***
Зачем людям нужны люди? Без постоянно разговаривающих, надоедливых существ было бы намного круче. Ну, хотя бы, будь людей немного меньше, чем сейчас. Не почти семь миллиардов, а хотя бы два или три. Джейд переворачивается на левый бок, приоткрывает глаза и накрывается с головой. Тут же рывком ложится на спину и звучно выдыхает. Выходной, а хрен уснёшь. Всё из-за этого пучеглазика. Надо же ему было именно в воскресенье позвонить, а! Телефон вибрирует. Джейд нехотя открывает раздел уведомлений твиттера и вздыхает: опять эта странная зловещая чикуля лайкает её твиты. Иногда делать странные, даже пугающие вещи бывает полезно, чтобы разнообразить скучную серую жизнь. Джейд же делает это постоянно. Твит «иногда подозрительно, что твои никому не нужные твиты лайкает один и тот же человек» благополучно сияет у неё под ником, и Хоулетт удовлетворённо хмыкает. Лежать уже смысла нет — тратить драгоценные минуты на бесполезное дело (хотя, в общем-то, этим она занимается бо́льшую часть своей жизни) она не хочет. — Хорошо, что воскресенье, — вслух рассуждает Джейд, зевая у окошка. — Никуда не идти, хоть ложись да опять спи… Чёрт, — она подпирает кулаком щеку, и её верхняя губа неестественно выпячивается вперёд, открывая рот. Хоулетт упорно сжимает губы, пару секунд напряжённо держит их слитно, а потом расслабляется. И верхняя губа с хлюпаньем снова выпячивается. Ужасный звук. — Мне ж идти к этому... Ы-ы-ы, — она издает нечленораздельный звук и ложится головой на стол. Может, просто не пойти? Сказать потом, что дела возникли. А если позвонит опекуну и спросит? А тот скажет, что тупая девица весь день сидела дома. Но опекун на работе. А если не на работе? Вдруг скоро вернётся? Покрывать он её не станет, тут она уверена на тысячу процентов. Может, просто взять и не пойти? Сказать, что забыла или была занята. Занята! Точно! У них ведь завтра контрольная! Её переполняет чувство гордости и за собственную хитрость — не каждый догадался бы! С ухмылкой Джейд хлебает всё так же не вкусный и заново заваренный кофе. Кончики пальцев уже побаливают от долбёжки по столешнице, а за окном красиво. Интересно, выпадет ли этой зимой снег? Джейд ни разу в жизни не видела снега, по крайней мере, в сознательном возрасте. Что она делала весь день? Сидела и смотрела сериалы. В небольших перерывах спускалась вниз за едой и отлучалась в туалет. Кто-то, может, и сказал бы, что её выходной — бесполезная трата времени, что она просиживает драгоценные минуты, пялясь в экран, вместо того, чтобы готовиться к урокам и экзаменам. Начало декабря, скоро рождество. А значит — конец семестра, экзамены, тесты и прочие нагружающие мозг штуки, которые Джейд терпеть не может. Если бы она стала президентом, то сразу же отменила все экзамены. Да и вообще учёбу в целом. Многие уже определились, кем хотят стать. Куда поступать будут. Высчитывают годы обучения того или иного предмета, средний балл и шансы на получение места в заветном университете. А что Джейд? Раньше думала, что в биологии разбирается, а теперь она даже не уверена, что сможет набрать минимальный балл. Ну, прожить-то она проживет — ей выплачивают деньги. А вот насчёт образования... Она успокаивает себя тем, что в любой момент она может купить камеру и стать блогером. Невелика наука! Будет рассказывать какие-нибудь истории, шутить и нести бред — люди обычно на это ведутся. А там до золотой кнопки недалеко. Или вообще в актрисы подастся. С её социофобностью, интровертской душенькой и нездоровой манией ненавидеть всё, что говорит и движется, она, конечно же, станет великой актрисой! С лёгкостью сможет заплакать на камеру или смачно поцеловаться со смуглым красавцем. Да она убежит, как только на неё кто-то взглянет! Актриса она, ага! Она не уверена, что вообще чего-то хочет от жизни. У неё нет мечты, нет цели. Она понятия не имеет, чем хочет заниматься, помимо пролёживания задницы на диване, просмотра сериалов, аниме и чтения ненужной информации в интернете. Вот это прям её. А больше… ничего. Она ничего не умеет. Голоса у неё нет. Вкуса тоже. Даже маломальской внешности. Умной её назвать трудно. Смекалистой — та же история. Ничего, за что бы она могла зацепиться. Что она хорошо делает, так это находит проблемы. Но, к сожалению, профессии такой пока что нет на планете. Бывают люди не шибко умные, зато ловкие, проворные. Она ловкая? Да, она смотрит на ноги и подсчитывает синяки. Углы всего твердого на свете её любят. Проворная? Конечно! Списать, сидя на последней парте, на уроке у самого невнимательного учителя… а потом спалиться и схлопотать «D». А какой-нибудь Флэш Томпсон под носом у преподавателя скатает все у Аллен и получит «B». Вот она — проворность. Всё это проносилось в голове у Джейд в перерывах между сериями. Когда циферки на телефоне показывают почти половину шестого, Джейд выдыхает и стягивает с себя помятую футболку. Да чтоб её! Она всё-таки пойдёт к Штромму. На улице уже темно. И прохладно. И наверняка безлюдно. Кто будет вечером воскресенья шляться по улицам? Есть такие люди, Джейд бы не спорила, вкусы у всех свои. Она лишь надеется, что всё закончится быстро, и она сможет вернуться домой как можно скорее. На вязаный свитер цвета мышиной шерсти она накидывает свою светлую куртку. Выйдя из дома, хлопает себя по плечам — неожиданно слишком холодно. Джейд останавливается и подтягивает края штанин ближе к кроссовкам, чтобы не было никакого зазора, куда мог бы проникнуть холодный