***
Крутка на плечах висела свободно, в наушниках играла музыка потрагичнее, сложное лицо и хмурый вид – забавный комплект, в который был упакован Беллами замечательным сентябрьским утром. Еще не залили дожди, но по утрам начинал собираться густой туман, все как бы намекало и клонило к октябрю, но Мэттью, хоть и шел угрюмым, еще зачем-то надеялся на сентябрь – мало ли. Он выглядел злым, когда ввалился в аудиторию, и не стал идти дальше задних парт. Последние ряды его вполне устраивали, там можно было подавить свои мысли среди шепота и шума, где ты незаметно растворишься в толпе. Никакого желания централизации, даже и мыслей не было, чтобы сесть среди всех, достать конспекты и записывать лекцию. Сегодня Беллами даже не взял с собой ручку. Он был решительно настроен бездельничать и рефлексировать. – Я надеюсь, ты просто слишком много выпил и приболел с воскресенья, – чья-то ладонь крепко опустилась на его плечо. И, черт бы его, к сожалению, Мэтт знал этот голос. – Если так тебе будет проще, можешь считать, что перебрал и заболел. Беллами ответил холодно и едва ли повернулся к говорящему. Ховард – кто же еще. Мэттью немного дернулся, когда краем глаза поймал, что Доминик впервые был при нем без пиджака, да и вид был какой-то неклассический – его как подменили. Рука соскользнула с плеча Мэтта. Соучастие ещё ощущалось, но было видно, что Доминику от этих слов стало дурно. Он вспомнил статью в онлайн-газете и ночь на понедельник. – Ты сам не свой, – оповестил Ховард стандартной фразой. И Беллами действительно слишком привык слышать подобное каждый день. Кто виноват, что от недосыпа и слетевшей психики лицо становится больным. Но Мэттью не стал реагировать спокойно. Он попытался, но злобный смешок все сбил. – Мы не так уж хорошо знакомы, чтобы… Беллами постарался посмотреть на Доминика, но тут же опустил взгляд куда-то в сторону, что сильнее напрягло Ховарда. Он оглянулся по сторонам, чтобы удостовериться, что задний ряд по-прежнему пуст, а лишних ушей не прибудет в радиусе его шепота. – Мне немного не по себе, и ты выглядишь таким же потерянным, – продолжил Ховард. Намерения были уже ясны, ведь Доминик планировал пересесть рядом с Мэттом. – Я давно потерялся. Есть причины. Сухо. Даже грубо. Беллами начинал нервничать – столько всего свалилось, что голова шла кругом. Он переставал соображать. Его дернуло. В такие моменты он всегда сводил свою разговорчивость до минимума, только Ховард об этом пока что не знал. – Это то, о чем ты мне тогда сказал, так? – Вполне возможно. Одной проблемой стало больше – Доминик знал историю Мэттью глубже, чем тот помнил с веселой ночи. Надо было как-то подлезть и спросить, что именно Беллами сказал тогда Ховарду, но чем дальше он думал, тем сильнее его начинало пробирать: если Доминик не знал, а лишь подозревал по намекам, чуть неправильным вопросом Мэттью мог разрушить всю свою тайну окончательно и бесповоротно. – Покурим? – Ховард двинул головой в сторону выхода. Секунда в секунду подали звонок. Мэтт лишь пожал плечами: мол, не в этот раз. Доминик, поймав агрессивный сигнал, вернулся на своё место на другую половину аудитории, нервно кидая мобильный телефон на парту. Это было слишком хорошо видно сверху, где расположился одинокий Беллами. Тот-то остался сидеть в своём углу, никого не замечая, никого не трогая. Продолжая нарушать данные самому же себе обещания быть настоящим и живым. Все было достаточно хорошо продумано, ведь сразу после окончания пары с заднего ряда было проще всего сбежать и остаться незамеченным. И Мэттью проигнорировал Софию, слегка озабоченную столь резким появлением Беллами; он не заметил и Таню, которая пыталась поздороваться, хотя едва ли помнила о том пьяном поцелуе, будучи тогда невменяемой. Мэтт вырвался наружу, отмахиваясь от приветствий и рукопожатий. Практически сбежал. Но Доминик успел догнать, вновь утягивая ладонью за плечо.***
