Парализованное сердце

Спалось в эту ночь неплохо, Питер даже не просыпался от кошмаров: никаких монстров, никаких мумий. Только странная чепуха о том, как он убегает по кукурузному полю от гуманоидов с лицами доктора Коннорса, желавших заполучить его правую руку. Проснувшись в холодном поту в начале седьмого, он еле успевает застать вновь уходящую на приём к терапевту тётю Мэй. Теперь её не будет дома ещё чаще. Питер готов отдать любой из своих органов, готов душу отдать, чтобы оградить любимую тётю от всего этого. У Питера в холодильнике хлопьев остаётся почти на донышке, но он думает, что ему хватит (может, не только ему). Помимо этого, он может похвастаться только сладостями — тётя Мэй и сама любит полакомиться, и племянника накормить до отвала. Нормальные, совсем не страшные сны медленно обрастают ужасным подробностями, и Питер скорее стряхивает с себя невидимую алую слизь, концентрируясь на настоящем. Сидеть за столом в одиночестве, погруженному в собственные вязкие мысли, — невыносимо. У него возникает сумасшедшая идея. Хоби её вряд ли одобрит; он вообще всякие затеи, подобные этой, любит, но то, что Джейд прошла первый уровень довольно легко, его взбесило. С Гвен он не был так зол. Питер на секундочку прикидывает: первый она прошла, второй ему осуществлять стыдно, а третий уже был. Получается, второй можно вычесть? Была не была. Питер сжимает кулаки, чтобы унять дрожь в пальцах, пока листает контакты. Находит нужный. Тыкает. Прижимает к уху и жмурится. Гудки. Гудки. Гудки. Снова гудки. Наконец на той стороне кто-то жутко кряхтит, ругается, но потом сквозь всё это Питер слышит свою фамилию. — Джейд? — спрашивает Питер одновременно и весело, и стесняясь, будто неуверенный, что его поймут верно. — М-м-м, да? Да, — хрипит Хоулетт, явно ещё не отойдя ото сна. — Это кто? — следует пауза, наверное, она смотрит на экран. — Паркер, ты дебил? Суббота, даже семи ещё нет, а ты мне чё-то трезвонишь на мобилку. Иди спать. — Оу-оу, стой! — Питер даже ладонями трясёт, зажав телефон у уха. — Я вот что звоню... — Быстрее, — подбадривает его Хоулетт, очень недовольная тем, что её разбудили в такое прекрасное (уже нет) утро. — Я тут не молодею. — Так, — весело продолжает Питер. — Я тут один с хлопьями и молоком. И мне скучно. — А я чё сделать должна? — вздыхает Джейд. Питер удивляется, потому что это даже странно, что она не кричит на него. Наверное, просто сонная. — Я жду тебя через полчаса, — голосом, не терпящим возражений — ну, ему так кажется, — говорит Питер. Он бы рад кинуть трубку на этом моменте, чтобы подтвердить, что он не примет отказа, но что-то ему подсказывает, что Джейд просто хмыкнет и продолжит спать дальше. Поэтому он ждёт ответа. — А не пойти ли тебе в сраку со своими хлопьями? — сонно бурчит Джейд. — У меня ещё есть шоколадная паста, — восклицает Питер, надеясь соблазнить Джейд вкуснятиной. Но она ни в какую. — Ага. А я не люблю шоколад. — Каким же нужно быть чудовищем, чтобы ненавидеть шоколад? — удивляется Питер, ставя чайник на плиту. Достает две кружки — он уверен в своей победе. Джейд ещё немного сопротивляется. — У меня есть еда, — шепчет в трубку Питер и улыбается: он-то знает, чем можно сломать Хоулетт. Та рычит от негодования, недоедания и собственной зависимости от еды, что-то бурчит и отключается. Питер хихикает под нос; он сумел различить в её бормотании согласие вперемешку с руганью. Встать с постели так рано в свой законный выходной — ещё одна невыполнимая задача. И Джейд отлично справляется с её невыполнением. Спустя минуты три она приходит к выводу, что совесть у неё всё-таки есть, иначе кто тогда заставил её подняться и пойти в душ? На улице пусто, и Джейд на секунду даже рада оказаться здесь в такой ранний час. Чёртов Паркер! Он заставляет её сомневаться в собственных принципах. Она могла бы сладко спать и видеть милые сны с единорожками, но кто-то дёрнул её согласиться вместо того, чтобы в очередной раз послать его. И она ведь даже не позавтракала! Суббота. Семь утра. А он решил пригласить её на хлопья с молоком? Паркер, ну и придурок. Если он не накормит её как следует, то в списке ураганов с женскими именами появится ещё один. Она натягивает футболку ещё ниже, трясёт рюкзаком и громко ругается, доставая вибрирующий телефон из кармана. — Когда ты придёшь? — голос в трубке раздаётся прежде, чем Джейд успевает даже прижать телефон к уху. — Скоро, — буркает Хоулетт, замедляя шаг. — Уточни. — Очень скоро, — Джейд закатывает глаза. Питер закатывает глаза точно так же и выключает свистящий чайник. Постепенно чувство стыда его покидает, и он молится лишь о том, чтобы тётя Мэй пришла чуть позже обычного. Уже семь, Джейд ещё нет, но Питер заранее наливает кипяток. Тут же натыкается взглядом на упаковки с молоком и хлопьями. Дверца шкафчика очень твёрдая, и биться о неё довольно больно, несмотря на то, что Питер является Человеком-пауком. Он, конечно, отличник и всё такое, но какой же он глупый! Когда раздается стук в дверь, сначала лёгкий, а потом откровенно настойчивый, а затем уже ругань, Питер мчится открывать. Чуть ниже порога стоит Джейд, занося ногу над милым рыжим котиком. — Джейд! — Питер на лету перехватывает её ногу. — Котиков нельзя бить! — А чё он вылупился? — она топает от бессилия, а кот, словно специально, виляет хвостом и трётся о ноги Паркера. — У, да ты кошатник! Кот смотрит почти так же хитро, как Хоулетт, только разница в том, что если его погладить, он не откусит палец. Глядя на Джейд, Питер хмыкает: она не откусит ему палец! Она уж сразу по локоть. Шёрстка у кота мягкая, лоснящаяся — видно, что домашний. — Лучше смой его в унитаз, — тихо добавляет Хоулетт, отходя от пушистого питомца на приличное расстояние, но не спуская с него взгляда. Она играет с котом в гляделки ещё пару секунд, затем сдается, моргает и опять топает ногой от негодования. — Я чё пришла, а? — нападает она на Питера. Рано разбудили, насилу почти что притащили, кота проучить не дали, так ещё и голодом морят! Ужас какой-то! — Бу́тик мне подгони быстренько. Питер ласково отталкивает кота в сторону, и тот, разочарованно махнув рыжей мордочкой, лениво уходит за угол. Паркер по-джентльменски придерживает дверь, впуская Хоулетт в свой дом. Она уже в курсе, куда идти, поэтому быстро шагает на кухню и садится за стол. Выразительно смотря на Паркера, будто бы намекает, что гостья здесь она и что накормить/напоить/спать уложить (нужное подчеркнуть) в обязательном порядке. Питер кидается к кружкам и достаёт пакетик чая, но даже возглас Джейд, что она не пьёт чай, не успевает его остановить. Но он делает вид, что это для себя. Джейд приподнимает бровь — она