***
Коннорс, стоя посреди своей лаборатории, не знает, куда ему деться. Он даже не знает, что надо делать. Питер сказал найти способ убить это существо, но Кёртис лишь думает о том, чтобы создать новое. — Как его убить? Я даже не знаю, какой это вид мутации... — говорит он в пустоту. — Не говоря уж о том, живое это существо или всего лишь соединение органических… Придётся перечитать записи и посмотреть... Господи! — в дверь заходит Паркер в ободранном свитере, грязных брюках и в общем-то с каким-то парализованным лицом. — Питер, что случилось? — С ним покончено, — даже кратко рассказывая доктору о случившемся, он словно снова всё это переживает. Синяки под ребрами ноют; голова, не оправившаяся от предыдущей травмы, получила новую и болит ещё сильней. Пальцы дрожат, ноги подкашиваются. Сделай он это раньше — может, все те люди были бы живы. Может, Гвен была бы жива. Доктор проявляет нездоровый интерес к этому существу — даже слишком. Все те моменты, когда мужчина расспрашивал Питера о его паутине, костюме и прочем, уже не радуют (интересуется, восторгается), а ужасают: может, у него ещё какие эксперименты есть? Кёртис, выслушав рассказ парня, совершает огромную ошибку. Он начинает его жалеть. Рука с плеча сбрасывается, а виноватая улыбка пропадает. Никакой улыбки, даже виноватой. Питер — и это видно — с собой совладать не может, а потому уже через секунду прижимает мужчину к стене, а понимание, что он неистово орёт ему в лицо, приходит, когда доктор уже чуть ли не хнычет (правда, притворно). И обещание сдаться полиции говорит только с зажатым в кулаке горлом, синяками по телу и хрипами.***
С телефоном под боком спать не очень удобно: он упирается в живот и давит на органы. Джейд два раза смотрела на контакт в телефонной книге под именем «Паркер», но ни разу так и не осмелилась позвонить. У него, наверное, и без неё дел хватает. Проскальзывает задняя мысль: а отменят ли занятия? Она не прочь посидеть дома. Не выдержав, она ставит телефон на зарядку, перед этим написав один твит с одним только хэштегом. «#хреньвжизни». Улыбнувшись сама себе, Джейд благополучно засыпает.***
Дверь скрипит, пропуская Питера внутрь дома. Джина, без кепки, но по-прежнему с гладко зализанными в конский хвост волосами, похожа на Стивена Сигала из «Опасного человека»: твердый взгляд, такой же твердый подбородок, словно она выполняет какую-то непосильную работу, но на деле же она просто сидит рядом с Мэй, протягивая ей носовые платки из коробочки на коленях. Питер бы ухмыльнулся, но у него нет сил даже моргнуть: иссушенные глаза сейчас вылезят из орбит. Капитан замечает его и, кажется, выдыхает. Мэй тоже смотрит на племянника и утирает слезы, встаёт и скомканно благодарит женщину; тётя боится, что снова разрыдается на груди у стойкого полицейского, которому, наверное, неприятно это видеть, ещё и ощущать мокрые пятна у себя на костюме. Джина кивает тете и советует (твёрдо говорит, почти приказывает) сесть обратно на диван и успокоиться. А сама отводит за руку, как маленького, Питера обратно на кухню, где они и были. — Надеюсь, ты объяснишь, где был, — жёстко кидает. — Мне бы не хотелось заносить тебя в список подозреваемых… — Я всё время был с тётей в доме! — возмущённо цедит парень. — Вы не можете меня обвинять, я был её другом! — Многие убивают своих друзей из зависти, — как ни в чем не бывало продолжает женщина. — Ты мог быть причастен. Питер, — женщина словно приснимает свою маску, за которой Паркер видит обычного человека, умеющего сострадать, — я знала отца Гвен, я работала с ним некоторое время. Он говорил о тебе, — она кладёт руку ему на плечо. — Я знаю, что тебе тяжело, прости, что сказала то, что сказала, но… Ты внезапно сбежал, а потом вернулся, — она проводит рукой по пятнам и дырам на свитере, — весь… Будто с войны пришел. Просто скажи, где ты был. Иначе я не смогу помочь тебе. Руку женщины с себя сбросить так и тянет. Питер понимает, что она лжёт; узнай она что-то, сразу же доложила бы: это ее работа. Ей плевать на отца Гвен, на саму Гвен, на Питера и его тётю. Может, он ошибается. Сейчас, в гневе, он не способен трезво оценивать ситуацию. Но одно он знает точно: утром к ним придет и сдастся настоящий виновный. — Я… я ходил к другу, — вначале Питер колеблется, но делает вид, что шмыгает носом. — Просто… Гвен и Хоби — мои единственные друзья. Теперь у меня остался только один друг. Наверное, вы понимаете меня, — он нагло врёт, глядя прямо ей в глаза, не моргая. — Он может это подтвердить? — Конечно, я могу позвонить ему… — Питер быстро продумывает, как бы предупредить Хоби. Телефон где-то в гостиной, где он его оставил; он может в пути послать смс-ку. Выдыхает и опускает взгляд. — Не надо, я верю тебе, Питер, — женщина и правда на секунду кажется человеком, но, надев кепку и поправив и так идеальный рыжий хвост, — затем снова превращается в холодного полицейского, заинтересованного только в поимке (Питер может лишь посмеяться) преступника, повышении и вкусных пончиках. — Да, в отчёте написано, что с вами была ещё одна девушка. Она твоя знакомая? Джина останавливается на пороге. Питеру не хочется отвечать, он только кивает, молясь, чтобы женщина не задавала больше вопросов и не впутывала во всё это Джейд. Уж она тут точно не причём. — Ты сказал, что у тебя теперь только один друг, — Питер закатывает глаза. Видимо, у некоторых полицейских и правда хорошая память. — Та девушка им не является, — Джина не спрашивает, она констатирует факт. Она знает, что это правда, иначе бы не говорила этого. Питер напрягается, но ничего не делает, только пожимает плечами. — Она перешла к нам примерно месяц назад, точно не помню, — аккуратно