Парализованное сердце

Голос позади них до невозможности наполнен иронией, сарказмом и презрением. Питер всё ещё не решается обернуться, а Джейд, задев его плечом, вовсю смотрит на ужасного человека в запятнанном алым костюме с крохотным цветочком у горла — поначалу Джейд думала, что он тоже в крови, но нет, цветок на самом деле красный. Человек не нападает, чего-то ждёт, но Паркер, поглаживая большим пальцем кнопку на картриджах, решает обернуться и в случае чего — принять бой. Он быстро продумывает план отступления. Не для себя, а для Джейд. Он не может допустить, чтобы она как-то пострадала. Просто не может. — Паркер, молись, чтобы тебя убили первым, — видимо, у Джейд есть подъязычные залежи яда, иначе ее невыносимую противность речи объяснить никак нельзя. И близко стоять не рекомендуется. Иначе попадёт на тебя. — Почему? — иссушенными губами спрашивает Паркер. — Иначе это сделаю я, — тихо, но очень самодовольно заявляет девушка. Мужчина, насколько хорошо может разглядеть Джейд, похож на жуткого клоуна из какой-нибудь жуткой книги. Да из того же «Оно». Свалянные патлы цвета светлой ржавчины и стеклянные глаза мертвеца либо наркомана, перебравшего с кетамином и уже почти отчалившим в иной мир. Набухшие мешки под глазами можно смело использовать как шапочки для годовалых детей. Джейд почему-то уверена, что у него нет ни жены, ни вообще кого-то родного не по крови. Один лишь внешний вид этого индивида посреди дня может заставить надудонить в штанишки, а что делать, если утром просыпаешься, поворачиваешься набок, а тут это? Опять эта двойственность. Джейд вспоминает, кого последний раз видела утром в зеркале: себя или орка. Склоняется ко второму и тут же мысленно признаёт, что Кэссиди — а кто же ещё? — прямо-таки милашка. Обычно в фильмах в таких ситуациях какой-нибудь сопливый главный герой с уложенной чёлочкой находит выход или побеждает главного злодея, а тут ни героя, ни даже оружия. И самое главное — они стоят прямо напротив выхода, и прямо перед ними — этот маньячуга. — Я думал, в полиции кто-то постарше работает! — между словами странные пустоты, словно мужчина задыхается. Джейд бегает глазами по стенам и натыкается на маленькую круглую ручку цвета мышиного помёта — кто стал бы такую покупать? — и толкает плечом Питера. Он прослеживает за ее взглядом и легонько кивает. Кэссиди мелкими шажками двигается к ним, а они — к спасительной ручке. Они даже не знают, что за ней, открыто ли там вообще. Считанные метры остаются до предположительной двери, и Питер крепче сжимает ручку рюкзака Хоулетт, в которую он вцепился как в спасительную соломинку. Они переглядываются​, и Питер втайне радуется, видя, что Джейд в шаге от обоссанных штанишек, хоть и мастерски это скрывает. В принципе, как и он тоже. Но он герой и не должен бояться. По крайней мере, не должен показывать это. Поэтому Питер загораживает плечом девушку и раз за разом слегка подталкивает ее к ручке, надеясь отвлечь мужчину. Как никак, но Кэссиди просто человек, не мутант, не суперсолдат. У него даже оружия нет (вроде). А Питер — Человек-паук. У него храброе сердце и супермегакрутые шутеры. Как только от двери их отделяет жалких полтора метра, Паркер почти бьёт Хоулетт, лишь чтобы она допрыгнула до нужного предмета. Ручка грязная, и на ладони Джейд остаются темные пятна, но дверь всё-таки поддаётся. Питер кидает рюкзак в неё, уже слыша жуткий грохот. Он кричит Джейд, чтобы та бежала, а сам стреляет в Кэссиди новой паутиной, молясь, чтобы она не подвела. Он в который раз экспериментировал с прочностью и даже пытался продлить жизнь паутине. И он понятия не имеет, получилось или нет. Кабинет за дверью маленький, но гигантская дыра словно расширяет его, и кажется, что он по размеру такой же, как и тот зал за дверью, из которой пришла Джейд. Один вход, два выхода. За одним страшенный маньяк с ее одноклассником — Джейд всё ещё не может назвать Паркера другом , — а другой вообще выходом назвать нельзя. Заглядывая в дыру, можно увидеть голый пол с оборванным линолеумом и сломанную доску. Пара стульев и наполовину обрезанная парта — вот и все, что есть в кабинете снизу. Джейд садится на корточки на самом краю. Рюкзак, на секунду перевесивший, чуть не утащил ее вниз. Все ее размышления и в общем пребывание здесь занимает не больше минуты. Выдохнув и покрепче перехватив рюкзак, чтобы в случае чего использовать его как подушку приземления, Джейд отталкивается правой рукой (с удовольствием сделала бы это левой, но та всё ещё болит) и с тихим криком «Парку-у-ур» криво приземляется на пол, заваливается на бок и кряхтит. Наверное, все пятки отбила. Оскар ей за лучшие экшен-сцены. Она прерывает свои стенания, внутренние и внешние, а потом вспоминает о