IAMX – Stardust There's a flood that's coming up to my bed Chaos wins and I can't get over it
Разбитый и подавленный. Не то чтобы Беллами привык просыпаться в другом состоянии. Он открыл глаза и обнаружил себя рядом с незнакомым мужчиной. Лицо горело, похмелье напоминало о вчерашнем вечере треском в голове и воспаленными щеками. Мэттью с тяжестью моргнул и попытался встать. В глазах потемнело. Все кружилось. Было бы здорово, окажись Беллами в чужой квартире, но он проснулся в своем номере, откуда просто так сбежать не мог. Незнакомец начал ворочаться, разбуженный скрипом кровати и возней Мэттью. Беллами попытался вспомнить, как хорошо (хотя бы примерно) он осознавал вечерние события, насколько резко сорвался из бара и был ли согласен на связь – о том, что было, Мэтт помнил достаточно. Не сказать чтобы Беллами остался недоволен сексом, но дело в другом. Вряд ли голова была чиста. Половина пропала в тумане, другая и самая мерзкая лежала теперь перед ним, напоминая обо всем. – Ты спешишь? – вдруг спросили за спиной. Все тот же хриплый низкий голос. – А… – Беллами замялся, оборачиваясь назад. – Доброе утро. Вообще… Немного, если честно. Мужчина усмехнулся, но лишнего не сказал. Он поднялся с постели и подобрал с пола одежду, скинутую прошедшей ночью. Мэттью схватился за голову, пока тот не видел, и попытался еще раз вспомнить свои мысли и намерения. Поразительно, но сейчас он даже не думал о Доминике. А стоило. – Ты надолго здесь, в Рединге? – спросили сзади. – Нет, – отрезал Беллами, поднимаясь с постели. Черные пятна появились перед глазами, но Мэтт больше не мог сидеть так и оставаться в номере. – Уезжаю сегодня. – Не подумай, я не об этом. У меня жена в Лондоне. – Не успел вернуться вчера? – догадался Беллами – то была одна из его мыслей, когда он увидел кольцо на пальце. – Скорее не захотел. Мэттью кивнул, вроде как говоря «ясно». Незнакомец уже нацепил на себя куртку, даже не претендовал на душ и не хотел остаться дольше. С одной стороны, Беллами был благодарен за такое быстрое исчезновение. С другой? Немного обидно. Мэтт почувствовал себя настоящим мальчиком на одну ночь; давно у него такого не было, если не сказать – никогда. – А ты издалека приехал? – Манчестер, – с честной улыбкой произнес Беллами. Вспоминая театральные игры за столом семьи Ховарда, Мэттью будто на автомате выпрямил спину, сменил интонацию. Голос из разбитого и сонного превратился в уверенный. Звучало грамотно. О, он профессионально умел врать. – Неблизко, – увидел мужчина. – Тогда удачной дороги домой. Мэтт повторил наигранную улыбку, смотревшуюся вполне искренне. Взглядом сказав «спасибо», он не спешил приближаться к незнакомцу и соблюдал дистанцию. Около трех ярдов – этого было вполне достаточно, чтобы попрощаться. Но, кажется, мужчина так не считал. – На всякий случай, – заикнулся тот. Он залез во внутренний карман дубленки, выуживая оттуда плотную картонку. Три ярда сократились, когда незнакомец протянул ее Мэтту с просьбой забрать. – Трентон Кейс, моя визитка. Беллами принял ее с недоверием, вместе с тем получая мужское имя в виде знакомства. – Было приятно провести время, – поблагодарил назвавшийся Трентоном и помахал Мэттью рукой. – И мне, – ответил тот. Неловкая улыбка и дверь, стукнувшаяся в молчании. Беллами остался один, заточенный с мыслями и последствиями. Такое веселое Рождество. Счастливое, если счастье пахло гарью и подпаленной душой. Мэтт посмотрел на визитку: корпоративный менеджер Трентон Кейс, Бостон Консалтинг Груп, Манчестер-сквер, Лондон. Какая искусная ложь, а какие совпадения! Смятение спряталось в грудной клетке, когда