Heal my soul

      Шатенка проснулась от ощущения жажды. Едва продрав глаза, она даже не сразу поняла, где находится, а когда поняла, совсем не удивилась. В голове всплывали кое-какие обрывки событий вчерашнего вечера — её побег, ливень, жуткая боль в ноге, отчаяние, приход Хорхе… Кажется, он что-то говорил ей, или кричал, потом повёл куда-то. Всё это Люсия помнила очень смутно — вчера, когда парень нашёл её, она уже мало что соображала. Помнила ещё, разве что, как он заставил её что-то выпить, уже здесь, в квартире. Дальше — провал.       Что ж, она всё ещё жива, и это уже плюс. Смотря с какой стороны посмотреть, конечно, но не убили же её ещё до сих пор. Так может, и вообще не собираются?       Впрочем, сейчас все страхи и сомнения девушки были на втором плане. Единственное, о чём она могла думать — это жажда, причём нешуточная такая. В горло будто насыпали песка, так что оно буквально требовало хоть каплю живительной влаги незамедлительно.       В комнате, конечно, никакого стакана или графина с водой не было — правильно, и откуда бы? Люсия пришла к выводу, что придётся ей спускаться вниз, на кухню, и искать воду там. Безусловно, было страшно — а ну как она наткнётся на обитателя/обитателей (девушка всё ещё была не уверена, сколько человек живёт в квартире) дома? Мало ли, что с ней могут сделать за то, что она самовольно покинула комнату.       Люсия немного поразмышляла, идти ей вниз или не идти, но чувство жажды в итоге пересилило страх. Оставалось уповать на то, что по дороге она не попадётся никому на глаза.       Крадучись, шатенка вышла из комнаты. Правда, «вышла» — громко сказано, скорее доковыляла. А если уж быть совсем честными, она вообще не вставала на больную ногу, кое-как скача на одной.       Уже по дороге Люсия заметила, что на ней нет её старой одежды, в которой её принесли сюда два дня назад. Вместо привычной футболки и штанов на ней был сейчас лишь какой-то свитер, слишком большой и длинный для неё, а поэтому болтавшийся на тонкой фигурке, словно мешок.       Спускаясь по ступенькам, девушка внезапно осознала: если на ней нет её старой одежды, кто-то же переодел её вчера в этот свитер. Чёрт, кто-то раздевал её, а она этого даже не помнит? И что же ещё с ней могли сделать?       При мысли о том, что кто-то («а это наверняка был сам Хорхе», — упорно билась в голове мысль) чужой прикасался к ней, раздевал и бог знает, что ещё делал, девушка застыла уже посреди кухни, скованная липким страхом. Она ведь действительно не помнила ничего с того момента, как этот Хорхе заставил её выпить какую-то жидкость. Наверняка это было что-то типа снотворного или транквилизатора. И чёрт, что же он он мог делать с девушкой, пока она была в отключке? Люсия сильно сомневалась, что он просто переодел её, и от этого становилось невероятно противно и, снова-таки, страшно. Это чувство до чёртиков надоело девушке, но поделать с собой она ничего не могла. Страх стал неотъемлемой частью её жизни, и вот уже два года являлся чуть ли не постоянным спутником Люсии. Но ведь поводы бояться были у неё тоже…       Пока шатенка предавалась мрачным мыслям, всё так же стоя посреди кухни, сзади неё послышался насмешливый голос: — Что, снова сбегаем?       Девушка подскочила, как ошпаренная, на секунду забыв даже о повреждённой ноге. Ступив на неё и почувствовав резкую боль, Люсия пискнула и вновь поджала конечность, повернувшись к обладателю голоса. — Я хотела попить воды, — тихо сказала она. Молчать было ещё страшнее, чем говорить хотя бы что-то. Девушка удивилась, насколько хрипло и даже отчасти незнакомо звучал её собственный голос.       Услышав ответ на свой вопрос, Хорхе, до этого стоявший у подножия лестницы, молча двинулся по направлению к девушке. Когда он оказался рядом, шатенка инстинктивно зажмурилась, но парень прошёл мимо неё. Он подошёл к одному из настенных шкафов, достал оттуда графин с водой, затем вытащил из другого шкафа стакан. Наполнив его жидкостью, он молча протянул стакан Люсии, тихо усмехнувшись. Девушка с опаской взяла стакан из рук парня, отмечая, как дрожат её собственные руки. В два глотка выпив всю воду, она протянула пустую ёмкость Хорхе обратно, стараясь не прикасаться к его пальцам и не произнеся ни звука.       Наверное, они могли бы долго стоять вот так, посреди кухни, и молчать, но спустя некоторое время тишину прорезал насмешливый голос Бланко: — Ну что, Люсия, время признаний?