Паркере с рыжим клоуном-убийцей наверху. Проверяет наличие рюкзака на спине (хотя куда он мог деться? Проверяет просто так, это уже вошло в привычку). Попутно набирает девять-один-один, она громко кричит адрес и просит помочь, отходя на безопасное расстояние, чтобы и увидеть, что творится внутри, и не попасть под раздачу (в самом деле, она не самоубийца). Она не решает уходить далеко, всё-таки в ней есть капля совести и чего-то ещё маленького и противного, твердящего, что Паркеру непременно понадобится ее помощь. Она становится под кошмарной дырой в стене на втором этаже, отходит чуть дальше, но никого не видит. Будь неладен ее рост! Будь она выше сантиметров хотя бы на пять-десять, обязательно что-нибудь да увидела бы. Питер вылетает в пробоину в стене, приземляясь куда-то в кусты. Прыжок реально крутой, вот кому действительно нужен Оскар! Джейд помогает ему подняться, а затем тащит за руку к выходу, стараясь не оборачиваться и вообще на это всё внимания не обращать. — Беги! — кричит Питер и делает шаги по направлению к зданию. Джейд недоуменно смотрит на него, хмурясь и злясь одновременно. Зачем всё это? Он же ведь не герой, не супер-пупер крутой агент, а всего лишь школьник! — Но… — Хоулетт крепче сжимает телефон пальцами, наивно боясь, как бы не проломить экран, хотя на самом деле у неё этого не вышло бы — силёнок маловато. Питер кричит что-то невразумительное и на бегу пожимает плечами. Сколько времени прошло от того момента, как она попала за дверь, и до его грандиозного прыжка? Сделал ли что-нибудь с ним Кэссиди, говорили ли они или что ещё? Может, Питер — его злобный помощник, и на самом деле Паркер не такой уж и хороший, каким кажется с виду? Джейд кусает изнутри щеку и смотрит на взбирающегося по ступеням обратно в здание Паркера. Поправляет рюкзак. И бежит за ним. Если этот Кэссиди убьет его, то Мэй прикончит саму Джейд, она уверена. Видимо, Паркер не только каратэ-ботан, но и атлет, причём не любитель: фора была не больше трёх секунд, а он уже где-то наверху, где слышен грохот и подвывание. Джейд шарахается от стены посередине лестницы. Почему у восьминогого нет собственного номера? Горячая линия паутинника, чтобы каждый нуждающийся мог позвонить и попросить о помощи. Джейд сейчас бы позвонила, это точно. Питер как раз собирается до скрипа в зубах красиво прыгнуть на психа, как в комнату вихрем врывается Джейд, своим появлением отвлекая и Кэссиди, и самого Паркера. Она что-то кричит, но он не слышит её голоса — в это время он занят красивым падением. Кэссиди всё же заинтересован им явно больше, чем Хоулетт. Паркер чертыхается сквозь зубы и готовится избить до полусмерти и этого Кэссиди, и саму Джейд. Зачем бежать за ним, когда он сказал ей оставаться на месте? Ну, или не сказал. Но она всё равно должна была понять. Питер мог просто опутать маньяка, а теперь надо будет как-то вырубить его до приезда полицейских, если Джейд позвонила им, конечно. Она же не такая глупая. В самом-то деле! Кажется, его размышления о жизни несколько длиннее, чем те же размышления Джейд: повернувшись, он видит, как Хоулетт использует рюкзак как щит и как оружие одновременно — прямо как Капитан Америка! — и пытается отбиться от психа, визжа как свинья перед забоем и морщась от отвращения. Паркер даже на какое-то время просто полулёжа любуется ею, но только до того момента, как длиннющая рука Кэссиди с зажатой в ней заточкой оставляет кривую на левой щеке Джейд. Та идёт почти от мочки уха и до глаза, не доставая до него пару миллиметров. Эти миллиметры спасают маньяку жизнь, потому что если бы глаз был задет, Паркер убил бы Кэссиди. Как-нибудь, но убил. Мощные толчки приближают психа к дыре в стене/полу/потолке — нужное подчеркнуть — и помогают Питеру в становлении его хитрого плана. Столкнуть его и ждать полицейских либо вызвать их, если это не сделала Джейд, — легче лёгкого. Но Питер, видимо, не учитывает, что Клетус Кэссиди — здоровый мужчина за тридцать, к тому же в сознании и готовый убивать за свои жизнь и свободу, так что столкнуть его уже не кажется такой лёгкой задачкой. Джейд, похоже, застопорилась. Ухватившись за щеку и прикрывая глаз — на секунду перед полетом Питер пугается, что лезвие всё-таки достало до глаза, — Джейд приседает на корточки, застывая в такой позе. Ну и ладно! Руки Паркера уже тянутся, чтобы обнять ее и утешить, но Кэссиди — вот тварь, а — претворяет в жизнь его собственный план и пинает ногой Питера, запуская в полет до земли и при этом ласково махая ладошкой со скрюченными пальцами. Когда Питер, уже будучи на земле и стараясь не обращать внимания на боль в спине и в сломанной о бетонную плиту руке, видит визжащего сиплым голосом, как актрисы в старом кино, машущего руками, как