Сherry Cola

Данный дневник был обнаружен в квартире главной подозреваемой в серийном убийстве — Ланы Дель Рей. Некоторые слова были утеряны из-за пятен крови, но восстановлены в соответствии с контекстом. Также эта тетрадь является важной уликой и может содержать важную информацию, связанную с делом.

Декабрь 1972 года. Рождество

Наконец этот ужасный год походит к концу. Это был не самый простой период в моей жизни, как и многие другие: бесконечные ссоры с родителями на одни и те же темы — «Почему ты все ещё не замужем?»; «У дочки Мередит Кейн родился уже второй чудесный ребёнок»; «Ты бы могла иметь отличную должность в фирме отца, стать бухгалтером или адвокатом, но ты променяла это на свои песни в этих барах!»; «Это ненормально. Девушкам не могут нравиться девушки. Ты — ненормальная! Почему ты не можешь быть как все?!», и всё в этом роде. Единственное, что меня радует, — это то, что я наконец решилась освободиться от этой угнетающей жизни: непонимающих родителей, серого Нью-Йорка и недовольных лиц прохожих. Я надеюсь найти своё место в другом городе, а лучше — в другом штате. И в голову приходит лишь одно место — яркий, солнечный Лос-Анджелес. Поэтому, после очередной ссоры с родителями за рождественским столом, я собрала свои вещи, сбережения и ушла. Это было легче, чем я думала, — отпустить своё прошлое. Главное — решиться это сделать, решиться начать новую жизнь с чистого листа. Они всё равно меня не поняли бы. Так же, как и не поняли моё решение бросить юридическую школу на первом курсе и уйти на сцену небольшого ресторана на Бродвее. Я никогда не хотела той жизни, которую хотели для меня они: сидеть на скамейке в парке в свои двадцать шесть и смотреть, как играют дети, обсуждать с подругами блюда на День Благодарения, необычную сыпь и странный кашель детей, в то время как их мужья снуют в грязных, дешёвых мотелях со своими шлюхами. Я не хочу всего этого. Я же всегда выбирала свободу, свободу в жизни, отношениях, тем самым вызывая недовольные взгляды всех знакомых. Поэтому я купила чёрный «Понтиак» шестьдесят шестого года у какого-то торчка за тысячу баксов, которую он, наверное, сразу присудил на очередные дозы. Через полтора дня я уже пересекла почти всю Америку, останавливаясь на парковках, покупая Мальборо и чипсы. И вот я в Лос-Анджелесе — в городе, о котором я так давно мечтала. Это незабываемое чувство, когда ты уезжаешь холодным зимним вечером из одной части страны и оказываешься жарким зимним утром в другой. Эти люди совсем не знают дождей, слякоти и снега. Они ходят в красочных одеждах, словно рядом с ними взорвалась радуга, и радуются жизни. Я долго разъезжала по городу, заглядывая в витрины магазинов, и не заметила, как витрины Центрального района сменились на витрины Западного Голливуда. Как-то я слышала, что Западный Голливуд существует будто отдельно от всего города: никаких предрассудков, здесь вы на каждом углу можете встретить мужчин, которые держатся за руки, или двух девушек, которые целуются; и они не боятся, что их будут осуждать. Кругом было много баров, кафе, но одно место мне приглянулась сразу, которое носило название «Mirrors». Я сказала бы, что это была любовь с первого взгляда. Ничего необычного, просто небольшой бар, находившийся между дорогущими бутиками, в котором приятно пахло выпивкой и табаком. Молодые пары сидели за белыми столиками и мило беседовали под звуки джаза. На первый взгляд всё казалось вполне так «по-детски», пока я не увидела второй зал, скрытый под алыми бархатными шторами, за которыми на роскошных кожаных диванах сидели в строгих костюмах женщины с бокалом вина или виски и наблюдали за приватным танцем. Напротив барной стойки была небольшая сцена, которая походила на миниатюрную копию сцен на Бродвее. — Добрый вечер, — приятный мужской тенор