***

      Девушка уже не боялась, что Хорхе или кто-либо ещё узнает правду о ней. Было, если честно, даже всё равно. Собственная жизнь казалась сейчас такой жалкой, такой никчёмной, что просто не было смысла пытаться оберегать и спасать её. Какая, в общем-то, разница, останется она здесь или отправится обратно к тем людям, что так долго унижали её? Всё равно ей не выбраться, не спастись из этого города, не убежать от собственных страхов, одиночества и боли. Поэтому девушка решила рассказать парню всю правду о себе и отдаться воле судьбы. Будь, что будет.       Хорхе сказал девушке сесть на диван в гостиной, а сам сел в кресло напротив, скрещивая руки на груди и выжидающе глядя на шатенку. — Ну, дорогая моя, расскажи мне всё по порядку, — в голосе парня вновь сквозила насмешка, а уж это фамильярное «дорогая» вообще показалось девушке очень странным, — Кто ты, где живёшь, почему оказалась на той улице и откуда у тебя столько синяков. Всё по порядку и без вранья, будь добра.       Тихо вздохнув, Люсия завела рассказ. — Примерно два года назад меня нашла лежащей без сознания на одной из улиц Бронкса женщина. Я ничего не помнила из своей жизни до этого, и сейчас тоже мало что прояснилось, не не в этом суть. Женщина — её зовут Клара — оказалась невероятно доброй, а поэтому приютила меня у себя в квартире и разрешила жить у неё. Я выполняла работу по дому, а Клара взамен позволяла мне жить у неё и кормила. Спустя некоторое время я решила найти хоть какую-нибудь работу, чтобы иметь возможность хотя бы самой покупать себе пропитание. Сначала меня никуда не брали — у меня ведь даже не было документов, не то, что самых элементарных рекомендаций. Но спустя полтора месяца поисков я наконец нашла не очень далеко от дома небольшое кафе, где меня взяли работать уборщицей. Первые полгода всё было нормально — на работе ко мне относились по-доброму, хозяйка кафе позволяла бесплатно у них обедать, а официанты порой даже делились чаевыми. Но потом всё в одночасье стало плохо. — девушка перевела дух, а затем продолжила. — Оказалось, что в Лос-Анджелесе у Клары жил сын, и однажды он приехал и сказал, что хочет увезти её к себе. Меня с собой они брать, конечно, не стали — кому нужна бездомная девчонка, даже не помнящая ничего о себе и не имеющая крыши над головой? Итак, я осталась без жилья и совсем было отчаялась, но хозяйка кафе, в котором я работала, узнала об этом и позволила мне жить в каморке, предназначенной для всяких щёток и швабр в кафе. Конечно, жильё не ахти, но лучше, чем мёрзнуть на улице.       Девушка замолчала, окунаясь в воспоминания годовой давности. Опомнилась она лишь после нетерпеливого покашливания Хорхе, и затем продолжила. — Несколько месяцев всё было нормально, но затем владелица кафе продала его другому человеку, мужчине. Звали его Харви. Кафе, к счастью, переделывать под что-то другое он не стал, да и меня не уволил. Сначала особых перемен вообще не наблюдалось, но потом этот Харви, он… — Люсия на секунду зажмурилась от неприятных воспоминаний, — Он стал всячески придираться ко мне, а затем просто срывать на мне злость, когда был в плохом настроении. — Он тебя бил. — сделал вывод Хорхе, вспомнив жуткие синяки на теле девушки. — Да, — полушёпотом подтвердила Люсия, — Примерно раз-два в неделю он избивал меня, но только так, чтобы синяки можно было скрыть — я, всё же, работала в дневное время, и меня много кто видел. Так продолжалось почти год, дошло даже до того, что он запрещал мне выходить на улицу, чтобы я не сбежала. Харви очень нравилось, что он может делать со мной всё, что захочет. И вот, несколько дней назад, когда он в очередной раз избил меня, я решила бежать. Раньше меня останавливало то, что идти абсолютно некуда, но в тот момент было уже всё равно. Я выбрала момент, когда он разговаривал со своим другом в кабинете и вышла на улицу. Мне показалось, что они услышали, что я ушла, и тогда я решила бежать. Бежала я очень долго, и в какой-то момент нечаянно