***
Приходить в себя после вечеринки – пожалуй, самое тяжелое. И здесь не пойдет речи о похмелье, болезнях или чем-то в этом роде. Собраться по кусочкам воедино, натворив что-то выходящее за рамки, – вот задача, во многом непосильная. Она доставит головную боль посильнее всего выпитого алкоголя, она съест немые чувства от принятия наркотиков. В понедельник на парах не досчитались не только Мэттью; о, нет, он не был исключением. Особенно лояльные преподаватели успели отшутиться, что по сборищу магистрантов прошлась волна лени и бездельничества; прочие лишь удивлялись, что целая четверть группы не явилась на пары. Но никто особо не спрашивал. Никому, собственно, не было дела. И если пара человек подтянулась ко второй паре, а оставшиеся прогульщики явились на последнюю лекцию, то теперь Беллами оказался особенным. Вместе с ним, по странному совпадению, так и не пришел Доминик, которого все присутствующие на дне рождении Софии потеряли еще в самом начале. – Таня вчера так сильно напилась, – переговаривались на лестницах. – Ведь тысячу раз было сказано: не умеешь – не пей! Смех проносился на этаж ниже, где стояла уже мужская компания, и все самые отвратительные события обсуждались именно среди них: – Вы все в курсе, что там произошло, да? – звучал чей-то голос, и говорящий косился на Ала. – Да-да-да! – отзывались лихо. – Ведь наш тихоня-зубрила завалил именинницу! – Тихо! – кричал виновник, закрывая всем рты. Он едва ли не бросился в драку, когда кто-то из парней снова заикнулся. – Да ты же сорвал куш! – Я щас тебе сорву, схватишь! – огрызался Ал, и как только все заметно утихли, он поспешил смыться на цокольный этаж. На лестничном пролете оказалась София. По ее опустошенному выражению лица и по быстроте исчезновения Ала стало ясно сразу: парень не имел на девушку серьезных намерений, тогда как именинница желала любви. – А она, между прочим, была девственницей, – заметил кто-то из группы шепотом, как только София скрылась за бетонными стенами. – Неудивительно, – отреагировали незамедлительно. – И это не самое интересное, что произошло вчера… Переговоры снова поднимаются наверх, смех загорается среди девушек, к которым уже подтягиваются парни, минуту назад обсуждавшие что-то этажом ниже. – Вы смотрели видео, как Таня танцевала пьяной? – спрашивали вновь и вновь, когда в компании прибавилось. – Нет, покажи! – тянулись к экрану телефона. – Зато я видел своими глазами, как кто-то трахался под лестницей! – Интересно, кто бы это мог быть? – От кого-то слышал, что там была Джи. – Ее в два счета склеил какой-то неизвестный парень и утащил туда, – смеялись среди парней. – Да, а бедный Ховард хватался за голову и даже хотел сбежать, но мы его остановили. Правда, он всю ночь сидел на втором этаже один. Секундное молчание – и громкий вздох: – О! А вот и не один! Не о-дин! – будто читали по слогам, и тот, кто был свидетелем, явно знал, что информация его будет на вес золота. Все разом затихли, кто-то с нижних этажей успел перескочить через ступень, лишь бы подняться к толпе и успеть услышать животрепещущий рассказ. Один из парней, тот, кто явно шастал там, где ему не следовало быть прошлой ночью, знал больше остальных. – Неужели и Ховард там с кем-то трахался? – Этого мы уже не узнаем, но все могло быть, – начали как-то трагично, со злой усмешкой. – Может, и трахался. – Если там не было ничего интересного, то расходимся! Пара человек и правда отступила, забыв, зачем собралась эта массовка на лестничном пролете. Все разом заскучали. Особенные любители сплетен все-таки встали плотнее. – Угадайте, кого не было на лекции, хотя все остальные были? – Ховарда! – раздалось за плечами. – И кого еще, ну же? Кого, кто был вчера и выделился, хотя надеялся зайти и пробыть незамеченным? Тишина. – Паренек из Кембриджа, – дали подсказку, смеясь. – Мэттью, – сглотнула София, внезапно подошедшая сзади. Все переглянулись. Парни разом повернули голову на Ала. София промолчала. – Нет Мэттью? – удивились девушки. – И Ховарда, – кивнул говорящий. Причинно-следственная связь образовалась между всей группой и даже магистрантами с других направлений, которые также дружили с Софией со школьных времен и всем сбродом присутствовали вчера в ее доме. – И ты хочешь сказать, они вдвоем зависали всю