Royal Blood – Lights Out
Одним из первых результатов поиска на Эир-Би-энд-Би оказалась типичная студия в восточной части Рединга, даже недалеко от Лондон-роуд. За небольшую плату хозяин обещал уют и всевозможные удобства, но гостей, оплативших несколько дней в этой квартире, заботило совсем другое. Достаточно удобное расположение: хотя это был и не самый центр Рединга, до железнодорожной станции было около двадцати минут пешим ходом по прямой, отсюда ходили маршрутные автобусы до реки и дальних районов. Что привлекло более всего, совсем через дорогу был протоптан краткий путь через парковую зону. До местного государственного университета. Двое мужчин, заехавших в студию, кинули дорожные сумки прямо у порога. Прошло около пары часов, как они добрались до Рединга: легковой автомобиль был припаркован на хозяйской стоянке перед домом, какая-то странность витала в воздухе, настроение подкашивалось. Инициатор поездки ходил по комнате вперед-назад, крепко зажав пальцы в замок за спиной, нервно подергивая руками. Второй из гостей Рединга продолжал сохранять молчание, пытаясь найти слова: нужно было сказать хоть что-то, потому что подобное напряжение всегда переносится тяжело. – И все же, основная цель нашей поездки? – вдруг спросил он, хотя задавал этот вопрос уже раз пятый, если не больше. – Мой выпускник, – сухо ответил мужчина, подходя к окну. Здесь он прекратил наматывание кругов по полупустой студии. Он выпрямил спину, дернул руками, откашлялся. Нехорошо. Собеседник с самого момента заселения сидел в кресле, читая найденную в бардачке автомобиля книгу без особенного интереса. Французский экзистенциализм, надо же. – Ты же не сможешь сделать так, чтобы его посадили, верно? – промчался вопрос. Читавший закрыл книгу на этом моменте, откладывая ее на журнальный стол обложкой вверх. Стоявший у окна мужчина даже и не заметил, что его товарищ что-то читал. – Не смогу, – мужчина отрицательно кивнул головой, – но это и не было моей задачей. – Это же будет слишком сложно, поэтому ты не собираешься ввязаться в дела с полицией? – продолжали спрашивать. – Хотя, это дело передано национальному агенству по борьбе с преступностью, но они оказались бессильны, как я слышал. – Это одна из причин, – утвердили тут же. Мужчина все стоял возле окна, смотря на выезд к Лондон-роуд. Было еще слишком рано, чтобы выходить в город, и эти странные разговоры оказались единственным развлечением двух товарищей. – У меня совершенно нет улик. Ни у кого из нас нет улик. – Тогда откуда ты так уверен? – Фил, я курировал его весь гребаный год! – мужчина не выдержал. Они переглянулись на мгновение, после чего первый вновь отвернулся к окну, продолжая уже более спокойным голосом. – Я потрясающе знаю, модель чего он описывал в своей выпускной работе. – И ты думаешь, что он все-таки ее создал? – Беллами был бы не Беллами, если бы не закончил, не воплотил бы эту свою чертову больную идею, – отрезали грубо. Тяжелый вдох, нужно было перевести дух. – Его эта работа не будет считаться вещественным доказательством? Разве нет? – удивленно продолжали выбивать информацию. – Она хранится в архиве Кембриджа, я уверен, какие-то наработки есть у тебя. Такая катастрофа не может быть просто забыта. – Поверь, если у людей хватило сил молчать об одиннадцатом сентября, то о каком-то деревенском городке в Кембриджшире никто не вспомнит уже к ноябрю. Теракты уже давно не наводят ужас. Все так привыкли, – мужчина взмыленно замахнулся рукой, будто отводя от себя все проблемы. За окном стояла тишина. Первое октября на календаре означало, что подрыв Или находился на официальном рассмотрении органов третий день. Ни у одного из стоявших в квартире в Рединге не было достаточно связей и полномочий, чтобы хоть как-то прикоснуться к бумагам по этому делу. Они были простыми преподавателями в Кембриджском университете. Но отчего-то хотелось, чтобы справедливость восторжествовала – так был настроен один из