Беллами, вместо того чтобы выкинуть визитку в мусорный бак и пойти из отеля прочь, прибрал бумажку в кошелек. Было же сказано по-человечески: на всякий случай. Так, вдруг придется. Он нуждался в свежем воздухе. Принять душ, около двадцати минут простояв под кипятком бездумно, пройтись по номеру, одеться в единственные чистые брюки, нацепить старую футболку. Мэттью спрятался в пальто, плотно застегиваясь на все пуговицы, и изолировался от окружающего мира наушниками. Его кроссовки по-прежнему были ободранными, правая подошва совсем отошла, шнурки надрывались. Не все было так благополучно. Он сосредоточился на музыке. Что-нибудь потяжелее и как можно более депрессивное. Такой настрой. Беллами сам загнал себя в очередной момент «чего-то не того».***
There's a flood that's coming up to my bed Love's out there, but I'm indifferent
Начинало трясти. Мэттью постепенно приходил к полному осознанию случившегося, визитка Трентона будто натирала ему мозоль на груди, хотя лежала в нескольких слоях от кожи, скрытая бумажником. Беллами то сжимал кулаки, то бросал пальцы в стороны, почти готовый порвать карманы пальто изнутри. Едва державший заряд мобильный телефон молчал. Доминик, скорее всего, еще спал, упившись виски на ночь глядя или присоединившись к своим дружкам. Компаний у модного и общительного Ховарда была уйма. Мэтт все-таки не сильно вписывался в его круг. Почему Доминику так приспичило быть его другом? Он до сих пор не понимал, но, видимо, не сильно и хотелось. Что Беллами мог найти за простым желанием общаться, как объяснить поцелуи, романтизацию дружбы? Телефон продолжал хранить молчание, Мэтт не находил в себе силы позвонить первым. Двадцать пятое декабря не было светлым днем для Беллами – теперь уж точно в одиннадцатый раз. Подряд. И сколько еще таких праздников будет впереди, когда Мэттью проснется после пьянства, случайных знакомств, буйности? Он много думал, пока наворачивал круги по Редингу, и даже дважды прошелся в опасной близости от восемнадцатого дома по Лондон-роуд. Все кончилось безрезультатно, когда Беллами вернулся в Ибис, защелкнул дверь своего номера и бездыханно распластался на полу, даже не дойдя до кровати. Деструктивно. Так Мэттью описывал свое существование. Разворошенная ночью кровать осталась неприбранной, в воздухе еще стоял прелый запах. Беллами дернулся к окнам, открывая их и впуская морозную свежесть декабря. Помогло слабо. Но так Мэтт хотя бы не задохнется.***
К вечеру телефон разорвался звонком. Возвращая тем самым потерянного Беллами в реальность, Доминик все же нашел в себе силы набрать друга. Хотя бы спросить, все ли в порядке. Неважно, получит он в ответ ложь или добьется правды. – Прошу, не клади трубку, – вместо приветствия попросил Ховард. Он звучал напуганным. – Что случилось? – Мэтт не казался более спокойным. – Боялся, что ты больше не захочешь со мной говорить. Да. Еще больше драматизма. Пожалуйста. – Извиняться бессмысленно? – Ты уже достаточно извинился, – напомнил Беллами. – Я все понял с первого раза, поверь. – Ты звучишь очень злым. – Да, немного зол на себя. – Ты просто пошел в отель вчера вечером? – К сожалению, – кивнул Мэттью сам себе. Он подошел к окну и наблюдал поздний Рединг. Огни центральной улицы, назойливый шум, съедаемый пластиковой рамой. Такой Рединг. Почему Рединг? – Пил? – спрашивал Доминик. – Да. – Я тоже, – хмыкнул Ховард. – Мы здорово накидались с отцом. А Мия до сих пор не вернулась. – Видимо, отлично празднует. – Да, но это семейный праздник, – как-то недоброжелательно отозвался тот. – Ты говоришь это мне? – Ты придумал сказку о себе и своих родителях. – И