ночь на втором этаже? Гул и смех прокатился по головам. – С двумя бутылками виски и травкой, которой у Ховарда хоть завались, – кивнули вновь. Затихло. На нижних ступенях начинали расступаться, сверху продолжал замолкать шум, все как-то враз замерло. – А вот и Ховард, – прокатился шепот. Опоздав на все пары и даже на последнюю лекцию, появившись теперь без надобности, на лестничном пролете действительно показался Доминик. Он выглядел крайне несвойственно самому себе, где-то потеряв любимый костюм, позабыв про классические туфли; в узких джинсах и облегающей тело, чуть мешковатой на поясе кофте с приличным вырезом, в потертых кедах, небрежно растрепав волосы, Ховард перешагивал через одну ступеньку, обеспокоенным взглядом ища кого-то в толпе. Не переговаривались. Студенты начинали расходиться: магистранты по специальности психологии шли по домам, прочие знакомые и вчерашние гуляки поднимались выше, чтобы посетить еще одну понедельничную лекцию. – София, – обратился Доминик к девушке, заметно приободрившись от встречи с ней. Голос его немного дрожал, это билась неловкость. – Ты должна знать. – Знать что? – непонимающе спросила она, спускаясь на одну ступень ближе к одногруппнику. Они едва ли общались, за все время их знакомства практически не обмолвившись ни словом. И тут Ховард обращался к ней за помощью – так девушка судила по интонации. – Где Мэттью? София сглотнула. Значит, эти лестничные слухи были правдой. – Понятия не имею. Я видела его на входе у себя, еще вчера, и он как-то быстро исчез. – Я… Да, знаю, – Доминик качнул головой. – Наверняка уже все было сказано здесь и без меня. – Ты о чем? Она не знала – Ховард был удивлен. – Не бери в голову, просто… У тебя есть хотя бы его номер? – Что-то случилось? – София была всерьез накручена самой же собой. – Не бери в голову, сказал же, – Доминик попытался улыбнуться. – Попросту нужен номер Мэтта. Мэтта – разве хоть кто-то здесь называл его так кратко? – Ты меня пугаешь. – Ничего серьезного, – убедил Ховард. – Хотел с ним связаться. Странно, что его нет. – Вы все-таки общаетесь, да? – София, заметно расслабившись, даже заулыбалась от правдивости своих догадок. Доминик дернул головой. – Прекращай, – он повысил голос, но сделал это мягко. – Пожалуйста, всего лишь номер. Я же не прошу ничего больше. – Номер должен быть у Ала, – объяснила София. Это имя она произнесла как-то с отвращением, чуть ли не со слезами. Ей было больно – и Доминик это услышал, но не подал виду. – Он староста. Запроси список мобильных номеров. На пальцах сказав «спасибо», Доминик тут же повернулся обратно и сбежал вниз по лестницам. Девушка осталась на ступенях, потерянная и вновь настигнутая последствиями вчерашнего вечера. Не так она хотела встретить свои двадцать три года. Стало паршиво. И так же паршиво было Ховарду, когда в трубке механический женский голос доложил, что номер Мэттью недоступен.***
Но жизнь продолжалась, как бы отвратительно ни было на душе. Мэттью не спал всю ночь, выбросив сотовый телефон в Темзу, пока бежал от центрального перекрестка в свою квартиру. Его координаты наверняка уже были известны, если раздобыли и номер; все рассекретилось – его тайна, как и городок Или несколько месяцев назад, превратилась в пепел. И ведь он умудрился потеряться в собственной тайне. Забылся, не найдя верную дорогу к свету, и заплутал там, среди кромешной тьмы. Он едва ли помнил свое имя и настоящее лицо, уже вряд ли знал, кем являлся когда-то; утратил все свои ценности и потерял все то, что так любил. Он не боялся того, перед чем ему придется отвечать; его не пугала ответственность и наказание, которое может повлечь всплывшая тайна. Звонок ничего не значил для него, он даже не дрогнул при звуке знакомого голоса – того самого единственного голоса, что когда-то подозревал. Но отчего-то Беллами забился в самый дальний и холодный угол своей комнаты, обнял себя за колени и как можно глубже спрятал лицо. Ему было страшно видеть себя. Он не хотел смотреть себе в глаза. В них было так темно. Мэттью мерз, но это не подавало ему и мысли подняться с пола, хотя бы перемещаясь на кровать. В этот момент отчаяния и агрессивно выраженной самоненависти он считал, что недостоин теплой и мягкой постели, ведь, как трактовала его голова, «такое