просекла. — Кстати, привет, Паркер, — Джейд надувает губы, чтобы скрыть улыбку. С каких-то пор она начала часто улыбаться. — Привет звучит по-девчачьи, — со смешком отвечает Паркер. — Настоящие мужчины немногословны. — Вот, — кивает Хоулетт. — Тогда «привет» как раз для тебя. Она усмехается в кулак, но выдает это за кашель. Во как подстебнула она его! У Питера трясутся плечи — он тоже смеётся. Он ставит кружку перед Хоулетт, и та сразу тянется к ней пальцами, но тут же их отдергивает, потому что слишком горячо. Она что-то бурчит себе под нос, не обращая внимания на парня. Паркер снова запоздало натыкается взглядом на пачки молока и хлопьев. Кофе и чай вместе с хлопьями. Ну что он за идиот такой, а? — Паркер, — жалобно тянет Джейд. — Где мой завтрак? Питер пожимает плечами и с хрустом высыпает хлопья в маленькие цветные чашечки. Кофе вместе с этим ещё куда ни шло, но как он будет запивать это чаем? Не выливать же. Хоулетт снова приподнимает бровь и ставит кружку в сторону. Хлопья намного вкуснее. И сытнее. И калорийнее. Питер ещё не начинает есть, а просто смотрит, с каким аппетитом уминает его хлопья Джейд. Глядя на худые запястья (он бы ладонью обхватил оба), он даже чувствует мимолётное отвращение — как так можно жить? Джейд застывает с поднятой ложкой, заметив его взгляд. А ведь если ударить, то она могла бы вполне себе сломаться. Питер широко улыбается — Чё лыбишься? — спрашивает Хоулетт, опустив ложку и прищурив глаз. — Или ты мне чё подсыпал? Убью, — Джейд грозит Паркеру маленьким кулачком, а тот лишь смеётся. — Просто ты смешно ешь, — импровизированно говорит Питер, касаясь пальцами кружки. Ещё горячая. Джейд давится и вымученно кашляет, хлопая себя по груди. Раз. Другой. Питер не выдерживает и поднимается из-за стола, пару раз сильно бьёт её по спине. — Ну... Кха-кха, спасибо, блин, — выкашливает слова Хоулетт, пытаясь отдышаться. Повисает неловкое молчание, и Питер всё-таки начинает есть. Раздается хлюпанье. Тарелка перед Джейд стоит пустая, а кружка — уже слегка остывшая. Питер улыбается; чтобы этого не было видно, отпивает чай. И снова молчание. — Ну… Как дела? — решает заговорить Питер. Джейд долго дырявит его взглядом, не говоря ни слова, а потом выдаёт: — Вот из всех вопросов, которые можно задать, пока человек ест, ты выбрал именно этот? — Питер никогда так не удивлялся. Он не ожидал, что Хоулетт может сказать осмысленно такое длинное предложение. От собственной мысли он даже хихикает, чем вызывает ещё одну порцию злых прищуров в свою сторону. Джейд прожигает взглядом то самого парня, то шкафчик за ним, надеясь, что там есть что-то вкусное и что Питер хочет в туалет. Питер смущённо опускает голову и бегает глазами по трещинкам в столе. Он понятия не имеет, что надо говорить. Джейд тоже молчит, хотя ловит себя на мысли спустя пару минут, что так и не ответила. А говорить что-то спустя такое количество времени — как-то стрёмно. Поэтому молчит. Чтобы как-то отвлечься, Джейд осматривает кухню и стучит пальцами по столу. Питера это нервирует. — А ты идёшь на баскетбольный матч? — Джейд припоминает, что Клодин спрашивала это у неё. Можно ведь задавать вопросы одного человека другому, да? Надо больше разговаривать! Сидеть в полнейшей тишине — дело заранее гиблое. И ему неловко, и ей. — Ага, — кивает Питер и снова принимается за разглядывание стола. Джейд ковыряет ногти о тот же стол, снова отпивая свой кофе. Прямо сейчас она желает оказаться в любом другом месте, но не в доме Паркеров. У себя дома, у Клодин, да даже в грёбаной школе, но не тут, где повисло уже в который раз позорное молчание и где никто из них понятия не имеет, что можно сказать. Джейд проводит языком по зубам и подпирает кулаком подбородок, другой рукой держит кружку. Надо было всё-таки послать его и остаться дома, в мягкой теплой постельке. Не надо было бы переживать за необходимость говорить; хотя Джейд нормально себя чувствует и молча. И всё-таки она неожиданно для себя чувствует укол совести и острое желание поговорить. Она предпочитает выговариваться, если есть к этому тяга, — а сейчас она отчего-то присутствует. — А где тётя Мэй? — она снова задаёт вопрос. Они словно на каком-то интеллектуальном шоу, где люди под давлением сотен глаз показывают свои способности в маленькой душной комнатке. Ей уже немного надоело проявлять инициативу — она ведь никогда этого не делала. — Ой, да… ушла, — не поднимая голову, говорит Питер, — по делам. Джейд поджимает губы. По делам, значит. Всё-таки обидно, когда тебе не хотят что-то говорить. Ну, а ведь она его даже другом не считает — сама так говорила. И не раз. Или всё же считает? Будто бы прочитав её мысли, Питер неловко продолжает, почесав лоб: — У терапевта она. — Зачем? — продолжает свой допрос Джейд. И сразу же, словно всё поняв, добавляет: — Оу. Ну ладно. Наверное, у тети Мэй слабая психика или что-то ещё, раз она ходит к психологу после смерти подруги своего племянника. По идее, Гвен никем ей не приходилась, а она убивается хлеще Питера. Джейд кусает щеку изнутри. Наверное, всё же Гвен была очень важна для семьи Паркеров. Ну, хотя бы Питер сейчас не ходит как проклятый бездушный — вон, аж пригласил её на завтрак. Джейд ставит кружку на стол поближе к себе, но пальцы не отпускает — она ещё сама не решила, выпить или оставить на потом. Всё-таки кофе ещё не успел достаточно остыть. Она нерешительно берёт кружку в руку и держит у подбородка. Всё ещё не может определиться. Вроде хочется, а вроде нет. В гостиной раздается протяжный звон телефона. Питер дёргается и задевает стол коленом. Кружка Джейд оказывается пуста, а весь напиток — у неё на футболке. Ещё не добежав до раздирающегося телефона, Питер покрывается мурашками — яростный вопль Джейд догоняет его в гостиной и рушит все надежды на мирное сосуществование с маленькой девчонкой. Тётя Мэй устало говорит, что скоро придёт, и Питер вздыхает и с облегчением, и с огорчением: она могла бы спасти его от наверняка озлобленной — и это ещё мягко сказано — Джейд, но и всё-таки могла бы помешать развитию их… отношений. — Паркер! Оглушительное эхо проносится по всему дому, и Питер готов спрятаться под диван, как любой испуганный кот, но он храбрится и идёт обратно на кухню, про себя повторяя «я Человек-паук». Ведь супергерой, по идее, не станет бояться обычной девчонки, пусть и о-очень злой. Молниеносно заглянув в комнату и оценив положение, Питер приходит к выводу, что ему нужно стартовать прямо сейчас, иначе его лицо познакомится с каждым твердым сантиметром его же дома. Серая футболка выглядит довольно опрятно, за исключением того места, где находится большое пятно цвета кофе. Или чего-то другого. Питер поднимает взгляд