отвечает он. — Знакомая. — Только знакомая? — снова намекает, и Питера выводит это из себя. Сколько можно его изводить? Его лучший друг умер в паре метров от его дома, пока он сам находился в нём и готовился к дружному невинному ужину! Но он держит себя в руках. На провокации нельзя вестись. — Знакомая. Она не может быть причастна, я могу поручиться за неё, — спокойно говорит Питер, взглядом умоляя женщину поскорее уйти. Под конец он зевает, и Джина, видимо, воспринимает это как прямой знак того, что пора уходить. Надо было Питеру зевнуть, как только она ступила на порог. Засыпает он только под утро. Мечется всю ночь по кровати, потный, сломанный и винящий во всем себя. Такой он уж есть. Утром его будят крики тети где-то внизу. Ему кажется, что она с кем-то ругается, потому он вскакивает, отшвыривая одеяло (несмотря на тёплую ночь), несётся вниз, но застаёт тётю у телефона. Она громко кричит, брызжа слюной и грозя пальцем человеку по ту сторону провода. До Питера долетают только последние обрывки разговора (монолога): — …дочь, которую она бросила на произвол судьбы! Это был один из самых эгоистичных поступков в истории человечества! — тётя хватается за столешницу, сжимает тонкими пальцами деревяшку. — Скажите, что её дочь умерла! Нет, я не шучу! Разве так шутят? Она умерла! Умерла! — Мэй снова повторяет, снова грозит пальцем и наконец оглушительно выдаёт последнее слово: — Идиот! И бросает трубку. Только потом она замечает сонного, но готового горы свернуть за нее Питера и измученно улыбается, просит прощения за то, что он это слышал. — Завтрак, да, — снова улыбается Мэй. — Я пожарила яичницу. Наверное, она остыла уже и… — И всё равно она самая лучшая на свете, — грустно заканчивает Питер. Он крепко обнимает тётю, а она лишь кладет ему голову на плечо и хныкает. Он такой большой, её мальчик. Уроки никто отменять не собирается. Придирки Флэша — тоже. Питер удивляется, как только такие, как он, всё ещё живут на планете в это время, но, видимо, от них никак нельзя избавиться. Но даже его неистовая поддержка в виде Конга Харлана сидит молча, а на выпадки против Питера лишь прожигает взглядом то Паркера, то самого Томпсона. Даже Лиз, и та молчит в кои-то веки, изредка переглядываясь со своей вечной спутницей — Бинг. Джейд с Питером и Хоби образуют перевёрнутую букву «Л¹»: Питер в самом левом углу на первой (кто бы сомневался, лишь бы подальше от Флэша) парте, Хоби — справа от него, Джейд — сзади. На уроках почти не присутствуют учителя, все заняты подготовкой зала в память о Гвен. Кто-то будет что-то говорить, остальные — слушать. Джейд листает ленту Фейсбука, затем переходит в Твиттер, за неимением новых сообщений в первом. На последнем твите даже появилась одинокое сердечко, а у самой Джейд — новый читатель. Какая-то «ЗловещаяЧикуля» с полным отсутствием твитов. Джейд хмурится и подписывается в ответ, а затем видит горящее оповещение о новом сообщении. «Не унывай, какашечка, скоро всё наладится». Джейд хмурится и уже собирается добавить странного пользователя в чёрный список, но появляется ещё одно сообщение. «Вы с Паркером отлично смотритесь». Внутри что-то ёкает, Хоулетт медлит с блокировкой уже подозрительного человека, заставившего её поволноваться. Пальцы дрожат, пока Джейд пишет ответ. Стирает и пишет заново. Снова стирает. Придумывает ответ, только потом с мстительной ухмылкой отправляет сообщение. «Сыграем в игру „Иди в жопу“? Ты первый». Ей приходит одинокая скобочка, и Джейд тут же оглядывается, желая вычислить странного пользователя. Наверняка кто-то из класса прикалывается. Но нет. Основная масса парней соревнуется в армрестлинге, прекрасная часть класса щебечет о своём. Джонс сверлит спину Паркера, но как только взгляды Джессики и Хоулетт пересекаются, то первая отворачивается к окну. Вот зловещая — ник прям для неё! Хотя навряд ли чикуля. Клодин смотрится в чистый экран телефона и подводит размазавшийся глаз (при сообщении о внезапной гибели Гвен она даже пустила пару слёзок); навряд ли эта тоже стала бы писать такое, хотя сама нередко стебала её и Питера. Джейд хмыкает и привлекает внимание Ренко; она, положив подводку в сумочку, округляет красивые глаза непонятного тёмного цвета и приподнимает очерченную бровь. — Что? — за её британский акцент Джейд готова убить. Это ж смерть как красиво! — Да чё, я просто смотрела, — обиженно поджимает губы Джейд. Иссиня-чёрные волосы Клодин заплетены в две тугие косы — сейчас она кажется просто ангелочком. Она иногда кидает взгляды, полные страсти и искренней (ну да) любви на Флэша. И иногда даже получает взаимность. Хорошо, что Аллен занята более важным делом — тихим обсуждением чего-то с подругой. Иначе бы случилась драка, и Джейд сомневается, что вступилась бы за Клодин. Несмотря на разные предметы, Джейд следует за Питером к локерам, где — неожиданно! — Питер открывает шкафчик Гвен. Несколько учебников, фотографии и очень много цветных напоминалку, вроде «купить дяде молока» и «тест по биологии». У Джейд внутри что-то переворачивается, наизнанку выворачивает, когда Питер берет кончиками пальцев, будто бы она может превратиться в пепел, фотографию с Гвен, Питером и Хоби. Браун выглядит странно — ростом под два метра, потому Гвен держит камеру одной рукой, слегка наклоня её, а другой рукой ставит рожки Питеру. Они все улыбаются. Джейд словно под кожу пустили червей. — Эй, вы что тут делаете? — соседний шкафчик своей задницей подпирает Клодин. Камушек между бровями оказывается зажат складками кожи, а губы собираются в гармошку. Клодин внимательно смотрит на Джейд, и у той чешется в волосах. Может, Клодин умеет телепатически вшей заселять? Способность