подвернула ногу, упала…, а затем очнулась уже тут. — Значит, ты ничего не помнишь о своей жизни до того, как эта Клара нашла тебя? — уточнил Хорхе спустя примерно минуту гнетущего молчания, повисшего в комнате, — И Люсия — имя, которое дала тебе она? — Я… Иногда какие-то обрывочные воспоминания всплывают. Имя… Я действительно не помнила его какое-то время, но потом нечаянно увидела какую-то вывеску и вспомнила, что… — девушка замялась, — Что мама называла меня Тини или Марти в детстве. Но до этого момента Клара называла меня Люсией. — Марти или Тини. Мартина, надо полагать? — Да, Клара тоже решила, что это сокращения от Мартины. — подтвердила шатенка, а затем вновь замолчала. — Что ж, ну хоть что-то с тобой прояснилось, Мартина. — хмыкнул, нарушая тишину, Хорхе, — если ты, конечно, снова не врёшь. — Я не вру. Мне нечем это доказать, у меня нет документов, нет ничего, что подтвердило бы мои слова, разве что Клара могла бы, но она в Лос-Анджелесе, и… — быстро заговорила Тини, боясь, что парень может действительно подумать, что она врёт, и применить силу. — Ладно-ладно, прекрати истерить! — с досадой взмахнул рукой Хорхе. Девушка, увидев этот жест, инстинктивно дёрнулась, ещё больше вжимаясь в самый угол дивана. Парень проигнорировал это действие с её стороны, но заметил его — Тини даже показалось, что он еле заметно усмехнулся. Будто ему нравилось, что она так боялась его. — Что ж, по крайней мере, сегодняшний рассказ больше похож на правду, чем-то, что ты наплела сначала, — хмыкнул Бланко, — Ладно, знаешь, я просто скажу тебе вот что: ты будешь жить тут, пока твоя нога или что там ещё, не придёт в норму. Я этому нисколько не рад, потому что тебя мне навязала сестра, но она же и отыграется на мне, если ты пропадёшь. Когда поправишься, и Мерседес перестанут мучить угрызнения совести по поводу того, что она тебе не помогла, можешь идти на все четыре стороны — бомжевать, возвратиться к своему Харви или что-то ещё. Но до этого не смей сбегать, поняла? Меня не прельщает мысль снова искать тебя по городу, когда в твою дурную голову взбредёт очередная идиотская идея. Хватило и того, что вчера я весь вымок и едва не заболел, пока ты валялась под ливнем без сознания из-за собственной тупости. Если такое повторится, я лично запру тебя в комнате и буду только приносить еду, ясно?       Мартина едва заметно кивнула. Хотя говорил Хорхе серьёзным тоном и даже с нотой угрозы, она не боялась. Страха попросту не осталось внутри, как не осталось никаких других чувств. Какая, собственно, разница, что с ней будет дальше, останется она здесь или на улице? Идти-то девушке некуда — у неё нет дома, нет близких, друзей, нет ничего своего. Она не помнит практически ничего из своей жизни до того, как её нашла Клара. А то, что происходило после этого, и жизнью назвать можно было с большой натяжкой — скорее, просто существованием, бессмысленным и никчёмным, наполненным лишь унижениями и болью. Так что сейчас Мартине было уже абсолютно всё равно, что с ней сделают или не сделают, что будет дальше, куда она пойдёт, если потом её действительно отпустят и так далее. Наверное, будь в ней побольше решимости, покончила бы жизнь самоубийством уже давно, но вот смелости не хватало. Возможно, скоро это изменится, и жалкое существование девушки на этой земле наконец закончится, кто знает. А пока оставалось только сидеть взаперти в этой роскошной золотой клетке и вздрагивать от каждого шороха, боясь вновь получить побои. Перспектива не ахти, но выхода не было. И не было желания его искать, если честно.       Углубившаяся в размышления Мартина очнулась только тогда, когда вновь услышала голос Хорхе. Подняв глаза, она увидела, что он говорит с кем-то по телефону, и стала слушать. — Мерседес? Да, доброе. Как там Люсия? Какая Люсия? Я знаю только Мартину, дорогая сестрёнка, — на этих словах парень в упор посмотрел на шатенку, криво ухмыляясь, — Давай не будем обсуждать это по телефону. Приходи, и всё узнаешь. Да, жду.