черствое и беспощадное тело не может содержаться в заботе и нежности». Возможно, здесь он вспоминал все равнодушие своих родителей. Возможно, такой комплекс из детства и правда сопроводил его до двадцати четырех лет. Кажется, Беллами просчитался. И не в измерениях, не в комплектации оружия, не в территории поражения, не в выборе места, избранного для побега. Он ошибся в самом главном, от чего зависела вся его дальнейшая жизнь, новая жизнь, что началась через секунду после взрыва городка Или. Мэттью грезил, будто он непробиваемый, так самодостаточен и тверд в чувствах и ощущениях, что никакие события не станут колебать его. Он снес смерть своих родителей и близких. Он принял даже тот факт, что все они погибли исключительно от его руки. Беллами полностью осознавал и был спокоен за то, что разрушил родной город – ведь кровь со своих рук ему теперь не отмыть и сотню вечностей. Пятнадцать тысяч человек – нехилая цифра. Пять тысяч домов – какой колоссальный ущерб! В голове поселялись голоса. Беллами невольно начал придумывать, за что же его могут посадить, когда неожиданно осознал, что цепляться нужно сразу же за первое. Убийства – разве нет? Массовые беспорядки, терроризм – и что же дальше? Мэтт был террористом. Он схватился за голову, продолжая перечислять про себя еще тысячи статей. И пугало его не то, что ему грозит реальный срок. Он вдруг осознал, что проблема лежит исключительно в нем. Он – виновный. И все это на его совести. У него даже не было человека, кому он мог рассказать о всем содеянном. Тот самый напарник, который частично курировал его на «производстве», не выдержал напряжения и застрелился еще в конце июля. Мэттью же был крепче и сильнее. Но голова подводила. Душа начинала сдавать. – Душа? – усмехнулся он сам себе. – Разве же у тебя есть душа, ты, лжец, преступник, отвратительный… Беллами резко выпрямил ногу и изо всех сил пнул кровать. Боль не сразу настигла мышцы, но очень скоро лицо Мэтта скривилось, он практически вскрикнул. Что делать – теперь-то что остается делать, если не сидеть вот так, в скрюченном состоянии, на грани нервного срыва? Реветь навзрыд или громко кричать, чтобы сотрясались стены? Или, может, заткнуться, закрыть рот грубой ладонью поплотнее, молчать до боли, сдерживая все свои самые гневные порывы? Эта ненависть к самому себе перла за пределы тела, она лилась на стены и карабкалась по полу, к двери, чтобы просочиться на улицу и заявить всему Редингу: Мэттью Беллами – величайший преступник всех времен и народов! И Мэтт был уже и сам близок, чтобы пойти в ближайшее отделение и сдаться. Он уснул быстрее, чем заиграла слабость. Распластавшись на полу, головой упираясь в холодную стену, Беллами забывался тяжелым спокойствием, за которое ему придется заплатить. Пропущенный учебный день – пустяк. Головная боль, немного потерянности в глазах – мелочи жизни, которые испарятся, как только Мэттью проснется. Но что будет дальше? Мэтт должен был прийти в себя к следующему рабочему дню. Но способен ли он вернуться в нормальное состояние? И что для него было нормой?***
Телефон Беллами по-прежнему был недоступен. Сеть не пропускала ни звонки Доминика, ни настойчивые гудки от Софии; одногруппники даже списались между собой, чтобы удостовериться, что за вечер новостей не появилось. Девушка расслабилась, уверенная, что Мэттью придет на следующий день и разъяснит ситуацию. Парень знал несколько больше. И это его и настораживало. Мэтт не стал распространяться целиком и полностью, но лишь задел, что совесть его не так чиста. Он также упомянул, уже будучи невменяемо пьяным и накуренным, что переезд его в Рединг был вынужденным, а времени на выбор места для побега было не так уж много. На вопрос, что же случилось, почему пришлось переехать, Беллами, даже не успев обдумать, выпалил в строгом тоне: «я все уничтожил». И наступил следующий день, более расслабленный учебный вторник, но Мэттью так и не появился и не вышел на связь. От него всего-то требовалось поднять себя в полдень и прийти к четвертой паре, уже даже после обеда, но напротив фамилии Беллами был поставлен прочерк. В тот момент София и Доминик нервно переглянулись. Ховард пытался вспомнить, упоминал ли Мэтт свой родной город в том ночном разговоре. Девушка же попросту решила