Тёмные пятнышки на потолке опять скачут туда-сюда, не давая Джейд заснуть противным поскрипыванием по потолку. Зачем Паркер пришёл на крышу? Сколько раз она уже ночевала там, а его не было ни разу.
Питер лежит в своей кровати, положив ладони под голову. Она смешная, эта Джейд. Особенно когда ежится от холода и морщится, забавно двигая носиком. Питер улыбается, тут же одергивая себя. Никаких влюбленностей, Паркер! Ему хватает безнадёжной любви в Аллен, пусть и уже почти прошедшей. Ему хватает безумно медленно угорающей любви по Гвен, которая для него всего лишь друг. Ему хватает этого всего, чтобы останавливаться, как только он кого-то считает привлекательным. И всё же Джейд смешная, пусть и считает себя одинокой тёмной птичкой. И ещё на неё не действует паучье чутье.
Ещё он вспоминает события двухмесячной давности. Он в тот день приболел и потому в школу не пошел. Доктор Коннорс уже тогда знал о нём. О Человеке-пауке. Он сказал, что мог бы помочь людям. Там, где Человек-паук помочь не может, сможет доктор. Питер ему доверился. Образцы его крови, оставленные у Коннорса, пошли в дело. Питер, вздыхая, хмурится. Ему не по себе оттого, что там с его ДНК делается не пойми что, а он не в курсе. И просто прошло два месяца, а сдвигов никаких. Проект «Веном» закрыли именно поэтому. Ну и спонсоров было мало. В этот раз должно все получиться. Если не получится — Питер разочаруется в жизни вконец.
Тётя в который раз гремит стаканом на кухне, страдая от головной боли и бессонницы. Питеру даже жаль её. Человек, которого она любила большую часть жизни, погиб и больше не вернётся, а им с племянником надо на что-то жить. Не выдержав столь долгого шума и негромких стонов Мэй, Паркер срывается с места и сбегает по лестнице, потирая глаза и делая сонный вид.
— Тётя Мэй? — он шлёпает босыми ногами по холодному полу, задевая все углы на пути.
— Ох, Питер, тебе чего не спится? — женщина обеспокоенно касается ладонью лба парня, а затем ставит уже пустой стакан на стол. — Прости, наверное, это я тебя разбудила.
— Нет-нет, все нормально, я просто захотел попить, — Питер для видимости наливает в бокал воду из-под крана и залпом выпивает.
Тёмные круги под глазами женщины не дают покоя Паркеру, они мучают его, а трагедия полугодичной давности бьёт по вискам. Для неё он всегда будет её маленьким племянником, но он же знает, что всё произошло именно из-за него. Женщина снова улыбается и чмокает его в лоб, приподнимаясь на носочки и бормоча, как он вырос. Всколоченные седые короткие волосы, тёмная пижама не по размеру большая — она никак не походит на его тетю, максимум на старшую сестру. Питер хмурится. Днём она снова пойдёт к терапевту.
— Я пойду, — Питер поднимается к себе, замечая, что тётя никуда не уходит. У порога слышит грохот шкафа и шум перекатывающихся таблеток. Вздыхает и закрывает за собой дверь.
Из соседних домов раздаются крики и голоса из телевизора — всё как всегда; он слышит. Паркер вытягивается на узкой кровати, слыша хруст позвоночника. Чувствует небывалое наслаждение, отдых и неясную эйфорию. К Коннорсу завтра надо будет обязательно зайти. Как только Питер чувствует, что вот-вот и заснёт, украденная рация под подушкой начинает дребезжать, из неё доносится обеспокоенный голос полицейского. Ограбление в восьми кварталах от его дома. Питер прикрывает глаза, думает, идти или нет? Может, в этот раз они справятся сами? Чувство усталости давит на его грудь огромным камнем, и Питер решает остаться дома. Высыпаться героям тоже надо.
В школе в этот день многие отсутствуют, и Питер удивлённо спрашивает у Брауна, что произошло. Кроме них за партами сидит почти полная компания Томпсона (хотя человек трёх нет точно), Аллен со своей свитой, Хоулетт и Джонс. Среди массы учеников Питер не видит белой макушки, и он смутно вспоминает, что отец Стейси полицейский.