морская звезда Патрик, Клетуса Кэссиди, а потом поднятую в великолепном ударе коротенькую ножку Джейд, то тихо шепчет, какая же она всё-таки умничка. Псих приземляется где-то рядом не так удачно: ни звуков, ни движения. Джейд пропадает сверху и появляется со стороны парадного входа через полминуты — из всех них она, вероятно, самая умная (Питер бы поспорил!), — лучше аккуратно спуститься по лестнице, чем прыгать со второго этажа, как это уже второй раз сделал Питер, пускай и не по своей воле. Джейд кружит вокруг убийцы, изредка попинывает для уверенности, что тот пока жив и пока не встанет. И постоянно прижимает ладонь к сердцу, словно постоянно должна чувствовать, как оно бьётся; словно не до конца уверена, что жива. Она слишком часто дышит. Одышка? Питер с трудом по кусочкам складывает картинку: на физкультуру не ходит, таблетки пьёт (даже в школе), одышка какая-то. Чем она больна? Питер с повисшей вдоль тела рукой выглядит довольным. С облегчением выдохнув, он прижимается лбом к стене рядом с Джейд, не решаясь обнять (не приведи господь — убьет!) или сделать нечто другое. Рукой всё ещё больно двигать, хотя это уже не так заоблачно недостижимо, как было ранее. В том, что ты Человек-паук, есть свои преимущества. Джейд смотрит на экран телефона каждые две секунды, словно может пропустить что-то важное. Питеру эти движения — поднять голову и посмотреть вдаль, затем влево, на дорогу, потом — на еле дышащего Кэссиди и только потом проверить телефон и понять, что не прошла даже минута — уже надоели, скоро из-за Джейд он сам станет параноиком. Хотя, если сравнивать их двоих, он всё же её опережает. — Как ты? — Питер вытирает со лба откуда-то появившийся пот и хмурится. — Отлично, — она взмахивает руками и снова выполняет свои действия, как по команде. — Не считая того, что я здесь с тобой и этим придурком, хотя могла бы быть дома и лежать в своей уютной кроватке, то всё просто шикарно! — И что же прекрасного в твоём лежании весь день напролет? — приподнимает бровь Паркер. Ему бы её проблемы. Не делать домашку или всё-таки не делать? Такой трудный выбор! Лежать на своей кровати или на холодном бетоне Манхэттенской высотки? Невозможно выбрать! — Я могу ни с кем не видеться, — на полном серьёзе говорит Хоулетт. — И мне это нравится! И ты не знаешь, чем я там дома занимаюсь. — Ну да, мало ли, может, ты котят в жертву приносишь, — иронично подыгрывает ей Паркер. Джейд кашляет. — Каждый четверг, — очень серьезно отвечает Джейд, и Питер не находит у неё на лице и признака улыбки. Все мышцы напряжены, брови сведены к середине, а губы, после того, как она это говорит, — плотно сжаты. Паркер смотрит на экран собственного мобильника, не разбитый только каким-то чудом. Сегодня четверг. Хоулетт чуть не сносит его с ног, когда макушка маньяка приподнимается​над землёй, а тело его дрожит, стремясь подняться и завершить начатое. Хоулетт пожимает плечами, разводит тут же руками, показывает, что ей ни капельки не страшно, хотя Питер видит, как дрожат её руки и ноги — колени ходят ходуном, кажется, что она сейчас упадет. Ему даже в какой-то момент хочется обнять её и успокоить (в особенности её колени), но он же получит очередной удар куда-нибудь в район пупка, поэтому даже не дёргается. Джейд перекатывается с пятки на носок и тут же прыжком (маленьким таким) достигает кучи целых и разваленных бетонных плит (на которые упал Питер и рядом с которыми сейчас валяется Кэссиди). Подхватывает небольшой осколок размером с треть головы и приближается к мужчине. Паркер молчит. Кэссиди что-то бормочет. Начинает двигаться руками. Она что делать собралась-то? Питер издает звук, похожий на среднее между «о» и «э». Джейд мчится к своей цели. Явно не замечает предостерегающего дикого звука, вырвавшегося изо рта парня; сейчас для неё это важнее — что бы она ни собралась делать. Питер уже хочет вскочить и остановить подругу, но расстояние велико, да и он всё​ равно не успеет. Человек-паук он или нет, без разницы. Лишь снова мычит, пытаясь привлечь внимание Джейд. Секунды три она стоит над Кэссиди, пока тот снова не шевелится. С громким вздохом она опускает кусок плиты на голову маньяку и снова замахивается. Но ждёт, как маленький мальчик, оторвавший крылышко бабочке, выжидает, взлетит она или нет. Джейд откидывает кусок бетона в сторону, громко хмыкает и возвращается в исходное положение для своей основной миссии — ждать полицию. Питер всё ещё молчит, от шока не зная, что и сказать. Джейд повторяет свой ритуал, а потом Питер айкает и скатывается по стеночке вниз от боли: она снова ударяет его локтем (да он уже привык), противно взвизгивая от радости. Питер даже сначала не верит, что этот звук исходит именно с ее губ, может, это