так себе, хотя иногда бы и пригодилась. — Освобождаем шкафчик Гвен, — быстрее, чем успела подумать. Её словно вынудили ответить. Джейд в смятении чешет волосы у виска и отворачивается от подруги, чтобы лучше рассмотреть содержимое шкафчика Стейси. Учебники сложены ровно, не то что у неё. Питер так нежно гладит толстую книгу по базовой геометрии, что у Джейд чешутся кулаки. Она одергивает себя и принимает наискорбящий вид. Мимо движется Флэш и Лиз, как властители здешних территорий. За ними движутся их "слуги". Хоулетт было почти выдвигает ногу вперёд, чтобы Лиз грохнулась с высоты своих просто обалденно высоких шпилек, но её предупредительно хватает за плечо Паркер. Опять этот Паркер мешает. Стиснув зубы, Джейд поддаётся и убирает ногу, делая вид, что просто потягивалась. — Эй! — Томпсон останавливается напротив Питера, любопытно заглядывая в шкафчик и потирая кулаки о фиолетовое поло. Видимо, предвкушает, как будет мутузить бедного парня. Не тут-то было, Флэш! — Не сейчас, Флэш, — даже Лиз его останавливает (точнее, пытается). Видимо, даже эта понимает, насколько сегодняшний день плох. — Из-за чего вся эта драма? — Голос Юджина слишком напыщенный. Лиз закрывает лицо ладонями, поглядывая на своего парня сквозь длинные пальцы с наращенными ногтями. Она знает, что будет дальше. — Мы освобождаем шкафчик Гвен, — повторяет Браун. — Круто! — неподдельно восторгается Юджин. — А мне что-нибудь перепадёт? — он зло усмехается и складывает руки на груди, подмигивает Клодин, отчего та сразу же приобретает вид победительницы. Джейд сжимает кулаки, замечая, что Питер делает так же. Аллен, видимо, настроена не так, как обычно, а потому зовёт своего парня и даже делает шаг вперёд, намекая, что уйдёт и без него. — Уходи, — Хоулетт загораживает шкафчик и смотрит снизу вверх на рослого Томпсона. — Тебя твоя пассия ждёт. — Ладно-ладно, — Флэш будто бы уходит. Делает два шага и, обернувшись, как бы невзначай кидает: — Ты плохо приглядывал за ней, Паркер. Очень плохо. А теперь пересел на эту… — Томпсон косится на Джейд, дёргает уголком губ, замечая, что Хоулетт сейчас взорвётся. Что она может сделать против него? Джейд даже не думает, что будет делать. Очухивается, когда бьёт толстой книгой по базовой геометрии Флэша по лицу, пока он, согнутый в три погибели, находится на уровне с ней. Кричит что-то, материт его, пытаясь выдавить глаза, пока Питер её оттаскивает. Просто так Флэш Томпсон от неё не уйдёт! Питер случайно надавливает на всё ещё болеющую руку, и внутри Джейд вспыхивает не только ярость, но и боль; Хоулетт бьёт пяткой Питера по стопе, а сама вновь накидывается на Томпсона, желая если не размозжить его башку, то хотя бы задушить. Как рестлер в ярком обтягивающем комбинезоне, Джейд прыгает на высокого блондинистого урода в надежде повалить его и закончить начатое. Славный бутерброд выходит из Конга, который оттаскивал Флэша с поля брани во время прыжка Джейд; Флэша, который оказывается зажат между двумя телами, и самой Джейд, норовившей достать маленькими ручками до мускулистой шеи Юджина. Артерия дёргается, Флэш боится. К славному бутерброду присоединяется Питер и Клодин. Последняя действует из лучших побуждений для Флэша, желая сохранить его чудную шейку и красивые блестящие глаза. Он ведь душка. В какой-то момент всё стихает, а над ними разносится голос миссис Гро (её Джейд хочет огорчить в последнюю очередь). — Вы что устроили? — женщина потирает ударенную губу. Джейд растягивает губы и издает звук, похожий на рёв слона, только тихий. Видимо, кто-то нечаянно задел женщину, пока та пыталась их разнять. Неловко получилось. Джейд слезает с Флэша и топает ногой от досады. Видимо, каждый на планете считает своим долгом помешать ей восстановить справедливость. И все промолчали бы. Кому какое дело до мертвой девушки! Но Томпсон оскорбил не только Гвен. Он оскорбил ещё и Питера, и саму Джейд. А этого она простить ну никак не может. Томпсон отряхивает колени и, видимо, решает собрать всю свою "крутую" банду: шепчет что-то на ухо Конгу. Лысый громила качает головой и косится на Джейд. Ноздри Томпсона раздуваются, и их обладатель снова недоброжелательно смотрит на Хоулетт. У той от ярости туманится разум. Второй раунд? Да легко. Подоспевший директор, Росс Эндрю, грубо отчитывает их в школьном коридоре, а затем наказывает сидением после уроков в одном (!) кабинете. Если он думает, что Джейд не вырвет Флэшу язык, просто потому, что ей так скажут, то директор очень ошибается. И директор, и миссис Гро уходят, оставляя учеников в тишине ожидать звонка и разбредаться по кабинетам. Джейд решает проучить Томпсона другим способом. Ведь если она совершит задуманное, то её посадят, а она ещё в жизни много чего не сделала. К тому же, могут пострадать её одноклассники. Питера ей будет жаль. — Ты встречаешься с самым большим ничтожеством в школе! — Хоулетт останавливается напротив Лиз. Степень неловкости блондиночки прямо пропорциональна громкости голоса Джейд. — Он чертов мешок с дерьмом! Губы Аллен ходят волнами, а сама девушка идёт вперёд, явно забыв про своего ухажёра. Клодин догоняет подругу и тихо и обидчиво отчитывает за ее слова. Видите ли, как она могла такое сказать, да ещё и так громко! Как будто вся школа и так не знала, что Флэш Томпсон мудак. Всю математику Ренко, специально сев позади Хоулетт, ноет, что у них и так много уроков, теперь ещё и сидеть в наказание в пустом кабинете! Хорошо, что ничего мыть не заставили. Периодически отвечая на тихие восклики и нападки в свой адрес, Джейд скоро от этого устает и просто молчит, листая книгу и иногда подрисовывая людям на картинках усики. Телефон вибрирует. Джейд открывает