— Чувак, — сжимает губы Хоби. — Ты чем ночью там занимался? — его лицо становится хитрым, разнюхивающим. Несмотря на внушительные размеры, парень сейчас выглядит очень смешно. Очень по-домашнему.
— Спал, — нервно огрызается Питер, втягивая голову в плечи и ожидая чего-то плохого. В затылке пульсирует.
— Ограбление, говорят, было крупное, — Хоби широко зевает и приглаживает рукой волосы. — Вооружённое. Одного застрелили.
— Полицейского? — Питер старается держать себя в руках, дрожь в ладонях он скрывает, засунув их в карманы. Лучше бы опоздал на уроки, не выспался и устал, как собака, но всё было бы в порядке. — А кого именно, ты не знаешь?
Он понимает, что отец Гвен, работающий в полиции, мог стать тем единственным, кто погиб. Погиб из-за того, что Питер устал. Банально устал и проиграл своим слабостям, поставив собственные потребности выше жизней других. Слышал же, что ограбление! Идиот! Он жмурится, надеясь, что, сдавив глаза так сильно, как может, избавит себя от муки смотреть Гвен в глаза. И пусть та о его секрете не знает (что странно, учитывая, что они дружат довольно тесно), Питер просто не выдержит её боли.
— Понятия не имею, Питер, — Хоби садится рядом, постукивая пальцами по столу.
Хоулетт бегло пробегается глазами по параграфу, отстранённо смотря на страницы. Ночное путешествие и неожиданная встреча с Паркером кажется сном, чем-то странным, невозможным. Ещё и этот рассказ, видео о Восьминогом, который якобы спасает людей. Если всё, что Джейд выхватила из разговора Аллен и Бинг — правда, то либо Питер врун, либо Человек-паук не такой уж и герой. Да и если слухи о смерти отца Гвен правда, то Питер лгун вдвойне. У шкафчиков она замечает роящегося в своём отделении Паркера и решает к нему подойти. Вид у него в целом не очень: круги под глазами, опущенные уголки губ, набухшие вены на лбу и поджатые губы. На уроке его было почти не слышно, несмотря на его активность в предыдущие дни на всех занятиях без исключения.
— А ты говорил, что он герой, — она появляется из-за дверцы неожиданно, выскакивает с другой стороны, опираясь локтями о металлическую поверхность. — Что он людям помогает. Видимо, до них очередь ещё не дошла, да? В особенности до Стейси.
Его какой-то болезненный вид лишает Джейд возможности позлорадствовать: уж слишком он грустит. И самой даже как-то совестно становится: использовать смерть родителя одноклассницы как метод самовозвышения не очень хорошая идея. Джейд тут же поджимает губы и становится на цыпочки к застывшему Питеру, заглядывая ему в глаза.
— Ладно, забыли. Просто больше не говори того, чего не знаешь.
Напоследок хлопнув ладонью по плечу Паркера, Хоулетт удаляется, не услышав ответ Питера. «Ты права. Никакой он не герой». Парень дрожит всем телом и даже не пытается унять озноб. Его трясёт настолько сильно, что темнеет в глазах, а в ушах звенит. Ощущать это бремя просто невыносимо. Понимать, что из-за тебя погиб человек — невыносимо вдвойне. Знать, что это не просто человек, а близкий человек твоего друга — невыносимее в сотни раз. Внутри Паркера все переворачивается, когда он смотрит на перекорёженные лица учителей и обвинительные крики по телевизорам и радио. Сердце словно сжимается, замирает, прячется внутри раковины, чтобы не слышать этих возгласов и не видеть лиц. Никто не говорит этого вслух, но Питер знает, что все думают об одном том же: виноват Человек-паук. Почему не пришёл? Почему не помог?
А может, никто об этом не думает, а Питер просто накручивает себя. Дома, пока никого нет, Паркер кидает сумку на пол и вынимает оттуда все учебники. Остаются лишь тетрадь и пенал. Здание университета Эмпайр Стейт огромно. Питер закидывает голову, чтобы увидеть крышу, да и то не получается. На входе его встречает Сэм — добродушный пухлячок под пятьдесят, не спускающийся глаз ни с одного входящего в университет человека.