профессоров, Филлип. – У этого отморозка есть алиби, – вдруг вставил его коллега. – Отличное, черт возьми, алиби. – Все это может быть случайностью, – отреагировал Филлип, – и тогда ты напрасно бегаешь за этим подростком. Какое алиби? – Я разговаривал с его старшим братом, он не пострадал при взрыве, потому что живет со своей женой в другой части Или, не попавшей под удар, – начал мужчина. Спустя пару секунд он нашел, что лучше было отойти к кровати и присесть. – Мистер объяснял мне, что Беллами ни при каких обстоятельствах не мог этого сделать, и нашел две причины: во-первых, они с братом виделись сразу после трагедии, и парень выглядел слишком разбитым. Его старший брат чересчур переживал за него: смерть родителей, потеря родного дома. Беллами провел в доме своего брата несколько дней, после чего уехал в Рединг. Мужчина выдохнул. – А вторая причина? – задал Филлип. – Она покрывает вопрос, почему же Рединг? – О, даже слишком, – мужчина покачал головой, рассмеявшись. – Накануне поздно вечером, буквально часов за пять до взрыва, Беллами с женой своего брата сели на один поезд, следовавший до Лондона. Леди сошла на Кингс-Кросс, они вдвоем доехали до вокзала на Паддингтон на метро, где разошлись, и она утверждает, что Беллами точно сел на поезд до Рединга. У него даже были заранее купленные билеты. А вуз он выбирал наобум, хотел уже уехать хоть куда-нибудь от родителей, на юг, но не в шумный Лондон. Его брат смог дать только номер, Беллами нет в фейсбуке или где-то еще. Так и вышло. – И что ты думаешь по этому поводу? Он ведь не мог просто взять и поймать ночной поезд, сойдя где-то по пути к Редингу, чтобы поехать обратно в Кембридж. От Лондона будет час езды. От Кембриджа до Или нужно было еще добраться. В четыре утра, – Филлип сделал акцент на этом. Мужчина не отвечал. – Томас, я знаю тебя слишком хорошо, чтобы сомневаться в твоих размышлениях, – подбодрил друг, – но ты пытаешься повесить целое преступление на своего не самого одаренного студента. Квартиру ослепило молчание. Двое мужчин сидели в разных углах главной комнаты, и каждый думал о чем-то своем. У Филлипа даже не было целей в этой поездке, он элементарно согласился поддержать своего друга, когда тот попросил оказать ему услугу и сесть за руль. – Он не был одаренным, – вдруг нарушил молчание Томас. – Просто с ним было что-то не так. Воскресное утро было своеобразной передышкой. На следующий день мужчина собирался наведаться в университет, чтобы выяснить все окончательно. – Я звонил ему около недели назад, – объяснил он, – и после того звонка его телефон уже не доступен. Невиновный человек не стал бы так делать. – Ты не можешь знать наверняка, – отрезал Филлип. – И нет, я тебя не отговариваю. Что ты думаешь насчет поезда, в конце концов? – Понятия не имею, – кинул Томас. Он двинул ногой, плотнее усаживаясь на кровати, и вспоминал разговоры. – Его старший брат утверждает, что день, в который Беллами собирался в Рединг, был последним днем работы приемной комиссии. Я посмотрел: это действительно так. И более всего меня опустошает тот факт, что в приказе было записано, что он подал заявление лично. Все документы были переданы в оригинальных версиях. До этого Беллами не появлялся в Рединге: у него попросту не было времени из-за вечной работы, тоже со слов брата и его жены. – Кем он работал? – Каждую ночь в числе обслуживающего персонала на городской заправке. С начала работы приемной комиссии у него не было выходных. За ним не было замечено ничего необычного. – Так себе занятость для выпускника Кембриджа, – хмыкнул Филлип. – И тем не менее, – вытянул Томас. Филлип несколько нервничал: вся эта авантюра не слишком ему нравилась, но из долгой дружбы он не мог отказаться. Счастливая семья, подрастающие дети, докторская степень, дом в пригороде Кембриджа – все это не связывалось с образом, в который он пытался себя втянуть. Он был не из тех, кто станет расследовать какое-то