– И ты считаешь нормальным так убегать? – тут же допытался Ховард. – Как? – Ты пытаешься казаться сл… – Я веду себя естественно, – отмахнулся Мэтт, дернув плечом. Рука Доминика слетела, парень остался слегка позади, но Беллами по-прежнему был преследуем. Они удалялись от университета: Мэтт старался как можно быстрее отделаться от сопровождения, Ховард накидывал пальто на ходу, чтобы не отстать. – Ты ведешь себя как мудак, – сообщил последний. Мэттью на секунду застопорился, злобным взглядом оборачиваясь на Доминика. Еще чуть-чуть – и он бы закипел, не было бы ему настолько наплевать. Они почти столкнулись. Он ничего не ответил, лишь продолжил свой путь, прибавляя шаг. – Тебе реально так сильно похуй на все? – Ховард возмутился и вполне резонно. Беллами с тяжестью прикрыл глаза, не сбиваясь с дороги, и он в ту же секунду, как только услышал ругательства, понял: Доминик не отстанет на ближайшую милю. Если ускориться, это минут десять до центра. – С чего мне должно быть иначе? Мэтт фыркнул. Ему и в голову не приходило, что кто-либо может просить его компании. – С тобой тут диалог пытаются вести, а ты даже в глаза не посмотришь. Считаешь, что ты выше любого общения? Состояние подступало к грани гнева. Беллами мечтал об одиночестве и свободной прогулке до дома, хотел достать наушники и устроить себе настроение драмы и душевной болезни. Но Доминик не замедлялся, надеясь догнать одногруппника, лишая того прекрасной возможности насладиться спокойной средой. – Ты вообще слушаешь, когда с тобой разговаривают? – Да чего ты увязался! – не выдержал Мэтт, вновь разворачиваясь, теперь в разы агрессивнее и горячее. Он выкрикнул в сторону Ховарда, так и не заглянув ему в глаза. Даже если он был выше общения, зрительный контакт по-прежнему оставался выше его сил. Один-один. «Зачем мне все это?» – подумал Доминик. Он дернул головой, пообещав себе: еще одна фраза – и если Мэттью не умерит пыл, Ховард свернет на Лондон-роуд и отправится домой. В конце концов, там ждала семья. А Доминик даже не думал, что у Беллами может не быть семьи, – об этом Мэтт умолчал той ночью. – Не думаешь, что я просто хотел бы завести общение? Стать другом? – он не ожидал от себя подобного, но все же произнес. Едва не ударив себя по губам, Доминик тут же осознал сказанное. Они уперлись в пешеходный переход. Горел красный свет, за перекрестком гнала машина, и Мэтт был бы рад перебежать, но все еще думал о своей сохранности и даже не хотел убить себя этим утром. Пришлось остановиться. Они сравнялись, Доминик посмотрел на серое лицо Беллами. Мэттью повернулся к нему, на секунду пересекаясь взглядом. Они что-то заметили друг внутри друга, но еще не могли это обозначить. – У меня не может быть друзей и хороших знакомых, – выдохнул Беллами. Кажется, он слегка расслабился. Возможно, принял как данное, что Доминик продолжит свой путь рядом. – Бред, – фыркнул Ховард, смотря на красный сигнал светофора. Он был благодарен за эту остановку. Впрочем, и до этого Мэттью шел слишком медленно, чтобы убегать. – У любого человека есть право на дружбу и на поддержку со стороны других. – Может, я не любой. – Ты человек, так или иначе. Беллами это задело. Отголосками в его голове зазвучало «преступник, лжец, бесчеловечная тварь». – Ты меня совсем не знаешь, – сумбурно, но слишком клишированно выдохнул он. Загорелся зеленый. Мэттью не ступил с тротуара. – Но я хотел бы знать, – озвучил Доминик. – Думаешь, я позволю тебе? Думаешь, позволю себе пойти на это? Они так и стояли на перекрестке, не планируя идти. – Я буду стараться, если это так необходимо. – А сильно ли это необходимо тебе? Доминик сглотнул. – Как видишь. Беллами замер еще на секунду, чтобы после сделать резкий шаг к пешеходному