смс. «Между прочим, это ты виновата, что мы будем сидеть после уроков!» Джейд игнорирует сообщение от Клодин. «И ты будешь смотреть на прекрасное лицо Флэша, но не сможешь его ударить!» Джейд фыркает. «А он будет донимать тебя» Джейд закатывает глаза. «Джейд! Не игнорируй меня!» Хоулетт рычит и быстро набирает ответ. «К, утихни, пжлст» — Между прочим, я твоё имя писала полностью! — доносится негодующий шепот сзади. — А не сокращала до одной буквы! — Отвали, а, — лениво бросает через плечо Джейд. Клодин замолкает. Они будут сидеть после уроков в пустом кабинете все вместе, а в это время будет проходить мероприятие в память Гвен! Хоулетт-то все равно, может и посидеть, а вот Питеру, кажется, нет... Чёрт, зачем она полезла на Юджина? Могла бы просто промолчать. А теперь Питер будет винить её в этом. Впервые Джейд по-настоящему волнуется о том, что ей скажут и что о ней подумают. Точнее, что подумает и скажет Питер. — Это ты виновата, — шипит Флэш, постукивая пальцами по столу. Специально сел далеко, чтобы Джейд его не достала. Вот зараза. — Ох, неужели? — иронично спрашивает Хоулетт. — Ути-пути, кто это тут у нас устал сидеть на одном месте? Не нападал ни на кого уже больше десяти минут? Начнётся припадок? — У кого ещё припадок! — стукает кулаком по столешнице Томпсон. Джейд игнорирует его и рассматривает себя в экран мобильника. Белая полоса на щеке ощутима при проведении пальцем, что не очень-то приятно. Хочешь ощутить под ладошкой гладкую мягкую кожу, а нащупываешь шрам. Класс! — А чего это Паркер нюни распустил? — спустя двадцать минут абсолютного молчания вдруг подаёт голос Флэш. — Он что, в коме? — Флэш, заткнись! — орёт Джейд. Она оглядывается в поисках поддержки хотя бы у Клодин, но та, видимо, принимает нейтральную сторону, подпиливая и без того идеальные ногти. — Он, наверное, тоже умер, — мстительно заканчивает Томпсон. Наступает гробовая тишина. Конг позади своего друга вздыхает и с неприязнью смотрит на него. Сейчас даже Конг его не поддержит. — Заткни хлебало! — Джейд поднимается на ноги, в порыве хватаясь за собственный стул и желая кинуть его в болтливого урода. — Это ты виноват в том, что мы здесь! — Я? — Флэш тоже встаёт. — Это ты накинулась на меня! Чокнутая сучка! — Замолчите, — раздаётся скрежет ножки стула о пол. Питер тоже поднимается. Клодин даже замирает, отложив пилочку в сторону. — Вы оба виноваты. В кабинете даже становится как-то холоднее без Питера. Он, наверное, пошел в актовый зал, где проходит мероприятие в честь Гвен. Джейд, на ее собственное удивление, становится капельку совестно. Она крутит в руках телефон, не зная, что с ним сделать. — Куда он пошёл? — Конг, наверное, впервые подаёт голос. Джейд он нравится; голос, не Конг. Отвечать ему никто не спешит. Джейд злобно строчит в Твиттер, впихивая свои хэштеги везде, где только можно. Законом не запрещено. «Он, наверное, пошел в зал», — значится в смс. Джейд не отвечает, а только пожимает плечами, зная, что Клодин увидит. «А кто оргнзвл всё?» Кажется, Джейд получает невероятное наслаждение, зная, что люди будут гадать, что же она написала. Согласные ей всегда нравились больше. «Тэнди Боуэн», — следует ответ. «Кто это?» «Глава ученического совета», — Клодин, видимо, имеет железные нервы, раз готова объяснять все тугодумной Джейд. Но потом она не выдерживает и спрашивает вслух: — Ты не знала, кто это, Джейд? — Откуда мне знать, я учусь здесь не так давно! — огрызается Хоулетт, даже не оборачиваясь. Питер забрал рюкзак, значит, возвращаться он не собирается. Джейд сидит ещё пару минут, а потом не выдерживает — тоже выходит из кабинета. В конце коридора ее догоняет Клодин. На высоких каблуках (и всё-таки не таких высоких, как у Лиз) Ренко кажется для Джейд гигантом. Почти как Браун. Ведь чтобы увидеть лицо подруги, Джейд надо запрокинуть голову. А это не очень-то удобно. — Нам что, можно уходить? — размышляет лысый парень вслух, после ухода Хоулетт и Ренко. — В жопу наказания, — взрывается криком Флэш и тоже сбегает из кабинета. Конг, немного подумав, вприпрыжку мчится за своим другом. — Джейд, пошли ко мне, — улыбается Клодин. — Мне одной дома скучно. Пятница ведь, и папы нет дома. — Ой, не, — качает головой девушка. Она цепляется браслетом за лямку рюкзака, и брелок лисы падает на ступеньки. Клодин живо наклоняется и отдаёт его подруге. Хитрая улыбка Клодин не оставляет в покое. Девушка кладет руку на плечо Джейд и просит снова. Джейд снова чувствует щекотание в волосах и скрепя сердце соглашается. Кладёт оторвавшийся брелок в карман джинс, и они вместе с Клодин идут к ней. Джейд понятия не имеет, где живёт её одноклассница. Капитан полиции разговаривает с объёмистой темнокожей женщиной — деканом. Последняя как может защищает университет: она и вправду не знала ничего об экспериментах Коннорса (а о тайной лаборатории не знает и сейчас). Меньше знаешь — крепче спишь. — Эй, что происходит? — Рейли приходит в своё время — никогда не опаздывает. Вместо доктора его встречают полицейские и его декан — Кто вы? — женщина в форме подходит к нему. Бен называет свое имя и немного пятится. Интересно, им известно, что он помогал Коннорсу? — Лаборант? — он кивает. Декан хмуро смотрит на Рейли, словно что-то подозревает. У него пот по лбу скатывается. Женщина спрашивает разрешения у капитана, можно ли рассказать все ему. Рыжая в кепке кивает, по-прежнему что-то строча в свой блокнот. — Двое охранников, сторож и несколько граждан погибли, — все ещё хмурясь, говорит декан, — из-за экспериментов, что проводил доктор Коннорс. — Где доктор Коннорс? — Бен больше переживает за себя, чем за научные труды, граждан или своего шефа. И все же