дело, превышающее масштаб массового списывания аттестационных экзаменов. – Тогда, если не посадить мальчишку, что ты собираешься сделать? – спросил он. – Только не говори, что убить. Томас рассмеялся, достаточно громко. – Ты перечитал своих этих книжек, – кинул он по-дружески, все же замечая книгу на столе. – Жизнь еще не один раз убьет его за это, – проговорил он, в голосе звучала злость. – А что до меня, я, на самом деле, просто хочу узнать, как он это сделал. Как удалось. И никуда сдавать его не пойду. Мне не нужны эти проблемы. – А почему не сдать, если он признается? – Филлип повел бровью. – Потому что на работе стоит мое имя в качестве куратора, – объяснил Томас. – Меня запишут как соучастника и даже направляющего. Они замолчали окончательно. На воскресенье у каждого были планы касательно Рединга: прогулка, разведка обстановки, так называемый командировочный ужин и вечернее пиво в пабе. Каждый из профессоров расслаблял себя тем, что в данной поездке не было ничего криминального. Филипп принял свое прибытие в Рединг как развлекательную поездку с закадычным другом. Томас лишь хотел узнать, какую работу проделал его студент. По правде говоря, в какой-то степени он даже мог гордиться этим изобретением.***
Как ни в чем ни бывало, Беллами пролеживал воскресенье в постели, обложившись вином, сигаретами и ноутбуком. Глухой стук клавиш сопровождал его день, пока Мэттью производил расчеты у себя в голове. Всего лишь очередной заказ на создание околографического проекта, о котором он, конечно же, забыл. Без мобильного телефона было проблематично, но, по крайней мере, редкие клиенты не звонили ему по двадцать раз на дню, требовательно вытягивая заказ раньше срока. Был в этом хоть какой-то плюс, но все же становилось скучно: там, в утонувшем мобильнике, осталась вся музыка, там же были все фотографии, которые только могли сохраниться. Единственным способом связи у Мэтта оставалась рабочая почта. На которой, конечно же, были только заказчики. От скуки, в какой-то момент бросив работу на этапе оформления, Беллами решился выйти на общую кухню. Он знал, что найдет там хоть кого-то из своих соседей, ведь в воскресенье ни один из квартирантов не был занят чем-то особенным. Мэттью был слегка пьяным, ничто не помешало ему появиться в насквозь прокуренной домашней кофте; бутылка вина стала как нечто непрерывное с его рукой. – Доброго дня, Эстерс, – достаточно бодро произнес Беллами, поднимая недопитую бутылку вина в знак приветствия. – Так необычно видеть тебя здесь, – хмыкнул его сосед – тот самый, который оказался не из равнодушных. – Разве ты не уходишь на целый день? – Сегодня воскресенье, – кивнул Мэтт, присаживаясь за кухонный стол напротив Эстерса, – и я решил, что заслужил этот день полностью. Мужчина улыбнулся. – Вина? – предложил Беллами. – Благодарю, – не отказался сосед. Мэттью наполнил побитую кружку Эстерса вином, предпочитая делать свои глотки с горла. – Это алкоголь, или ты стал заметно веселее? Мэтт не смог сдержать смех. – Я думаю, что все вперемешку, – выдал он. – Да, ты знаешь, все смешалось. Алкоголь, наркотики, учеба, секс, эмоциональные срывы… – Ушел в отрыв, – кивнул Эстерс. – На самом деле, я уже несколько лет не баловался ничем, кроме алкоголя и этих чертовых срывов, – признался Беллами. Он поднял бутылку вина, найдя свою фразу подходящим тостом. – Тебе бы барышню, – усмехнулся сосед, – и не будет никаких срывов. А если найдешь барышню, с которой можно выпивать… – Была у меня одна, – фыркнул Мэтт. Он даже хотел сплюнуть от возникшего чувства неприязни. – Мы с ней и пили, и принимали, и… – Еще один шанс – не для тебя? Вступишь в мой клуб вечных холостяков? Беллами засмеялся. – Да, пожалуй, – он не унимался. – Да, мне это нравится. Давай выпьем. Они чокнулись бутылкой и кружкой; каждый сделал по крепкому глотку. – Чем ты занимаешься, Беллами? – вдруг спросил Эстерс. – Прожиганием времени, – объявил Мэтт. Кажется, в данной кондиции