limitless

Таких, как Донхёк, не любят. С ними могут дружить, могут их ненавидеть до посинения, могут игнорировать, но любить - никогда. Таких, как Донхёк, редко кто обнимает и мало кто понимает, такие, как он - до невыносимого ранимые. Их нерушимую оболочку невозможно сломать, она с солнечной яркостью ослепляет и жжётся, стоит только подойти чуть ближе. Их сердце - нежные лепестки. Но таких, как Донхёк, не любят. Такие, как Донхёк, никогда не покажут себя настоящих. Но иногда они дают слабину. Иногда - это сегодня. Иногда - это тишина в комнате вместо смеха; замена тычкам под рёбра на нежные объятья со спины. (На это он получает только вздрагивание и чужие холодные пальцы, чуть сжимающие донхёковские, сцепленные в замок на животе Марка). - Ты чего? - испуганно. - Ничего. Просто захотел тебя обнять, - голос такой сонный-сонный и ленивый. В коридоре послышались чьи-то слишком бодрые для утра шаги, а затем и сам японец появился на кухне. Донхёк буквально чувствует этот прожигающий взгляд и лишь сильнее прижимается к Минхёну, вдыхая. Ему хочется тепла, хочется, что бы кто-то обнимал и говорил что-нибудь тихо-тихо на ушко. Часто лёжа в постели ночью он представляет, как чужие родные руки смыкаются кольцом на его талии и как горячее дыхание врезается в шею. Ему стыдно непонятно от чего. Может, потому что он краснеет от одной мысли об этом, а может потому, что его образ и мечты не сочетаются совсем. Ведь таких, как Донхёк, не любят. - Хёк. - Ммм? - Донхёк мычит в снова покрашенные волосы. На этот раз в тёмно-русый. Пряди пахнут краской и персиковым шампунем, что Хансоль привёз из Японии. - Может ты отпустишь меня? - Неловко. - Надо завтрак готовить. Марк разворачивается в чужих объятьях, становясь нос к носу с шатеном. - Ты, должно быть, не выспался. Или что-то хочешь? - Ну вот, он ищет в чём-то подвох, которого нет. - Да, хочу. Просто хочу обнять тебя и всё. Донхёку тепло сейчас. Так тепло и уютно, и он хочет, что бы Минхён тоже прочувствовал это. Он хочет, что бы тот обнял его в ответ и передал чуточку себя тоже. - Хён, - старший вздрагивает, - обними меня. Тишина. - Пожалуйста. Минхён неуверенно (ища подвох) поднимает ладони выше, будто пересчитывая подушечками позвонки. Легко сжимая шею пальцами, прижимая чуточку ближе. Донхёк счастлив. Весь этот момент кажется ему нереальным. Хочется шепнуть: "Ущипни", "укуси", "пожалуйста". У него, кажется, прямо сейчас где-то в груди разрывается трепет и такое чувство, которое смутно знакомо и похоже чем-то на страх. Но ему не страшно совсем. Он только улыбается в минхёново плечо и вдыхает его запах, стараясь получше запомнить момент. Донхёк не знает, что будет завтра. Он не знает, как вести себя дальше - образ покачнулся и дал трещину, которую уже невозможно ничем залепить и замазать. Он знает только то, что хочет обнимать Минхёна каждый день, хочет чувствовать его. Но таких, как Донхёк, не любят. Таких, как он, не обнимают. Но ведь сейчас всё как раз наоборот. Таких, как Донхёк, не любят. Таких странных. Настоящих.