— Питер Паркер, — шипит существо и кидается на Питера, пытаясь погрузить свою преобразовавшуюся клешню ему в грудь. Или, по крайней мере, зацепить его горло, чтобы затем вырвать зубами трахею.
Питер отпрыгивает в сторону, повисая вниз головой у самого потолка. Он быстро раздумывает, как можно обезвредить существо; его внешний вид не то что отторгает, просто побуждает убежать, оставить позади и город, и это место, лишь бы не видеть больше этого.
К неожиданности Питера, существо быстро прилепляется конечностями к стене, ползет по ней вверх, к Пауку. Паркер не знает, что делать, лишь отпрыгивает в сторону, носится по залу, стараясь не попасть под лапы этого нечто. Кресла на шариках не причиняют ни малейшего вреда, только на пару секунд замедляют, но потом он снова нападает на Человека-паука. Запястья снова сдавливает, и Питер трет их пальцами, с трудом выпуская паутину. На секунду, когда из-под крайнего стола выползает женщина с целью убежать, Питер отвлекается, пытаясь помочь, и чуть не платится за это жизнью. Существо цепляется за лодыжки Паркера, валит на пол, обвивает ноги длинными липкими продолжениями своих пальцев и почти вонзает раскрытую огромную пасть в мягкую плоть, но Питер вовремя реагирует, посылая в морду ему клейкие массы. Опутывая пасть и глаза, паутина замедляет существо и не даёт ориентироваться, а Человек-паук продолжает облеплять красного паукообразного паутиной, пытаясь заключить его в кокон.
— Окукливаемся! Окукливаемся! — кричит Питер, со всех сторон мельтеша вокруг монстра. Он надеется, что голос его не подводит, не звучит как еле слышный писк, выдавая его страх.
А потом, лишь толкнув его пальцем, оборачивается и ободрительно кричит женщине, которая ещё не выползла из-под стола. Небольшая усталость заставляет Питера покачнуться и опереться руками в колени, выдыхая через рот. Только через пару мгновений на его плечо ложится огромная алая пятерня. Питер начинает соображать, только когда врезается в противоположную стенку, слыша хруст костей и бетона под собой. Женщина истошно кричит, пока существо обвивает её шею, талию и запястья, гортанно рыча; потом падает замертво, ещё дергаясь в предсмертных конвульсиях. Питер с ужасом смотрит на обескровленное, безжизненное тело женщины, словно выпитое кем-то: впалые серые щёки, обтянутые кожей кости и застывшие чёрные глаза. Монстр ревёт и будто бы становится больше, отчего Питера прошибает холодный пот. Карнаж, как прозвал про себя это существо Питер, все ещё пытается что-то сказать, рычит, бросается на стену, словно не понимает до конца, что происходит. Паркер напряжённо усмехается, понимая, что Карнаж¹ подходит для монстра не так хорошо, как дроаут². Но что поделать — назвал больше трёх раз мысленно — кликуха на всю жизнь.
Когтистые пальцы (Питер сам не замечает, как быстро меняется тело монстра) смыкаются на шее Паркера, и парень уже который раз жалеет, что отвлекся, что недооценил врага. Кислород уже почти не проникает в него, и Питер тихо скулит от боли, лупася ногами по телу Карнажа, но попадает лишь по мягкой оболочке слизи и крови, сквозь тонкую ткань костюма ощущая липкие капли на ладонях. Иной раз ему кажется, что это и не костюм вовсе, а монстр — самый настоящий, этакий «Чужой» Нью-Йорк-стайл.
Оглушительные выстрелы для Питера звучат так медленно, что падение на холодный пол банка остаётся почти незамеченным. Карнаж, как какая-то рептилия, окрашенная в ярко-красный цвет, уползает по стене в дальнее окно, выскальзывая наружу и оставляя рдяные отпечатки на светлых поверхностях. Его ошметки всё ещё валяются на полу среди осколков бетонных стен, будоража воображение и разгоняя кровь по телу.
Один из полицейских поднимает Паркера на ноги, осматривая его и тревожно похлопывая по плечам.
— Вы… Вы в порядке? — спрашивает мужчина, поддерживая Паука.
— Да, лучше не бывает! — иронично подмечает Питер. — Меня отколошматил чёртов косплеер, мой ярый фанат, который чутка во мне разочаровался. Немного странно, но приятно. Я звезда! Чувак, посторонись.