спрашивает: — Что с ним будет? — Он арестован, — отрезает Джина. — Расследование покажет. — Мы закрываем лабораторию, — говорит декан. — Мне жаль, но ты уволен. Ой, да ни хрена ей не жаль, проносится в голове у Рейли. — Ей лишь хочется избавиться от меня и Коннорса, чтобы не запачкать собственную репутацию. Коннорса посадят, меня уволят, а у нее рыльце в пушку. Но вместо каких-либо претензий он спрашивает: — Я могу забрать свои вещи? — Идите, — Джина пропускает его. Блокнот из рук так и не выпустила. Бен спешит в лабораторию. Наспех открывает холодильник, проводит руками по колбам. Ледяной дым ударяет по его ноздрям, и Бен морщится. Кто-то из полицейских заглядывает к нему, и Рейли приходится делать вид, что он забирает что-то из стола. А ведь там действительно были его вещи. Наверное, ручка с фальшивой позолотой и несколько журналов с кроссвордами в конце правда хотят оказаться у него дома. Бен берет их и подходит обратно к холодильнику. Маленькая колба (единственная оставшаяся) в левом углу кажется слишком уж неприметной. Но Бен ведь знает, что это такое на самом деле. Все секреты Коннорса (почти все) он хранит в своей голове, и вынуть их оттуда насильно можно, лишь раскроив ему черепную коробку. Бен выскакивает из университета, направляясь в кафе на пятой Авеню. За столиком в углу его поджидает блондинка с приятными, хоть и слегка угловатыми чертами лица. Кофе около ее руки наполовину опустошен, а чашечка напротив полная и ароматно пахнет. Как будто она знала, что он придёт именно в эту секунду. Бен жмётся к краю и всё-таки отпивает свой кофе, когда девушка взглядом просит его сделать это. Её губы касаются чашечки, она улыбается, глядя не на Бена, а на дно, словно это интересует ее намного больше, чем все остальное. Бен подмечает, что на руки надеты перчатки, несмотря на довольно тёплую для декабря погоду. На правой руке перчатка немного топорщится, выглядит толще, словно внутри ещё одна. — Босс сказал, что встретит меня лично, — Бен ставит кофе на стол. — Ни о каких секретаршах и речи не было. — Я не секретарша Натаниэля, — поясняет девушка. — Я его друг, которого он попросил прийти за него. Доставай, — приказывает она. — Мне нужны гарантии, — мужчина отхлёбывает из чашки. — Мой босс… — Твой "босс", — она делает кавычки в воздухе, — работал на Эссекса. Так что, фактически, Коннорс никто. Точнее, уже. — А как же «вассал моего вассала не мой вассал»? — усмехается мужчина, проводя большим пальцем по другому пальцу и нащупывая заусенец. Он принимается за его уничтожение и делает это с выражением крайней занятости на лице — Мы не в средневековье, — отрезает девушка. — Ты либо даёшь мне то, что нужно, либо через пару минут сидишь в камере через стенку от своего "босса", — она снова делает пальцами кавычки. Бен пару секунд размышляет. Он боится за свою жизнь, ведь ему она пока что очень нужна. Он всё же надеется, что босс либо заплатит ему, либо возьмёт на работу хотя бы. Потому что теперь Бен никто. И всё-таки он достает из внутреннего кармана серой куртки колбу и передает девушке. Она крутит её в руках и читает наклейку. «Паркер. Образец №2». Она улыбается и прячет колбу в маленькую коробочку, которую достаёт с сидения рядом с ней. — А я ведь даже не знаю вашего имени, — с улыбкой шепчет Бен, наклоняясь к ней чуть ближе. — Лайла, — с полуулыбкой нежно отвечает она, а спустя мгновение добавляет фамилию, чуть задержавшись, ещё не будучи уверена: а надо ли вообще озвучивать её, — Миллер. — Очень приятно, — Рейли протягивает свою ладонь, но Миллер, снисходительно улыбнувшись, не отвечает ему тем же, а встаёт и желает проводить. Ему ещё никогда так не везло. Во рту привкус кислоты, на ладонях пот, а в ноздрях невероятный запах хризантем. Эта Лайла приятно пахнет. Они вместе выходят из кафе и двигаются вниз по Авеню; девушка на секунду останавливается и просит её подождать: надо кое-кому позвонить. Лайла набирает номер и прикладывает трубку к уху, в другой руке прижимает к талии коробочку. — Это я, — голос по ту стороны усталый, чуть менее прекрасный, чем всегда. Хрипловатый мужской голос просит немного подождать, занести «подарок» чуть позже. Лайла соглашается и даже зачем-то кивает головой. — А что мне делать с этим чудиком? — Убей, — лениво тянет Эссекс во время зевка. На бедного парнишку ему абсолютно плевать. Лайла улыбается, потому что ей абсолютно плевать тоже. Она смеётся и отключается. Бен всё ещё стоит на тротуаре и ждёт её. Она провожает его до станции метро, где доводит до турникета. Мило улыбается, даже подыгрывает, когда Рейли неловко её обнимает (хотя она-то понимает, что он просто хочет прижаться к её груди и нащупать зад случайным смазанным движением руки, которую Миллер с удовольствием сломала бы). Она отходит на пару метров от Рейли и, будто бы вспомнив, грациозно стягивает перчатки с рук. Под правой оказывается ещё одна, металлическая. Лайла проводит по дисплею бледным пальцем, нажимает на кнопочку и непринужденно вздыхает, когда Бен бросается на пол, зажимая ладонями уши. Между пальцев сочится кровь, барабанные перепонки вот-вот разорвутся, а к бедному парнишке никто не подбегает. Лайла посмеивается и уходит, постукивая ногтями левой руки по металлической перчатке на правой. Она вслух отсчитывает до сорока и вновь надевает перчатки. Бен Рейли наверняка уже мертв, лежит себе на грязной сколотой плитке с поджаренными мозгами. Огромный особняк в четыре этажа из красного кирпича в Саттон-Плейс — мечта любой девушки от нуля до восьмидесяти. Джейд потирает ноги и устало хрипит что-то снизу, в то время как Клодин гордо вышагивает на каблуках уже который километр — и ни капельки не устала. От