ветер. Зевок. Второй. Прикрывает на секунду глаза, но тут же хлопает ими, как маленькая наивная девочка. Нет уж. Раз вышла — значит, дойдёт. Она не отступится. В груди разливается тепло, когда в ушах звенит музыка. Теперь она точно готова к мини-путешествию. Стеклянные двери впускают её в опустелое здание. За высоким столом по-прежнему сидит та блондинка с пухлыми губищами — Джейд никак не может вспомнить её имя. Райли! — она глядит на бейдж и улыбается. Почему? Не знает. Тихо прошмыгивает мимо секретарши и несколько раз настойчиво жмёт на кнопку вызова лифта. Двери закрываются, и Джейд успевает кинуть последний взгляд на Райли — та сидит, опустив голову вниз, пушистая челка скрывает глаза. Кажется даже, будто заснула. Когда кабина отъезжает, из бокового коридора показывается громадная фигура. Мужчина подходит к столу и кладет на него ладони. Наклоняет голову, и на его лице даже проскакивает некое подобие улыбки. — Ну, пиши, — приказывает он. Длинные бледные пальцы с кольцами зажимают ручку и водят ею по листу бумаги. Когда всё закончено, девушка ставит подпись в самом краешке и поднимает испуганный взгляд на мужчину. Тёмные глаза блестят, когда на них попадает свет, но цвет сказать Райли не может. Переливаются, и вроде бы красные, вроде бы чёрные, а где-то — вообще жёлтые. Мужчина кивает и снова негромко приказывает. Райли встаёт. Эссекс заботливо придерживает ей дверь, и они вместе садятся в машину. Кабинет Штромма по-прежнему поглощён хаосом. Самого учёного нигде нет, и Джейд со спокойной душой разворачивается, но из-за широкого стола поднимается вытянутое лицо ассистента доктора. Как его там? Она не может вспомнить даже буковки в его имени. Никакого намека на то, что она помнит. Может, он и не представлялся? — Доктор в лаборатории, — помощник руководителя встаёт, и Джейд приходится задрать голову, чтобы просто увидеть его лицо. Ассистент проходит мимо неё с какими-то смятыми бумагами в руках, цепляя её таким едким взглядом, будто в чём-то подозревает. Джейд против воли смущается, но виду не подаёт, специально смотрит в глаза, так настороженно и твёрдо, чтобы мужчина понял — её подозревать не в чем. Хотя в чем её ещё подозревать? Дверь за высоким мужчиной закрывается, и Джейд позволяет себе отвести взгляд и осмотреть кабинет. Скомканные бумаги, фотографий на стенах частично нет — оборванные клочки висят как шмотки мяса на крюках. Сам кабинет не вяжется с чистым светлым холлом. Словно комната ужасов какая-то. Джейд не знает, куда можно присесть — в кресло учёного садиться стыдно, а второй стул завален какими-то вещами — с виду небольшой чемоданчик с серебристыми заклёпками и твёрдой металлической ручкой с кодовым замком. Любопытство иногда достигает своего апофеоза: Джейд касается пальцами — в этот момент они кажутся ей какими-то очень жирными мюнхенскими сосисками — цифр и тут же отдергивает руку. На секунду ей стало стыдно, но её надоедливая личность взяла верх, и Джейд села на корточки, пытаясь включить Шерлока и отгадать пароль. Получится ли это у неё? Безусловно, нет. Она даже комбинации проверять не старается, просто царапает острыми кнопочками мягкие подушечки пальцев. Торопливые шаги слышатся за дверью, и Джейд на секунду пугается: встать ей и отбежать в сторону, будто бы она не пыталась ничего сделать, или же так и остаться у чемоданчика. Что он ей сделает? Если она отбежит, то по её лицу всё будет понятно, придётся оправдываться, чего она так не любит. Все эти размышления занимают у неё доли секунды и тысячи километров нервов. Вот и надо ей так себя накручивать, а? Встаёт, поправляя свитер, и скользит ногой в сторону — не так далеко, чтобы это заняло больше мгновения. Так, на пару спасительных для неё сантиметров. У Нельса Ван Аддера лицо более странное, чем у Штромма. Вытянутое, иссушенное, со слишком раскрытыми порами и пронзительными глазами, смотрящими, кажется, в самую душу. Джейд до сих пор не была конкретно уверена, есть ли у неё душа. Но сейчас она свято в это уверовала, потому что где-то внутри у неё что-то заколыхалось от тревоги, забило в колокол и прокричало: «Беги отсюда нахрен!». Однако с места она не двигается. Ассистент подходит к ней почти вплотную. Так, что теперь ей и правда приходится голову поднять, чтобы просто видеть это лицо — страшное и странное, но не лишённое какой-то своей инопланетянской красоты, что ли. — Тебе лучше не связываться с этим человеком, — Джейд подмечает, что зрачки у мужчины сужены как никогда, а ресниц почти нет. Ей бы ответить, а она всё стоит и смотрит в эти глаза. И не может понять, в какой момент ассистент ушёл, и сколько уже она вот так стоит с задранной головой, как дурочка какая-то. Что он имел в виду? На пороге кабинета она сталкивается с учёным — и инстинктивно выставляет руки перед собой, почти что сбивая мужчину с ног. — Воу, простите! — она хватается за лямки рюкзака и отскакивает в сторону. — Вы меня звали, да? — у неё сердце начинает биться сильнее, ладони потеют, и она понятия не имеет почему. То ли из-за тех жутких слов ассистента, смысл которых она до сих пор понять не может; то ли из-за жуткого вида учёного: из-за света, пробивающегося сквозь приоткрытую дверь кабинета, под глазами и носом пролегают тени, а в глазах, наоборот, — бушует сумасшедший огонь, который Джейд видела ещё тогда, протянувши учёному листок от Паркера. — Джейд! Штромм стряхивает с себя "пыль" и сдвигает своё тело то вправо, то влево, но мимо маленькой Джейд, занимающей весь