оставить тему. Ее переживания были больнее. Доминик поднялся со своего места, бесшумно выходя в коридор. В следующий момент, когда София захотела убедиться, что Ховард начал отпускать ситуацию, она повернулась к пустому стулу. Ей резко стало не по себе, что добивало паршивое состояние. Она пыталась убедить собственный разум, что проблемы Мэтта не были ее проблемами. Доминику подобная установка бы не помешала. Выйдя из аудитории, парень спустился через коридор на лестничный пролет этажом ниже – так казалось безопаснее. Еще одна попытка позвонить одногруппнику не увенчалась успехом. Он достал из кармана клочок бумаги с записанным номером Беллами, полученным от Ала, и сверил с тем, что был введен в контактную базу мобильного телефона. Цифра к цифре – все совпало слишком четко. Это разочаровало. Ведь действующий номер по-прежнему был вне зоны. В голове все смешалось: вчерашняя растерянность, воскресная вечеринка и странная ночь, долгий разговор, выясненные подробности из жизни Мэттью. Доминик задал себе вопрос: как так, увлеченный говорить без остановки и рассказывая о себе, Беллами умудрился остаться таким же непонятным и даже чужим? В голове тут же всплыла фраза, сказанная самим же Мэттом: «ведь сейчас ты знаешь не более десяти процентов моей жизни». И в этом была истина. И Ховард приложил сотовый телефон к своим губам, бледнея и теряясь. Он не нашел ничего лучше, кроме как зайти в новостную ленту, оставаясь на том же месте. «София, откуда Мэттью, он не говорил тебе?» – напечатал он быстро, нервно ударяя по экрану телефона. Девушка ответила уже через пару секунд, удивленная отсутствием одногруппника в аудитории и одновременно пришедшим сообщением:«Кажется, Кембридж. Кто-то говорил, что он не заканчивал психологию на бакалавриате, если тебе это поможет».
Прошла пара мгновений – и вибрация вновь поступила к руке Доминика: «Но он точно обучался в Кембридже», – ответила София, прислав второе сообщение. Вернувшись к активному браузеру, в разделе новостей Ховард выбрал одну из ведущих газет Кембриджа, актуально публикующую всю информацию в режиме онлайн. Додумывать не пришлось. Теряться в сомнениях и догадках – также. Одной из первых строк, обозначавшихся как заголовки недельных статей, висела фраза: «На восстановление пригорода в Кембриджшире отправилась команда реставраторов-выпускников Кембриджского университета». Доминик перешел по ссылке на полную версию статьи.«Большая часть города Или пострадала от мощного взрыва, произведенного неопознанным устройством в июле этого года. Предположительно, было две точки наземного взрыва. Виновные или причастные к этому акту не найдены. Поиски возобновляются в конце сентября, по окончанию первого этапа восстановительных работ.»
Самое время, чтобы тело покрылось мурашками, а в голове всплыли обрывки ночного диалога: «Я все уничтожил», – повторилось внутренним голосом. – «Ведь я бы никогда сюда не переехал, не будь на то веских причин». Ховард заблокировал телефон и вновь приложил его к губам. Затем он вернулся к статье, вчитавшись еще раз, но в голове уже звучало «прекрати, не лезь, это не твое дело». Статья не была достаточно популярной и не вызвала особого всплеска эмоций. Несколько посредственных оценок, парочка ничем не примечательных комментариев. Да, возможно, всего лишь совпадение. Насколько далеко этот городок был от университета – Доминик даже не мог предположить. Имел ли Мэттью Беллами хоть какое-то отношение к этим статьям и событиям – вопрос не из легких. Что-то подсказывало, что не стоит вдаваться в подробности. Пора вернуться на пару, думать о своих проблемах и не обращать внимания на выходки едва знакомого человека. Пойдет ли преступник в магистратуру на клинического психолога? С какой же это стати. Ховард расслабился, но ненадолго.«По подтвержденным данным, в результате взрыва погибло более трети населения. До четырех тысяч людей получили серьезные травмы и ожоги.»
Нести на своих руках кровь сотен людей – непосильная ноша. Смог бы человек, содеявший подобное, наравне со всеми обучаться, жить, дышать и вести себя как ни в чем не бывало, спокойно проводя день ото дня? Доминик бы сразу понял по глазам Беллами, если бы у того была чудовищная тайна. Но почему тогда Мэтт переехал? Почему тогда Мэтт не пришел?