школы до конца пятьдесят восьмой улицы идти целую вечность, так кажется Хоулетт. С моста Эд Кох Квинсборо доносится гул проезжающих машин — пока что это единственный минус, который смогла найти Джейд. И это она ещё не вошла внутрь. Огромная зелёная лужайка, вдалеке виден сад, справа журчит Ист-Ривер — она попала в рай? — Отец специально купил этот дом, — снова начинает Ренко рассказывать. — Его работа недалеко, к тому же тут совсем неплохо, — газон настолько идеален, что Джейд боится на него даже взглянуть — вдруг испортит. Для Джейд Клодинское «неплохо» кажется небесами, а как тогда выглядит рай для Ренко? — Нехиленько, — разевает рот Хоулетт. — Кем, говоришь, твой папа работает? — Он учёный, — горделиво покачивает плечами Клодин, — и работает над о-очень важным проектом. Не спрашивай! Всё равно не скажу! — девушка смеётся и открывает металлическую дверь. Не очень-то и хотелось узнавать. Внутри Джейд закрывает глаза и мысленно просит себя ущипнуть. Все настолько белое и сияющее, что хочется сразу же что-нибудь испачкать, только чтобы доказать, что все это не сон. — Это дом Аристотеля Онассиса, — продолжает Клодин. Джейд чувствует себя как на экскурсии. — А потом тут жил Уайтхед². — Я не знаю, кто эти мужички, — Джейд осторожно касается бронзовой статуэтки, но та, покачнувшись, летит вниз. Клодин еле успевает подхватить испугавшегося ангелочка за попу и поставить на место. — Ну ты вообще! — восклицает Джейд. — Прямо Кэп! — Ну, — задумывается Клодин, — до сексуашки Капитана мне далеко. Но я близка! Джейд поддерживает подругу смехом и окидывает взглядом огромное фойе. Когда она издает тихий восклик, то он разносится по всему помещению эхом, отдаваясь с разных углов. Одно это фойе больше, чем гостиная, кухня и её комната в доме Джекетса раза в три! А тут ещё четыре этажа. Сколько всего здесь можно спрятать. Попробуй найди что-нибудь! Да ты сам заблудишься. Дальше прямо находится лестничный зал, а слева — Джейд ахает от восторга — винтовая лестница. Клодин смотрит на все со снисходительной улыбкой — наверное, ей не привыкать видеть такую реакцию простых смертных на дом, в котором она живёт. Джейд продала бы душу за одну только белоснежную лестницу с золотыми перилами, по часовой стрелке поднимающуюся вверх, а здесь ещё три этажа, даже терраса и цокольный этаж! На втором этаже её поражает огромная библиотека справа от лестницы за двойной дверью. Кому продать душу, чтобы заполучить ещё и её? Явно дьявол тут не поможет. Нужен кто-то покруче! На третьем этаже находится главная ванная и спальня (и одновременно кабинет) отца Клодин, а спальня девушки — на четвертом. Джейд визжит от восторга, когда Клодин ведёт её на цокольный этаж. Выглядит ещё круче. За стеклянными дверьми находится балкончик, с которого отличный обзор на мост, реку и краешек тоннеля в самом низу. У Джейд захватывает дух. Клодин улыбается, зевает, а потом за руку, как пятилетнего, ведёт Хоулетт к себе в спальню. — Как же хорошо иметь богатенького друга, — говорит Джейд, тыкая пальцев в мягкие животики импортных штайфовских слоников. — Прямо чувствую, как мои клетки покрываются пленкой из отборного золота. — Да, хорошо иметь богатого друга, — подмигивает ей Клодин. — А ещё красивого, умного, обаятельного… — О да! — охотно соглашается Джейд, взмахивая руками. — Только жаль, я такого пока не знаю. Как только увижу, сразу же познакомлюсь. Они вместе тихо посмеиваются, а потом Джейд плюхается на кровать. Огромная, белоснежная, как в сказке. Вытянутые в стороны руки не могут достать до краёв — и в любой вытянутой позе Джейд ни за что не достала бы до них с двух сторон. Либо она слишком маленькая, либо спальное место Клодин действительно огромно. Прямо перед кроватью — низкий (хотя для Джейд как раз) столик с двумя мягкими креслами, такими же белоснежными. Хоулетт удивляется: как только Клодин ещё не превратила их в бесформенные серые нечто. Джейд бы справилась за пару часов. — Ну, чё делать будем? — Джейд поочередно смотрит в каждое из двух огромных окон: одно — от потолка до пола, второе — чуть меньше. Портьеры молочного цвета радуют её как никогда: глаза уже болят от изобилия белого. И она ещё не везде была. В доме Клодин больше десяти комнат! — Может... Ну, сериальчик какой посмотрим? — Какой? — хитро щурится Ренко, расплетая свои косы. Теперь её обычно прямые волосы волнистые, и это просто великолепно смотрится с её внешностью. Точь-в-точь индийская принцесса. Правда, только когда щурится и улыбается. — Ну, я не знаю, — Джейд пробует думать, но эта затея кажется ей бредовой. Сейчас её голова совсем не работает. — Отбросы? Э, я не знаю, ничё в башку не лезет больше. — Фу, — Клодин морщит свой прекрасный греческий носик. — Они мне не нравятся. Папе не нравится, когда я такое смотрю. — Чё? — переспрашивает Джейд. Может, у неё проблемы со слухом? Почти совершеннолетняя кобылка не смотрит сериал, потому что папочка не разрешает? Да ни в жизнь не поверит! — Лучше что-нибудь другое, — предлагает девушка. — Можем посмотреть какую-нибудь мелодраму. — Ага, чтобы глаза кровоточить начали, — ухмыляется Джейд. — Да! Давай, включай! — подначивает она Клодин. — Я тогда около полугода не буду в школу ходить. И обсуждай тогда новый наряд Лиз и её прекрасного, богичного парня, — Джейд влюбленно смотрит в потолок, — с… самой Лиз. Здорово? — Ненавижу тебя, — закатывает глаза Клодин. — И люблю одновременно. В итоге они смотрят странную программу про большой барьерный риф. И очень длинную. Точнее, смотрит одна Клодин, она сидит на полу, а Джейд — на краю кровати. Клодин снисходительно разрешила причесать её волосы, и Джейд теперь старательно водит расчёской по гладким