проход — вот парадокс, а — пройти не удаётся. — Зачем вы меня звали? — она повторяет. Её голос звучит неестественно низко, с хрипотцой, и можно было бы подумать, что она волнуется или типа того, но на самом деле она чуть в штаны не напрудила. — У меня пропали кое-какие документы, — учёный заговорщически склоняется к ней, — можешь помочь? Чем, собственно говоря, она могла ему помочь? Она что, следователь? Или, может, близкий его друг? Она, блин, школьница, которой о будущем следует думать, а не о чёрт знает каких пропавших документах. Вообще-то, они должны за этим следить. И она, и учёный шарятся по кабинету в поисках непонятно чего. Помнится, у них уже пропадали документы. Джейд стоит спиной к ученому, так яростно копошащемуся в низеньком шкафчике, и листает ленту Твиттера, оставляя сверкающее сердечко под некоторыми твитами. Она мимолетом просмотрела уже три полки, а нужной папки всё не было. Она переходит в свой профиль и пишет короткий твит — «#задолбалась». — Что-нибудь есть? — ей на плечо ложится потная большая ладонь. На свитере остаются мельчайшие капельки. Джейд тянет порезать одежду на мелкие кусочки и выбросить. — Не, — у неё пальцы дрожат. — А что мы ищем? Учёный на секунду, опешивши, дёргает вверх бровями, часто-часто моргает и неловко улыбается: — Красную папку, — сдержанно улыбается учёный. На самом деле, ему не стоило приглашать её сюда так поздно, — ведь темнота уже, — но его любопытство к этой девочке пересилило здравый смысл. Джейд ещё раз проводит пальцами по корешкам других папок, пособий и документов, но ничего красного так и не находит. — Тут и правда ничего нет, — она поводит плечами и как-то смущённо отступает, но тут же одергивает саму себя — какого черта она ощущает себя виноватой, если она ничего не сделала? Для таких штук есть Паркер. — Жаль, — учёный произносит это ещё несколько раз, его плечи вздергиваются, будто бы он рыдает. Но слез нет. Штромм бормочет что-то под нос, и Джейд уже хочется прикрикнуть на него, чтоб уже сказал вслух, да и погромче. Но на её удивление, Штромм сам повышает громкость. — Вот бы на мутантах… Джейд тянет убежать отсюда. Сумасшедший какой-то, бубнит под нос всякую хрень, а ей тут стой и не знай, что делать! Что он там на мутантах собрался делать? Не то чтобы её так сильно это волновало. Любопытно. — Больше не могу тебя задерживать, — Штромм хлопает её по плечу, и Джейд натянуто улыбается, маскируя гримасу отвращения и боли. Силище у него тоже будь здоров. Кажется, все вокруг неё такие и высокие, и сильные, а она какая-то ущербная. В коридоре темно. Она понятия не имеет, где находится выключатель, а спросить что-то ей стыдно и лень — это ж надо возвращаться, опять же по темноте, — так хрен она вслух что-то кому-то скажет, будет ныть — но про себя. В этом здании впору снимать хоррор, потому что атмосфера та ещё. Как тут можно вечером оставаться? Джейд прошмыгивает в центральное помещение холла и врезается — снова — в кого-то. Ей в бок утыкается угол коробки, а в нос — острое плечо. — Ты задолбал в меня врезаться! — она, оклемавшись, бьёт Паркера ребром ладони по спине. — Вообще-то, — ощетинившись, парень грозно нависает над Джейд, — это ты в меня врезалась. — Ничё подобного! — она отпрыгивает в сторону, держа оборону и не сдаваясь. Сердце в её груди бешено колотилось. По его вине. Он бесил её. — Ты чё тут забыл? — Джейд, видимо, смирилась с тем, что, куда бы она ни пошла, этот задрот всюду будет следовать за ней. И если поначалу она даже пыталась с этим что-то сделать, то теперь просто забила на это. — А ты? — Питер слышит, как Джейд со злостью выдыхает, и представляет, как её лицо краснеет, а маленькие ноздри и без того маленького носа раздуваются. Усмехается и сразу же отодвигается от неё на пару сантиметров, чтобы не получить очередной удар по ребрам. Уж слишком любит она его бить. И слишком не любит, когда отвечают вопросом на вопрос. — Супер, — она опережает его и идёт вперёд спиной; вытягивает указательный палец, — мега, — вытягивает второй палец, — секрет, — трясёт перед его лицом тремя пальцами, Питер закатывает глаза. На секретах он собаку съел, так что знает, о чём она. Но всё равно ему кажется, что всё это не такой уж и секрет, да и вообще не так круто, как она говорит. Иначе бы она вообще ни слова не проронила. Интересно, а если он её доведёт, она ему расскажет? И рассказал бы он сам, доведи она его? — Секрет, ага, — бурчит Паркер. — А потом окажется, что вы там садомазничаете… Это неправда, но он хочет быть уверен на все двести процентов. Или просто ревнует. К пятьдесят плюс лет старикану, да. — Нет! — Джейд взвизгивает, и Питер даже на месте застывает — уж больно похоже на сокрытие правды. Словно он в самое яблочко попал. Ну нет, она просто не могла бы согласиться на такое. Ну, или он хочет в это верить. А потому надменно продолжает: — Знаем-знаем мы эти штучки,— он криво усмехается — так не в его стиле — и всё же не останавливается, будто бы выбить из неё правду — цель его жизни. — Сначала нет-нет, а потом да-да. Хоулетт чешет нос, у неё дрожат пальцы. Наверное, в первый раз — ну или максимум во второй — она не может придумать колкость, чтобы осадить чёртового Паркера. А поэтому что-то невразумительное бурчит, вроде «по себе людей не судят» и переводит тему уже на причину посещения Оскорпа Паркером. — Ну, — он склоняет голову, и шейные позвонки неприятно хрустят, заставляя Джейд втянуть голову и сморщиться, — доктор Коннорс за решёткой, его