думал об этом, зная, что ни слово не оказалось правдой, – предупредил Мэттью. Доминик тяжело вздохнул. Он поднялся со стула, перемещаясь к окну. Вряд ли они смотрели на один и тот же Рединг в текущий момент. Ховард знал свой город совершенно другим, тогда как Беллами предпочел бы совсем не знакомиться с этими улицами. – Надеюсь, ты в порядке, – попросил Доминик. Мэттью сглотнул, чуть не поперхнувшись. Визитка в бумажнике, ночь, проклятый виски, который скомандовал ему целый путь. Ничего ни разу не было в порядке, черт возьми. – Мэтт? Беллами не отвечал, полностью растворившись в мыслях. Он сжал плечо свободной рукой и вполоборота посмотрел на стену, возле которой его трахали прошедшим вечером. Ни разу. Не было. В порядке. Никогда. – Нет, – ответил он честно. – Ничего не в порядке. Еще немного – пойдут слезы. – Что произошло сегодня ночью? – спрашивал Ховард. Беллами продолжал держать молчание, лишь его голос сменился на более сухой и разбитый. – Мэтт. – Я не хочу обсуждать это по телефону. Вряд ли вообще хочу обсуждать. – Ты никуда не встрял? Никаких проблем? – Я не знаю, – проскулил Мэттью. Он чувствовал себя жалким. – Нет, никаких проблем. Только я сам во всем виноват. – Что случилось? – Это неважно, – сквозь слезы продолжал Беллами. Он сильнее сжал свое плечо и закрыл глаза. Ресницы намокали, становилось паршивее с каждой секундой. Он не мог говорить, но и молчать оказалось невыносимым. – Я приеду? – спросил Доминик безнадежно. Да. Тысячу раз да. Только это и могло спасти Мэттью от гибели. Прошептав «да», слезливое, Беллами сбросил трубку. Ховард знал, в котором отеле остановился Мэтт и куда следует заказать такси, и сорвался уже в следующую секунду, поспешно влезая в ботинки и на ходу застегивая пальто. – Куда ты? – спросила его Холли, даже не надеясь остановить. – Я потом объясню, – резко прервал Доминик. Он все еще звучал взволнованным. – Мия так и не вернулась? – Нет, – печально вздохнула женщина. – Плохо. С этими словами Ховард вырвался из квартиры. Такси ждало внизу, и Доминик едва не врезался в поданную машину, быстро называя адрес и отправляясь к Мэттью.***
Stand up, can you keep your head? Love me like tomorrow we're dead
На Дюк-стрит Ховарда ждал ад. Выпотрошенный Беллами был только частью всего торжества, гораздо страшнее оказались его истории, его неконтролируемые эмоции и эти слезы – Доминик мог поклясться, он был уверен, что никогда в жизни не застанет этого явления. Кто угодно мог плакать, только не Беллами. А теперь его лицо было мокрым и распухшим от рыданий. И что делать, если даже самые стальные падали духом? – То есть, подожди, – не понимал Ховард. Он крепко держал Мэттью за плечи, чтобы тот не попытался вновь удариться головой об стену или придушить себя слезами. – Я не совсем понимаю… – Как тебе еще сказать? – Мэтт надрывался, чтобы говорить. – Ты выдумал родителей, все дальше, этот Тинмут, девушку… – Да. – А он? – Кто – он? Беллами держался, чтобы не закричать. Доминику пришлось сесть ближе – они упали прямо на полу, возле окон. Мэттью совсем не двигался после того, как открыл Ховарду дверь и впустил в номер, разрешая наблюдать себя таким безобразным. – Ты ведь не мог, – отрицал Доминик. Ему становилось дурно, даже тошнило при мысли. – Ты слишком, блять, плохо меня знаешь. Было больно. И если Мэтту было ровно так же мерзко видеть Лис в тот день у университета, быть свидетелем их объятий и поцелуя в висок… Сколько раз еще Ховарду придется извиниться? – Блять, чувак! – вскричал Беллами, смеясь в истерической дрожи. Его глаза все еще были мокрыми, а щеки совсем вздулись и покраснели. – Я