выше и встречается с глазами Джейд, преисполненными гнева. Если бы рядом поставили озлобленного быка, Питер не смог бы отличить девушку от животного. — Паркер! — снова повторяет Джейд на повышенных тонах. Её рука уже замахивается для точного броска пустой кружкой. Паркер уворачивается и прячется за косяком двери. Десяток осколков бегут по полу, и Питер жалеет, что дал Джейд свою кружку. — Это была моя любимая кружка! — пытается выглянуть и оценить обстановку. — Да мне плевать! — Она дорогая! — предостерегает её парень и потихоньку высовывается из своего укрытия. Он готов уклоняться. Джейд тянется руками к кухонному гарнитуру, где полно метательных орудий. — Хватит крушить мою посуду! Джейд застывает у стола, готовая швырнуть наполненную молоком и хлопьями чашку в Паркера. Не делает этого, а вдруг садится на своё место и прожигает взглядом высунувшегося Паркера. Внутри неё всё всё ещё кипит от раздражения и обиды, но она напускает на себя холодный, немного презрительный вид и скрещивает руки на груди. Мол, что ещё скажешь, Паркер? — О'кей, что предложишь? — она не моргает уже почти полминуты, чувствует, как глаза иссохли и готовы вывалиться из орбит. — Я это так просто не оставлю. Ей и хочется задушить его, и… не хочется. Питер подозрительно оглядывает её с ног до головы, останавливаясь на руках: вдруг спрятала там что-то, чем можно его конкретно задеть. Нож, вилку, осколок какой. От неё можно ожидать всё что угодно. — Я могу постирать твою футболку, — улыбается Питер. Улыбка тут же гаснет, когда он вдумывается в смысл своих слов. Нет, он умный парень, но почему сейчас он так тупит? — Ты чё? — хмурится Хоулетт. — А я в чём ходить буду? Злость её немного погасла. — Ну… — Питер выдыхает и подначивает себя к какой-нибудь умной или хотя бы просто логически верной вещи. — Можешь надеть что-то моё. Джейд морщит губы и качает головой, но пропитанная напитком футболка и липкое тело просто кричат о том, что она непременно должна согласиться. Ух, Клодин сейчас бы и посмеялась! Паркер скрывает улыбку — быстро же у неё меняется настроение. — Давай уже, — устало шипит Хоулетт, поднимаясь на ноги. — Неси какую-нибудь футболку. — Сначала убери, — Питер почти убегает, но что-то в нём ёкает, и он решает узнать, правда ли Джейд сделает то, что он сказал, или забьёт на всё и просто отберёт у него любую верхнюю одежду и учешет к себе домой. Он слышит тихую ругань и звон осколков: она всё-таки подчинилась. Питер улыбается. А кружку всё-таки жалко. Сидеть в комнате Паркера, пока он перебирает свою одежду в поисках какой-нибудь футболки, — занятие весьма скучное. А красная футболка — несоразмерно огромная. Питер должен выйти, чтобы Джейд переоделась, она сама прямо так заявила, даже нет, почти пинками выпроводила его. Хотя, Питер сам себе признаётся, что он был бы не прочь остаться там. Грязная футболка, скомканная и вонючая, летит в недра рюкзака. Пятно на животе засохло, а при прикосновении — липнет, и Джейд изображает звук рвотного позыва — скорее, для себя, но лучше бы она это сделала мысленно. Питер, даже стоя в нескольких метрах от двери — на большее не согласен, — всё слышит. Он оборачивается и приподнимает бровь, но с места не сдвигается. Ну, мало ли, какие у неё причуды. Попытки вытереть пятно слюнями — не лучшие, но Джейд отчаянно трёт пальцами мокрую кожу, изредка рыча от недовольства. Надо было пойти в ванну и там спокойно всё сделать, а теперь у неё не только тело липкое, но и ладонь. Даже грязная футболка, выуженная из рюкзака на вытянутых пальчиках, не помогает. Ладонь пахнет собственными слюнями, но зато не липкая, а вот животу уже поможет только душ — Джейд заканчивает сопротивляться и надевает отданную футболку яркого красного цвета. Даже немного режет глаза. В ней поместится две девушки. Джейд немного некомфортно, хоть она и носит обычно вещи чуть больше нужного размера. Но эта футболка действительно громадная. Она пахнет пылью — Паркер явно давно её не надевал. Да и вытащил он её непонятно откуда, чуть ли не по локоть залез в шкаф. Спереди чёрная надпись странного еле читаемого шрифта на каком-то языке. То ли немецкий, то ли латинский. Ignis aurum probat¹. Джейд знает, что слово посередине — золото, а вот про остальные по бокам понятия не имеет. Что-то золото что-то. Она пробует шепотом произнести фразу вслух. Звучит круто, аж дух захватывает. И от звучания фразы, и от надписи. Но не у Джейд. Лучше б уж была однотонная. Хорошо, что куртка с собой. Всё-таки уже зима, прохладно становится. Джейд пробует накинуть светлую куртку сверху, но внизу футболка ужасно топорщится. — Чёрт, — шипит Джейд сквозь зубы, осматривая себя в экран телефона. — Как будто бомж какой-то. — Не утрируй, — Питер выглядывает из-за дверного косяка. — Тебе очень даже идёт, — он довольно серьёзен, и Хоулетт на секундочку ему верит. — Маргиналовский стайл. — Чё? — Джейд упирает кулаки в бока и прищуривается. — Ты чё несёшь? — Фэшн-речь, — усмехается Питер и заходит в комнату. — Господь Бог, швырни молнию этому дураку в глаз! Он меня достал, — закатывает глаза Хоулетт и запихивает куртку в рюкзак. Всё равно там ничего нет, кроме грязной футболки и… пустоты. Кровать у Питера удобная, и сидеть на ней тоже удобно. Особенно одной, спихнув хозяина кровати (и комнаты) на пол. Но Паркер умный малый, он находит выход и устраивается в кресле перед компьютером. А ведь проект в их компьютерный кружок тоже надо начинать делать, а то Браун сожрёт его, причитая, какой Питер ленивый разгильдяй, повесивший всю работу на друга. — Чё ты там де-елаешь? — Джейд наклоняется, чтобы рассмотреть монитор поближе, но сразу же отпрыгивает обратно к стенке. — Не отвечай. Я уже поняла, что это что-то супер-умное, так что молчи! — О да, а то вдруг поумнеешь, — прыскает Питер и почти чувствует, как его сначала прожигают взглядом озлобленного прищура, затем эти же глаза закатываются, а Джейд еле заметно оттягивает уголок губы в сторону. Он набирает сообщение другу и просит отослать уже проделанную работу на почту. Ответ не приходит, но зато файл на его почту уже пришёл. Питер сначала немного удивляется: чего это Хоби так рано не спит. А потом догадывается — он все сутки сидит в интернете, а почту проверяет каждые пять минут, хоть ему почти никто не пишет, так что понятно, почему Браун так быстро откликнулся. Джейд терпеливо наблюдает за быстрыми пальцами Паркера, не пытаясь вглядеться в экран и прочитать что-нибудь. Тогда у неё точно крыша поедет, ведь там обязательно будут какие-нибудь супер-заумные слова, выговорить которые у неё не получится. Паркер всё пишет и пишет, и Джейд даже пожалеть его охота — бедненький, в свой законный