заставил меня отвлечься от своих мыслей и обратить на него внимание. — Меня зовут Томас. Могу ли я Вам что-нибудь подсказать? Честно говоря, я была удивлена такому приветствию, ведь в Нью-Йорке единственное, что мог сказать бармен, — это «Что будешь пить?» или «С тебя десять баксов, дорогуша». В Нью-Йорке ты не замечаешь бармена, он словно декорация ко всем дорогим бутылкам выпивки на заднем плане. Но Томас отличался от тех барменов: он был мужчина в возрасте, которому было где-то ближе к пятидесяти. Но, несмотря на свой возраст, он приятно выглядел: легкая седина украшала виски его шикарных темных волос, верхняя пуговица его розовой рубашки была расстегнута, открывая вид на широкую грудь. Этот мужчина явно ухаживает за собой. — Одну вишневую колу, пожалуйста, — сказала я и улыбнулась одной из своих самых приятных улыбок. — Вы не местная? — вытирая очередную пивную кружку, спросил Томас. — С чего Вы взяли?! Томас слегка улыбнулся и ответил на мой вопрос: — Ну, во-первых… то, как Вы смотрите на людей, словно это для Вас что-то новое. Вы не смотрите на них с осуждением, значит, знаете обо всем этом не понаслышке. А там, где Вы жили раньше, это было под запретом, и сейчас Вы дышите полной грудью. Во-вторых, Вы не очень загорелая для жителя Лос-Анджелеса, и к тому же — Ваш нью-йоркский акцент. Вы к нам надолго или проездом? — Я планирую остаться здесь на какое-то время. Хочу начать всё с чистого листа. — Ну что ж, тогда Лос-Анджелес — лучшее место, чтобы начать с самого начала, — Томас протянул мне еще один стакан с вишневой колой. — За счет заведения, — на что я ответила благодарностью. — А чем Вы занимались в Нью-Йорке? — взгляд Томаса светился интересом, будто он встретил человека из другой страны и хочет узнать всё о его культуре. — Я — певица, — скромно ответила я. — Певица? На Бродвее? Я мог бы догадаться по Вашему виду, ибо так, как Вы, не выглядит ни одна современная дама. — Не-е-ет, я пела не на Бродвее, до этого не дошло. Они сказали, что я не подхожу им, поэтому я пела там, где была возможность, и получала за это неплохие деньги, — странно, но мне хотелось говорить с этим незнакомым мне человеком, раскрыть ему душу. Я сразу же доверилась ему. — И что не так с моим внешним видом? — Я уверен, Бродвей потерял прекрасного музыканта. А что касается Вашего внешнего вида… Вы только посмотрите на себя! Вы выглядите, как старлетка из 50-х. Сейчас Вы не встретите ни одну девушку, которая выглядела бы так же, как и Вы. Вы выделяетесь из общей массы людей. Какими бы яркими они не были, Вы светите ярче! Сказать, что я была удивлена, — ничего не сказать. Я никогда не стремилась к какому-то образу или идеалу, а сама создавала свой образ. И я выгляжу так, как чувствую сама… как мне комфортно. Эти легкие платья нежных цветов и немного кружева, туфли на небольшом каблуке и идеально уложенные волосы — мой собственный образ, собственный стиль, к которому я шла очень долго, но полностью довольна результатом. — Вау, спасибо, раньше мне редко говорили такие слова. — И это зря, Вы заслуживаете слышать это как можно чаще. Вы уже знаете, где остановитесь и чем будете заниматься в Лос-Анджелесе? — Нет, пока нет. — Вы приехали в новый город без какого-либо плана? — Я не из тех, кто планирует свою жизнь. Я принимаю свои решения быстро, что не позволяет мне сомневаться в их верности. — И какое быстрое решение Вы примете сейчас? — Я подумываю о мотеле на первое время, да и к тому же работа официантки не так уж и плоха. — Знаете, у меня есть старый друг, который уже долгое время живет со своим партнером у хорошего арендатора. По старой дружбе, я думаю, он сможет сделать мне хорошую скидку. — Спасибо, но, мне кажется, Вы слишком добры для незнакомого человека. — Не хотел бы Вас шокировать, но в Лос-Анджелесе мало плохих