***
Холодно. Иней обнял каждый листок, каждую травинку, иней хрустел под ногами мучительно громко, словно моля наступающего о пощаде. Только кто здесь слышит мольбы? После всадников всегда было так холодно, точно во двор ворвалась зима. Ветер трепал длинные волосы эльфа, подсушивая следы свежепролитой крови на тяжелых доспехах, смахивая слезы с девичьих лиц. Кровь – не его, только старух-настоятельниц, решивших противиться воле своего нового Бога. Бога немилосердного, ворвавшегося в чужой мир лишь для того, чтобы сеять хаос. Монастырь и раньше был шумным, в нем пелись псалмы, днем и ночью звучали молитвы… О, послушницы молились и сейчас, но богам разным, выпрашивая помощь у любого, кто обратит к ним свой взор. Только небеса оставались слепы, а вот ведь они... Вот, трофеи, живое еще мясо, связанное по рукам и ногам, готовое к столу. Самых молодых самочек выстроили стройным рядком, чтобы все могли видеть сегодняшнюю добычу и выбрать себе награду. Одну, одну на одного, не рискуя баловать солдатню разнообразием. Сладострастный Имлерих радовался больше всех. Глаза его бегали по рыдающей толпе крестьянских девок, выискивая ту самую «счастливицу». Прошлую, рыжую и низкорослую девочку без двух пальцев, эльф замучил за пару дней, потому как чертовски изголодался за время «плавания», и Эредин знал, что новую его избранницу ждет та же участь. Ему, правда, не было до этого никакого дела. Убьет и убьет. Главное, чтобы получил свое удовольствие в долгом или быстром процессе. Что еще взять с дойной коровы, кроме крынки молока, в конце концов? Король выбирал первым, пользуясь своим извечным правом. Он не спешил, скрестив руки на широкой груди, покусывая губы в раздумьях. Где она? Красные всадники за его спиной терпеливо ждали, Карантир готовился рядом, потому что должен был быть следующим. Юнец знал, чего хочет, Король его – еще нет, только предполагал, что знает ответ на поставленный перед ним вопрос. Эредин указал на одну из пленниц, эльф, стоявший к послушнице ближе всех, тут же запрокинул лицо девчонки назад, потянув ее за пышные русые волосы. Так видно лучше, на свету, в окружении криков, рыданий и шепотка мольбы. – От оспы? – спросил Эредин, касаясь ее впалой сереющей щеки, покрытой неглубокими ямками шрамов. – Мерзость. Ожидаемо, конечно, но это все равно расстраивает. Ладная же фигурка… Пренебрежительным жестом эльф тут же отбросил ее от себя. Отбракованную девчонку больше не тянули за волосы, Король отошел от нее, продолжая шагать вперед, всматриваясь в напуганные лица. Сколько их здесь, годных для любой службы? Двадцать-тридцать… В этот раз изловили всех? О, хорошо бы. Люди плодятся быстро, что взять со зверей… Эльф осмотрел не каждую из девиц, меньше половины, но выбор он словно бы сделал уже давно. Только искал ее, среди десятка хорошеньких лиц, ту, что умудрилась задеть... Вот. Вот она, спряталась в середине тянущейся к двери линии. Зеленые глаза горят в лучах заходящего солнца, ее маленькая грудь быстро вздымается и опадает под комично большой серой рубахой. Безымянная девчонка выбивалась из монотонной толпы не только тем, что не имела длинного черного одеяния и знака солнца на груди. Девки опускали глаза, точно земля под ними в этот момент была жутко интересной для изучения, эта же – смотрела прямо, норовя испепелить пленителей взглядом, выплеснуть в их лица свой яд. О, изумруды в ее глазах могли напугать. Змея. Ее губы мелко дрожали, и Эредин не знал, от злости это или от ужаса. Он бы предпочел второе. – Эту, – холодно произнес эльф, остановившись напротив девушки с широкой платиновой косой на плече. А меж тем рядом стояли девушки краше, послушней, да только кто осмелится судить о вкусе Короля? Рядовые послушно кивнули, принимаясь за привычную для них работу, рутинно обрезая общую веревку. Пленница тут же вздернула острый подбородок, недобро глянув в сторону своего нового хозяина. Она и сама