переходу и вновь оторваться от Ховарда. Здесь же сменился сигнал светофора – Доминик побежал на красный, ровняясь с парнем. Несколько минут они шли молча, держась на определенной дистанции друг от друга. От нервов и непредвиденной компании Мэтт закурил, вдыхая слишком часто. Доминик хотел бы попросить сигарету, но был слишком неподходящий момент. – Сейчас не лучшее время, чтобы меня знать, – предупредил Беллами. О, Ховард мог догадаться. Они вновь подошли к проезжей части. Красный свет заставил их остановиться. Теперь они как-то свободнее могли смотреть друг на друга. Беллами не то чтобы привык, но смирился с компанией. – У тебя проблемы, ведь так? – Проблемы, – выдохнул Мэтт, и он даже не стал задаваться вопросом, откуда Ховард мог знать и насколько хорошо знал о существовании данных проблем. Тот помолчал, не сдвигаясь с перекрестка, но все же смотрел в ту сторону, куда собирался Беллами. Доминик знал, что его дом остался позади, впереди была центральная станция. Куда пойдет Мэтт после – Ховард не мог предположить. Он даже приблизительно не знал, где и как живет Беллами. Да и не стоило. – Тебе нужна помощь. – Уже не поможет, – саркастично и с болью хмыкнул Мэттью. – Там все слишком запущено. – Но она нужна, – настоял Доминик. – Не отказывайся, пока предлагают. В этом был определенный смысл. Беллами даже задумался, но его безразличие к самому себе было слишком сильно, чтобы принять правду, лучшую для его жизни. – Ты не знаешь, во что пытаешься себя ввязать, – только и смог ответить Мэтт. – Узнаю, – хмыкнул Ховард. Мэттью выдохнул. – Давай вернемся к этому разговору в воскресенье, – попросил он. – Твой телефон недоступен, – предупредил Доминик, резко сообщая Беллами очевидное. Ударило. Парень даже остановился посреди дороги, чтобы повернуть голову влево и увидеть там слабую улыбку на лице одногруппника. Не то чтобы Мэтт был в замешательстве, но стоит помнить, что он даже и не думал, будто его могли потерять за пару дней прогулов. – Откуда у тебя мой номер? – спросил он спокойным, почти не удивленным голосом. – Ты звонил? Ховард не стал отвечать. – У меня больше нет телефона. Утопил. Так получилось. Три предложения Мэттью отчеканил нервно, выбрасывая в сторону давно дотлевшую сигарету. Упрятав руки в карманы и заметно начав трястись от подступающего состояния, Беллами упал в мысли о раннем утре понедельника. «Мы все знаем. Тебя нашли». На счастье, Доминик перебил его диалог с самим собой: – Тогда вернемся к разговору завтра, – настоял он. – Иначе ты забудешь, пытаясь отделаться. Ховард делал вид, будто знает Мэтта. Будто прочитал его, уже прекрасно понимая все изменения в настроении, улавливая скачки, угадывая последующие действия и реакцию. Но, в сущности, Доминик даже не мог предположить, что скрывается за оболочкой бледного лица, болезненный вид которого был подсвечен белыми волосами. – Ты все же самовлюбленный, – Мэттью почти засмеялся. Они стояли друг напротив друга, где-то за поворотом от площади центральной городской станции. Забавно, что Беллами ощущал себя вполне комфортно, хоть и надеялся сбежать домой быстрее. Доминик славно принял тот факт, что его обозвали самолюбивым. Отрицать было бессмысленно. Его все устраивало. – До завтра, – только и оставил он после себя. Беллами проводил взглядом несколько шагов Ховарда, пока тот не повернулся лицом к дороге, напоследок улыбаясь Мэттью. Было в этой улыбке что-то победное. И Мэтт, признаться, и сам ощутил это над собой.***