волосам. Да они даже не запутаны! Как так можно жить? Клодин намного выше Джейд, и потому последней пришлось подложить под задницу подушку: даже находясь на кровати, в то время, как Ренко была на полу, Джейд всё равно ощущала себя некомфортно. — Ты пойдёшь на баскетбольный матч? — неожиданно спустя долгие минуты молчания выдаёт Клодин — Не, — лениво отвечает Джейд. — А ты? — Конечно! — восклицает Ренко. — Там же будет Флэш. — Ой, ну да, я уж и забыла, что ты по нему сохнешь, — прыскает Джейд в свой малюсенький кулачок. — А что вы? — Клодин оборачивается к ней. — Э, ты о ком? — недоуменно спрашивает Джейд. Она уже чуёт подвох и готовится отвечать на провокационные вопросы подруги и краснеть. — О тебе и Паркере. Почему вы не вместе? Джейд застает врасплох прямота её вопроса. Она никогда не задумывалась об этом. По крайней мере, до этого мгновения. Джейд трясёт головой, чтобы утихомирить свои мысли, и хмурится, всерьёз задумываясь. — Не знаю. Иногда мне кажется, что мы могли бы, но… Ох, Клодин, что ты делаешь! — воет Хоулетт, в то время как Клодин хихикает и ожидает продолжения. — Паркер такой типичный ботаник… — Горячий ботаник. Как Кэмерон Диаз из «Плохой училки», только парень. — Чёрт, — Джейд представляет Паркера в юбке, очках и с макияжем. Она падает на спину и смеётся в голос. — Да ну!.. Не-е-ет! Ни за что! — Так! — строго обрывает смех Ренко. — Не увиливай. — Ну, — её голос падает до шёпота, — мы разные. И ещё я не в его вкусе. А он — не в моём. И он идиот! — Джейд, — Клодин выдерживает паузу. — Это самое тупое оправдание, которое я когда-либо слышала. — Но… — Но что? Он же тебе нравится? — Клодин спрашивает, хотя они обе знают, что это даже не вопрос. Джейд трясёт головой и убеждает подругу (да и себя саму тоже), что это не так. — И ты ему нравишься. Я тебе отвечаю! — Он мне не нравится, — морщится Джейд. — Он такой… фе. Клодин падает на пол и несколько секунд дрыгается, стараясь унять смех. Это её «фе» звучит ну очень уморительно! — Дай ему шанс, — подведённые глазки Клодин выглядывают из-за кровати. — После рождественских каникул будет бал. Вот давай поспорим: если он тебя пригласит, то ты наденешь платье — какое я тебе выберу! — и пойдешь с ним! — Да иди ты в жопу со своими платьями! — вскрикивает Джейд. Клодин не унывает. Ей надо во что бы то ни стало заключить с подругой пари и непременно выиграть. На телефон Клодин приходит уведомление. Она охает и встаёт на ноги, но оборачивается и хлопает своей красивой ладонью по руке Джейд. Она проговаривает одними губами «всё, спор!» и устремляется к двери, явно уже забыв про подругу. Джейд кряхтит и тоже следует за ней. Когда Клодин вместо лестницы заворачивает направо и входит в маленькую кабину лифта, Джейд охает: да у них даже лифт есть! Кто они вообще такие? Тайные агенты ФБР? — Отец вернулся, — Ренко так и сияет. — О, значит, я пошла, — зевает Джейд. На экране мобильника высвечивается половина восьмого. Всего-то лишь. А у Клодин классно, надо почаще приходить к ней. Это ж надо так жить! Хотела бы Хоулетт жить так же хорошо. Ну, она всё ещё мечтает о воссоединении своей семьи. Мать она уже видела и осталась не очень-то ею довольна: Джейд уже который день мучается с мыслью о своём брате. Ей ведь никто не сказал его имени или хотя бы фамилии. Предположим, что у него её фамилия, что было бы странно; но как его зовут? Как он выглядит, что за человек — это вопросы, ответы на которые Джейд может лишь выдумать. Что-то, вроде этого: Джон Хоулетт, в тюрьме за убийство. За что же ещё сажают в тюрьму? В понимании Джейд, убийство — то единственное, за что могут упечь за решетку. Всё остальное — тьфу, так себе. Хотя нет, Джон и Хоулетт — не совместимы. Лучше бы какое-нибудь имя заковыристое, чтоб сложно выговорить. Желательно двойное или тройное. Испанское или итальянское, у них там вроде имена такие, что хрен выговоришь с первого раза. Джейд не знает, зачем ей это нужно, зачем она вообще об этом думает. Но помечтать она не против. Она сжимает покрепче свой телефон и готовится встретиться с каким-нибудь галантным мужчиной в костюме — таким, какого она представляла себе в тот день, когда её должны были забрать из приюта. Они вместе выходят из лифта, заворачивают налево и останавливаются в проёме перед входной дверью. Клодин выходит вперёд, а Джейд прячется за стеной. Так страшно! Она никогда не знакомилась с чужими родителями, тем более папами. Сердце колотится как бешеное, готово вырваться из груди, заляпав шикарный (априори дорогой) ковёр. — Пап! — Клодин более, чем сияет. Джейд незнакомо такое чувство. Чувство большее, чем привязанность. Хоулетт привязана к телефону, наушникам, интернету, но ни разу — к человеку. Для нее это дико. — У меня тут подруга, ты же не против? — Нет, — устало хрипит мужчина. Джейд кажется голос довольно приятным и ни капли не злым, поэтому она высовывается из-за стенки. И тут же охает и желает провалиться сквозь землю. Перед ней стоит тот бодибилдер с тёмно-алым (как и у Клодин) пирсингом в переносице. — Ой, она меня испугалась, — шутливо-иронично говорит отец Клодин и проходит ближе к Джейд, протягивая руку. — Натаниэль Эссекс, учёный и по совместительству — отец Клодин. — Э, Джейд, — она трусливо тонет своей мелкой ладошкой в огромной руке учёного. — Джейд Хоулетт. Ученица и по совместительству — подруга вашей дочки. Натаниэль уговаривает её (да ладно, почти силком затаскивает на террасу) остаться хотя бы на ужин. Горничные — которые появились как по мановению волшебной палочки, хотя Джейд готова поклясться, что раньше их не видела — сразу же приносят еду на подносах; Джейд готова дать какую-нибудь конечность на отсечение, — подносы