уволили, а моих вещей у него в кабинете по-олно. Хоулетт хмыкает и ускоряется, а проходя мимо высоких столиков на входе, вытягивает голову, стараясь разглядеть искусственно надутые губы и такую же грудь, обтянутую тонкой материей блузки и пиджака, но вместо силиконовой Райли за столом регистратуры сидит кто-то другой. Кто-то другой, пристально смотрящий на неё. Джейд по голове словно книжкой по физике ударили — мощнейшее дежавю из неё будто весь воздух выбило. Приятное лицо, хоть и без улыбки. Светлые волосы убраны в высокую причёску. Где-то она её уже видела. На женщине (хотя у Джейд язык бы не повернулся назвать её так — у них разницы от силы лет пять, наверное) не было бейджа с именем. Если бы она не посмотрела на экран телефона, то решила бы, что сейчас ночь. Она сильнее кутается в свою тонкую куртку и натягивает рукава свитера до самых кончиков пальцев — ветер внезапно поднимается страшенный. — А чё в коробке-то? — с каких-то пор она вдруг стала заботиться о неловких паузах в диалоге и о том, чтобы эти паузы чем-то заполнить. — Да так, — Питер опускает голову и рассматривает свои (хотя, они уже в какой-то мере принадлежат тому кабинету, а не самому Питеру) вещи; он уже и не помнит, чего понабросал в коробку — лишь бы побыстрее уйти оттуда — ведь, опровергая теорию Джейд, в здании ещё были люди; та женщина, полицейский, считала своим долгом, видимо, лично довести Питера до того места, где он проводил больше всего времени (после школы, разумеется). Джейд приходится на носочки встать и, чудом не потеряв равновесие, идти, не врезаясь в парня. В темноте она разглядеть ничего так и не смогла. Вроде книжки, ещё какое-то барахло. Кто поймёт, что там на уме у этого Паркера. Может, он вообще заодно с тем учёным. Вон, того посадили, глядишь, а этот мелкий засранец продолжит его дело исподтишка. Кто заподозрит любимца учителей, отличника и ботаника? Никто. А что, если Штромм тоже что-то такое делает? Ну, в смысле, что-то такое, за что могут посадить. Или что похуже. Зачем ему вообще Джейд тогда нужна. Бесплатная рабочая сила? Да из неё рабочий, как из бегемота балерина. Бесплатный умный помощник, готовый отдать свои идеи? Да ни черта. У неё айкью двузначное, тут даже не поспоришь. Ещё и этот мужик. Джейд снова не может вспомнить его имени. Его странные слова. Она ощущает себя второстепенным персонажем дешёвого детектива, которые она взахлёб читала в промежутке между двенадцатью и пятнадцатью годами своей никчёмной жизни. Второстепенным персонажем, который ничего не понимает. И которого, скорее всего, убьют ближе к середине. Она ёжится от нахлынувших неприятных чувств. Живя в таком мире, где и правда можешь умереть в любую минуту, невольно задумываешься. О чём? Она понятия не имеет. Но о чем-то определённо задумываешься. Жить в мире, где нет ни магии, ни сверхлюдей, наверное, отстойно. Джейд, вроде, рада, что ей повезло жить здесь. Но смысл жить в этом мире, если ты сам — обычный человек? Её так отчаянно тянет к этому всему «сверхчеловеческому», и она даже не может объяснить почему. Но так тянет, и так предательски всё замирает где-то под желудком, когда она смотрит новости (точнее, делает вид, что ей всё равно, а сама краем уха всё слышит, а краем глаза — видит), когда тайком пересматривает ролики на Ютубе и представляет себя в эпицентре всех этих событий, что она — главный герой, а не какой-нибудь Тони Старк. И так хочется хотя бы разок соприкоснуться с этим, другим, миром. А максимум, с чем она может соприкоснуться, — это учёный-педофил, жизнь в коробке и полное отсутствие социальной жизни и надежды на светлое будущее. Она коротко усмехается, чем привлекает внимание Паркера (не то чтобы он не посматривал на неё всё остальное время). — Ты чего? — он уже готов быть в очередной раз продинамлен или послан далеко и надолго. — Да так, — передразнивает его Хоулетт. Хотя у неё и в мыслях не было его пародировать. Оно само. — О чём задумалась? — вторая попытка. — О своей дерьмовой жизни, — пожимает плечами Джейд. Питер не то чтобы удивлённо, но точно с каплей ошарашенности разглядывает её лицо. Видимо, ночь действует на Хоулетт так же, как и на обычных людей — что подтверждает его теорию о том, что она правда обычный человек, — и та решает в кои-то веки сказать правду. Не сказать, что она постоянно врёт. Паркеру кажется, что это у неё выходит неосознанно. Словно в ДНК вписалось. По-другому не может. Невинная ложь без какого-либо подтекста или двойного дна. Хотя, ему думается, что один раз она была с ним искренна не в ночное время. Вот кому скажешь — посмеются да слухи распустят; что же там такого Паркер с девчонками вытворяет, раз они с ним ночью откровенничают. — Ясненько, — протягивает гласные и крепче сжимает коробку. Ему так хочется продолжать разговор и продолжать, а он даже не знает, о чём поговорить. — Так, может, скажешь, зачем ты к нему ходишь? Он буквально откусывает пол губы в ожидании ответа. Варианта три. Либо она пошлёт его, без каких-то увиливаний или ещё чего. Либо она начнёт говорить, а потом резко передумает посвящать его в это и просто оборвёт рассказ, соврав или недвусмысленно дав понять, чтобы он шёл далеко и надолго. Либо она на самом деле попробует ему открыться. Питер молится на третий вариант. Ну, или на первый. Потому что со вторым он не знает, что делать. Ведь тогда повиснет неловкая пауза, и тогда, как он думает, они отдалятся ещё больше. Питеру впору смеяться от своих наивных и глупых