узнала его, страх на секунду мелькнул в зеленых очах, а Король уцепился за него, наслаждаясь сладким вкусом превосходства. И что же ты сделаешь, а? Ничего, решил было эльф, но ошибся в желанном предположении… Девчонка взбрыкнула, когда последнюю веревку разрезали, отделяя ее от ряда остальных пленниц. Ее рубаха треснула, когда один из воинов в попытке оставить беглянку дернул ту назад. Она и глазом не повела, вскидывая ладони. Рабыня подалась вперед, взмахнув невесомой ногой, намереваясь задеть высокого эльфа хотя бы мыском, врезать ему, чтобы знал, что она еще не сдалась. Но он предвидел это, все вокруг предвидели. Заложив руки за спину, Король не двинулся с места. Эредин даже не напрягался, он с легкостью подсек девчонку ногой, и та упала вниз, лбом стукнувшись о сухую землю. Он смотрел на нее сверху вниз, ожидая сдавленного стона боли. Нужно бы пнуть ее ногой, чтобы вбить урок еще лучше, под самые ребра… Но и этого сейчас хватит. – Поднимите… И помойте ее. Всех помойте, это же невыносимо. От них несет, как от старых коров. Да. Человеческие самки не годны для эстетических наслаждений, только для тяжелых работ и плотских утех. Эльф махнул рукой, давая юному лейтенанту Охоты делать свой выбор. Эредин пригладил сбившиеся волосы, оглядываясь назад, поправляя карминовую рубаху под блестящим доспехом. Их пятнадцать, сегодня только пятнадцать всадников, а девок – в два раза больше. Всех старух они уже перебили, мужчин в спрятанном за холмами храме не нашли… Тех, что останутся невостребованными – придется прикончить, не оставляя за собой свидетелей, не давая людской популяции расти в том же темпе. – Имлерих, подойди, – проговорил Король тихо, с еле слышным придыханием. – Выбирай сколько душе угодно, после того, как всем достанется хотя бы по одной. Тех, что останутся без… – Я заберу их, – перебил его эльф, потирая вспотевшие руки. – Лишними точно не будут. – Отлично, – ответил ему Эредин, радуясь тому, что скинул с себя хоть одну проблему. – Я устал от этого местечка. Надо вернуться домой, Имлерих. Меня тошнит от этого воздуха, от этого мира… Пока в нем есть они. Широкоплечий эльф кивнул, ухмыляясь, даже не смотря на своего Короля. Имлерих ненависти к людям не питал, только презрение, ведь он-то знал, какими полезными могут оказаться эти существа в нужную минутку. Карантир выбрал пухленькую брюнетку, сам же и уволок ее в сторонку, не доверив это дело младшим чинам. Его очередь. Когда Имлерих шагнул вперед, не скрывая похабной улыбки на устах, несколько девушек громко всхлипнули, напрягаясь, усиливая молитву, обращенную к слушавшей их пустоте. Он запомнил тех, кто издал этот сладкий звук волнения. Ветер шумел в кронах деревьев, ссыпая на холодную землю желтеющую листву. Храм пустел, служительниц его выволакивали из кроватей, вытаскивали из-под столов, выводя на улицу с ценностями в руках… Все больше и больше, нескончаемым потоком подтянутых девичьих тел. Тридцать, сорок, пятьдесят… Невинные, истощенные, все еще девочки в его глазах. Нет, Эредину смотреть не хотелось, но он смотрел. Смотрел, думая над тем, что днем нападать на людей куда веселее. На свету видно их перекошенные в страхе лица, каждый мускул, каждую частичку белой, черной, оливковой кожи носителя. Разной, как все эти звери в его зеленых глазах. Король схватился за руку, чувствуя тупую у самого запястья боль. Девчонка, ее вина. Он видел эту дрянь еще в начале нападения, пока все послушницы в страхе бежали в раскинувшийся позади лес. Эта же не двинулась, увидев перед собой не то невиданного роста человека, не то скелет из стальных костей. Она не двинулась, сжимая в руках медную кочергу, которую он позже погнул с завидной легкостью, выбил из ее уставших от тяжести ноши рук. Легко, словно играя с трехдневным котенком. Только перед этим девчонка успела пару раз врезать противнику по предплечью, задеть закованную в латную перчатку ладонь и