из серебра. — Мистер Эссекс, к вам посетитель, — девушка, зашедшая на террасу, смотрит в пол. Куда угодно, только не на своего работодателя. Джейд тоже старается не смотреть на мужчину, но странные зелёные татуировки под полупрозрачной рубашкой приковывают взгляд. Эссекс словно какой-то маг или шаман. После его ухода остаётся лёгкий запах каких-то пряностей, Джейд чешет нос и обнаруживает перед собой широкую деревянную чашечку с напитком цвета молочного шоколада — но пахнет совсем не так — и девушку с такой же склоненной головой рядом — но уже другую. Джейд называет её про себя пышечкой, но невольно заглядывается на её фигуру — та была довольно хороша. — Пей, — улыбается Клодин и сама отпивает из чашки. Джейд не торопится пить, но немного отхлёбывает. Вроде на вкус отдаёт чаем — Джейд не любит чай. Но также отдаёт молоком и приправами. Что она пьёт? — Это масала, — Ренко словно читает её мысли. — Чай. Пей, он не отравлен. Джейд прищуривается и пьёт, глядя на подругу. Вроде и правда вкусно. Она никогда не пила ничего, кроме кофе, и обычной воды, и газировки, а тут странный чай невесть откуда. Наверное, Клодин с отцом пьет такое каждый день. Или каждый день — разный напиток. Куда Джейд до неё. Она вздыхает и поднимается. Сколько бы Клодин ни уговаривала её, Джейд непоколебима. Если она хочет что-то сделать, то сделает это. В гостиной напротив террасы у огромного окна стоит Эссекс с молодой девушкой в перчатках. Тепло же вроде, зачем так тужуриться? Постепенно темнеет, и Джейд спешит поскорее уйти из дома в Ист-Сайде: до её дома идти, даже на метро, слишком долго. А до станции метро ещё надо добраться. Ноги передвигать кажется задачей из разряда «миссия невыполнима», и Джейд останавливается посреди пешеходной дорожки. То самое здание, на котором она любила сидеть. Ну, что ж, можно хотя бы немного отдохнуть. Не на дороге же сидеть. Лифт — хорошая штука, когда ноги почти деревянные и не сгибаются На крыше прохладно, наверное, декабрь всё-таки берёт своё. Джейд садится в позу лотоса и только сейчас вспоминает о Паркере и его побеге с наказания. А они с Клодин ещё смеялись. Сердце Джейд чувствует укол совести, и девушка решает позвонить. Пальцы дрожат, и она даже не знает, что скажет, но смело подносит телефон к уху. Пищащий рингтон звучит почти за углом, и Джейд кажется, что она сходит с ума. — Эй, — она садится рядом с Паркером. — Как ты? — По шкале от одного до десяти? — Питер грустно усмехается, натягивая ворот свитера выше: не хочет, чтобы костюм был виден. — Где-то минус четыре. — Мне очень жаль, — говорит Джейд, невольно ловя себя на мысли, что эти три слова — самые бесполезные на свете. — Хотела бы я сказать хоть что-нибудь, что могло бы тебе помочь. — Ого, — Питер всё-таки поворачивается к ней, но в глаза не смотрит — куда-то в район носа с маленькой горбинкой. — Немного странно слышать это от тебя. — Ну, это не извинение, не надейся, — Джейд взмахивает подбородком и отгоняет муху. — Я не жалею о том, что вмазала этому ублюдку. — Я и не надеюсь, — вздыхает Питер и роняет голову на прижатые к телу колени. — Просто... Ты не понимаешь. Гвен была моим очень близким другом. А теперь её нет. — Да хрен с тобой, Паркер, — Джейд толкает его кулаком в плечо. — Люди умирают каждый день. Успокойся и живи. Это тяжело, но надо же жить, да? — Как ты можешь так говорить? — удивляется Питер, хотя и правда ловит себя на мысли, что сейчас ему уже не так плохо, как было раньше. Ведь даже Хоби не мог его успокоить. Что вообще происходит? — А вот так, — Хоулетт потягивается и пару раз касается лбом плеча Питера, не решаясь сделать что-нибудь ещё; но потом всё-таки берет себя в руки и нагло кладет голову на его плечо. — Её нет, это ужасно, но ведь нельзя же вечно грустить? — Джейд закрывает глаза и вздыхает. Если Питер сейчас ее оттолкнет и отругает, она поймет. Но ничего не может с собой поделать, такая она есть. — Есть другие люди. Джейд благодарит боженьку, что сейчас ночь, а Питер смотрит куда-то вперёд и не видит её лица. Ведь оно наверняка покраснело. Джейд беззвучно выдыхает, сложив губы трубочкой. Что там говорила Клодин? Дать шанс? Кажется, Джейд была слишком настойчива. Или нет? Или да? — Я не знаю, что делать, — шепчет Паркер и чешет шею. Джейд замечает тёмный во́рот у него под свитером. Не решается спросить, зачем он носит столько одежды. — Просто жить, — отвечает Джейд и выпрямляется. — Подожди, пока всё успокоится. Просто живи и не зацикливайся на одном. Ну, и иди домой, а то уже как бы почти ночь. — Завтра суббота, — говорит Питер. — И чё? — закатывает глаза Хоулетт. — Давай, поднимай жопу и вали домой. Джейд накидывает рюкзак самого ненавистного цвета — малинового — и хватает рюкзак Питера. Паркер через силу улыбается и встаёт с холодного (хоть и нагретого его задницей) бетона, его ноги дрожат от непривычки: он столько просидел тут! Он сомневается, что ушёл бы отсюда, если бы не Джейд. А той и лучше: денег на метро у неё нет, а Питер щедро платит за неё. Везде надо находить выгоду. Джекетс снова даже не замечает её появления, ничего не орёт вслед, тупо уставившись в телевизор. Джейд падает на кровать, растирая лодыжки, а потом нащупывает пузырик на пятке. Мозоль! Она лопает её тонкой страницей блокнота, свёрнутой несколько раз в виде острого уголка. Будет болеть и щипать, но не может удержаться. Мушки на потолке действуют на нервы, но Джейд с улыбкой мысленно посылает их и закрывает окно. Немного подумав, она оставляет щелку, чтобы не задохнуться в духоте. Выйдя из ванны и закутавшись в пижаму в мелкий цветочек, Джейд причёсывает мокрые волосы пальцами. День был не такой дерьмовый, как она ожидала.