***
Чёртов мелкий просто насмехается над ним, врёт с предельно честным лицом, а потом тихо радуется тому, с какой лёгкостью удалось обвести вокруг пальца болвана-инквизитора. Так думает Канда, когда просыпается утром, так и не увидев ни единого обещанного воспоминания, если не считать недавний кошмар за реальность. Разумеется, его настроение оставляет желать лучшего, но, по крайней мере, примерно об этом он и думал прошлым вечером, соглашаясь на абсурдную сделку. Только вот осадок из души никуда не хочет исчезать, вопреки всем доводам разума. Мояши преспокойно спит на стуле, закутанный в несколько тонких одеял сразу, чтобы не заработать ещё и простуду в добавок к ломоте во всём теле, он совсем не похож на своё жестокое отражение. Черты лица определённо мягче, лишённые и намёка на безумную жажду крови; волосы чуть длиннее и отливают серебром. Мечнику до зубовного скрежета хочется зарядить ему в голову чем-нибудь очень и очень тяжёлым, но от расправы его останавливает проклятье и серебристая лисица, навострившая уши. Она не рычит на него и не скалит зубы, но явно даёт понять, что один только злобный взгляд в сторону её хозяина будет дорого ему стоить. Животные не подчиняются ни Светлым, ни Тёмным, ни даже инквизиторам. Сама природа наделила их умением отличать магов от простых людей и остерегаться их, независимо от избранной силы, потому что любой колдун может в конечном итоге сменить саму сущность своего дара. Стоит лишь убить человека или спасти того, кто находится на самом краю. Это одна из аксиом, на которых только держится этот сумасшедший мир. И уж тем более такое животное, как хитрая лесная хищница, должно держаться от знахаря как можно дальше, а не изображать собачью преданность. Инквизитор раздражённо цокает языком. Комуи явно гораздо лучше осведомлён об этой странной парочке, чем хочет показаться. - Ты не сдержал своё обещание, стручок. Травник вздрагивает всем телом и едва не падает со стула, совершенно растерянно смотрит по сторонам и потягивается всем телом, чтобы размять затёкшие во время сна конечности. У него уходит несколько минут, чтобы вспомнить, где и с кем он находится. - Во-первых, меня зовут Аллен, БаКанда. Во-вторых, доброе утро. А в-третьих, вчера у меня не было ни сил, ни возможностей, чтобы сделать хоть что-то полезное. Не думаю, что тебе было бы понравилось, если бы я повредил твои мозги ещё сильнее. Хотя, кто знает, может быть, тогда ты бы наконец запомнил моё имя, - знахарь снова потягивается всем телом и на несколько долгих секунд закрывает глаза. - Приготовь отвар, прыгай по комнате с бубном, да хоть весь свой сухой веник подожги и протащись с ним по всей башне, но верни мне чёртову память, - от Канды можно ожидать чего угодно, одна лишь угроза в его размеренно спокойном голосе говорит о том, что в этот раз его не остановит какая-то там связь, на которую ему на самом деле глубоко наплевать. Рука сама собой тянется к рукояти Мугена, чтобы почувствовать приятную прохладу и немного успокоиться. Почему-то во сне у него не было с собой ничего, чем можно было бы защититься, а Чистая Сила никак не реагировала на явное присутствие Тьмы рядом с собой. Аллен закусывает губу едва ли не до крови и хмурит брови, из-за чего между ними появляется усталая морщинка. Он ведёт внутренний диалог с самим собой, пытается решить, что делать дальше или попросту собирается с силами, чтобы дать твёрдый ответ, а не увиливать и дальше. Канде, честно говоря, наплевать на всё это, но он почти против воли переводит взгляд на его ноги и пытается понять, было ли всё в его сне отголоском реальности или простым кошмаром. Травник не хромает и не шипит сквозь зубы от боли, да и его кости явно не сломаны, иначе он бы не сделал и