— Я к доктору Коннорсу, — сразу говорит Паркер, когда охранник радостно окликает его.
— Он в лаборатории, — улыбается мужчина и сообщает, что последние две недели (не считая два месяца в целом) доктор как собака работает. Почти не выходит из лаборатории, просит приносить кофе ему прямо за стол. Сэм считает себя довольно отходчивым человеком, но подрабатывать официанткой не собирается. К тому же ему никто не доплачивает. Парня он пропускает, потому что видит его уже, наверное, в сотый раз.
В кабине лифта Питер держится за стенку, чтобы побороть неуверенность и страх. Когда двери разъезжаются в стороны и перед ним предстаёт Курт Коннорс, Питер натянуто улыбается и следует за мужчиной прямо в его лабораторию.
— Питер? — мужчина слегка улыбается. — Что-то случилось?
— Да, — кривит губы Паркер. — Вы смотрели новости? Это все из-за меня.
— Ещё нет, — вздыхает доктор, — но весь Оскорп об этом только и говорит. Я как раз собирался уходить. Встречаюсь с сыном.
Паркер опускает голову, садясь на кушетку у шкафа. Доктор подходит сзади и неловко, даже нехотя кладет ему руку на плечо. Пытается подбодрить. Коннорса, всю ночь не спавшего, клонит в сон. Он сопротивляется. Широко зевает, прикрывая рот кулаком. Одёргивает халат и подходит к Питеру спереди, намереваясь быстро поднять его дух и выпроводить.
— Извините, — Питер зарывается пальцами в каштановые кудри. — Мне просто…
— Некуда было больше пойти, — заканчивает за него мужчина. — Мы получили финансирование на весь следующий год, — внезапно продолжает.
Доктор пытается разрядить обстановку, сообщая Питеру радостные (для него) вещи, но парень даже не улыбается. Он утыкается взглядом в сияющий белый пол, не сводя взгляда с трещинки под своей ногой. Спустя пару минут неловкого молчания он поднимает голову. Думая, что сказать, не находит нужных слов.
— Замечательно. Как протекают опыты? — подперев подбородок кулаком, спрашивает Питер.
— Успешно, — слегка помедлив, отвечает мужчина.
— Классно, — тут же находится Паркер, — можно мне посмотреть?
— Да, можешь. Но давай сделаем это завтра. Мой сынишка…
— Ох, да. Конечно, не беспокойтесь.
Коннорс провожает Питера, а сам спускается в лабораторию. Бен Рейли сидит за столом, откинувшись на спинку кресла и читая газету. Халат висит позади — видимо, Бен уже провёл тут несколько часов. Он коротко приветствует босса кивком и снова принимается за чтение. Капсула слева от него, небольшая по размеру и наполненная водой, тихо бурлит. Коннорс подходит ближе и интересуется, как дела
— Процесс идёт равномерно. Поступательно, — откашлявшись, отвечает Рейли. — Но я не могу оторвать от него взгляда, — Курт тихо усмехается. — Думаю, нужно повысит температуру до восьмидесяти шести градусов. Но я беспокоюсь о следующем инкубационном периоде… — Рейли странно поглядывает на маленькое обезображенное существо в капсуле.
— Не волнуйся, — успокаивает его доктор, устало улыбаясь. — Как раз после него мы устроим презентацию, — Коннорс как и Питеру сжимает Рейли плечи, пытаясь взбодрить. Опасения, что тот может отказаться от затеи, бросив все на полпути, не оставляют мужчину ни на минуту в покое. Всё должно пройти идеально. ДНК Питера совершенна. ДНК Курта изменена. Что будет, если совместить их?
— Тогда я включаю нагрев, — кивает Бен и тянется к каким-то кнопкам.
Коннорс зевает и разворачивается к выходу. Ему нужно идти. Он надеется, что его помощник за всем проследит. Он не уверен в нем на сто процентов, даже на девяносто. Но сам проследить за всем не может. Восьмидесяти девяти процентов доверия хватит, он надеется. Рейли поспешно вскакивает с места, натягивая халат. Урчащий живот говорит сам за себя: Бен голоден. Коннорс улыбается и тянется рукой к двери. Они оба будто по команде поправляют бейджи и переглядываются. Так долго работают вместе, что даже движения выполняют синхронно. Доктор похлопывает друга по спине, пропуская вперёд. Вместе они едут наверх. Коннорс интересуется, как часто Рейли записывает показания. Бен говорит, что последнюю запись сделал только что.