Кэссиди в своём забытье снова что-то лепечет, видя сладкие сны о кровавой бойне с его участием. Когда дело доходит до заполнения документов, Питер понимает, насколько Джейд хитрая. Она быстренько свалила всё на него, мило посмотрев на полицейских снизу вверх, и сказала, что всё время была снаружи, что Питер отважно сражался с психом, пока не свалил его с этажа. Самому Питеру сначала было даже приятно. Приятно до тех пор, когда он раскусил план Хоулетт. — Ну ты и хитрожо… продуманная! — говорит Питер, когда выходит из участка. Без Стейси там как-то одиноко: Питер знает, что будь он там, то отец Гвен поддержал бы его и Питера не продержали там больше часа. — Отдай! — командует девушка и властно протягивает руку, а потом снова заходится кашлем. Питер ухмыляется​ (несмотря на прорастающее зерно волнения) и кладет вынутые из кармана наушники. — Ну ты и говнюк, Паркер. Джейд идёт рядом с Питером, на ходу распутывая наушники и изредка покашливая. Когда Питер начинает говорить, она на секунду вздрагивает, словно он её напугал. Он что-то говорит и говорит, а Джейд только угукает и иногда пожимает плечами. Она готова к чертям собачьим порвать эти наушники. Поэтому угрожающе смотрит на парня и прищуривается. Открывает рот, но говорит явно не то, что хочет. — Тебе бы в больницу, — сжимает губы в куриную жопку, посматривая на всё ещё обездвиженную руку Питера. — Что с ней? — Просто ударился, забей, — отмахивается парень. — А зачем ты остался там? Почему не пошёл со мной? — Хоулетт морщится, неся тяжёлый рюкзак, но и отдать его Питеру себе не позволяет — что она за друг такой, если отдаст свою тяжелую сумку раненому Питеру? Он отмалчивается, хмурится, явно не зная, что сказать (уже в который раз). Невольно копирует мимику Джейд и тоже сжимает губы в куриную жопку. — Твоё лицо похоже на жопу Фредди Крюгера, — роняет Хоулетт как бы невзначай. Питер цепляется носком кроссовки за камень, и потому только крепкий захват плеча Джейд не даёт ему упасть на землю. Было бы смешно: шёл-шёл и вдруг упал. На секунду ему становится страшно, ведь пришлось бы всё объяснять, что это у него с головой что-то. Тогда бы Джейд упекла его в больницу. С вероятностью в сто четыре процента у него сотрясение, хоть и лёгкое. Но никто же не знает о чудесной регенерации, что спасает его каждый раз, чуть ли не каждый день. Сотрясение пройдёт за полтора-два дня, с рукой такое, правда, может не пройти. Джейд смотрит на него, как на полоумного, когда он хватается за её плечо как за спасительную соломинку. Ему, правда, хватает ума тихо бурчать на злосчастный камень, чтобы она ничего не заподозрила. Но головокружение так и не проходит. — Ой, щас бы на Джейд наваливаться! — сопит Хоулетт, таща и Питера, и свой такой ненавистный рюкзак дерьмового малинового цвета на себе. При том, что Питер почти на голову выше и раза в полтора тяжелее. Лицо девушки двоится в его глазах, а Питеру кажется, будто весь мир крутится вокруг него. Сил катастрофически не хватает, из него словно их все выкачали, оставив беспомощную оболочку подыхать на асфальте. Он прислоняется спиной к стене какого-то здания (на деле же помогает Джейд), опускается вниз, но Хоулетт изо всех сил старается удержать его на ногах, явно не изъявляя желания потом ещё и поднимать его обратно. А Питер думает, что ему приходит конец. Словно внутри него бомба, и каждую секунду взрывается маленькая бомбочка, предвещая грандиозный взрыв. Джейд наверняка не понравится, если его мозги, взорвавшись, попадут на неё. У него явно сотрясение. Муха, яростно жужжа, пикирует на его кудрявую чёлку, норовясь забраться под кожу. Иначе объяснить, почему она начинает топать маленькими ножками и кусать его, Питер не может. Не иначе как Джейд вселилась в насекомое и мстит ему. — Муха! — подняв указательный палец вверх, Хоулетт щурится. — Ты либо покойник, либо дерьмо. Учитывая, что ты там что-то лепечешь себе под нос, можно сделать вывод, — Питер тихо усмехается, вслушиваясь в «учительский» тон Джейд и то, как она удивительным образом копирует миссис Гро и говорит «в нос», — что пока ты ещё жив. Остаётся второй, единственный, вариант. Питер Паркер, ты — дерьмо. Поздравляю. В голову Питера приходит странное сравнение глаз Джейд с бутылью яблочного сока. Такие же мутненькие, но сверкающие. — У тебя красивые глаза, — шепчет Паркер, пытаясь прикоснуться к щеке девушки, но на самом деле просто чуть не засовывает ей палец в глаз. — Ну вот, уже предсмертный бред пошёл, — бурчит она, всё ещё хватаясь за его плечо и бок. — А я говорила: надо было доктора позвать, тебя бы домой довезли, а этой галиматьи не было б и в помине. Более-менее опомнившись, Паркер ковыляет оставшийся путь, держась, как за спасательную соломинку, за