мыслей. Ну, должен же он хоть что-то предпринимать? — Ну, — Джейд сжимает руки в карманах в кулаки. Паркер вроде на трепло не похож, может, стоит попробовать? — Там такая штука, — Питер видит, что она начинает мямлить, уворачиваться и делать такие страшные паузы, что у него внутри всё холодеет от ужаса, что всё и правда пойдет по варианту два. — Если не хочешь говорить — я не давлю, — мягко, без надрыва в голосе (он очень старается) начинает Паркер, но Джейд его перебивает. — Не-не, я хочу, — спустя мгновение она и сама жалеет, что изъявила о таком желании; ведь его… нет. — Просто… я как бы сама не очень разбираюсь в том, что они там делают. — Ну ладно, — улыбается Паркер и незаметно выдыхает. Она его не послала, это раз. Она не делала слишком уж большие паузы, хотя там и делать их было негде. Это два. Она не врала, это три. На последнее он очень надеется, потому что вроде как знает, что она может извернуться как угодно, не говоря правды. — Короче, помнишь, когда мы первый раз в Оскорп ходили? — её словно прорывает. Хочется рассказать всё и сразу. — Так вот! Там я и встретила Штромма. Ну, он как бы сам меня встретил, начал чё-то говорить, а в итоге пригласил помочь ему, типа, у нас мысли схожи. Болтал ещё о мутантах, о способностях и прочей хрени. Помнишь, я тебе ещё листок давала с формулой? Ну вот я её потом ему отдала. Сказала, что написал ты, — она машет ладонями, боясь, что Паркер станет насчёт авторских прав выступать, но он лишь качает головой, ожидая продолжение. — Так во-о-о-т! Он там какие-то эксперименты ставил, типа, чтобы способности появились и бла-бла-бла. Ну, в итоге, я вообще ничего не знаю, что там творится, получилось или нет. А сегодня утром он, короче, позвонил на домашний! Представляешь! На домашний! Так вот, позвонил, тыры-пыры, приходи, поможешь. Ну я думала отказать, чё я, девочка на побегушках что ли? Но в итоге пошла. У него какая-то красная папка пропала. Ну, вот. Она пожимает плечами, словно сказку какую-то рассказала. В темноте лицо Паркера и его реакцию не разглядишь, он ещё и выше. Ну, он вроде дышит. Вроде не злой. А сам Паркер, честное слово, даже не знает, что сказать. Помимо того, что он почти ничего не понял из быстрого щебетания Джейд, она ещё и смотрит на него выжидающе. Она что, вопрос в конце задала? Нет. Тогда чего смотрит? Одобрения ждёт! Паркер готов эту тяжёлую (но не для него) коробку бросить себе на макушку. Вот он идиот! Она и правда ждёт от него каких-то слов. Она это, поди, никому не рассказывала. А тут решила открыться, а он, сволочь такая, молчит. — Так! — он останавливается, хорошо, что вовремя: светофор горит красным для пешеходов; Джейд, с высоко задранной головой, какой-то надеждой в глазах, кажется ему в этот момент настолько маленькой и беззащитной, что Питер благодарит бога за то, что его руки заняты коробкой, иначе он бы либо, не контролируя себя, прижал её к себе — а потом получил бы парочку больнючих тумаков, — либо не знал, куда деть их. — Пошли, — она подталкивает его, указывая подбородком на горящие цифры. — Уже зелёный. — Ну, — он решает продолжить уже в зоне для пешеходов, — то, что ты там помогала ему, это плюс. На стажировку могут взять. Ещё, — он замечает, как она закатывает глаза, — ну чего? Стажировка — это круто! — Джейд цокает языком, и Питер мысленно повторяет для себя, чтобы он не пытался её переделать — она безнадёжна. — А то, что они там творят, это их проблемы. Ты тут, фактически, не при делах. Глядя на её блестящее от пота — ишь, как рассказывала, с душой! — лицо, Питеру даже мысль в голову прийти не может, что она соврала. Да и Джейд сама уверена, что рассказала всё, что нужно. Что можно. Некоторые моменты опустить просто необходимо. Иначе Паркер — она знает — начнёт переживать, ещё чего сделает — ей во вред. Ей это нужно? Нет. Потому можно промолчать. В метро по-хорошему безлюдно. Питер осматривается и ставит коробку справа от себя, усаживая Джейд слева. Она-то хотела, чтобы коробка была между ними. Но Питер взял ситуацию в свои крепкие мужицкие руки. Кому-то из них надо ведь действовать! Об этом он навряд ли расскажет Хоби. Он его засмеёт. Да он в любом случае его засмеёт. Засмеёт, обосрёт и похлопает по плечу. Питеру иногда хочется волком взвыть от такого друга. Но, несмотря на все подколы, об этом — личном — хрен кто узнает. Даже под пытками Хоби Браун не выдаст его тайн. Так говорит он сам. А правда или нет — проверять не хочется. — О, Питер! Паркер и Хоулетт почти одновременно поворачивают голову на громкий возглас. Девушка примерно их возраста, явно очень удивлённая, видя их здесь, садится напротив. Рядом с ней приземляется рослый темнокожий парень, закидывая руку на спинку сидений. Явно парочка. Парень оглядывает её каким-то надменным взглядом и переключается на Паркера, которого он, видимо, знает, — его взгляд полон уважения. Девушка выглядит смутно знакомой, но имени её Джейд спрашивать не будет — стесняется в душе, а снаружи ей вроде даже всё равно. — Приве-е-ет, — доброжелательно тянет Питер, хотя Джейд, посмотрев на него, иронично отводит взгляд — он явно не так уж сильно рад видеть этих двоих. — Как дела? — Ой, да как, — девушка наигранно вздыхает и складывает руки на коленях, ещё раз вздыхает, — ужасно просто. Столько дел, помимо домашки, всю субботу в школьных делах просидела. То одно просят сделать, то другое! За-дол-ба-ли! — Ты у нас глава ученического совета, — улыбается Питер, но Джейд подмечает, что как-то