шагу. Наоборот, он весьма бодро, пускай и суматошно, мельтешит перед глазами, ходит из угла в угол, словно вознамерился измерить всю комнату своими шагами. - Если я верну всё сразу, ты можешь сломаться. Твоя психика не способна справиться с этим, а я не всемогущ, чтобы ослабить все неприятные последствия или вовсе их не допустить. - Это в любом случае будет не твоей проблемой, мелкий. Верни мне мои воспоминания в правильном порядке, а не этими обрывками, которые ты скармливал мне до этого, - Канда не злится, вовсе нет, но что-то внутри него грозится обернуться яростью в любой момент. Он сам в состоянии решить, что будет для него лучше, а что хуже. В любом случае он не обязан спрашивать мнение всяких бесполезных магов, свалившихся на него как снег на голову и не способных даже снять с себя проклятье. Оконные стёкла звенят, грозятся лопнуть в любой момент и накрыть градом из острых осколков и самого инквизитора, и мага, чья сила, подпитанная злостью и досадой, рвётся из-под контроля. Ветер нещадно бьёт по лицу, заставляет слезиться глаза и оставляет на коже мелкие царапины. Всё это похоже на бурю, волей случая разразившуюся в слишком маленькой и тесной для разрушительной стихии банке. Скоро сюда сбегутся все носители Чистой Силы, но не смогут ничего сделать, ведь колдовство всё ещё светлое - для того, чтобы это понять, не нужно быть гением. На минуту кажется, что не выдержат сами стены и рухнут на манер карточного домика. От ладоней, что лежат прямо на щеках Канды, исходит могильный холод, обжигающий кожу при малейшем соприкосновении. Маг дышит тяжело и слишком часто, чтобы можно было поверить в его спокойствие и равнодушие, которые он так отчаянно пытается в себе отыскать. Ему страшно, хочется сорваться и уйти отсюда как можно дальше, обратно в свой дом в лесу, обратить его неприступной крепостью, окружить себя магией, вырыть ров и заполнить его отравленными водами, пропитать саму землю своим отчаянием. Связь держит его рядом с этим упрямым и жёстким человеком как кандалы, как цепь, надетая не только на руки, но и, для большей уверенности, на шею. Это подобно особо жестокой пытке, потому что оборвать эти кандалы можно лишь ценой чьей-нибудь жизни. Должно быть, он прыгает в бездну, которая таит в себе гораздо больше опасностей, чем может показаться на первый взгляд. И ломающее позвоночник падение - не худшая из них. - Несмотря ни на что, не отходи от меня и думать не смей о том, чтобы призвать Чистую Силу. Держи её в узде, всё равно каким способом. В противном случае нас разорвёт на ошмётки и размажет по стенам. Аллен прислоняется ближе, прикасается своим лбом к чужому и раскручивает собственный свет на манер тончайшей спирали. Он практически молится, чтобы всё прошло хорошо, чтобы его план не обернулся крахом, чтобы ему удалось вовремя исправить те опасные обрывки чужой памяти, в которых фигурирует он сам. Канда видит своё отражение в серых глазах и почему-то чувствует, как его опутывает спокойствие, тепло связывает его руки и не даёт пошевелиться, сила давит на него весьма ощутимо, но пока ещё не болезненно, а червячок сомнений грызёт его изнутри. Он не должен терять бдительность и расслабляться, нужно быть готовым в любой момент отсечь отвратительно узкие ладони, которые могильным камнем давят ему на виски. - Линали! Крик доносится откуда-то из коридора, знахарь буквально отпрыгивает в сторону, как будто бы его только что поймали за непристойным занятием, и моментально впитывает свет обратно. Он одновременно испытывает облегчение и дикую смесь страха и волнения, которые принадлежат явно не ему, а самим обитателям башни.***
