limitless

у донхёка отвратительно яркий жёлтый плащ, подстриженная будто по линейке алая чёлка и стекающая со щёк подводка — ледяной весенний дождь. и улыбка на губах, светлая-светлая, самая чистая на земле улыбка. минхён смотрит, и как-то само получается, что уголок губ тянется в сторону, даже если настроение самое поганое в жизни. первая в жизни двойка по химии, потому что прошлый урок они прогуляли, отлёживаясь в кровати и целуясь под плотной тканью белоснежного одеяла. первый засос, который видел кто-то, кроме донхёка: отцовское за завтраком «что это?» выбило из колеи, заставило неловко улыбнуться, потереть шею и махнуть рукой. первая счастливая весна. донхёк врывается в жизнь минхёна резко, рвано, как те самые светлые джинсы, испачканные кровью и грязью, что висели на тощих ногах. побег от хулиганов, которым донхёк специально нагрубил, чтобы «посмотреть на их глупые рожи», падения на поворотах и всё-таки задевший плечо камень. (и громкое «помогите, убивают!» минхёну в шею, от совершенно (пока) незнакомого парня в ярко-жёлтом плаще и с лихорадочным румянцем на щеках.) на улицах медленно таял снег. сеул без донхёка был похож на кошмарно бледное, серое пятно. — хочу, чтобы ты поцеловал меня у школы, — говорит донхёк, поглаживая пятнистую кошку у подъезда, пока минхён докуривает сигарету, раскрашенную фломастерами, потому что «так слишком уныло, хён, давай я покрашу». — это может плохо для тебя кончиться, милый. — плевать. он забирает донхёка из школы каждый раз, когда уроков на один меньше, чем обычно, и есть время доехать и неловко помяться у входа в незнакомое здание, что чужое ровно до того момента, пока тот самый жёлтый плащ не покажется на горизонте. пока его не обнимут и не поцелуют робко в щёку. минхён краснеет, озирается по сторонам, натыкаясь на удивлённые взгляды, и смотрит на затаившегося донхёка, что мнётся на месте, оставляя ладошки на шее. минхён ухмыляется какой-то девчонке и резко поворачивается к донхёку, касаясь подбородка кончиками пальцев и глубоко целуя. а потом дело за малым: схватить за руку и бежать. бежать, бежать, бежать; громко смеяться, просто так смеяться от того, что кто-то рядом и улыбается тоже. у донхёка горячие ладони, греют заледеневшие минхёновы пальцы, потому что весна весной, но снег всё ещё сходит, а дождь уже начинает нещадно хлестать по лицу. тихое «пойдем ко мне» и смущённая улыбка; донхёк зажёвывает губы и трясёт головой, смахивая с чёлки капли воды. — только в магазин зайдём, — донхёк кивает, но всё ещё держит минхёновы руки в своих, легко поглаживая. в корзину летит всё: грейпфрутовый сок, чипсы, шампанское, печенье, донхёков любимый торт и наклейки с солнышком («хён, ну пожалуйста»). кассир, уставшая пожилая женщина, пробивает медленно товары, поглядывая на них нечитаемым взглядом, на донхёкову потёкшую подводку и минхёнов засос, тот самый, который скрыть не удалось. донхёк снова улыбается, находя минхёнову руку своей и легонько сжимая пальцы. и минхён улыбается тоже. дома у донхёка всегда светло и чисто, до безумия уютно, и всё, что хочется сделать, — это лечь на кровать и долго-долго валяться, путаясь в мягких одеялах и изредка принимая от донхёка тычки острыми локтями под рёбра. но сейчас только приглушённое «бам» от шампанского и донхёк, что режет торт, стараясь не уронить ни кусочка. и так тепло. на улице всё тот же дождь, ярко-жёлтый плащ сушится в ванной, алые, растрёпанные волосы донхёк вытирает полотенцем, и они теперь торчат во все стороны, холод фантомно гуляет по коже от острых взглядов. на телевизоре привычно включён «дискавери» и документалка про космос: шаттлы сша и долгота световых лет, и минхён думает, что здорово было бы полетать по орбите солнца с донхёком, пока оба не сгорят от любви раньше, чем от палящих лучей. шампанское в красной кружке чуть шипит от лопающихся пузырьков, пальцы в креме с торта и донхёк, совсем затаившийся, с выпитым алкоголем и съеденной сладостью, сидит рядышком, придвигая медленно ладонь к минхёновой. думает, что не заметно. шампанское выпивается залпом, пальцы облизываются, а руки одним смелым движением соединяются в замок. на улице холодный весенний дождь, коленки у донхёка всё ещё заживают, плащ наверняка будет ещё долго сохнуть, а также чувствуется что-то тёплое, горячее, что кончики пальцев покалывает и дышать тяжело-тяжело. кровь стучит в висках, а донхёк подползает на коленях ближе, заваливая на кровать, явно желая заменить солнце на экране собой. и целуется донхёк совсем по-весеннему: нежно и иногда немного больно. так, как хочется.