устало. — Без тебя никуда. Опора и поддержка нашей школы! — он так же наигранно вздыхает и хлопает себя по колену. Глава ученического совета! Точно! Она их одноклассница, хоть Джейд почти и не помнит её — попросту потому что глава ученического совета редко бывает на занятиях, а ей это особо и не надо. Джейд не очень-то старается запоминать своих одноклассников. Этих гадов много, а памяти у неё мало. Она помнит в лицо и поимённо тех, кого надо; этого достаточно. Глава ученического совета… Она никак не может вспомнить её имя, хотя оно ей кажется таким лёгким и на языке так и крутится! — Я Тэнди, — девушка закидывает светлые волосы на одно плечо и приторно-сладко, как актрисы в дешёвом и очень-очень старом кино, улыбается и машет ладошкой, шевеля пальцами. Она, конечно, не такая противная и ванильная, как Лиз Аллен, но всё же есть в ней что-то отталкивающее. Точно! Джейд припоминает это имя из сообщения Клодин. Ну конечно! Они тогда ещё в наказание сидели в пустом кабинете... в тот день. Тэнди Боуэн. — Я тебя не помню, но кажется, словно мы где-то виделись. Мы виделись? — девушка улыбается, и Джейд абсолютно точно не нравится эта улыбка. Просто потому что она слишком красивая. А люди с такими красивыми улыбками не могут быть хорошими. Она задумывается. У Клодин похожая улыбка, но плохой она её не считает. Да и хорошей, в общем-то, тоже. — Ой-ой-ой, не говори! — Тэнди жмурится и быстро качает головой. — Вспомнила! Ты наша новенькая, Джейн Хоулетт. Всё-всё, я вспомнила. Я ещё твои документы смотрела, — она хитро щурится. — Да-да, — Джейд облизывает губы. Она до чёртиков ненавидит, когда её имя коверкают, пусть даже случайно. Хочется привязать этого человека к столбу и поджечь. Но вида не подаёт. Лишние хлопоты ей не нужны. И разговоры тоже. А вот с этим незнакомым парнем она бы познакомилась. Уж слишком он надменно смотрит на неё. Питер, словно предвидя бурю, вскакивает после громкого голоса из динамиков. — О, мы выходим! Джейд благодарно кивает головой — им нужна следующая станция, но она не прочь пройтись пешком — лишь бы не находиться в компании этих двух. Странные они. Первое впечатление — так думает Хоулетт — самое верное. Не то чтобы она прям-таки ему доверяла… хотя нет, очень даже доверяла. И пока что ни разу не ошиблась. Паркер казался ей в первую их встречу унылым скучным задротом — и разве он не такой? — Она мне не нравится, — вот так, прямо, говорит Джейд, когда они вместе выходят на воздух. — Да и парень тот. Фу. Питер усмехается. В этом вся Джейд Хоулетт — увидеть человека, обосрать человека. Притом, она ни капельки не соврала, правда так думает. Джейд зевает. Ужасно устала. Кажется, будто бы весь день в поле рис собирала, хотя на деле ничего такого сложного не делала. Пришла, покопалась в шкафу, теперь вот терпит назойливого Паркера, который будто бы специально каждый раз попадается ей на глаза. Даже в выходные не может от него отдохнуть. Хочется свалиться в кровать и проспать несколько дней подряд. А ведь завтра в школу. Уже только из-за одной этой мысли у Джейд пульсирует в висках. — Как твоя нога? — Питер стыдливо смотрит в коробку; она так бодро шагает рядом с ним, что он ни за что не догадался бы, что во вчерашнем происшествии она "принимала" участие. — О, — она непритворно удивляется, — неужели ты соизволил справиться о моём здоровье? — слова так и сочатся ядом. Иногда Питеру хочется схватить её за язык, потянуть и проверить — нет ли там залежей яда. — Не язви, — спокойно отвечает Питер, даже не думая пустить колкость в ответ. — Нормально, — цокнув языком, Хоулетт решает ответить предельно честно. — Забинтовала, так что всё о'кей, — она сближает указательный и большой пальцы, подносит к правому главу, и Питер видит её маленький блестящий тёмно-зелёный глаз. Красивый глаз. И снова повисает неловкое молчание, которого боятся они оба. Джейд зевает. Питер покрепче перехватывает коробку — не потому, что тяжело, а потому что больше не знает, что делать. У Джейд в горле ком встаёт — громко кашляет пару раз, начинает задыхаться, но — как и всегда — умело задерживает дыхание, а потом дышит полной грудью, что ребра трещат. Они сворачивают в её переулок, и Джейд нарочно замедляет шаг — словно хочет продлить те мгновения. Ей, если на секунду задуматься, наедине с Паркером одновременно и комфортно, и тошнотворно неловко. — Завтра идёшь? — Не знаю, — Джейд на секунду столбенеет, не понимая, о чём это он. — Я не так хорошо общалась с ней, как ты. — Приходи, — как-то жалобно, тягуче просит Питер, в который уже раз опуская взгляд, не в силах справиться с наплывом воспоминаний — ведь после них обычно приходят слёзы. — Ради меня, — добавляет тихо-тихо, почти неслышно, втайне надеясь, что она не услышит. Джейд в темноте кивает, даже не смотря в его сторону. Ему не нужен ответ. Ему нужна поддержка. На ровно вымощенной тротуарной дорожке прямо напротив её дома они останавливаются. В молчании стоят пару секунд, затем Паркер хрипит короткое «ну, давай» и разворачивается, чтобы поскорее уйти; чтобы его образ брутального мужика не рушился в глазах Джейд и она не видела его слёзы. У Джейд в голове ветер, она даже не успевает ничего подумать, а Паркер — никак предугадать. В него просто врезается маленькое горячее тельце, обхватывает его тонкими ручками и притягивает к себе, прижимаясь лбом к его плечу. Питер от неожиданности охает и почти падает — будто по коленям дали — на землю, но Джейд словно удерживает его от