взорвал ебаный город! Все взлетело к хуям собачьим! Нахуй! На воздух, блять! – Господи, тише, – попытался Доминик. – Я взорвал сраный город! И ты серьезно думаешь, что я не мог переспать с мужиком? – Тут не в этом… Договорить не дали. – Я сидел в баре, – без реакций продолжал Мэттью, дернутый приступом. – Пил виски, думал о тебе, переживал по-своему, как мог. Ко мне подсел мужчина, завел разговор. – Так. – И я подумал: вау, ебать же меня, отличный денек, чтобы потрахаться! – Мэтт… – Я! Не! Шучу! – воскликнул Беллами, выкрикивая каждое слово отдельно. Его трясло, щеки горели. – Я переспал с женатым мужиком, потому что был пиздец расстроен! Обижен! Тобой! Доминик еще никогда не видел в Мэттью столько эмоций сразу. Вообще не видел эмоций на нем. – Сраный Ховард, – ругался Беллами. – Я ведь правда поверил на какой-то момент, что ты был искренен. – Я был… – неловко вставил тот. – И есть. – Ты ни черта меня не знаешь. – Все так же хочу узнать, как когда бежал за тобой по улице, лишь бы ты остановился и послушал. Поверил, что я надеялся стать твоим другом. – Стал? – Мне теперь необходима не только дружба. Я увлекся. – Да что ты. – Мне еще много раз сказать? Я влю-блен, – по слогам произнес Ховард, чуть не изнывая от усталости. Он начинал разгораться, задетый эмоциональным состоянием Беллами, его поступками (особенно ночными) и всеми проблемами, перекладывая их на себя. Не слишком профессионально, но Доминик и не думал о призвании в этот момент. – Из тебя выйдет ужасный психолог. – Я вставлю это как цитату на своем сайте. – У тебя есть сайт? – Будет однажды. Они затихли. Наполовину объятия, наполовину исходное положение, чтобы броситься в драку. Беллами был агрессивен, разъяренный самим собой. Доминик пытался сохранять спокойствие, но видел бурю в Мэттью и не мог унять в себе желание ее погасить. Он хотел помочь – с самого первого дня хотел. Но если Беллами не верил в его способности, сможет ли Ховард его переубедить? И не переусердствует ли с анализом? – Я переспал с женатым мужиком, – вторил Мэтт. Доминик вздохнул. И чья вина лежала в этом? Дав время отдышаться, он сделал еще движение в сторону Беллами, позволяя себе крепче коснуться его плеча. Под напором его пальцев Мэттью вздрогнул, но подумал о возможности расслабиться и сделался мягче, хотя напряжение не спало. Беллами подумал о поцелуе на крыше. О прощании на вокзале октябрьской ночью. О встрече, той конкретной встрече, когда они стояли на балконе и все-таки закончили день поцелуем. Еще одним. И еще. И еще. – Ты бывал с мужчиной до этого? – спросил Ховард, не найдя неприличным задать подобный вопрос. Он ощутил, как в груди Беллами что-то дернулось. – Бывал. Доминик кивнул. Одной тайной меньше, если она была таковой. Мэттью совершенно не готовился к встречному. Он дал волю эмоциям, раз они расплескались и контролировали его разум. Беллами позволил себе откинуться на Ховарда. Объятия смотрелись завершенными. – Я сказал тебе про Гешу, когда ты спросил, был ли я в отношениях, – со вздохом начал Мэтт. Так он перебивал Доминика, не позволяя ему вставить свои слова. – Но она была не первой, кто пришел мне в голову. Она моя катастрофа, это правда. Но было и спасение. – Кто? – не выдержал Ховард. Он двинул пальцами, спускаясь по плечу Мэтта. Рука буквально падала, но Доминик верил, что сможет удержаться и контролировать себя, чтобы ничего не пошло против воли. Он дождался реакции Беллами и только тогда приобнял его ощутимее. Пальцы свободной руки Ховарда потянулись к ближнему плечу Мэттью. – Помнишь, я рассказывал тебе, почему я свободен конкретно? Почему Кирк был уверен, что меня