выходной не может нормально отдохнуть. То проснётся в семь утра и заставит её сюда притащиться, то сядет что-то писать, хотя может лечь спать. И сам отдохнёт, и Джейд в покое оставит. Хоулетт даже не помнит, как засыпает. На секундочку прикрывает глаза, а уже видит сон. Пустынная местность, навевающая картинки из «Короля Льва»: узкая высокая скала, на краю которой стоит плечистый мужчина. Сзади что-то разглядеть трудно, и Джейд осторожно подходит ближе. На нём длинная мантия из цельного куска тёмной кожи, переливающейся в лучах заходящего солнца. Орлиный нос и высокий лоб. Тёмные волосы коротко стрижены. Он с интересом смотрит куда-то вниз, и Джейд прослеживает за его взглядом, вставая наравне с мужчиной. Он неожиданным образом кажется знакомым. Будто бы она его видела очень-очень давно. Внизу разворачивается нехилое сражение. Такие же высокие плечистые мужчины идут стенка на стенку. С одной стороны светловолосые, с другой — темноволосые, такие же, как и мужчина рядом с Хоулетт. У всех них черты лица какие-то дикие, а когда они заходятся в злобном рыке или же вгрызаются друг другу в глотки, Джейд замечает удлиненные резцы. Нет и мысли о вампирах — ни Эдвард Каллен, ни граф Дракула, ни даже очаровательный Джонни Депп и рядом не стоят с этими монстрами. Да и клыки чересчур широкие, как у тигра, льва или волка. У вампиров более аристократичный вид, а эти же выглядят как люди, явно не захотевшие эволюционировать, остановившись на этапе с копьями и глиняной посудой. Кажется, что никто не упал замертво. Их так много, что битва во Властелине Колец кажется массовкой на дне города маленького села. Джейд отступает от края — боится, что эти монстры доберутся и до неё. Мужчина рядом снисходительно осматривает поле битвы. Наружность у него такая же, но вид более миролюбивый. А внизу всё дерутся. Заострёнными когтями раздирают оголённые груди, клыками раздирают горла и другие попадающие «под рот» конечности. Джейд сглатывает и снова пятится. Мужчина хмыкает. Наверное, он понимает, чего боится Джейд. Но они не доберутся до скалы. У них нет на то позволения. Он снова хмыкает. Джейд потирает запястья и уже разворачивается, но чувствует толчок, теряет землю из-под ног и через какие-то секунды бьётся грудью, лбом и носом о мокрую землю. Всё лицо оказывается в крови — не своей. Её тут же одаряют градом ударов по рёбрам; что-то острое рассекает губу вертикально пополам, разрезав до самого мяса. Даже закричать нельзя — ещё больней. Что-то — она уже догадывается что — ещё более острое чиркает по шее сбоку, и Джейд снова валится на землю, зажимая ладонью фонтан крови. Чувствует отвращение к происходящему, к мужчине наверху, к зверям вокруг, к самой себе и крови, хлещущей из шеи. Она мычит, глотая алые сгустки с ржаво-металлическим привкусом. Свистящий звук, что-то тёмное перед ней — она уже не может видеть левым глазом. Его нет. Визжит и машет рукой перед собой, старается нащупать глаз, но там какая-то странная вмятина, слизь и обгрызенный шарик. Повиснув на ниточке нерва, он соскакивает ей в ладошку, и Джейд, как ей самой кажется, переходит на ультразвук. В её глазном яблоке не хватает радужки и зрачка. Их словно ложкой вычерпнули — гладкий ровный след. Джейд пытается моргать левым веком, но моргает правым, потому что левая часть лица вообще не работает. Она мотает головой, а испорченное глазное яблоко со смачными шлепками бьётся о щеку, размазывая то ли кровь, то ли ещё что. Кто-то бьёт её снизу вверх по груди, и Хоулетт в третий раз падает на землю. Уже мёртвая. Она вскакивает и исследует своё лицо на наличие глаза и, нащупав его, облегчённо вздыхает и падает обратно на кровать. Заскрипевшая кровать привлекает внимание Питера, и он оборачивается. Сонная Джейд безуспешно делает вид, что она вовсе не спала, а просто лежала неподвижно в течение сорока минут. — Что снилось? — с усмешкой отворачивается к монитору Паркер. — Я не спала, — бурчит Джейд и поджимает под себя ноги. — Ага, а слюни на подушку специально напускала, — Паркер поджимает губы, чтобы не засмеяться в голос. Иначе фингалом он не обойдется. — Ты чё несёшь, Паркер? — она дырявит его взглядом. — Лучше бутик мне сделай. — Бегу уже, ага, — кидает через плечо парень и вновь что-то долго печатает. Хоулетт презрительно фыркает, бурча под нос что-то вроде «да и не надо». Она ухватывается за обрывки сна, соединяет их, но ничего не может вспомнить, кроме чего-то, связанного с глазом. И усмехающегося мужчины. Хоулетт передёргивает, в горле пересыхает. — Водички принеси, — бормочет Джейд, прикрывая нижнюю часть лица кулаком. — Да, сразу после бу́тика, — кивает Питер, не глядя на девушку. Джейд цокает языком и встаёт. Раз он такой хам, то она сама сможет обеспечить себя водой. Питер даже удивляется сам себе: Хоулетт ему является чисто никем, а он с ней общается, как с лучшим другом. Примерно так же он общается с Хоби. Обычно, вспоминая предыдущие годы, у него новых друзей не появлялось. Особенно друзей-девушек. Не считая Гвен. Он так и не узнал у Артура Стейси, когда будут похороны. Он сомневается, что ему персонально позвонят и сообщат всё, что нужно. Доклад сохраняет на флешке, тянется к телефону и даже слышит парочку гудков, но в страхе сбрасывает, глядя на часы. Девять минут девятого. Он наверняка будет нести гроб, и Питер готовится к этому². Будет тяжело, и дело даже не в весе. Все мысли сразу тормозят, а все моменты, когда он смеялся, улыбался или даже мысленно хихикал, — кажутся отвратительными и оскорбляющими память Гвен. Джейд кашляет, прикрывая кулаком рот, и подносит стакан к крану, но спустя пару секунд ставит на место — пить она хочет не так уж и сильно, а таблетки, без которых она почти никуда не выходит из дома, — лежат в рюкзаке рядом с Паркером. И ходить туда-сюда ей не хочется. Раз Паркер не захотел сделать ей бутерброд, то она сделает его сама! Кожа покрывается мурашками, но Джейд настойчиво лезет рукой в недра холодильника и достает батон. Маленькая баночка непонятно с чем привлекает внимание, как огромная карусель — на ярмарке. Джейд вертит баночку в руках. Арахисовое масло. Пробует и тут же выплёвывает обратно в баночку, замазывая следы преступления ножом. Вроде незаметно. — Арахисовое масло говно, — Хоулетт облизывает губы, обращаясь к самой себе. Складывает всё обратно в холодильник. Хлопает дверцей. Идёт наверх. Питер сидит перед выключенным компьютером, не зная, что делать. Внезапный приступ грусти вывел его из строя. Но ввалившаяся Джейд будто бы дала ему пинка под зад. Он не сомневается — увидь она, что он грустит, реально бы пнула. Жаловалась бы потом на отбитую ногу и синяк на стопе, но Питер был бы уже не так