Питер с разбега выскакивает из дверей банка, тут же выпрыскивая паутину из изрядно пострадавшего шутера. Дырявый в некоторых местах, костюм пропускает сквозь себя холодный воздух, взбаламучивая Питера. Боль в ребрах, пояснице и ногах затмевает разум Паркера, в ушах звенит, руки дрожат, он еле-еле долетает до ближайшего здания, падая с самого краю на спину.
— Хочу отпуск! — Питер поднимает вверх руку со снятой маской, разговаривая будто бы с толпой. — Уеду на Гоа, высплюсь как следует.
В горле пересохло, першит и давит одновременно. Питер подумывает о том, что скажет тёте, если она заметит его синяки, которые наверняка остались и никуда деваться не собираются. Над городом нависает огромная туча, и Человек-паук закрывает глаза, уже понимая, что дождь неминуем. Капли спустя уже пару минут падают ему на лицо, не закрытое маской, в слегка приоткрытый рот и даже ноздри. Потягиваясь и слыша хруст костей, Питер натягивает маску, лениво шагая к краю крыши. Ему так не хочется идти домой. Вернее, просто лень двигаться.
А Мэй, оказывается, восприняла просьбу Питера не как просьбу, а как приказ, ослушаться которого строго-настрого запрещается. До самого раннего утра, пока Питер сам не спустился на завтрак, она его не тревожила. Только лучше бы тревожила и лезла к нему, чем наутро задавала вопросы.
— Кстати, Питер, а кто эта Джейд? — тётя словно невзначай спрашивает племянника о девушке. Надо было б спрашивать перед тем, как приглашать её на ужин.
— Она учится со мной, — парень щурится, подозревая что-то не то: тётя о его одноклассниках не спрашивала никогда; даже когда фотография Гвен Стейси, его первой юной любви, висела над кроватью, Мэй не задавала вопросов. Только дядя Бен, присаживаясь на скрипучую прогибающуюся под его весом кровать, спрашивал и пытался его чему-то учить. Тётя же относилась ко всему понимающе, ни не вникая, ни не осуждая.
— Я-я-ясно, — тётя нарезает сыр, раскладывая на ломтики хлеба. Слишком много для двоих. — Странная она какая-то, грубая, — женщина вытирает лоб и наклоняет голову. — И я её не помню.
— Она перешла недавно, — поясняет Питер. — Вроде её удочерили, а старая школа слишком далеко.
— И как она учится? — Паркер уже жалеет, что вообще начал отвечать на вопросы. Сейчас начнётся. Сначала про учёбу, а потом уж и до детей дойдёт. Конечно же, Гвен приплетет.
— Нормально, — жалостливо тянет парень. Держа в зубах остаток бутерброда, он вскакивает с места и, хватая рюкзак, выбегает за дверь, прощаясь с тетей коротко и… как всегда.
Джейд опаздывает ровно на столько, насколько всегда: около пяти или восьми минут, ни меньше ни больше. И ладно бы, если урок истории или химии, где учитель прощает все промахи, но нет. Математика, в которой Хоулетт понимает ровно столько, чтобы еле-еле дотягивать до тройки. Джейд заглядывает ещё раз в своё расписание: удачная для неё химия стоит последней.
Клодин, так к месту сидевшая у окна, тычет пальцем в окно и что-то резво кричит, пока Джейд чуть ли не ползком достигает парты позади своей черногривой спасительницы. Та мило улыбается, когда все с недоумением смотрят в окно, не понимая, что так удивило Ренко. Джейд хлопает по подставленной ладошке Клодин и тихо благодарит её. Та трясёт волосами, точь-в-точь Лиз Аллен (Джейд в который раз думает, что не следует Ренко так много общаться с Лиз). Уроки проходят с небывалой скоростью.
Джейд, переставляя ноги с завидной резвостью, первая заходит в кабинет химии, усаживаясь где-то сзади, в дальнем тёмном углу.
— Привет, — она вздрагивает от хриплого голоса Паркера, парень ой-как-некстати появился. — Ты как?
— Нормально, — она хмурится, вытягивая шею, старается получше рассмотреть тёмные синяки на лице парня и скрыть от него его же надетый на ней свитер. — И кто тебя так?