Когда хлопает дверь, безобразное существо в капсуле начинает трансформироваться. Спустя минуту оно уже походит на маленького уродливого младенца. Тёмное склизкое тело, состоящее из множества алых и чёрных нитей, еле заметно дёргается. Спустя ещё три минуты оно может разинуть беззубый рот и сжать кулачок.
***
Настроение за весь день у Джейд не испортилось почти ни разу, кроме того момента, когда плачущая Гвен столкнулась с ней на улице. Хоулетт не узнала бы девушку, если бы Стейси не воскликнула от неожиданности её имя, прикрывая рукой опухшее от слез лицо.
— Гвен, мне жаль, — Джейд от неожиданности, не зная, что делать, прижимает к себе намного более высокую девушку, чувствуя, как ту трясёт.
Стейси без слов выскользнула из её рук и умчалась прочь, оставив неприятный отпечаток на душе Джейд. Безусловно, это огромная трагедия. Почему-то, она сама не знает почему, но ей как-то всё равно. Она понимает, что это тяжело и больно, но… Везде есть но. Джейд всё равно. Может, это из-за отца, бросившего её ещё до рождения, или из-за матери, оставившей её на пороге приюта. От отца ей досталась фамилия и дрянной характер, от матери — внешность, как ей говорят. Ненависть, которую она питает не по своей воле к родителям, не даёт ей в полной мере сочувствовать.
Нахмуренное лицо и испорченное настроение просто втаптывают Джейд в асфальт, когда она идёт по обочине. Дома, открыв дверь и тут же её захлопнув, она притворно восклицает, удивляясь, что её "любимого" опекуна нет дома.
— Как же так? — улыбка и смех перерастают в грустную гримасу. — Как они могли отдать меня ему? Он же придурок.
Джейд стоит наверху, не входя к себе. Рюкзак летит в дверь в её комнату, но рикошетом отлетает обратно на лестницу, кувырком падая вниз. С яростью Джейд пинает его, но сгибается пополам от боли: злость злостью, а учебники-то твёрдые! Успокоенная за пару секунд, она плетётся к себе, уже более аккуратно кладет рюкзак на стол и падает мёртвым телом на кровать, вытягиваясь и выгибаясь.
— Раз всё это дерьмо происходит именно со мной, значит я избранная. Избранная для дерьма! Поздравляю тебя, Джейд Джеймс Хоулетт! — полное имя вслух звучит ещё более нелепо, чем в мыслях.
Питер, обнадеженный доктором, дописывает алгебру и принимается за физику, когда его затылок начинает пульсировать, словно сообщая об угрозе. Будто вблизи находится враг. Но никто и не думает нападать, к тому же мало кто знает о его секрете, поэтому мысль о злодее сразу отпадает.
Паркер трет пальцам запястья, растирая покраснение. Веб-шутеры до невозможности давят и натирают, а потому и всё чаще лежат дома. Он не обидчивый человек, нет. Упрямство уже стало его обычным состоянием.
***
Питер, как человек слова, хоть и это слово давал не он, возвращается к доктору Коннорсу, собираясь спросить, как поживает его идея. Встревоженный, бегающий по зданию туда-сюда, профессор напоминает суетливого суслика. Паркер еле вылавливает его, и то только благодаря улучшенным способностям. Без них вряд ли бы он его нашёл так скоро. И сразу понял, что что-то не так. Отводит взгляд, постоянно хмурится и бормочет что-то несвязное под нос. И только позже Питер замечает, что правая рука доктора цела. Даже более чем. Жива и в отличном состоянии. Значит, всё получилось. Тогда как проживает эксперимент с его кровью?
Питер, понимая, что Коннорс мог не до конца завершить задуманное, даже не спрашивает ни о чем. Наверное, думает он, когда время придёт, он все увидит. Но, не услышав ни слова о прорыве, Паркер поджимает губы.