он ни о чем не жалел. – И патологическим пьянством. На профессиональном уровне, – заметил он. – Ты заканчивал что-то гуманитарное? – мужчина пытался отгадывать поведение Мэттью, но у него бы вряд ли получилось хоть когда-либо. – Я заканчивал чертов Кембридж, – заявил Беллами. – И это откровенная дыра. Ваш городской и то лучше. – И что же ты, такой перспективный молодой человек, делаешь здесь, в нашем маленьком преступном Рединге? Отказываясь от лучшей жизни, не веря в любовь? – Эстерс улыбался, но внутри билась тревога. Та самая боль за других, когда ты уже не можешь исправить свою жизнь, но еще стараешься помочь другим. Мужчина сидел напротив Мэтта и видел в нем себя тридцать лет назад. По правде, он совсем не знал Беллами, хотя жил в соседней с ним комнате уже четвертый месяц. Но глаза, говорят, всегда выдают своих. Это заставило Мэттью задуматься, и не был бы он так пьян, может, сказал бы пару адекватных слов. – Я сделал много плохого, – признался Беллами. Его взгляд застыл на скатерти, бутылка уже выскользнула из руки, оставаясь стоять на столе. Мэтт был напряжен. – И быть здесь – мой единственный выход. – Почему? – Потому что здесь меня не знают. Я могу быть кем угодно. – И ты играешь в себя другого? – ухмыльнулся сосед. – Типа того, – кинул Мэттью, голос стал заметно печальнее. Не было сил на лишние слова. – Попытался начать жизнь заново. – Что из этого вышло? – Как видишь, – Беллами в очередной раз поднял бутылку вина, уныло подпирая ладонью щеку. Взгляд пропадал где-то на скатерти, атмосфера этой коммунальной квартиры нагнетала, появлялась тревожность. Что, если его мог сдать кто-то из соседей? «Нет, не доводи себя до такой паранойи. Этого просто не могло быть. Ты здесь чужой. Всегда будешь чужим. Только ты сам знаешь, что ты преступник.» – И я чувствую, что заслужил продолжения, – вдруг улыбнулся Мэттью, еще не подняв взгляд на Эстерса, но как бы обращаясь к нему. – Продолжения чего? – заинтересованно спросил тот. Улыбка не ослабевала, пока Беллами поднимался из-за стола, оставляя на нем опустевшую бутылку вина. Его ноги слегка скосились, он сделал неуклюжий шаг в сторону, скрипящий стул был резко отодвинут. Немного неловкого молчания, пара истеричных смешков. Не очень хорошо у Мэтта получилось играть «себя другого». – Неважно, – выдал он, вновь засмеявшись, и дернулся в сторону коридора. На середине пути, уже собравшись выйти на улицу прямо так, в домашней одежде, Беллами рассмеялся вновь и теперь гораздо громче. Этот болезненный смешок, все же больше пьяный, чем сумасшедший, раздался на всю квартиру; слышал каждый из квартирантов, но ничего не смог бы сказать. Секунду спустя Мэттью уже влез в старые брюки, туже завязал кроссовки и накинул осеннюю куртку на плечи – поверх первой попавшейся кофты. Он выбежал из дверей, спускаясь через ступеньку по крутым лестницам, надеясь, что глоток воздуха отрезвит его. Беллами бежал за новой дозой алкоголя, и ему было все равно, останется он пьяным в эту пару минут или нет. Эстерс лишь покачал головой, допивая предложенное вино и отодвигая от себя кружку. – Тебе бы барышню, Беллами, – проговорил он себе под нос, повторяя уже сказанную фразу. – Или хотя бы друга. Он-то тебе точно не помешает.***
Вырвавшись на улицу, Мэттью сразу знал, куда ему было нужно идти и что делать. Мимолетный взгляд остановился на бутылке виски, Беллами обошел алкогольный отдел еще несколько раз по кругу, но конечным итогом стала та самая бутылка. Его голова была настолько забита этой лихорадочной идеей выпить, что он даже не обратил внимание на ценник. – Отказ, – объявили на кассе, возвращая Мэтта в реальность. – Не понял, – пробормотал он, смотря куда-то мимо. – Недостаточно средств на карте, – объяснили более доходчиво. – Может, у вас найдется шестнадцать фунтов наличными? «Ско-олько?!» – Беллами пропищал это в своих мыслях. – Не, – выдал он. – Нет, не найдется. Он замешкался, не зная, как выйти из