руки Джейд, испытывая угрызения совести и злорадство одновременно. Она почти несёт, тащит его на себе, плюс тяжёлый рюкзак; и в то же время Питер понимает, что нельзя так поступать, ведь нет ничего в том, что он помог ранее ей нести вещи. Джейд приходится тащить его к себе: Питер не захотел, чтобы тётя что-то заподозрила, да и рука всё ещё болит. Да и до его дома дальше, к тому же он не прочь увидеть «обитель Джейд». Джекетс на работе, и она вздыхает с облегчением. Хоулетт открывает холодильник и уходит наверх, пока Питер изучает гостиную, удивлённо смотря на спрятанные то тут то там пустые бутылки пива. — Что? — всплескивает руками Джейд, спустившись с лестницы. — Это не моё. Или ты настолько плохого обо мне мнения? — Нет-нет-нет, — слова барабанной дробью выскакивает из его рта, и Питер поднимает ладони вверх, морщась от внезапной боли в руке и непрекращающейся — в голове. — Ты чего, я просто… Удивлён? Да, наверное, удивлён. Я думал, ты живёшь с… — Богатеньким папенькой? — поднимает брови Хоулетт. — Обломись. Он вроде не бомжара, но и не Тони Старк. Зажиточный алкоголик, о'кей? Джейд снова начинает тяжело дышать и потому рыскать по комнате в поисках рюкзака. Начинает дышать через рот и задыхаться. Потом кашлять. Её грудная клетка сжимается и разжимается, будто держит внутри птичку, которую не хочет отпускать. Питер на секунду забывает о головокружении. — Эй, порядок? — он встаёт с места и подскакивает к ней. Уже неистово кашляя (он никогда не видел её такой), Джейд взмахивает рукой и уносится наверх. Возвращается уже с тремя баночками таблеток. Питеру становится её жаль. Названий он даже нормально прочитать не может. Амло-что-то, Це-что-то-ол (он вспоминает спирты школьного обучения трех- или четырехгодичной давности) и что-то на к. Джейд будто в лихорадке залпом выпивает три таблетки и пока пьёт, указывает на Паркера коротеньким пальчиком. Поставив бокал в шкаф, она сердито смотрит на Питера. — Из-за тебя я тут чуть не подохла! — чуть поморщившись, Джейд высовывает язык, а затем садится на диван. Кроме очередной порции яиц (купленной самой же Джейд), кетчупа и нескольких капель молока на донышке бутылки, в холодильнике ничего больше нет. Питер интересуется, чем питается в обычное время Джейд, и та уклончиво отвечает, что почти всё время проводит в школе, а там кормят довольно сносно. Соевые колбаски не в счёт. — Ну не подохла же, — тут же выкрикивает Питер. Джейд сжимает губы в попытке не засмеяться, но всё-таки сдаётся и начинает хихикать. Питер замечает, что левый передний зуб немного сколот по диагонали к правому, а резцы чуть ли не в полтора раза больше других. Ну лиса же, ну. — Тётя Мэй рулеты мясные приготовила, звала тебя на них. — Кто ещё придёт? — интересуется Джейд. Питера удивляет, что Хоулетт волнуют именно люди, которые придут вместе с ней. — Ой, да кто ещё... — Паркер быстро вспоминает, кого он бы пригласить. Хоби стопроцентно, хоть тётя и не раз высказывалась, что уже устала видеть его физиономию за своим столом так же часто, как и своего племянника. Гвен тоже можно. — Гвен и Хоби, вот и всё. Как будто у меня много друзей. — Ну, целых три, — пожимает плечами Хоулетт. — У меня вот ни одного. — А я? — Питер скрещивает руки на груди и прижимается спиной к дивану, опускает голову и исподлобья смотрит на девушку. — А я тебя ещё другом считал. Э-э-х ты! — Ой, пожалуйста, не начинай! — взвывает Джейд и опускает голову на кулак левой руки. Уже совсем не болит. — Ух ты! Джейд сказала «пожалуйста»! Да быть того не может! — Питер всплескивает руками и пораженно смотрит на подругу. — Заболела? — Чё? — она поджимает губы (снова) и хмурится, опуская уголки губ. — Завались, Паркер. Питер поникает и просто минуты две смотрит, как Джейд то зевает, то почти засыпает. То поворачивается к нему, и Питеру приходится также отвернуться. Странно, но он смотрит на неё, только когда она смотрит в сторону. После неловкой пятиминутки-молчанки Питер вздыхает и хлопает себя по коленкам. Сидеть в напряжённой тишине, давящей на голову (и так больную) и плечи, просто невыносимо. Паркер резко поднимается с дивана, и у него темнеет в глазах, проносятся какие-то радужные пони, и он бы упал, если бы не твердая, сильная (ха-ха) рука Джейд, поддержавшая его прямо перед падением. Она сомнительным взглядом окидывает Питера, снова завалившегося на диван. В ней борются две стороны: одна хочет принести Питеру стакан воды и погладить по головке, а вторая — неистово больно пнуть и выпроводить из дома. Развалился он, понимаете ли, на её диване. Не совсем её, правда, но сути это не меняет. Джейд выбирает золотую середину: просто стоит над ним, скрестив руки, и изредка угукает сама себе. Словно вспомнив что-то или поняв скрытый ментальный посыл Джейд, Питер поднимается на ноги. — Ну… — он задерживается на пороге. — До восьми! Джейд безмолвно кивает и закрывает за ним дверь. Смотрит на часы. Почти семь. Вот гадёныш, небось специально.