падения. Хоулетт молится на темноту, потому что уверена на двести процентов, что она сейчас красная, как спелые мексиканские помидорки. Они стоят так целую… вечность? А потом Джейд сама отстраняется от него (хотя, будь её воля, ни за что бы этого не сделала). — Ну… ты это, не ссы. Всё нормально будет, — и бьёт его кулаком в плечо. Как всегда. Питер неконтролируемо лыбится, как последний дебил, но к Джейд не поворачивается. Быстро-быстро кивает и уносится прочь, лепеча про себя только одно слово. Спасибо. Она ведь впервые обняла его сама. Сама! Джейд потирает лоб, на котором остались следы от крупной змейки худи Паркера — они всё-таки простояли так слишком долго. Он поблагодарил её. Ну, хотя бы не послал. Хотя, если задуматься, будь она на его месте, то обязательно послала бы саму себя. Если вглядеться внимательней — у неё зрение почти близко к орлиному, единственное, чем она гордится по-настоящему — у Питера ноги заплетаются. Она его точно смутила. Смутила, может, даже позлила. Джейд чешет левую сторону носа и разворачивается, чтобы наконец-то войти в дом. Завтра наверняка будет трудный день. Мокрые пряди липнут к щекам. У Джейд даже мысли не возникает по поводу возмущения насчёт девчачьей пижамы. Она. Сделала. Это. Она в своей жизни обнимала по своей воле только двух девчонок из приюта — одна ей ухо проколола, а вторая ввязалась в драку вместе с ней, просто забавы ради. Ну, а теперь и Паркер. Наверно, они официально друзья. Или как вообще друзьями становятся? Джейд кладёт кулачок на сердце и закрывает глаза. Бьётся. Быстро. — Вот чёрт! — она срывается с места, как пчелой в задницу ужаленная. Вот почему сердце так билось! И кашлять хотелось, и в голове жужжало — она забыла выпить таблетки. Дело в таблетках, да. И Паркер, засранец этакий, тут не причем.***
— Кло-один, — заунывно зовёт Джейд подругу. Край стола упирается ей в живот — так сильно она тянется к парте спереди. Вот бы так же сильно она тянулась к знаниям. В абсолютной тишине её голос разносится по всему кабинету, и учитель поднимает нахмуренный взгляд, но на ней долго не задерживается и перескакивает с одного ученика на другого, будто запугивая. Чертов Паркер. Как знал, зараза, что тест по алгебре будет. Бесшумно вертясь на месте, Хоулетт пытается выведать, у кого такой же вариант, и никого, кроме Томпсона (вот так совпало!), не находит. Клодин, видимо, решает свои задачки — они для неё как орешки. От бессилия и напряжения Джейд готова рвать волосы на голове. А это просто тест. Что будет на полугодичных экзаменах? Там она вообще не сможет ничего решить. Да она и тут ничего не может решить. Совсем отчаявшись, Джейд достаёт телефон. Ну, хотя бы на минимальный балл она написала. Она может собой гордиться — она выдержала математику, невероятно скучную (с каких-то пор) биологию, а теперь ей предстоит почти час мучиться на истории. Ни Брауна, ни Паркера нет, и Джейд взволнованно смотрит на часы — даже половины одиннадцатого ещё нет. Не могут же похороны начаться так рано? — Нафиг историю, — никогда не относясь к учёбе серьёзно, почему сейчас она должна ставить её выше, чем Паркера? Опешившая, Джейд останавливается посреди коридора. В неё врезается какой-то парень, тут же обзывая и с перекошенным лицом уносясь прочь. В любое другое время она б догнала его и дала пинок под зад, а сейчас стоит посреди постепенно опустевающего коридора и слушает, как кровь пульсирует в висках. Паркер придурок, а выше учёбы она ставит буквально всё. Спокойно — она прилагает к этому все усилия — выходит из школы; на её пути не попался никто из учителей. Все книги остались в шкафчике, как и её пофигистическое настроение. Джейд выбегает из здания школы, спотыкаясь на ступеньках и лишь чудом не впечатываясь носом в асфальт. Прямо сейчас она думает только о своём обещании Паркеру — пойти вместе с ним. И потому сейчас все её мысли только о том, успеет ли она? Найти Паркера в данный момент ставится выше всего остального — но только в данный момент. Сердце замирает на секунду, когда во дворе она его не видит. Ну всё, думает Джейд, обосралась я. Не теряя надежду — по крайней мере, делая вид, — она выходит за ворота и идёт в свою сторону, тайно молясь богу, в которого не верит, — что Паркер пошёл домой. Почти дойдя до светофора, Паркер откидывает голову назад и смеётся — так искренне, что Хоби почти поверил. Его шутки и правда иногда бывают смешными. Хоулетт на мгновение словно в ледяную — смертельную для её слабого сердца — воду опустили. Она слышит и смех, и видит их двоих. На секундочку, на одну сраную секундочку, её прошибает, — будь он один, она бы даже и не знала, что сказать-то. Но, будь он один, она бы могла не говорить ничего. Она догоняет их на середине дороги, но так и не окликает. Вместо этого Джейд плетётся позади, а потом просто сворачивает в другую сторону. Перед поворотом в свой переулок она застывает — в кармане что-то вибрирует. Она прыскает и достает вспотевшими пальцами телефон. «почему не подошла?» Джейд улыбается. Они с Питером созванивались, вроде, только по домашнему, но тут память услужливо подкидывает момент, когда Хоби Браун, стоя вместе с ней в коридоре, вымолил почти что у неё её номер. Ох, точно, он же звонил ей уже. И писал, напоминая о домашнем задании. Заботливый какой. Понятно-о-о всё теперь. Чёртов Паркер. Джейд льстит мысль о том, что кто-то более-менее нормальный (Паркер, к примеру) может ею интересоваться. До этого интерес к её персоне проявляли только