— Дверь, — вымученно улыбается Питер, закрывая рукой скулу и заодно подбородок. — Их сейчас делают как-то странно.
— Ну да, так я тебе и поверила, — Джейд качает головой и трет нос левой рукой. — Не хочешь — не говори.
— Да я тебе правду сказал, — обиженно поджимает губы Питер. — Ты надела мой браслет, — добавляет Паркер, горделиво улыбаясь и светясь от радости.
Джейд фыркает и бубнит что-то о синдроме сороки. Мол, еврей в ней перекликается с сорокой, заставляя искать халяву, забирать халяву и носить халяву. А противиться этим двум она не в силах.
Тихий скрипучий голос миссис Гро почти не отвлекает от неожиданно интересного разговора с Питером. Хоулетт, хитро улыбаясь, незаметно достаёт из кармана помятую бумажку с формулой и пальцем подсовывает её к Паркеру, наклоняя голову и одним губами шепча: «Не поможешь?»
— О-о-ой, — Питер склоняется к столу и задумчиво кусает себя за большой палец. — Это то, что ты писала на крыше тогда? Тут надо подумать. Что это? Мы такое даже не проходили!
Хоулетт уклончиво объясняется, ничего ясного так и не сказав. Только говорит, что доктор из Оскорпа обратился с помощью. Питер с недоверием косится на девушку, не решаясь вслух усомниться в сказанном. Джейд с волнением ожидает, что Питер сходу решит, а она припишет всё себе, полагая, что парень не только гений, но и наивный слизнячок. Хоулетт к концу урока вспоминает, что микроскоп, отданный ей Штроммом ещё почти неделю назад, у неё дома, заваленный грудой учебников и пыли. Как только звонок оглушительным грохотом нарушает идеалистическую тишину, девушка срывается с места, на ходу пихая тетради как попало внутрь рюкзака и учебники — внутрь локера. Паркер едва успевает за ней (вообще не успевает), проклиная свои суперспособности: бегает быстрее машины, а девчонку догнать в людных коридорах школы не способен. Не прыгать же ему под потолком?
А Джейд, боковым зрением замечая махинации Питера, старается вилять, почти бегом уносится из школы, подскоками переносясь с места на место. Кто глянет, подумает — ребёнок с ДЦП, не иначе. А листочек с одним-единственным исправлением от Паркера (в котором он даже не уверен) греет душу не только её, но и доктора Штромма, вот уже неделю ждущего её результатов.
Холл Оскорпа как всегда многолюден. В потоке белых халатов она снова с холодком, пробежавшимся по спине, подмечает присутствие странного мужчины, того самого. Который ещё бодибилдер. Сквозь бегающих туда-сюда докторов он выглядит таким спокойным, смотрит на неё, ухмыляясь. Не к добру это всё. Джейд, которой это всё порядком надоело, вытаскивает из кармана телефон и фотографирует мужчину, не заботясь, что он смотрит прямо в камеру.
Доктор Штромм чуть ли не визжит при её появлении. А когда она отдаёт ему бумажину с исправлениями Паркера — буквально готов описаться от счастья. Все приготовления занимают чуть меньше двух часов. Джейд просыпается за креслом на колёсиках, разбуженная Аддером. Спину ломит, шея затекла, и это называется, блин, сном. Штромм бережно приносит ей маленькую капсулу с мутной, похожей на воду с примесью слюны, жидкостью, неся её на руках, словно преподносит Джейд корону.
— Осталось испытать, — с дрожью в голосе говорит, заикаясь, доктор. — Только испытать. Мы так близки!
— Ну так чё, мне домой можно? — исподлобья смотрит на него Хоулетт.
— Мне бы хотелось, чтобы ты была здесь, — мужчина смотрит прямо ей в глаза, отчего у Джейд появляется неприятное чувство в груди. Она вспоминает о пропущенном приёме таблеток, и боль, будто бы только этого и ожидавшая, вспыхивает с новой силой под сердцем.
— Мне просто срочно надо домой, — с нажимом отвечает Джейд. — А испытать можете хоть на мне.
Штромм округляет глаза. Кажется, они сейчас из орбит вылезут. За дверью раздается грохот — тут же влетает Нельс и что-то кричит, размахивая руками. Джейд ни черта не понимает, но Штромм тут же убегает вслед за помощником. Пожав плечами, девушка идёт к выходу из кабинета. Задержавшись на пороге буквально на секунду, раздумывает, а потом нагло и без разрешения хватает со стола ампулу с жидкостью и суёт себе в карман.