***

Вещи летят по её комнате со скоростью мысли. Падая на пыль, становятся грязными, и Хоулетт взвывает от негодования. У неё на сборы буквально двадцать минут, иначе она точно не успеет. Опоздания её кредо: пришёл хоть раз вовремя — прожил день зря. Но к Паркерам — наверно, действительно заболела — по-настоящему не хочет опаздывать. Тётя Мэй может в ней разочароваться, ей это надо? Хотя… Ещё один разочаровавшийся в ней человек — одним больше, одним меньше. Их ведь и так много. Бесконечность и ещё тётя Мэй. Среди горы серых свитеров (среди которых лежит свёрнутый — неожиданно — свитер Паркера) Джейд выуживает две майки-алкашки: белую и черную. Секунду подумав, хочет надеть белую, но хлопает себя ладошкой по лбу: чего это она? Белую одежду решила надеть? С ума сошла, не иначе. Бросает белую в сторону и накидывает чёрную на плечо. В ванной несколько раз плещет тёплой водой в лицо, трёт его полотенцем и смотрит в зеркало. Круги под глазами немного высветлились, наверное, от долгого провождения на улице — будь неладен этот Паркер! — и от двухдневного нормального сна. Даже странно. Кривая линия от мочки уха и до глаза не даёт покоя: кажется, куда ни посмотри, наткнешься на красную полосу. Джейд проводит пальцем вдоль пореза. Будто по острию ножа. Зато теперь она может хвастаться, что помогла задержке опасного маньяка и даже получила ранение. Да за одно это ей уже должны медаль дать! За отвагу, храбрость, ещё что-нибудь. Или за что там медали сейчас дают? Джейд даже расчёсывается. Да что это с ней такое? С каких пор её так заботят волосы, одежда и то, что о ней подумают? Может, махинации Клодин не такие уж и бесполезные? Чёрт с ней. А опаздывать и правда нехорошо. — Так что, вы с ней?.. — Хоби многозначительно замолкает и хитро смотрит на друга. — Что? — Питер, повернувшийся к нему спиной, не замечает намека (или мастерски делает вид). — Шуры-муры, — тянет Браун. — А с чего я так решил? — он опережает вопрос Питера. — А вот с чего. Вы с ней везде ходите, раз, — он загибает один палец. — Вы с ней сегодня, как ты говоришь, помогли поймать Кэссиди, два, — он загибает второй палец, — хотя ты сам говорил, что её хрен куда вытащишь! Ты пригласил её сегодня, три. Неужели недостаточно? Тётя Мэй её знает, четыре! — Тетя Мэй много кого знает! — возражает Паркер. — Ага! — кричит Хоби, указывая на кислую мину Питера темнокожим пальцем. — Значит, остальное ты не отрицаешь! Я так и знал! Ну, раз ты сам всё подтвердил… — О нет! — скулит Питер, закрывая ладошками лицо. — …то мы устроим ей проверку! — злорадно заканчивает Хоби. — О да, я уже чувствую, как она вылетит на первом уровне! Где-то внизу хлопает дверь. Хоби засовывает Сникерс целиком в рот и хитро улыбается, пока Питер готовится к худшему. Лиз ещё в позапрошлом году вылетела на первом тесте. Гвен продержалась до шестого. До самого конца ещё никто не доходил. Питер втайне надеется, что Джейд сможет. Он слышит голос тёти и скрип ступеней. В дверь заходит Джейд, сопровождаемая Мэй. Последняя улыбается так же хитро, как и Хоби, сговорились, ироды! Джейд не успевает ничего сделать, как дверь сзади закрывается, оставляя её в компании двух парней. У неё начинает першить в горле. Сначала она хмурится: наверное, подходит время очередного приёма, но, взглянув на часы в виде пчёлки на полке, жирная стрелка на восьми убеждает её, что дело не в этом. — Валар Моргулис! — выпаливает Хоби и ждёт, пока Джейд вылетит и станет не пригодной для Питера. Джейд хмурится и молчит. Когда Браун с мордочкой победителя поворачивается к Питеру, чтобы в очередной раз сказать «я же говорил», она наконец отвечает: — Валар Дохаэрис, шоколадка. Питер улыбается. Почти все в сборе. Кроме Гвен. За столом, когда все уже сидят, Питер предупреждает, что Стейси может опоздать, но никто никак не реагирует, за исключением Мэй. Громко вздыхает и отбрасывает пальцами назад роскошные короткие волосы, прямо как в дорогих рекламах дорогих духов, где секси-мужчина идёт по пляжу и подцепляет секси-девушку, и они укатывают в закат на шикарном кабриолете. Ну и да, он ещё откидывает рукой волосы. Джейд смотрит на тётю Мэй и улыбается, представляя её вместо горячего альфача. Браун слишком хитро на неё смотрит. — Я сейчас, — Питер встаёт из-за стола, вынимает телефон из кармана, на ходу что-то набирая на нем. — Позвоню Гвен, а то она слишком долго. Мэй одобрительно кивает. А затем продолжает смотреть картину «Ужин у Мэй». Подошвы недорогих, но красивых кед стучат по тротуару. Гвен поправляет