поглощён депрессией. Иногда, даже нет, чаще всего, ему кажется, что она просто не понимает его, относится как-то презрительно. Но, вдумавшись, до него доходит: о её жизни он не знает ровным счётом ничего, поэтому и судить не может. Может, она тоже многое пережила, поэтому так старательно отвлекает его от всех горестей его жизни, представляя, что он чувствует. А может, она просто беззаботная тупица. — Как там твоя супер-пупер работа? — в его футболке она выглядит глупо и нелепо, как маленький ребёнок, укутанный чересчур заботливой бабушкой в сто слоёв одежды. — Отлично, цветёт и пахнет, — из-за плеча отвечает Паркер, а затем разворачивается на кресле к ней лицом, — спихнутая на товарища. — Вот молодец, — искренне хвалит его Джейд, — весь в меня. Она зевает и откидывается на подушку. Питер смотрит на неё всё то время, пока она прикрывает глаза — это всего какие-то секунды, — и улыбается. Когда Джейд, удобно устроившись на его кровати, кидает на него взгляд, Паркер уже отвернулся. Незачем ей видеть это. Начнёт ещё возмущаться. Или вообще сама смутится — тогда уже будет страннее в два раза. — В понедельник тест, — зачем-то в пустоту говорит Паркер. — По чём? — полу-испуганно, полу-раздраженно спрашивает Джейд. — Скажи ещё, что по нескольким предметам! — Может быть, — с улыбкой добавляет Паркер. — По истории… — Вот чёрт! — Может, ещё по алгебре, — мстительно добавляет парень, наслаждаясь появляющимися на её лице муками — она никогда ничего не учит. — У вас, может, и будет, — она сразу понимает что к чему, в отличие от Паркера. — А у нас нет. Уровни разные же, тупень. Джейд оттопыривает указательный палец, выпячивает нижнюю губу и прикрывает глаза. За всё время общения с ней Питер уже понял, что она любым движением возвысит себя, если в её фразе больше десяти слов. Но всё-таки он ожидал средний палец. Десять минут нытья об абсолютной скукоте вынуждают Паркера почти пинками выгнать Хоулетт из дома: они идут в парк. Джейд, правда, сразу же меняет свою позицию. Она согласна сидеть в комнате, наблюдая за своим одноклассником в работе, слушая только стук клавиш и вздохи, только лишь бы не выходить на улицу. Но уже поздно. В огромной футболке яркого цвета Джейд, безусловно, выделяется. Хотя бы тем, что эта футболка свисает почти до колен. Безуспешно пытается заправить в джинсы, но выходит ещё хуже — ткань топорщится, мнётся. — На кого я только похожа, — бурчит она, протягивает руку и снимает с себя рюкзак. Паркер открывает рот, чтобы ответить, но Джейд поднимает ладонь. — Заткнись. Я знаю. При попытке достать куртку из рюкзака, чтобы хоть как-то скрыть этот красный позор на её теле, Джейд только чувствует лёгкий толчок, а её задница — землю. И куртка, и рюкзак уносятся прочь. В руках неизвестного. Когда тебя ни разу не грабили, мозг тормозит, только спустя пару секунд понимаешь, что вот — всё, — твои вещи в чужих руках. Догнать? Джейд бы даже не попыталась. Для неё бег всё равно что для козла молоко — задача невыполнимая. Ну, конечно, она может пробежать сотню метров, отобрать обратно свой рюкзак и с чувством выполненного задания вернуться. И упасть. И задохнуться. Впрочем, рюкзак ей не жаль, даже радостно, — она всегда его ненавидела. А вот куртка ей нравилась. Единственная куртка. А ещё там же её футболка! И таблетки. Она взвывает от досады, но не поднимается. А где Паркер? А Паркер возвращается с улыбкой на мордахе и её рюкзаком в руках. Улыбающийся Паркер как гарант её раздражения на весь остаток дня. И, видимо, он там разобрался со всем, потому что полицию он вызывать не собирается. — Ты что-то потеряла, — он ей даже руку не подаёт. Кряхтя, она поднимается. Роптать на Паркера смысла нет — он ей как-никак рюкзак вернул. И потому она лишь уничтожительно смотрит на него, будто бы во всём виноват не какой-то грабитель, а именно Паркер. За пару секунд она не успела подумать, насколько дорог ей рюкзак ненавистного малинового цвета. Он — история. В нём всё, что она таскает с собой. Точнее, ничего. Ходить везде с пустым рюкзаком — её смысл жизни. Ну, зато пригодился. Грязная футболка на месте. Таблетки и куртка там же. Ключи от дома она таскает в кармане джинсов, а больше ей ничего не нужно. Теперь, после официального первого ограбления (по крайней мере, попытались), ей надо носить с собой нож. На всякий случай. И Джейд тут же высказывает свою мысль вслух. — А потом тебя посадят, — Паркер качает головой и указывает пальцем на небо — как чуть раньше делала Джейд. — Купить тебе газовый баллончик? — Газовый баллончик для лохов, — дуется Хоулетт, накидывая рюкзак на спину. — Лучше уж мачете. Чтоб сразу, — она имитирует размашистый удар этим оружием. Её изредка проявляющиеся садистские наклонности не дают Паркеру покоя. То готова мачете головы рубить, то кидается кружками, а иногда — сама невинность. Поди разберись, что у неё там на уме. В метро даже в такую рань людей много. Но два места найти всё же возможно. И они почти благодарят всех сидящих на облачках — спустя меньше получаса в каждом вагоне плотность хомосапиенсов достигает по три штуки на квадратный метр. Что ужасно, ведь каждый норовит сделать из твоих ступней лепёшки. И ужаснее вдвойне, когда ты трясешься над своими кроссовками и готов за них убить, даже если они не белые. Что ужаснее втройне — так это наглые мамашки, желающие во что бы то ни стало урвать кусочек разодранного кресла для себя и своего дитятки, даже если последнему уже пора бритву покупать. И самый страх, когда мамаша оценивающим взглядом прохаживается по пассажирам, выбирая свою жертву. Но даже это не так страшно, как то, что прицел останавливается на тебе. — Мальчик, уступи место, — отвратительно-сладкий голос где-то вверху, переминающиеся детские ботиночки и белые стоптанные лодочки с капельками грязи. Джейд молчит и удивительно хорошо игнорирует женщину, наивно полагая, что уж теперь спутать её с мальчиком невозможно — возраст плоскогрудства вроде бы прошёл, возвращаться не собирается, так чего эта дама себе позволяет? Писклявое «ма-а-альчик» раздаётся прямо около уха. Джейд неосознанно жмётся к Паркеру, чтобы избежать так нежеланного контакта с людьми. Писк повторяется, на этот раз сопровождаемый толчком в плечо. Джейд отмахивается как будто бы от мухи и достаёт телефон. Пишет СМС и толкает Паркера, чтобы он посмотрел на экран. «Я ему ща втащу». Спустя полминуты она чешет нос и чуть ли не полностью вжимается в Питера, чтобы её не трогали. Ещё полминуты спустя — не выдерживает. — Я девочка! — рявкает она на мальчика. — Матерям и детям должны места уступать! — зря Джейд голову поднимает. Туша заботливой мамочки грозно смотрит на неё с высоты почти двухсот