Доктор снова тревожно скулит и дрожащими руками рассматривает графические варианты. Если Питер узнает, что не только этот эксперимент прошёл удачно, но и предыдущий, претворение которого в жизнь можно было назвать безумием, то вконец разочаруется в нём. Паркер выходит из здания, не злой на Коннорса, а скорее опечаленный его рассеянностью. Он-то думал, что, усовершенствовав лекарство, они выйдут на новый уровень, совершат прорыв, излечат тысячи жизней. Никогда не надо надеяться на что-то, Питер. Но ведь руку доктор отрастил.
Хоулетт, сидя на постели, никак не может решить несколько лёгких (по мнению учителя) примеров по алгебре. Куда более охотно она принимается за химию, но и там её ждёт неудача. Куда подевались её знания и стремление? Она и строчки написать не может без воспоминаний о листке с незаконченным делом, которое гложет её не хуже голодной гиены. Пусть ответ придёт во сне, молится Джейд, посасывая кончик ручки, — пусть придёт. Иначе она точно сойдёт с ума.
В неудобной позе она так и засыпает, не выпуская из рук ручку и листок. Кроме странной длинной, ни на секунду не прекращающейся цепочки ДНК, ей снится горизонтальная камера, полностью выполненная из стекла и наполненная бурлящей водой, длинные прозрачные трубки и тело внутри. Капсула слишком низкая, какая-то даже приплющенная, Джейд подходит ближе и касается передней (точнее, верхней, лицевой) стенки руками, сквозь огромные пузыри стараясь разглядеть человека внутри. И находящийся внутри оказывается живым: под тонкими пальцами на стекле остаются чернильные буквы, не смывающиеся почему-то водой. «Помоги». Джейд бьёт рукой по стеклу, надеясь, что то тут же разобьётся, но на нём не остаётся ни следа. И даже удар ногой не приносит капсуле ни малейшего вреда.
И тут же она переносится в другое место, в какую-то белую комнату. Нет ни окон, ни мебели, только еле заметная дверь такого же цвета. «Ты могла спасти меня». На белоснежных стенах тёмные надписи, словно выведенные кровью, размашисто пляшут то вверху, то внизу, то становятся больше, то уменьшаются до размера нескольких миллиметров. «Почему ты мне не помогла?» Надписи устрашающе появляются прямо перед ней, куда бы она ни пошла. В мёртвой тишине всё кажется до чёртиков страшным, а когда в этой ужасающей тиши раздаются далёкие стуки пяток по полу, Джейд кусает себя за ладонь и бежит на носочках по коридору, выйдя из помещения.
Нечто, что бежит за ней с неимоверно быстрой скоростью, не только гремит ступнями, но и натыкается, видимо, на стены, потому что гул стоит ужасный. Повторяющиеся повороты; белый коридор никак не заканчивается, а звук всё ближе. Чёрная точка в самом его конце приближается, а Джейд чувствует, что ещё чуть-чуть и её сердце взорвётся, не выдержав такой нагрузки. В покосившейся фигуре она с трудом узнаёт саму себя, лишь по очертанию лица и строению тела понимает, что эта кукла — она. Её ужасное подобие нависает над ней, тянет за ногу и кричит одновременно. На ней какие-то лохмотья, волосы темнее обычного, а вместо глаз — угольные сосущие пустоты, из которых каким-то чудом вытекают чернильные слёзы. Густые капли пачкают её одежду, попадают на лицо и заставляют кричать, только она будто теряет голос. «Ты могла мне помочь. Не помогла. Ты могла помочь. Почему не помогла?»
Надрывные крики стоят у неё в ушах, даже когда она уже проснулась. А собственное лицо, искореженное кривым зеркалом сна, не дает сосредоточиться и успокоиться. На руках до сих пор ощущение чёрной жижи, а на стенах ей мерещатся страшные надписи.
Это всё из-за уроков! Она уверена. Они довели её до белого каления, превратили в сумасшедшую и заставили бегать во сне от извращенной версии её самой. Ей срочно нужен глоток свежего воздуха. Джейд вытряхивает содержимое рюкзака на пол и выбегает на улицу, поправляя лямки. Хоть ветер и снова бьёт её по лицу, она довольна.
