверх, имея ввиду Наблюдателя. — Если написано «выхода нет», значит его нет…       — И много правил? — хмурюсь, смотря на эрудита.       — Два, — отвечает Жак. — Второе: не нарушать первое правило!       — Мне плевать! — Камилла отмахивается от его слов и стоит ей взяться за верхнюю доску, которыми забита входная дверь на манер крест на крест, начинает кричать.       Тео хватает секунды, чтоб оказаться возле эрудитки и, перехватив за талию, оттащить её дальше от дверей. Камилла падает на пол, она бьётся в истерики, зажимая окровавленную руку. Пока Софи перематывает ей запястье, пытаясь остановить кровь, мы с Тео подходим к дверям и, немного заглянув под доску, видим в небольшом пространстве за деревом зубчики пилы… По всей длине доски стоит лента зубчатой пилы, реагирующей на движение. Стоит взяться за доску, как лента приходит в действие. Посмотрев на запястье Камиллы, понимаю, что ей отрезало три пальца, на руке остался лишь большой и указательный палец.       — А если вынести? — Тео косится на меня, имея в виду двери.       — Готова споить, что с другой стороны армированная сталь, — отвечаю другу, смотря на двойные дубовые двери толщиной почти в двадцать сантиметров, что не сгнили за столько лет. — И даже если нет, то нам не выбить такие двери и с разбега.       — И всё же, Харлс… Что нам делать?