килог… сантиметров. — А я эгоист, который думает только о себе, — заявляет Джейд и отворачивается. Только потом она соображает, что могла бы преспокойно заткнуть дамочку, сообщив, что она инвалид, а инвалидам места тоже уступают. Сначала её беспардонно разбудили и пригнали в дом через два квартала. Потом заставили надеть чужую футболку, в которой её — Джейд не сомневается, что именно это тому причина — спутали с мальчиком. Теперь они едут куда-то в центр Манхэттена, чтобы погулять. Потом вообще непонятно что будет. Чудесный день! — Ты молодец, — улыбается Паркер при выходе из метро. — Я знаю, — дует губы и опережает Паркера. Теперь она ведущий, только куда идти — понятия не имеет. В кармане вибрирует телефон. Хоулетт складывает губы трубочкой и цокает языком. — Да? — Джейд! Чего не спишь? — голос бодрый. У Клодин, наверно, болезнь такая — патологическая оптимистка. — Да я сплю, — невозмутимо отвечает Хоулетт. Она приподнимает уголок губы. Но шум машин её выдаёт. — О, ты не дома? — Джейд готова поставить все свои несуществующие деньги — Клодин сейчас смешно хлопает накрашенными ресницами и сжимает губки в куриную жопку. — Воздухом решила подышать? Ты там с кем? С Питером? — Ага, — раздражённо кидает Хоулетт, но потом спохватывается: — То есть, ну… Нет, я не с Парке... Ну да, мы в парке, — она сдаётся и потирает переносицу. Питеру остаётся лишь давиться от смеха и уворачиваться от праведной руки гнева Джейд. — Ладно-о-о, — теперь ей точно не избежать шуточек и подколов, — не буду вам мешать, — недвусмысленно говорит Ренко и кладёт трубку. Джейд готова убить Паркера только за то, что он сейчас был рядом. До центрального парка идти чуть дольше бесконечности, но они справляются. На первой же скамейке Джейд глубоко вдыхает через рот и выдыхает через него же. Паркер ковыряет носком кроссовки угол пыльной плиты, не зная, что ещё можно сказать. В тишине стук каблуков разносится далеко. Это звучит немного зловеще. Словно сама смерть идёт. В полумраке коридоров отсвечивает красноватый камушек во лбу. Смотрители равнодушно провожают мужчину зомбированными взглядами и снова возвращаются к компьютерам. Мужчина, достигнув нужной камеры, приказывает смотрителю отпереть и отойти, и тот тут же подчиняется. Мужчина в комнате даже не двигается: он ждал своего гостя уже как день. Он даже запоздал. Эссекс оглядывает своего протеже. Комната не слишком чистая, а на брюках и рубашке Коннорса нет ни одного пятнышка — он просидел в одной позе больше суток. Эссекс кашляет. Мужчина на скамье поднимает голову и с подобострастием смотрит на босса. — Я знал, что вы придёте… Вы же заберёте меня отсюда? — Чуть позже, — лениво отвечает Натаниэль, растягивая гласные. Ему скучно, он даже приходить сюда не хотел, и сейчас надо как-то себя развлечь. Поиздеваться над кем-нибудь. — Вы обещали, что заберёте меня отсюда! — плаксиво повторяет Коннорс и почти привстает со своего места. — Я не зря всё это сделал! Вы обещали… — Не ной, — все так же лениво повторяет Эссекс. Он скрещивает руки на груди и смотрит на своего подчинённого из-под полуопущенных век. — Всё будет тогда, когда мне это будет нужно. Жди. — Спасибо, — шуршит рубашка — доктор опускается на колени, пытаясь коснуться пиджака, а затем, когда Эссекс одергивает его, — и штанин. — Спасибо. Эссексу снова скучно. Многочисленные подчинённые, лебезящие при одном его виде и дрожащие при одном его упоминании не вызывают ничего, кроме скуки и раздражения. Это хорошо только поначалу. Но есть и плюс — все они горят его делом, пусть даже и насильно. И делают всё именно так, как надо. Будто бы он сам это делает. Шёлковой подкладки приятно касаться, и Эссекс даже благодарит Клодин за такое внимание к его внешнему виду. Когда-нибудь, возможно, он сам будет следить за этим, но сейчас он и вправду слишком поглощён работой. А во вкусе Клодин он не сомневается: она — это он, и потому знает, что ему нравится, что ему необходимо. Стеклянный шприц холодит кожу. Эссекс протягивает ладонь, но ему приходится легонько пнуть Коннорса, чтобы тот увидел, что для него приготовлено. Крупный шприц с толстой иглой и зеленовато-мутной жидкостью внутри. Доктор покорно принимает свой подарок. — Минут через десять, — ласково говорит Эссекс. — Я же обещал. Он оставляет Коннорса одного. Смотритель пропускает мужчину и закрывает дверь. Коннорс вертит в руках шприц; спустя пару минут к нему возвращаются былой характер и сила воли. Эссекс почти на выходе из здания, как кармане играет звенящая мелодия. Смс-ка пришла. Натаниэль улыбается, радуясь, что он всё так замечательно продумал, что сама судьба помогает ему. «Они в центральном парке, можешь действовать». Джейд хмурится, отчего-то начинает задыхаться и не понимает, в чём дело. Выровнять дыхание не так просто, как кажется, но ей удаётся. Её внутренний социофоб бушует, завидя толпы людей — парочки, обнимающиеся и желающие продолжать свой род на каждом углу, изрядно её бесят. Со всеми остальными можно смириться. Она фыркает и закатывает глаза, перехватывая тут же недоумённый взгляд Питера. Толкает его в ребра; не так сильно, как обычно, что даже удивляется. Эх, сейчас бы дома да в кроватке! Паркер что-то бормочет под нос. Джейд не обращает внимания. Но спустя минут семь он всё ещё не замолкает. — Па-а-аркер, — стонет Джейд, — заткнись хоть на секунду! — То есть, — парень откидывается на спинку, — ты меня вообще не слушала? — У тебя язык без костей, — невозмутимо дополняет Джейд. — Тебя послушай, так станешь таким же. А мне не надо, спасибо. Питер молча слушает её, а потом поднимается на ноги и идёт вглубь парка, не оборачиваясь. Джейд приподнимает бровь и смотрит, как парень, немного нарочито пафосно двигая плечами, медленно идёт вперёд по дорожке, а сама думает, что ни за то на свете не пойдёт у него на поводу. Не пойдёт следом. Ни за что! — Паркер, бесишь, — цедит она сквозь зубы и, наклонив голову, рычит. А потом трусит за Питером. Он сидит на корточках на берегу небольшого озера, склоня голову набок и наблюдая за стайкой цветных уток, безмятежно плавающих на зеркальной глади. Джейд держится поодаль, наблюдая за Паркером. Сначала кот, теперь эти крылатые. День определённо не так хорош, как она представляла. — Да не бойся ты, — кричит он, словно не обращаясь ни к кому, пока Джейд не решается подойти. — Они же не съедят тебя! — Я не боюсь, — парирует Джейд. — У нас с ними взаимная неприязнь. Когда Питер насильно тянет её к воде, она упирается и чуть ли не кричит и зовёт на помощь, колотя маленькими кулачками парня куда ни попадя. — Кровожадные маленькие твари, — пыхтя, говорит Хоулетт, приваливаясь спиной к огромному дереву подальше от озера. — Им до меня не добраться. — Ты, случаем, не Эрондейл?