ситуации. Пьяная голова едва ли соображала, он гипнотизировал так и не купленную бутылку взглядом, видимо, ожидая чего-то от кассира. – Можете попробовать такой вариант, – девушка взяла в руки акционную бутылку с кассы. – Этот виски не уступит по качеству, но цена будет меньше десяти, – улыбнулась она. Мэттью глупо улыбнулся в ответ. Он безоговорочно, даже как-то податливо протянул карту к терминалу, ожидая, чтобы его деньги списались. Он сглотнул. Так хотелось пить. Десять минут и пару глотков спустя Беллами остановился на одном из выходов к Темзе, случайно оказавшись на ближайшей от дома набережной. Он разрывался между тем, чтобы пойти к выступу, и идеей как-то достучаться до Доминика. Ведь кого вызывать на общение, если не его – единственную живую душу, с которой у него возникли человеческие диалоги? Мэтт выбил из себя неоднозначный смешок, но счел, что будет лишним наведываться на выступ два вечера подряд. Ему нужна была передышка, чтобы не охолодеть к своему месту, иначе куда сбегать потом? Ноги как-то сами повели на набережную Темзы, Мэттью то и дело хватался за перекладины ограждений, чувствуя себя с каждым глотком все хуже. Вечерело, и было слишком безлюдно для воскресенья. Ноги Беллами заплетались, пока он продолжал все чаще обращаться к перекладинам, в какой-то момент чуть не разбив бутылку, в следующий – едва не разбив себе нос. Он закончил в бессознательном состоянии, валяясь где-то ближе к мосту через Кеннет, недалеко от железнодорожной станции. Рассудок вернулся к нему посреди ночи, когда он, весь вымазавшийся в грязи и угодивший под ледяной дождь, проснулся без бутылки и кошелька. Мэтт всю свою жизнь отрицал, будто с ним что-то было не так. Но, едва переставляя ноги по пути в квартиру, в распахнутой куртке и находясь в совершенно разбитом состоянии, Беллами, кажется, готов был пойти на компромисс. Один-один, теперь в пользу психологических тестов и внутренних ощущений, на которые он прежде закрывал глаза. И половину очка сверху в ту же корзину. Потому что алкоголизм передаётся по наследству. Мэтт слишком долгое время был закрыт, сидя в своем собственном мире. Перебарщивал с наркотиками и злоупотреблял алкоголем – как и своим доверием к собственному организму. Голова раскалывалась, но нужно было идти. И с этими мыслями возвращаться было еще тяжелее. Наверняка Эстерс предполагал подобный исход событий. Завтра были какие-то пары – даже больше сегодня, чем завтра. Откашлявшись в ванной и наскоро приняв душ, Мэттью разделся догола и плотнее завернулся в одеяло. Окно было плотно закрыто, сигареты – выкинуты по дороге, в комнате не осталось ни капли алкоголя. Он пытался выспаться, вспоминая слова: «стоит дать себе второй шанс». Забавно, что Беллами просыпался с этими мыслями каждый божий день. И каждый чертов день эта утренняя идея посылалась куда подальше, ведь к вечеру эмоциональные сдвиги и вспыльчивость брали верх.***
Ему был нужен друг. Даже катастрофически. И не для того, чтобы вытащить его из бездны или вернуть в реальный мир – пусть лучше плавает где-то между. А более для поддержания в нем жизни. Об этом думал Доминик, пока, сунув руки в карманы и закутавшись в шарф, с неохотой шел в университет. Слишком странный процесс – осознание возникновения дружбы. Лет до двадцати Ховард знал, что все начинается как-то случайно, с простого общения, когда вы часто сталкиваетесь в разных местах. Обыкновенно все происходит само собой, и вот вы уже сидите в баре или переписываетесь до полуночи в социальных сетях, бурно обсуждая все самое важное. Но теперь? Круг общения как-то резко сузился, Доминик даже не почувствовал горечь от этих потерь, особо не ощутил на себе нехватку внимания. Вокруг него было все, что являлось таким необходимым; всего было достаточно. Но здесь Ховард чувствовал, будто бы перехитрил судьбу, обвел весь мир вокруг пальца. Словно все было против и отталкивало его от общения с Мэттом, но Доминик смог настоять и