топ и в который раз смотрит на экран телефона. Ускоряется. После смерти отца она впервые будет ужинать у Паркеров. Так странно, ведь до смерти отца они были лучшими друзьями, а сейчас почти совсем не общаются. В сумке слышится мелодия из «Гравити Фолз», и Гвен молниеносно достает мобильник оттуда, нажимая на зелёную кнопку до того, как приложить телефон к уху. — Да? Питер! Я уже иду, — улыбчиво говорит Стейси в трубку. — До твоего дома осталось совсем ничего, я почти уже на лужайке! Гвен отключается, напоследок слушая мягкое прощание Питера. Какой же он всё-таки хороший. И любит её до сих пор. Гвен улыбается в темноте, ступая кедами на лужайку, мягкую, ровно постриженную. Сквозь тонкую подошву она чувствует самые маленькие камешки — минус кед. Гвен слышит шорох веток сбоку и останавливается. Оглядывается и замечает движение в кустарниках. Она снова улыбается, хотя внутри всё трясется от страха, — может, Питер вышел её встретить и заодно напугать? Гвен зовёт его по имени и делает шаг в сторону кустов. Из темноты проступают два огромных жёлтых глаза. Из темноты к запястьям Гвен тянутся мерзкие липкие алые нити. Гвен даже не успевает вскрикнуть, как нечто оплетает её шею, руки, талию, даже ноги, не давая Гвен пошевелиться. Ужасный монстр выходит из сумрака кустов, и у Стейси затрудняется дыхание. Он поднимает ее над землёй. Гвен даже закричать не может, потому что задыхается. В животе всё крутит и мутит, бегает туда-сюда, словно высасывается кем-то наружу. Девушка колотит ногами по воздуху, но ноги вскоре теряют свою жизнь и мотаются, как у повешенного. Гвен в ступоре. Смотрит на безобразную морду чудовища, которое медленно становится чем-то. Кем-то. Питером. Гвен открывает рот, чтобы​ вдохнуть, но её губы так и не смыкаются. В тишине посреди лужайки раздается еле-еле слышное сипение. Пепельно-серое, похожее на мумию тело Гвен падает на ровно постриженную лужайку. Джейд стучит пальцами по столу. Рулеты лежат перед ней на тарелке и остывают, потому что Мэй не хочет начинать без Гвен. Джейд стискивает зубы. Все так любят эту Гвен, аж тошно! Питер снова встаёт из-за стола. Его затылочная часть разрывается, и он вглядывается в окно, в надежде заметить Гвен, но окна кухни выходят в другую сторону, поэтому Питер делает это, скорее, рефлекторно, просто на всякий случай. После их разговора прошло почти десять минут, а Гвен все нет. Она говорила, что совсем рядом с домом. Все уже напряжены. Джейд нервно стучит пальцами по столу, волком глядя на еду. Хоби незаметно отрывает кусочки и кидает себе в рот. Не будь всё так натянуто, могло бы быть даже смешно. Из приёмника тёти раздаётся тихая восточная мелодия: Мэй убеждена, что восточная музыка улучшает аппетит. Точнее, её в этом убедил её терапевт. После гибели Бена тётя ничего не могла есть, ничего не могла говорить или делать, а терапевт нашёл такой выход (странный и совсе-е-ем бесполезный, по мнению Питера, хоть и действенный), этакое духовное плацебо. Питер набирает номер Гвен и ждёт, не поднося телефон к уху, а просто наблюдая. Он вздыхает, но тут же хмурится: где-то вдалеке он слышит знакомый рингтон. Кажется, Джейд тоже слышит. Она поднимает голову и поводит острым носиком, как лиса, учуявшая зайца. Они переглядываются, и Питер срывается с места. Паучье чутьё никогда не подводит. Лишь бы успеть. Джейд вскакивает и бежит вслед за ним. Браун в ступоре сначала сидит пару секунд, но потом будто осознаёт, что могло случиться, и тоже догоняет — с его огромным ростом и, как следствие, длиннющими ногами это не занимает так много времени. Мэй ничего не понимает, но тоже бредёт вслед за подростками. Это как-то связано с Гвен, иначе Питер бы так не переживал. Выбежав на крыльцо, Питер забывает, как дышать. У кустов лежит Гвен, но это больше похоже на иссушенную временем мумию; на человека, похороненного заживо: лицо перекошено, на нём маска шока и паники, безысходности. Такая обычно бывает у Питера, когда его задание проваливается, страдают люди. Такое было, когда погиб дядя Бен, когда погиб капитан Стейси. Питер застывает на пороге, вжимаясь пальцами в дверной косяк. Мэй уже у тела, пытается что-то сделать, бьёт Гвен по впалым щекам, нащупывает вену, которую видно невооружённым глазом. Джейд позади Питера крепко выругивается, и в любое другое время он всыпал бы ей чертей, но сейчас даже сказать ничего не может. Хоби, кажется, единственный трезво соображающий: только он набирает девять-один-один. Подойдя ближе, Питер даже ничего не чувствует. Это не Гвен! Может, какой-нибудь двойник или вообще другая женщина. Серое лицо с угольными, будто сожженными глазами, чужое. Паркер будто впервые его видит. Когда грузят тело, браслеты (Джейд некстати припоминает, что