Девушка идёт на слабых ногах, качается из стороны в сторону, как будто бы ветер пытается сбить её с верного пути, обернуться назад или вовсе остановиться на одном месте. Нельзя стоять, нельзя оборачиваться, нельзя звать на помощь и тем самым выдавать своё местоположение. Ей никогда не приходилось участвовать в охоте и загонять добычу в тупик, но сейчас она чувствует себя той самой жертвой, которой только и остаётся, что тщетно бежать вперёд, несмотря на то что всё уже решено за неё. Вроде бы, неведомый преследователь гонит её в сторону Башни, принадлежащей Чёрному Ордену, только вот сейчас ничего нельзя сказать наверняка. Потому что все ощущения путаются, уступают своё место дикому страху, от которого обычно волосы теряют свой цвет и сердце готово разорваться на куски от малейшего шума. Линали сжимает живот левой рукой, пытается остановить кровотечение, чувствуя, как ткань одежды прилипает к коже намертво. Страшно посмотреть вниз и увидеть рану; ей кажется, что её внутренности готовы вот-вот выпасть наружу, как рыбья требуха. Чистая Сила не заживляет раны, а только забирает остатки сил, дарит ноющую, тянущую боль в ногах, как будто бы кто-то окатил их крутым кипятком. Бешеный, хаотичный пульс отдаётся в горле, в висках, в каждом сколько-нибудь серьёзном порезе. Девушке мерещится острый, тяжёлый взгляд в спину и звонкий, сумасшедший смех. Зато ветви деревьев, цепляющиеся за одежду, она давно уже перестала принимать за чужую крепкую хватку. Пришлось всего лишь привыкнуть и смириться с возможной смертью хотя бы отчасти. И всё же ей чертовски повезло, что она выдала себя, будучи достаточно близко к башне, а не всего лишь получасом раньше. Она бы уже умерла, но упрямство и близость спасительного дома придают ей крупицы энергии, которых едва достаёт, чтобы идти вперёд. Потом она будет думать о том, по какой причине Тёмный колдун позволил ей уйти и переключил всё внимание на девчонку, выплывшую из лесной чащи в тот момент, когда он уже приготовился добить свою противницу. И эта незнакомка в платье пугала ничуть не меньше преследователя, Тьма буквально клубилась вокруг них, окружая подобием защитного кокона, непроницаемого ни для оружия, ни для чужой магии. Они из тех счастливцев, чья сила смогла изменить своих владельцев не только внутренне, но ещё и подарила хищную, неживую красоту, чрезмерно бросающуюся в глаза. Стигматы на лбу, тёмные волосы и золотые глаза врезались в память намертво, так, что от воспоминаний не удастся избавиться даже через целую вечность. Это похоже на ожившую страшную легенду, которой её пугали в детстве, на фантазию воспалённого разума. Падение становится вполне ожидаемым. Линали лежит на земле целую вечность и борется с подступающей тошнотой. Небо над головой светлое и настолько высокое, что до него невозможно дотянуться, хотя девушка честно простирает руку вверх, пытаясь коснуться голубого купола хотя бы кончиками пальцев. Она балансирует на грани яви и болезненного бреда. Последняя связная мысль, мелькающая где-то на задворках сознания, кажется неуловимой, скользкой и юркой рыбой с золотистой чешуёй. Зацепиться за неё удаётся только чудом: «жаль, что Комуи не узнает обо всём случившемся». Дышать так больно, словно кто-то переломал ей все рёбра разом и наполнил лёгкие вязкой жидкостью, похожей на загустевшую кровь. Из-за слёз всё кажется размытым. Дорога петляет, травы стелются под ногами разноцветным ковром. Кажется, кто-то тянет её за руку, говорит что-то воодушевляющее и просит не сдаваться, сжать зубы и терпеть. Ей хочется сказать, что она устала, что она почти прекратила бороться и добровольно решила умереть, но выходит только непонятный хрип. Смутно знакомый голос зовёт её по имени, но Линали не может вспомнить ничего о его обладателе и теряет сознание, кратко радуясь пустоте и временному отсутствию страха и боли.