получить свое. Столкнувшись с полученным, он опешил: что с этим делать? Когда цель достигнута, чего ждать дальше? Да, пожалуй, это было слишком странным, особенно для принятия: Ховард буквально наблюдал, как строится их с Беллами общение. Он не до конца понял свою реакцию, но знал: все к лучшему. По крайней мере, так учила мама и книжки по психологии, прочитанные им взахлеб во времена первых курсов. Сзади окликали одногруппники и знакомые с других факультетов, все как один тянули руку, девушки улыбались и тихо посмеивались; но Доминик ни на кого не обращал внимания. В этот момент он и понял Мэтта: слишком искушает этот шанс побыть наедине с самим собой, рассказать себе о самом главном. Сегодня у Ховарда был сюрприз для Беллами. Вспомнив ту неудачную шутку про покупку нового телефона, Доминик не оставил вкинутую фразу просто так. В домашнем шкафу все равно валялся старый телефон, давно ненужный Ховарду. Думая об этом накануне, Доминик решил, что никто ничего не потеряет, если друг поможет другу. Мобильный лежал в его рюкзаке, пока тот своими мыслями ушел гораздо дальше; теперь он едва ли помнил о своей прекрасной идее. Подходя к университету с северной стороны, Доминик вдруг заметил знакомый силуэт: Мэттью шел по другому маршруту, той дорогой, которой они уже покидали университет вместе пару раз. Парень резко вырвался из своих мыслей, расправил плечи, улыбка заиграла на его лице; он встал вплотную к воротам, чтобы подождать одногруппника. – Привет, – поздоровался он первым, как-то слишком радостно улыбаясь. В следующий момент он уже не был таким бодрым: заметил, в каком состоянии Мэтт притащил себя на занятия. – Оу, – произнес Доминик. – Не спрашивай ничего, – попросил Беллами. Он все же протянул Ховарду каменную ладонь для рукопожатия, после чего они сравнялись и пошли к главному входу. Доминик вздохнул. Настроение скакало. – Сегодня такой бессмысленный день, почему не остался дома? – спросил Ховард, пытаясь отойти от темы. – На квартире еще хуже, – безэмоционально ответил Мэттью. – Тогда все разумно, – кивнул Доминик. Они оба потупились: Ховард от неловкости, Беллами от дикого недосыпа. Ни один из них не знал, с чего начать разговор; но каждый почему-то считал, что нужно завести диалог. Ведь по-другому будет как-то грубо, как-то неправильно. Они, вроде, друзья. Верно? – У нас сейчас лекция? – спросил Мэтт, определенно точно зная сегодняшнее расписание. – Да, – ответил Доминик. – Будешь спать на задней парте? Беллами только кивнул, в этот же момент зевая, едва успевая прикрыться ладонью. – Идеальный ответ, – поблагодарил Ховард, засмеявшись. Мэттью на это никак не отреагировал. Эмоции всегда были выше его сил, и особенно в таком состоянии. Они упали на задние ряды аудитории, и Беллами сперва держался, даже что-то записывая, но очень скоро организм сдал – парень упал головой вперед. Доминик продолжал следить за лекцией, каждые пять-десять минут делая рисунки на полях в тетради Мэтта; тот так и выключился в своих конспектах и не планировал приходить в себя до конца пары. Ховард растормошил его, когда аудитория опустела, прежде сделав пару фотографий «на память». Бледный Мэттью понемногу возвращался в нормальное состояние и даже засмеялся, когда Доминик показал ему фото. В тот же момент Ховард вспомнил, что собирался отдать одногруппнику свой старый телефон; он решил дождаться, пока они выйдут из университета – на улице будет как-то удобнее, что ли. Доминик останавливался на лестничных пролетах, чтобы поздороваться со случайными знакомыми; в это время Беллами замирал, тяжело закрывая глаза, надеясь взбодриться. Ночь выдалась не из лучших, но со стороны это казалось обыкновенным похмельем; внешне Мэтт все равно не менялся, оставаясь привычно хмурым, нелюдимым, только лишь был чуть более заспанным. Они выходили из университета в чьей-то компании, пока Мэттью не соображал, а Ховард из вежливости не прерывал диалог. Вышедшее солнце ослепляло