людей, и даже если они есть, то живут точно не в Западном Голливуде — месте, где каждый сможет найти поддержку. И на этом моя доброта не кончается. Видите ту сцену? Она пустует с самого открытия, а с тех пор прошло немало времени, и только изредка нам с сыном удается пригласить какого-нибудь гитариста, который заполнит зал живой музыкой. Но во всё остальное время мы обходимся старыми джазовыми пластинками. Думаю, Вы хорошая певица. — Я Вас не разочарую. — Может, исполните что-нибудь для меня? — Как насчёт Элвиса? Я поднялась на небольшую сцену и, сев на высокий стул и взяв в руки старенькую гитару, начала играть одну из любимых песен Элвиса. Перебирая струны, я играла в ритме своего сердца. Я чувствовала, как музыка пронзает меня с ног до головы, вызывая мурашки по всему телу. И это незабываемое чувство, словно я наконец там, где должна быть. Надеюсь, это чувство не пропадет, потому что я хочу, чтобы мой «конец» наступил в таком месте. Месте, где я буду «дома». Томасу понравилось мое выступление. Когда я спустилась со сцены, я увидела, что люди, сидящие в малом зале, хлопали мне, хотя это было как в тумане, и лица перемешивались. Наверное, это просто боязнь сцены на новом месте, но первая же сигарета помогла мне. Сигареты всегда помогают, что бы не говорили те зануды об их вредности. Если мне суждено умереть, то я хочу прожить свою жизнь по максимуму, не задумываясь о раке легких, который сожрет меня изнутри. Я умру иначе, и я это знаю. Мне кажется, глубоко внутри мы знаем, когда и как умрем, будто это прописано в нашем подсознании; мы медленно идем к финалу этой скучной пьесы, мы знаем, что будет на следующей странице, знаем, что герой умрет, но не хотим признавать этого, поэтому просто забываем эту книгу, как забываем многое другое. После этого Томас передал мне небольшую бумажку, на которой был написан адрес моей будущей квартиры, если она мне понравится. Ехала я долго. Пусть Западный Голливуд не так велик, но улицы в нём очень запутаны. Припарковав машину на какой-то стоянке у какого-то супермаркета, я продолжила идти пешком, рассматривая дома и названия улиц. Спустя какое-то время я нашла нужный мне дом. Его вид приятно меня удивил: этот дом был похож на дома в Париже, в нём было всего три этажа, слегка выпирающие балконы, по стенам ползли гигантские плющи. Этот дом был здесь не один, их было четыре, а вместе они образовывали идеальный квадрат, в центре которого был небольшой бассейн с идеально чистой водой, в котором плавали дети. Я поднялась на третий этаж и постучалась в дверь квартиры номер «31». Хозяин квартиры был милый человек в возрасте, который был чуть старше Томаса. Его звали Ричард… или Роберт. Он так много говорил, что иногда я просто переставала слушать, но, чтобы казаться вежливой, мило улыбалась и кивала. Некоторые вещи во мне не меняются. Хозяин квартиры сбросил цену до пятисот баксов в месяц, и этот вариант мне подходил. Я тут же заплатила ему за три месяца вперед. Квартира не была такой уж и большой: небольшая прихожая, комната, которая одновременно служила и гостиной, кухня и небольшая ванная комната. Вся квартира была в приятных пастельных тонах, что не могло не радовать меня. Это место идеально гармонировало со мной и моим внутренним миром. Попрощавшись с хозяином квартиры, я познакомилась с соседом из квартиры напротив — с неприметным пухлым пареньком, который явно боится общения с девушками, но, может, позже мы подружимся. Может. Я начинаю свою жизнь с чистого листа, в новой квартире и с новой работой. Я хочу забыть всё то, что было раньше, жить без чьих-либо предрассудков, наслаждаться жизнью. Я не собираюсь бежать за серьезными отношениями, я буду свободна. Все эти годы я была потеряна, но наконец обрела себя, и я не собираюсь отдавать свое сердце кому-то. Не сейчас.