***
Она рассматривает на подоконнике свою кровь, замечая фигуру Питера на улице, идущую мимо её дома. Ссутулившийся, ей даже кажется, что вся его походка источает обиженность — всегда ждала, а тут умчалась, даже не попрощавшись. Она снова перемещает взгляд в микроскоп. Кроме неимоверно огромного количества странных алых штучек, напоминающих букву «т», Джейд замечает крохотные пузырики тёмного цвета, с надёжной мембраной и пассивным состоянием ленивой медузы, переносящейся из места в место лишь с помощью течения. Ненужная тетрадь с изодранными листами и перечеркнутыми страницами — всё это её старания (хоть и напрасные — ведь за неё все решил Паркер, как она надеется, правильно). Джейд благополучно списывает домашнюю работу из интернета, не заботясь о правильности решения.
— Ну чё, приступим, — заявляет она и с видом бывалого алхимика достает ампулу из кармана. Становится противно, потому что кажется, будто эту воду уже кто-то по рту погонял, а потом выплюнул. Джейд имитирует звук рвотного позыва и закатывает глаза. Ставит ампулу на стол, а сама, судорожно перебирая столовые приборы, открывая ящики и шкафчики, ищет шприц. Кроме пипетки, ничего не находит и бьёт себя по колену; не рассчитав удар, сгибается пополам от боли, пальцами разминая мягкое тело. Да и не подумала она: откуда ж шприц будет дома?
Поняв, что её эксперимент далёк от идеала, далёк вообще от обычного эксперимента за неимением соответствующих приборов, девушка перестаёт искать. Судорожно роется по карманам, в надежде найти хотя бы доллар, но, кроме нескольких центов, ничего не находится. Зарычав от недовольства, Джейд упирает кулаками в бока и начинает думать. У неё в голове словно рой пчёл. В зале ковёр жёсткий, приходит к такому выводу Джейд, когда, пролазав минут десять по нему, всё же находит какие-то монетки. Сорок четыре цента десятками и двойками. У себя под кроватью выискивает ещё доллар. Звеня монетами, как Скрудж какой-то-там, она идёт вниз, сгребая рюкзак, как неизменный атрибут прогулок, в охапку. До аптеки «Мэнсон», к слову, единственной, которую она знает, добирается чуть ли не за сорок минут. Проходит 74-ю и 75-ю авеню, а потом раньше времени сворачивает, вместо Юнион Тернпайк, на Пуритан авеню и ещё долго петляет по улицам, не зная, куда ей действительно надо идти. И в итог весь путь занимает чуть ли не полтора часа. Сходила, блин, за шприцем.
Понятия не имея ради чего, она подогревает жидкость в ампуле. Где-то по телевизору видела, что нужно спиртом руку обеззаразить. За неимением лучшего находит полупустую банку пива. Надеясь, что в пиве всё же есть спирт (а вот фиг его знает), она протирает ладошкой левую руку в месте сгиба. Крутой ученый, который все знает? Больше похоже на маленькое дитя, делающее все «по приколу». Всё ещё тёплая жидкость проникает в вену неохотно. Джейд сначала минуты две пыталась эту вену найти, ругая все фильмы на чём свет стоит, не понимая, как главные герои наугад тыкают иглой в плечо, наверняка зная, что вена будет именно там, а нигде ещё.
Ощущение, что в неё проникает клей. Неприятное чувство, что сейчас что-то будет не так, сковывает её, заставляя дрожать. От нервных мыслей Джейд тут же ощущает, как в висках стучит, в горле зудит, а руки не слушаются. Она плетётся к себе, застывая на пороге и чувствуя подкативший к горлу комок. С жутким даже для себя звуком извергающейся недавно поглощённой пищи Джейд падает на колени, пытаясь ещё подняться, не угодив в противную лужу имени себя. Боль отдается в каждой клеточке тела, когда покрытый испариной лоб с оглушающим треском встречается с холодным полом.
Прежде чем подумать, что она невероятно глупая, самонадеянная дурёха, она отключается, даже не успев принять более подобающую позу или попытаться не угодить в собственную рвоту.