Аллен носит похожие) соскакивают с сухих узких запястий, оставаясь блестящими даже ночью. — Поверить не могу, — роняет Браун. И это единственное, что произнес кто-либо в течение следующего часа. Никто, кроме Мэй, даже слезу уронить не может. Она плачет возле укрытого тела, а полицейские тщательно опрашивают её, надеясь сквозь рыдания что-то вытянуть. Питер до сих пор в каком-то ступоре, стоит, словно парализованный, не зная, что сказать. Хоби поджимает губы и изредка их облизывает. Толстый розовый язык резко контрастирует с тёмно-коричневыми губами. Джейд просто подпирает стену и хмыкает раз в две минуты. Она тоже не знает, что говорить. Она её почти не знала. Даже нет, не так. Она её не знала. И несмотря на это, немного недолюбливала. В какой-то момент внутри Джейд что-то взрывается, и оно не скорбно-грустное, а ярко-ярко радостное. Джейд становится стыдно и тошно от осознавания собственной дерьмистости. Будто ешь вкусное мороженое, но вдруг твой язык натыкается на воробьиную какашку. И мороженое сразу не хочется. Джейд тянет блевать от открытия своей внутренней гнили. Она смотрит на Питера. Какой же он придурок, потому что он — причина её радости в день смерти Гвен Стейси. Их всех коротко опрашивают, и Джейд — короче всего, потому что она просто буркает, что не знала её и посылает полицейских на все четыре стороны, зная, что это некрасиво и подозрительно. Но ничего с собой поделать не может. Лужайку очерчивают жёлтой лентой, чтобы в дом как-то можно было ещё пройти, тело забирают, а они остаются наедине со своей скорбью, а кто-то — с такой тошнотворной радостью. Сейчас, наверное, единственный раз в жизни, когда Джейд согласилась бы обменять свою эйфорию на неподдельные грусть и сожаление. К несчастью, это невозможно. Браун уходит почти сразу. Джейд остаётся сидеть рядом с Питером на кухне, глядя на его кудрявую опущенную голову. Он не плачет. Но, Господи, лучше бы он плакал, чем выедал себя изнутри. Джейд неловко кладет ладошку на его плечо и стеснительно двигает ею туда-сюда. Убирает. В тишине тикают настенные часы из гостиной — сейчас их отлично слышно. Вода бьётся о края раковины в ванной, полотенце падает на кафель — Мэй пытается остановить поток слёз. Такая неожиданная смерть. Вот только что она была жива, а тут — бац! — уже мертва. Странно и страшно, потому что никто не знает, кто может быть следующим. Джейд натянуто лыбится одними губами и встаёт из-за стола. Скрипит стул, когда она его отодвигает. К удивлению, Питер тоже встаёт. Без слов он притягивает к себе Джейд и крепко обнимает. Вдыхает необычный, но приятный запах — запах пожара и гари. Неожиданно понимает, что она пахнет так всегда, просто он никогда не обращал на это внимание. Хоулетт неловко хлопает его руками по спине. А с Питером классно обниматься. На улице темнеет, и Джейд медленно идёт по улице, наслаждаясь тишиной и безлюдностью. Редко застанешь такой момент. Спустя пару минут она не чувствует в ушах наушники, поэтому останавливается и начинает распутывать их (скомканные, их не так просто распрямить). Боковым зрением она замечает человека позади, метрах в пятнадцати или двадцати, а может, и даже в тридцати или больше. Определённо мужчина. Примечательно то, что он останавливается и не двигается в её сторону, застыв у мусорных баков на углу. Как только Джейд делает несколько шагов вперёд, то понимает, что мужчина делает то же самое. Она начинает ускоряться и на повороте видит, как неизвестный подносит руку ко рту, явно что-то говоря. Сразу вспоминаются шпионские боевики, где точно так же следили за кем-то агенты ЦРУ, ФБР или другие секретные организации. Как бы в такой ситуации поступил Том Круз? Однозначно — побежал бы. Он всегда бегает. Джейсон Стэйтем вырубил бы и выпытал, кто послал шпиона, а Сильвестр Сталлоне прохрипел бы что-нибудь пафосное и вонзил в сердце нож (с Ван Даммом прокатило же). Джейд, зайдя за угол, ускоряется до бега; придерживая телефон и наушники, бежит настолько быстро, насколько может, — обычно в фильмах тех, за кем следят, убивают в тот же вечер либо чуть позже. А быть убитой ей не хочется. А вообще кто-то должен её спасти. Ключи несколько раз падают на крыльцо, и ей приходится судорожно находить их дрожащими пальцами в полной темноте. Кое-как отперев дверь, она залетает внутрь, замкнувшись изнутри. Кухонный нож, самый большой из тех, что она нашла, на деле выглядит не так устрашающе, как хотелось бы. Сердце отбивает чечётку, начинается одышка, кашель усиливается. Сидя в своей комнате с зажатым в ладонях ножом, Хоулетт держит телефон на коленях и не сводит взгляда с двери. Немного подождав и убедившись, что убивать её не хотят (пока), она набирает Питера. — Чувак, за мной следят. Не в первый раз.