Беллами и прибавляло головной боли, и он пожалел, что забыл дома свои единственные оставшиеся темные очки – любимую пару он потерял где-то на вечеринке Софии. – Прости, я отвлекся, – вернулся Доминик, извиняясь перед одногруппником, и Мэтт заметил, что они снова были только вдвоем. – Классные очки. Беллами улыбнулся; было забавно и даже приятно, что кто-то еще способен замечать подобные мелочи. – Ого, я впервые за долгое время вижу ректора нашего университета, – вдруг выдал Ховард, когда его внимание было переведено на очередное наблюдение. Мэттью не сразу понял, что Доминик имел в виду, но вскоре обнаружил, что тот смотрел к воротам. И, к сожалению, у Беллами слишком хорошее зрение, чтобы увидеть знакомое лицо рядом с мужчиной, определенным как ректор. – Кстати, я тут придумал кое-что, – продолжал Ховард, как ни в чем не бывало нацеленный на диалог. Они продолжали идти вперед, прямо к воротам, хотя это и было против воли Мэтта, замершего внутри. Беллами было уже не до этого. Он не слышал слов, адресованных ему, и совсем забыл про существование Доминика рядом. Краем глаза он мог заметить – Ховард скинул рюкзак с плеча и полез в карман. Но это было совершенно неважно. Тот самый мужчина, что вел улыбчивую беседу с ректором, обратил внимание на приближающихся юношей. Весь настроенный на диалог, он заметно выпрямился, но его движения выдавали нервозное состояние. – Ты готов? – спросил Доминик. – Что? – спросил Мэттью, совершенно не имея представления, о чем говорил Ховард. Он даже не повернулся к другу, чтобы выразить свою причастность к разговору. Его глаза были полностью прикованы к воротам университета. Знакомый мужчина, в свою очередь, полностью направил свое внимание на Беллами. – Тебе точно нужно встряхнуться, – оповестил Ховард, взглянув на одногруппника. Он заметил что-то неладное в выражении его лица и пытался понять, что именно могло происходить в его голове, почему Мэтт так резко переключался. Доминик не мог себе и представить. Мэттью был готов закричать, когда мужчина сделал шаг в их сторону. – Беллами! – крикнул тот, обращаясь в достаточно дружелюбном тоне. Мужчина не был настроен на конфликт или негативное общение, вот только этот голос последнюю неделю ассоциировался у Мэтта с лишением свободы и наказанием за все его грехи. Профессор, прибывший из Кембриджа, хотел всего-то получить информацию и добиться спокойного диалога. Но он не предупредил об этом, выбрав запугивающие методы, а Беллами даже и не мог догадаться, что на данном этапе никто не собирался ограничивать его свободу. Возможно, однажды в будущем. И посредством чужих рук. Мэттью, сжавшись в страхе, уперся жестокой кистью в плечо Доминика и грубо оттолкнулся, бегом разворачиваясь в противоположную сторону. Он резко разогнался, единожды оглянувшись, по пути рефлекторно скинув рюкзак на землю. Ховард стоял, опешив, наблюдая дикую картину: неизвестный ему мужчина, как только окликнул Беллами и увидел его реакцию, побежал следом, проносясь в каком-то ярде от Доминика. Он видел, как унесся Мэттью, и почувствовал дрожь, когда тот сжал его плечо. Развернувшись в сторону корпуса, Ховард мог видеть, как Мэтт остановил бег возле забора и без лишних мыслей подпрыгнул, с трудом хватаясь за кирпичное основание, но перелезая через чугунные пики. В последний раз Беллами оглянулся, чтобы убедиться, что у него еще есть время отделаться от преследователя. Крепко схватившись за литое навершие, он присел, на мгновение застыл взглядом и резко спрыгнул за территорию. Мужчина, бежавший следом за Мэттью, тут же остановился, упираясь ладонями в колени и пытаясь отдышаться. Профессор смотрел на ту часть забора, где только что исчез Беллами, и проклинал себя за возникшую идею приехать и добиться от Мэтта чего-либо. Доминик так и стоял посреди дороги. В тот момент он окончательно понял, что все его мысли и догадки касательно связи Беллами и той статьи в интернете были не просто так.