Всё тело затекло, а запах блевотины заставляет еле-еле подавить рвотный позыв (снова). Джейд подтягивает к себе колени, массируя место в локтевом сгибе, куда она ранее втыкала шприц. Набухший синяк, руку больно сгибать, вообще ею двигать. Ощущение, будто бы у неё неудачно взяли кровь на анализ, оставив на память вздувшуюся гематому.
— Чертов химик, — её шипение разносится по всему дому. Неужели она реально думала, что всё получится? Самонадеянная глупышка. Джейд наконец встаёт; опираясь о стены, идёт на кухню с желанием выпить воды и найти тряпку, которой вытрет следы своих экспериментов.
Тёмное влажное пятно будоражит её ум, и Хоулетт присаживается у окна, накалывая подушечку пальца иголкой. Вид крови вызывает у неё море отвращения и страха, она быстро прикрывает глаза, выдавливая капельку на стеклышко. Рассматривая, приходит к выводу, что её "чудо-сыворотка" ни на что не повлияла — крохотные ýгольные пузырики всё ещё плавают внутри её крови, а треугольных штучек (надо не забыть найти в интернете, что это) стало как-то даже больше.
Надавив на огромный бугор на внутренней стороне локтя, Джейд сквозь кожу ощущает склизкую массу, будто бы в неё запихали желе. А что если сыворотка не просто не повлияла ни на что, а не дошла до нужного места? И причина обморока тогда вроде бы ясна — недостаток кислорода в крови, поступающей в мозг. Если сыворотка застыла, значит, вводить её нужно заранее подогретой (куда уж там, кипятить её что ли?), в более чем тёплых условиях, чтобы образец дошёл туда, куда надо. Джейд хватается за голову: доктор говорил про облучение. А она-то понадеялась...
И теперь вроде бы всё становится понятно.
***
Ночью, когда Джекетс в очередной раз просиживает свой зад перед телевизором, Хоулетт выбегает на улицу, улыбаясь темноте и самой себе. Если всё верно (а всё должно быть верно), то ей просто необходимо посетить Оскорп.
На крыше, по-привычному тихо отворяя дверь, девушка шагает к дальнему углу, потому что рядом так удобно располагается фонарный столб, освещая и улицу, и часть крыши. Только её место, к сожалению, оказывается занято.
— Мне уже кажется, что ты меня преследуешь, — насмешливо роняет Джейд, скрещивая руки на груди.
— А я вот могу сказать тебе то же самое, — Питер, захлопнув учебник физики, поднимается на ноги. — Я ведь первый сюда пришёл.
— Ой, — закатывает глаза Хоулетт, и Паркеру кажется, что она в сию секунду превратилась в ужасного демона: белки глаз сияют в темноте ярче фонаря.
— Да чего «ой»? — улыбается Питер. — Но мы можем поделить крышу. Сможем вдвоём здесь находиться.
— Звучит не очень круто, если честно, — признаётся Джейд. — Я уж лучше найду другую.
Она уже почти разворачивается, чтобы уйти, но Питер ловко цепляется за её локоть, надавливая на больное место.
— Нет уж.
Девушка довольно громко ойкает, выдергивая руку и прижимая её к себе, как дитя. Поглаживает пальцами твёрдый, как камень, бугор, притупляя (не очень) боль. Питер непонимающе смотрит на неё, думая, что причинил боль всплеском энергии и силы, неловко извиняется, жалеет, что пришёл сюда, что заговорил, что вообще посмотрел в её сторону, и добавляет:
— Я мог бы подтянуть тебя по математике, — он пожимает плечами и кидает учебник, который до сих пор держал в руках, на рюкзак. И только потом сконфуженно морщит губы: звучит странно, ведь у него на руках (уже на рюкзаке) физика, а не математика. Что она о нём подумает?
— Нет! — Джейд трясет головой, поправляя выбившиеся пряди за уши. — Не трогай меня!
Питер даже шарахается от неё: настолько громкий и пронзительный крик. Ощущение, словно он её насиловать собрался. Тот факт, что ей было больно по другой причине, она не раскрывает, предпочитая скупо оправдаться нелепой шуткой, которая и не шутка вовсе. Питер видит холмик на локте, даже в темноте он способен различать вещи лучше обычного человека. Да и тот факт, что у него пропал один из свитеров, не остаётся им не замеченный.