признают невиновным в девяноста из ста случаев? Почему не собирался засаживать меня в тюрьму? – Помню, – со слабой уверенностью произнес Доминик. Он все думал, стоит ли касаться Мэтта еще. – Я не все тебе сказал, – признался Беллами. – Одна из причин была, конечно же, вовлеченность профессора в процесс моих курсовых, руководство над моей дипломной работой и заверенная печать, и удвоенное алиби… Но. Мэтт прервался довольно резко, когда Ховард все же коснулся его плеча. Секунда молчания и прерывистый вздох – Беллами не был против. – Здесь большую роль сыграл не Кирк. И не Кембридж. Да и вообще не кто-либо еще. Это история о случайности, понимаешь? – он обернулся лицом к Доминику, но быстро возвратился взглядом к окну. Оказалось, они сидели слишком близко. И Беллами лишь плотнее прижался своей спиной к груди Ховарда. – Это простое совпадение. Так получилось. Такой же ответ будет на вопрос: почему Рединг? Понимаешь? Доминик незаметно кивнул. Он поднял пальцы выше, не переставая слушать Мэттью. Вибрации добрались до руки Ховарда, когда Беллами продолжил говорить, игнорируя щекотливое касание к шее. Случайное касание к шее. – Еще, помнишь, я рассказывал тебе о друге, который помогал мне делать все устройство? – Кажется, я тебя понимаю, – уже заранее сказал Доминик. Он сглотнул, но произнес: – Это тот, который… – Да. Да, – твердо, но с дрожью пояснил Мэтт. – Тот, который застрелился. Но для меня не так важно, что он спас меня из той истории, обвинив во всем себя, а мое имя записав как не относящееся никоим разом к ситуации со взрывом города. – Теперь не понимаю. – Алиби. То самое алиби. Он оставил предсмертную записку, где сказал, что я не причастен к взрыву, созданию бомбы или любому плану по террористическому акту и его подготовке. – Боже, – только и смог сказать Доминик. – А знаешь, почему? – и тут Беллами все же обернулся. Они посмотрели друг на друга. Слишком плавучий момент. Темнота огибала лицо Ховарда, успокоившиеся глаза Мэттью совсем померкли. Воспаление так и не спало, но Беллами говорил спокойнее. – Того парня звали Мэттьюз, – продолжил тот. – Почти как меня, но этот звук на конце все менял. Всегда менял, не знаю. Иногда я звал его даже просто Зи из-за этого странного звука. Просто звук. Зи. Зэд. Мэтт снова менялся, перегибаясь. По дыханию Доминик слышал и чувствовал: все непросто. Но касания продолжались, и Беллами принимал их, кладя голову на плечо Ховарда. Мэттью был трезвым и явно оценивал свои действия. Он совсем откинулся на Доминика. Его рука двинулась на пол, к коленям Ховарда. – Он любил меня, – сухо произнес Мэтт. – И ты его, – Доминик думал, что угадал. Призрак прошлого дал повод для ревности, но это его не задело. – И… – прервался Беллами. Он дернулся. – Я не знаю. Это было нечто большее, чем просто любовь или акт любви. – И ты был с ним? – Много раз, – признался Мэттью. – Но никогда не думал, что люблю его в какой-либо из моментов. Я даже не знал о записке. И вообще ничего не знал. Я не смог прийти на похороны, понимаешь… В голосе звучала вина. Неужели. – Я понял, что люблю, любил, когда его мама позвонила мне на девять дней и спросила, не хотел бы я прийти к ним. – Ты пришел? – Конечно нет, – прыснул Беллами. – Я подписывал заявление в Редингском университете, обращался в банк за ссудой, оформлял студенческие бумажки. Занимал себя всем, лишь бы не думать о Мэттьюзе. – Ты думал о родителях? – Пошел ты, – выругался Мэтт. Запретная тема, вспомнил Доминик и едва не дал себе пощечину. Возможно, здесь все обрывалось. Ховард ощущал холодную ладонь Беллами возле своих коленей и думал: наверное, это подходящий