³ — спрашивает Питер, всё ещё обдумывая план «Как-затащить-упрямую-Джейд-поближе-к-уткам». — Что? — она хмурится, и Питер думает, что, когда между её бровями пробегают морщинки, а глаза сужаются до размера рисинки, она похожа на маленькую противную старушку. — Ой, да-а… ничего. Хоулетт настороженно смотрит на озеро, подсчитывая уток; на случай, если что-то покажется ей странным, она быстро их пересчитает и сразу поймёт, если одна из них полетит её убивать. На самом же деле она и сама толком не понимает, почему ненавидит их. Вроде бы, что такого, обычные птички. Но что-то в них заставляет её поёжиться от страха. — Утки и кошки — это две дерьмовые вещи, которых я до усрачки боюсь. Они страшные. Убьют тебя, сожрут, а ты всё так же будешь мило улыбаться и мимимикать, — вдруг ни с того ни с сего начинает откровенничать она с Питером. — Скажи же? — Мимимикать? — удивлённо переспрашивает Паркер. — Ну, типа умиления, — сама удивляется. Вслух это звучит более нелепо, чем в мыслях. — Когда ты такой «ми-ми-ми» и все дела… — Да не, — отмахивается Паркер, — я понял, что это значит. Просто раньше не слышал. Джейд смотрит на уток. Ей кажется, что некоторые из них тоже недоброжелательно косятся на неё, а другие сближаются, чтобы обсудить план захвата. Да, именно так. Хоулетт почти кожей ощущает на себе взгляд и поворачивает голову, встречаясь взглядом с Питером. Он улыбается, чуть сщурив глаза; кажется, будто ему не семнадцать, а лет этак сорок. Его выдаёт только отсутствие морщин на лице, а так... Если прикинуть, он сошёл бы за отличного такого старика. Джейд против воли начинает улыбаться в ответ. Это странно, но она улыбается на автомате, когда улыбается он. Питер разглядывает её, видя эту смешную сосредоточенность. Она действительно боится уток? Маленьких миленьких уточек? Он готов поклясться, что она не притворялась, когда визжала и брыкалась, пока он тащил её ближе к озеру. Округлое лицо, словно нарисованное художником мягкими неспешными движениями, оканчивается жёстким подбородком, который должен принадлежать ну никак не девочке-подростку. Питер продвигается чуть ближе, пока его не заметили за разглядыванием. Поздно. Джейд поворачивает голову, замечая его улыбку. Только не насмехается или хмурится, бьёт его по рёбрам, как сделала бы раньше. Она улыбается в ответ, и Питер чувствует себя самым счастливым человеком во Вселенной. — Ты чё вылупился? — перестав улыбаться, Джейд хмурится. Словно спохватившись, что тоже себя выдаёт. Ну, или чтобы не изменять самой себе. — Любуюсь корой дерева, — насмешливо отвечает Питер, в свою очередь стараясь не спалить себя. — Она, знаешь ли, довольно интересна. — Ну и любуйся, — все её движения выходят какими-то смазанными: то ли Питер затормозил, то ли она действительно поразительно быстро поднялась на ноги. Вздохнув и с жалостью посмотрев на уток, Питер догоняет девушку, хватая за локоть. Она сжимает губы и просит отпустить; Питер и вправду не рассчитал силу, синяк, наверно, останется. Он удивлённо смотрит на неё, недоумевая, почему её настроение так быстро поменялось. А она и сама не знает. Помимо того, что не любит, когда её разглядывают (она заметила), она терпеть не может лжи. Паркер идёт рядом с ней; почти вплотную, так что чувствует запах её тела. К его удивлению, она не пахнет цветами или шоколадом, ванилью или даже банальной свежестью. Она пахнет пожаром. В тот раз, когда он впервые обнял её в тот ужасный вечер, Джейд не брыкалась, а обняла в ответ. Сейчас это, наверное, не прокатит. — Там где-то в центре парка кто-то выступает, — он нарушает тишину, прислушиваясь к доносившимся издалека звукам. Джейд крутит головой, но не слышит ничего, кроме шума десятков надоедливых людей. Широкая дорожка из светло-серой побитой плитки ведёт вглубь парка; Джейд старательно сворачивает в сторону метро, откуда они пришли, ну, или хотя бы куда-нибудь ближе к шуму машин, чтобы свернуть в какой-нибудь тихий переулок и поскорее добраться до дома. Всё её попытки не увенчались успехом. Ни чьё-то выступление, ни болтовня Паркера не интересуют её больше, чем потребность находиться дома. Хотя, признаться, голос Паркера не такой уж и противный. На маленькой сцене стоят трое: один из них, надрываясь, пытается что-то петь, двое других безнадежно аккомпанируют ему, морща рожи — им самим не нравится то, что они делают. Джейд прикрывает уши ладонями, резко разворачивается и собирается уйти, а Паркер только разводит руками — тут он бессилен. Музыка и правда ужасна. Среди ровным строем посаженных деревьев что-то блестит, — но всего на мгновенье. Когда Джейд фокусирует взгляд на том месте, делает пару шагов, там уже ничего нет. Но она готова поклясться, что там блеснул отливающий алым камушек Клодин. Музыка затихла. На смену ей приходит разрывающий барабанные перепонки грохот. Металлические балки взрыхляют землю, придавливают к ней не успевших убежать людей. Те кричат, а поделать ничего не могут. Из облака пыли вырывается ящероподобное существо, что-то крича так пронзительно и так тонко, как кричали драконы в игре престолов. Джейд усмехается от своего сравнения, застывая на месте и любуясь открывшимся ей видом. Было бы здорово, если бы существо подбежало к ней и не убило. Эдакая Джейденерис Хоулетт, матерь огромных ящериц. Когда пришельцы падали с небес, она сидела у себя в комнате вместе с белобрысой девчонкой, надеясь, что они смогут увидеть их. Потому что на улицу тогда никого не пускали. А Манхэттен был далеко, и ни одного монстра поблизости не было. Тогда они обе думали, что, если бы в их приют попал хотя бы один пришелец, они бы справились, стали бы героями. Может, в них проснулись бы сверхспособности, может, сам Капитан Америка пришёл бы на помощь. Опасность никогда не была так близко к ней. И никогда Джейд не воспринимала её как что-то реальное. Она всегда брезгливо относилась к фильмам, где какой-нибудь человек стоял на дороге перед грузовиком, не делая ни одного шага, чтобы спастись. Она-то спаслась бы. Но сейчас она попала в ту же ситуацию. Как сон, где нет ничего реального. Тебя убьют, а ты проснёшься, и всё будет хорошо. "Проснулась" она только тогда, когда вместе с Питером упала на твердую землю сбоку от дорожки. Никакая трава не смягчает падение, и ничей крик не звучит громче её собственного, пока неприветливо встречает своими объятиями твердая земля. Что-то тёмное проносится над ними, а Питер наваливается на неё, пытаясь то ли защитить, то ли придушить — она ещё не поняла. Но поняла лишь то, что бок отбит, дышать нечем, а Паркеру следует помыться. — Беги, — он шепчет ей куда-то в затылок. Джейд ползёт к