Он едва ли думал о том, что его ждет, и позволял жизни продолжаться. Невольно данное обещание о завтрашнем разговоре как-то подбадривало, хотя одиночество и съедало, когда, вернувшись вечером в квартиру, Мэттью вновь оказался наедине с самим собой. В его голове сидели злополучные мысли, внутри была пустота, но ожидание – ведь оно того стоило, правда? Себя Беллами уверял, что не позволит Доминику подобраться ближе и станет отрицать свое желание заводить хорошее общение, но в глубине души надеялся: Ховард настоит на своем, вновь подключая свою самовлюбленность, что подарит Мэтту блеск глаз и заставит верить. Верить – но во что? Мэттью думал о том, откуда и зачем у Доминика оказался его мобильный номер. Он лежал в постели, пялился в потолок и все гадал, какие цели преследовал Ховард: неужели он действительно надеялся завести новое хорошее знакомство и старался казаться (или быть) участливым. Про себя Беллами отвечал однозначно: нет. Доминик не походил на того, кто согласился бы посвятить свое время другому человеку – составить компанию кому-то вроде Мэтта. Да и Беллами не особо верил в то, что мог быть интересен обществу. Ведь, как мы уже знаем, с людьми у него не сложилось. Ну а если бы и сложилось; скажем, прийди Мэттью на первую пару радостным, звонким и открытым для общения? Изменилось ли что-либо, подошел бы Ховард к нему в таком случае, стал бы приставать после учебного дня, просить сигарету, отбивая зажигалку? Стал бы Доминик проявлять такое колоссальное внимание, что было оказано Мэтту по сравнению с другими одногруппниками? Наверняка Ховард счел бы Беллами чересчур навязчивым и дружелюбным. Мэттью же и не мог предположить, что именно своей нелюдимостью и мрачным образом он и притянул Доминика. Впрочем, скорее, лишь психотерапевта внутри него. Но есть ли разница? Засыпая, мыслями Мэтт был уже в завтрашнем дне. В грядущем вечере, когда Ховард все же достанет его разговором, и Беллами впервые за долгие месяцы не придет домой разбитым. Он будет наполнен энергией, займет положение стабильности и слегка улыбнется. Совсем чуть-чуть, но это уже будет огромным достижением. Мэттью даже проспал будильник. Он впервые опоздал, забегая на лекцию пятью минутами позже. Со стороны Беллами выглядел как обычно, лишь слегка более растрепанный и взволнованный. Внутри же он был сам не свой. И он даже сел рядом с Домиником. Что не могло не обрадовать обоих.***
Вечерний Рединг, полумрак. Стало бы странно и жутко, если бы Мэттью сам не считал себя и свой образ таковым. Справа шагал Доминик, впервые за длительное время Беллами обрек себя компанией, позволяя кому-то быть рядом достаточно долго. Тихие разговоры ни о чем не мешали; напротив, Мэтт почему-то ощущал себя комфортно. В спину будто бы задувал ветер воспоминаний, что-то такое старое, погребенное под слоем пыли. Когда-то Беллами был менее асоциален. – Не признаешься, зачем ты так достал меня с сигаретами и зажигалкой? – спросил Мэттью, полный интереса. Они шли в центральной части Рединга, по одному из главных проспектов. Как и в любом провинциальном городке, здесь не было других развлечений, кроме как блуждать по одним и тем же улицам, то и дело сворачивая в уже знакомые и затертые места. Ховард замялся, улыбаясь. – Не знаю, ты такой тихий и нелюдимый, что мне попросту захотелось выбить тебя из этого молчания, – он повернулся к Мэтту, продолжая улыбаться. Беллами, кажется, тоже не смог сдержаться. – Это все из-за работы. Из-за настроений, – объяснил тот, впрочем, не сильно удаляясь от правды. – Ты работаешь? – удивленно спросил Доминик. Ему это было чуждым. Мэттью даже растерялся – ведь для него, для такого отшибленного от мира и семьи, работа была попросту единственным шансом выжить. – Конечно, – выдал он, замявшись, – а как иначе? – Я никогда в своей жизни не работал, – признался Ховард, чувствуя себя при том великолепно. – Тогда тебе просто очень повезло с легкой жизнью. – Иногда мне так не кажется, – улыбнулся Доминик. – Я живу с родителями, часто не могу чем-то себя занять. Может, была бы работа, я бы чувствовал жизнь лучше. – Была бы работа, ты бы стал таким же сложным и забитым, как я, – Мэтт