момент, даже лучший за прошедший час, чтобы поднять ладонь выше. Доминик запустил пальцы в волосы Мэттью, вороша их, и уткнулся носом в его висок. Прерывистое дыхание накрыло костяшки другой руки, что объяла плечи Беллами и притягивала того ближе. Мэтт слегка напрягся, но тело быстро наполнилось приятным теплом, дрожащим, блуждающим от головы вниз, к паху, а после отдавая слабостью в бедрах. Момент застыл где-то в воздухе, прямо над ними. Беллами совсем перестал думать, забывая о мыслях и теряя их поток, и стало так легко. Будто все вмиг растворилось, унеслось северным ветром, похороненное там же, где и все его близкие и родные. Городок Или был стар, разворошен и побит. Но Мэтт оказался чистым, словно обновленным. Ему не хватало этих разговоров. Этих касаний. Снова и снова. Он перенес свои дрожащие пальцы на колено Доминика и крепко сжал их, проводя чуть выше. Ладонь Ховарда медленно спустилась от макушки к вискам Беллами, касаясь заплаканных щек, и она шла дальше, плотнее примыкая к пострадавшей коже. Один из пальцев вскоре коснулся губ Мэттью. Тот задрожал, даже вздохнул как-то горячо и несмело, но совсем не двинулся. Беллами тесно лег на Доминика, поворачиваясь ближе к его лицу. Пальцы обогнули щеку, возвращаясь к уголку губ. Жар дыхания вновь окутал пространство над костяшками. Страдальческие объятия, пальцы на бедрах и темнота отельного номера. Мэттью первый коснулся губами лица Ховарда и смял его губы, стараясь быть еще ближе, но будто падая в его руках. Доминик удержал его, хватая за плечи, и пальцы как-то сами легли на пояс, и Беллами опустился на пол, и Ховард навис над ним. Тепло влажно веяло над лицом, Мэттью совсем терялся, но сохранял себя, владея ситуацией ровно наполовину. Он вовлекал Доминика в поцелуй, опасаясь, что тот с минуты на минуту может прекратить касания, вылить все в шутку и уйти, хлопая за собой дверью. Ядовитые мысли изредка прокрадывались, но тут же затмевались туманом. Тепло все же было сильнее. И губы Ховарда, обветренные, тронутые британской зимой, влажностью и бальзамом, дарили настоящую легкость, когда Беллами касался их своими тонкими покусанными губами. – Может, тебе сперва стоит расстаться со своей девушкой? – спросил Мэтт, вдруг отстраняясь, будто увиливая. – Я, формально, так и сделал. Но скажу ей завтра по факту, – пообещал Доминик. – Чтобы она больше не… – Ты знаешь… – прошептал Беллами, смотря на губы Ховарда. – Мне похуй. Возобновленный поцелуй приравнивался к победе. Он послужил началом, настоящим событием теперь, которое двое уже не смогут проигнорировать. – Я не стану тебе вторым Мэттьюзом, – вдруг произнес Доминик, возвышаясь над Беллами. Он прикоснулся к его успокоенному лицу ладонью, продолжая. – Но я вполне могу его понять. Сейчас я готов на все ради тебя. И это не шутка. Я не шучу. Мэттью лишь посмеялся, закрывая глаза. Касание к щеке было столь умиротворяющим, что хотелось верить. И он верил, теперь не думая ни о боли, ни о чем-то другом. – Давай совершать ошибки вместе, – предложил Доминик. – Это лучшая авантюра, которую мне когда-либо предлагали, – ответил Мэтт. – Так ты согласен? – Еще бы, – Беллами откинул голову назад, позволяя Ховарду уткнуться в его шею. – И… – тот опустился на пол рядом с Мэттью, ложась слишком близко, так, что мог шептать все прямо на ухо. – Мэтт, – попросил он. Беллами слушал. Ни о чем не думать оказалось гораздо проще, чем он себе представлял. – Никогда не злись на себя больше, – убеждал Доминик. И та самая фраза, что однажды уже подарила улыбку. Ведь все и правда было так просто. Так по-детски, даже слишком волшебно. – Ты не виноват.