местные сутенёры, которым не хватало молодой крови и прибыли. Хоулетт останавливается, а пальцы сами набирают ответное сообщение. «не хотела мешать» Ответ приходит чересчур быстро — будто бы Питер так же, как и она, стоит с телефоном, ожидая её сообщение. «ты бы не помешала» Джейд бы никогда не сказала, что она человек, который может стесняться или краснеть, но она готова поклясться, что именно сейчас её щеки вспыхнули. Мысли, что она не заноза в заднице (чего нельзя сказать о самом Паркере, который уже у неё в печени сидит), радуют её до щекотни в горле. Пальцы дрожат, и она не знает, что написать, потому пишет банальное «где тебя встретить?», засовывает телефон в задний карман, от греха подальше, чтобы не написать чего лишнего. — Твоя ненаглядная мелкая написала? — Брауну с его высокого роста видно абсолютно всё, что есть в телефоне Паркера, более того, он знает его пароль, пароль от почты, пароль от Фейсбука и вообще почти от всех соцсетей, кроме твиттера. Паркер ему доверяет. Хоби не станет вмешиваться в его личную жизнь или распространять о нём вообще какую-либо информацию. — Нет, — огрызается Питер. — Насчёт того, почему нас нет на уроке. — Кому ты врёшь? — гогочет Браун, хлопая друга по спине увесистой ладонью. — Я вообще-то всё вижу, о'кей? — Сам ж её номер выпросил, я тебя не просил! — Паркер прячет телефон в карман и уворачивается от загребущей руки своего друга. — Тебя хрен поймёшь, — Хоби всё-таки ловит его за шею: Питер упирается носом в складочки кожи на сгибе локтя и обиженно сопит. — Заедем за ней, — Питер особо не выделяет ни одно из слов, но Хоби слышит, как голос вздрагивает, и улыбается. Чёрных вещей у Джейд полно, но почти все из них с какими-то надписями или рисунками. Остаётся лишь чёрный свитер в мелкий рубчик с дыркой подмышкой. Он облипает её как вторая кожа, оттого Джейд в какой-то мере даже неуютно в нём — она привыкла к свободным вещам и сейчас даже не помнит, откуда у неё этот свитер вообще и когда она надевала его последний раз. Честно не помнит. Она запрокидывает голову, таблетка вместе с водой проскальзывает в горло, и по телу разливается непонятное тепло — то ли от того, что она в ближайшие часа три не задохнётся от кашля, то ли от того, что она впервые пойдёт на похороны. Да ещё и с Паркером увидится. Ей приходит очередное сообщение. «Мы скоро заедем за тобой» Она сбегает по ступеням на первый этаж и, видимо, слишком рано срезает — врезается бедром в край перил и сгибается пополам, пытаясь подсчитать звёздочки в глазах — до хрипоты в горле больно. Но зато в таком положении она видит отблескивающую бутыль под столом на кухне. В бутылке явно не травяной настой. — Алкаш. — пассивно-агрессивно приговаривает Джейд, пока янтарная жидкость — а хрен там знает, что это — пропадает в канализации. Даже пустую, бутылку еле можно удержать одной рукой: толстое стекло с дугообразным дном, длинная металлическая крышка и широкая этикетка на непонятном языке. Явно дорогая штукенция. Джейд даже совестно становится, но только первые пятнадцать секунд. Мистер-лучший-опекун знал, на что идёт. Джейд алкоголь пробовала лет в четырнадцать, когда, из-за неудачного костюма на Хэллоуин и всеобщих насмешек, она согласилась на уговоры тогдашней соседки по комнате и хлебанула чего-то крепкого. Слабый организм был тогда явно не в восторге от действий его непутёвой хозяйки и ответил на это двухчасовым сидением на белом троне и ещё двухдневным головокружением. С того дня Джейд на алкоголь даже не смотрит. И совесть её за этот поступок грызть не будет. Её помыслы чисты. Побурчав на Мистера Джекетса ещё пару минут, Хоулетт отряхивается, словно на неё могла сесть алкогольная пыль, и закидывает на спину рюкзак отвратительного малинового цвета. Завязав шнурки, цепляет отражение в овальном зеркале напротив двери. Выглядит она, мало того, не очень, так ещё и нелепо, в этом свитере, в этих чёрных брюках (которые она понятия не имеет откуда) и в кроссовках, потёртых и грязных. Ах да, ещё эти зализанные набок волосы, спадающие на бледное лицо и выглядящие ещё ярче. Были у неё хотя б веснушки… — Девчуля, да ты просто огонь, — тихо говорит она и зачесывает волосы назад. Повернувшись, чтобы уже выйти, она снова кидает взгляд на зеркало и начинает ненавидеть и свитер, и саму себя ещё больше. Это чёрное вязаное нечто обтягивает её и её отсутствующую грудь. Теперь её спутать с мальчиком становится в разы легче. И даже никакого намёка на талию! Желание куда-либо идти пропадает, но Хоулетт не из тех людей, что сдаются на полпути. Почти впечатавшись носом в зеркало, она растягивает кожу на левой щеке, всматриваясь в тонкую белую полоску от уха до внутреннего уголка глаза. Даже не пытается подавить смешок — её жалкие попытки одолеть маньяка с помощью рюкзака тогда казались ей до невозможности крутыми, а сейчас — до невозможности глупыми. Она всё же накидывает на себя рюкзак и выходит на улицу. Питер подрывается и распахивает перед ней дверь такси, как истинный джентльмен. Джейд этого не оценивает и скользит задницей по обтянутому "кожей" сидению. Ненавистный скрип. Она даже не слышит, какой адрес называет Питер, слышит только «кладбище». Классная девчонка, с которой она когда-то делила комнату и которая многому её научила, сейчас, наверно, лежит там же, на каком-нибудь кладбище. Только Джейд не знает, на каком, не знает где. Она лишь знает, что та глупая трусливая Джейд Хоулетт побоялась пойти на похороны, даже не вышла из