взял самоиронию, посмеявшись, но это не сильно доставило Ховарду. Тот помолчал, собирая мысли воедино. Между ними был определенный барьер, достаточно высокий. Разные социальные статусы, разные финансовые возможности. Человек, выросший в тепле и заботе полноценной семьи, и тот, кто познал весь холод одиночества и теперь был ответственен за смерть своих родителей. Но, разумеется, первый не знал историю второго. Разумеется, второй видел по первому, что счастья в его семье хватает. Но это совершенно ничего не значило. – Честно говоря, я уже понемногу составил твой психологический портрет, – признался Ховард не без усмешки. Но Беллами рассмеялся сильнее него, хоть и смех его был грустным, даже уж слишком печальным. Доминик и предположить не мог, сколько всего скрывалось за визуально читаемым Мэттом. Он, конечно же, думал о том, что Мэттью может и точно является чем-то гораздо мудренее, прочно сколоченной личностью, чем обыкновенным одногруппником. Но его жизненный опыт был настолько скуден, что таких сложных, как Беллами, он практически не встречал. – Ну, расскажи обо мне, что уж тут, – попросил Мэтт, готовый смеяться сильнее. Ховард утих и замялся. – Я не стану тебе это рассказывать, – улыбнулся он, – не сейчас. – Что, я услышу свое имя на практике? – Просто я пока не готов все это озвучить. Не хочу, – оправдался Доминик. Так было лучше. И в разы легче. Беллами не слишком сильно желал разочаровываться в восприятии Ховарда и в том, насколько обыденным он покажется со стороны. Если вспомнить пьяный момент на вечеринке, Мэттью тогда посмотрелся в зеркало и вслух заявил о своей самовлюбленности, за которую вечно ругал Доминика в своих мыслях (и не только). Стало быть, Мэтту было жизненно необходимо являться особенным для окружения. Увы, в этом Беллами так просто не признается. – Почему ты так быстро убегаешь после учебы? Работа? – спросил Ховард, переводя тему. – На работу у меня уходит не так много времени. Просто люблю быть один. – И ты убегаешь домой? – Не всегда, – улыбнулся Мэтт, восстанавливая свою излюбленную дорожку через железную дорогу и спальные закутки. – У меня есть одно место. – Там ты скрываешься? – Может, покажу однажды, – продолжил Беллами, так и не обращая внимания на каверзный вопрос Доминика. Не то чтобы скрывался, но как-то обесцвечивал свои психически нездоровые выпады. Залезая на бетонный выступ над станцией, Мэттью забывался, понемногу теряя ход мыслей. Глушился шум, все становилось белым. К ногам подступала приятная дрожь. – Знаешь, а с тобой приятно общаться, – вдруг заметил Ховард. Для себя здесь он уяснил: Мэтт не станет давать ответ на вопрос, который ему не понравится. И, в общем, здесь Доминику даже стоило поучиться. Беллами ухмыльнулся. – Что, не смущает моя хмурость и безэмоциональность? – Это всего лишь твоя отличительная черта, – оправдал Ховард. Но Мэттью знал – не всего лишь. Он даже вздрогнул, когда услышал спокойное соглашение с описанием своего характера. Он давно потерялся в себе и забыл, где настоящий Беллами, а где выдумка, плод больного воображения, попытка уйти от ответственности. Но, кажется, Доминик видел его именно реальным. Тем Мэттом, от которого тот бежал. – Так даже интереснее, – улыбнулся Доминик. – Ты думаешь? – Беллами был удивлен и почти что взволнован. Он не ожидал, что слышать от кого-то одобрение их общения будет настолько приятно. Мэтт редко с этим сталкивался. И едва ли за всю жизнь наблюдал, чтобы его видели настоящим. – Я уверен, – ответил Ховард без колебаний. Они посмотрели друг на друга, зависнув на какой-то момент, и продолжили идти по проспекту. Вечер сгущался, сгорел закат, но так было «даже интереснее». Без телефона и в компании Доминика Мэтту было спокойнее, он мог перестать притворяться и опасаться лишнего звука. Ведь его не тревожили. Пока что.