кустам, чтобы её было не так видно. — Паркер, я тебя убью, — шипит Хоулетт, отодвигая руками веточки, — каждый раз, когда ты меня куда-нибудь тянешь, мы неизбежно оказываемся в беспросветной жопе! Когда ответ она не получает, оборачивается и вздыхает: Питер бежит к уже разгромленной сцене. Людям помогать собрался что ли? Джейд тихо стонет от раздражения и… трусцой направляется за своим другом. Хочет ли она это делать? Нет. Но ей страшно быть одной в этой ситуации. И, чего лукавить, к Паркеру она привыкла; без него жизнь станет немного более скучной. — Пар!.. — начинает она на вдохе. — Кер… — и заканчивает на выдохе. Кашляет и машет рукой, в надежде, что он заметит. Спиной. Паркер вытаскивает парня из-под обрушившейся балки. Джейд узнает в нем солиста. Лучше бы не вытаскивал. Кто-то убегает отсюда, пока может. Кто-то, кто стоит дальше остальных, снимает на телефон, думая, что срубит бабла с эксклюзивного видео. Кто-то, подобно Паркеру, помогает остальным добраться до безопасного места. Ну и где, интересно, этот хвалёный Человек-паук? Сердце бьётся, как бешеное, пальцы трясутся, ноги не держат — Джейд идёт вперёд несмотря ни на что. В этот момент ей кажется, что она самый храбрый человек на Земле. Ящер погружает челюсть в бок женщины и откидывает её, как собака откидывает мячик. Остатки мяса и крови разлетаются в стороны. Комок подкатывает к горлу. Джейд тянет блевать. Женщина врезается в дерево и больше не встаёт. Даже не шевелится. Ящер идёт дальше. Паркер не знает, к кому метнуться, кого спасти. В повседневной одежде он мало что может. Он никогда не думал, что может быть так беспомощен. Он может плюнуть на всё и раскрыться, но тогда придётся сказать «прощай» свободной жизни. Несмотря на все свои заслуги, ум, силу, обострённое чувство справедливости, он эгоист. Питер забегает за остатки сцены, садится и закрывает нос рукой: ему хочется оказаться дома, в уюте, покое, чувствовать запах мясных рулетов тёти, запах её дешёвых сладких духов, а не вот это всё. Он трус. Джейд за деревом, практически в безопасности. Она ищет глазами Паркера. А того как назло нигде нет, только кричащие люди, которые никак не могут вызвать полицию и скорую. Джейд страшно. Наверное, впервые так по-настоящему чертовски страшно, что ладони не просто потеют, а их можно смело выжимать. Ноги не просто трясутся, а ими можно взбивать яйца. Тяготящий её страх разливается по телу со скоростью света. Она ничего не может с этим поделать. Никогда не представляла себя в такой ситуации трусихой. Всегда думала, что будет кем-то вроде Капитана Америка, а на деле же… маленькая трусливая девочка. Дерево разбивается вдребезги, и Джейд отлетает от него на приличное расстояние, лишь чудом не врезавшись ни во что слишком твердое, чтобы разбить голову. Ногу пронзает боль, только когда начинает ею двигать. Зря она посмотрела. Из голени торчит тонкий осколок дерева. Ну, хоть не насквозь. А она что, думала, что всё обойдётся без боли и ран? Такое бывает только в фильмах. Хоулетт пробует вынуть деревяшку из ноги, но пищит от боли, как только прикасается к ней. Над ней возвышается нечто огромное, она видит эту тень и до последнего надеется, что это просто очень высокий мужчина хочет помочь ей. Она надеется на это до того момента, как рык, больше похожий на ультразвук, раздается позади. Джейд никогда не понимала, как в сверхстрессовых ситуациях люди могут опи́саться. Всегда думала, что это невозможно, что в фильмах так делают просто для эффектности, а в книжках пишут для устрашения. Но сейчас, когда в метре над её головой, на длинной горбатой шее висит уродливая вытянутая голова с круглыми глазами и переливающейся чешуёй, она готова наложить в штаны от страха. Ящер снова рычит, а потом, словно напуганный, отступает. На дальних деревьях остаются следы. Стихает. Ничего будто бы и не произошло. Питер помогает ей подняться. Питер так же, как и Джейд, ошибся в себе. В костюме намного легче. Он слабак. А ведь ещё себя героем называл. Оставил её там, где-то. Совсем одну. Без защиты. А ведь, если верить её словам, смерть была в метре от её лица. Он слабак. Трус и слабак. — К легкоповреждённым, — медсестра бурчит что-то себе под нос, осматривая её ногу. — Ходить можешь? — Джейд ойкает, морщась и мысленно уже придумывая месть Паркеру. Вот надо было ж её тащить сюда? А деревяшку она бы и сама вынула. — Могу я, могу, — энергично кивает Хоулетт, мечтая только о том, чтобы убраться отсюда подальше, прийти домой и лечь в кроватку, где её никто уже не достанет. Она вздыхает, проходя под желтыми полицейскими лентами. Всё позади. Даже не верится, что тогда было настолько страшно. Море журналистов с другой стороны окружает всех полицейских и других пострадавших, желающих засветиться по телевизору. Питер ободрительно улыбается, хотя Джейд замечает, что он расстроен. Тем, что их замечательная прогулка сорвалась? Штанина внизу топорщится, а идти без опоры на Паркера — задача невыполнимая, но Джейд довольна. Теперь она живой очевидец этого происшествия. Будет что рассказать. Паркер доводит её до самой двери дома, даже хочет довести до её комнаты, но Джейд грубо останавливает его. — Дальше я уже сама, — она легонько отталкивает его и сразу же ухватывается за ручку двери, как за спасительную соломинку. — Ну... спасибо что ли. Паркер растягивает губы в улыбке — Джейд опять подмечает, что в притворной — и разворачивается. Сутулая фигура с шаркающей походкой, задевающими плитку носками ботинок — всё это Питер Паркер. — Эй! Паркер! — Хоулетт сама не ожидает от себя этого выкрика. — Чтоб я ещё раз с тобой куда пошла! Да ни в жизнь! Питер усмехается — неподдельно — и уходит. Джейд провожает его взглядом до угла, а потом хмурится: ей надо как-то добраться до своей комнаты, злостный опекун, который наверняка смотрел уже новости, помогать ей не собирается. Сложно, но не невозможно. Джейд плюхается в кровать и поднимает над лицом телефон. Оказывается, ей звонили. Целых два раза. Клодин, наверно, с ума там сошла. Джейд прикусывает изнутри щеки. Может, всё-таки ей показалось, но в парке она точно видела Клодин. Хотя, много кто носит блестящий камушек во лбу. Перезванивать она не собирается — слишком устала. Зато в Твиттере настрочить — время найдётся всегда. Очередное нытье? Нет, на этот раз это будет хвалебная песнь в её честь, разделенная на несколько десятков твитов по сто сорок символов. Если Паркер завтра не позвонит узнать о её самочувствии — она сама позвонит и пошлёт его. Если позвонит с просьбой сходить с ним куда-то дальше её дома — опять-таки пошлёт. С неё хватит этих путешествий. Кого они встретят в следующий раз? Говорящего и злобно настроенного носорога?