даже попасть в незащищенный стык доспеха у запястья, а ведь железо оказалось горячим. Эльф не заметил ожога раньше, в запале погони не чувствуя саднящего пламенем поцелуя огня. Он поморщился, задирая рукав, замечая на своей бледной коже красный след стальных губ. Изогнутый, как дорога, ведущая его к отплывающему скоро кораблю. Девок грузят, и его добыча уже ждет на борту, трясется в колючем страхе… О, за этот след она точно перед ним ответит. – Стойте. Не надо ее мыть, – велел эльф первому встреченному солдату. – Передай, что я сам займусь своей рабыней, когда прибуду домой. Пусть отнесут ее в мои покои, оставят в ванной, там ее и найду.***
– Дерьмо, – прошипела Цири, когда эльфы бестактно бросили ее на холодный кафель пола. – Остроухие твари! – прокричала она вдогонку, когда дверь с грохотом хлопнула за их спинами. Камень холодил ладони, на них уже остались ссадины после недолгого боя. Девчонка поднялась, поправила съехавшую на плечо рубаху, нахмурив лоб. Наверное, она приоткрыла свой маленький ротик в изумлении, наверное, округлила зеленые очи и приподняла брови. Наверное… Цири просто не видела себя со стороны. Цирилла, рожденная дочерью батрака, роскоши никогда не встречала. Отец пил, поколачивал молодую мать, та и умерла под напором тяжелой жизни. Братьев и сестер не было, отец и дочь – вдвоем. Четырнадцатилетняя в ту пору Цири быстро поняла, к чему ее могут принудить в родном доме, и не стала ждать удара в спину. Она убежала, прихватив с собою все, что в ту пору имела. Деревянный гребешок с выжженной на нем уточкой, медные серьги с аквамарином и старый портрет, начирканный на деревянной подставке под кружку. Умелый портрет, не позволявший ей забыть черт приятного женского лица. Ее матери, подаренный сыном местного барона. Она служила его семье за столом, а горячий в ту пору мальчишка нарисовал портрет своей прислужницы, тут же сунув его той в дрожащую руку. Мать рассказывала об этом только Цири и только шепотом, прячась от ее вечно пьяного отца. Только он-то теперь и остался с девчонкой, носившей потрескавшуюся под напором времени деревяшку на длинной веревке. Словно проверяя, на месте ли ее добро, Цири подняла руку к груди, нащупывая за плотным сукном очертания знакомого талисмана. Когда-то она бежала из дома в никуда, ища даже не лучшей жизни, а покоя. Зов привел ее к затерянному в глуши храму, а настоятельница обещала Цирилле желанную тишину лесной чащи. Она не давала обетов, не служила милостивой богине, не носила неудобной в безмерной длине и закрытости рясы. Цири убирала двор, собирала подаяния у паломников, вместе с сестрами готовила травяные настойки для бедняков. Она жила счастливо, вечерами плела себе и подругам косички, болтая о любви и сказочных принцах, рассказывая истории об упырях и ведьмаках, рыщущих в поисках друг друга по всем местным болотам. А после пришли они. Нет, не ведьмаки, не убийцы монстров, но – монстры. Пахнущие сталью и морозом, высокие демоны страха… Корабль причалил к самому храму, проплывая высоко над головами напуганных дев. Девчонки подумали, что спустившиеся с небес чудовища – скелеты, мертвецы, пришедшие забрать их на тот свет. Только Цири, видевшая в родном селе многое, знавшая, к чему мужчинам похищать женщин, знала, что пришли они не ради того, чтобы за собой оставить бездыханные трупы. Молодая плоть не могла оставаться безвинной в этом черством мирке. Под доспехами скрывались живые существа не стальные кости без нервов и желаний. Цирилла знала, боялась, тряслась от осознания, бросая взгляды на пришельцев из другого измерения. Она плохо помнила, как схватила ту кочергу из разведенного очага, как выскочила во двор, остолбенев перед опасностью. Ее отец был пьяницей, что вечно рассказывал соседям о том, что он королевской крови. Он был пьяницей, дебоширом, портовым неудачником… Но отцом. Цири всегда думала, что Дани хотел сына. Он ведь учил ее махать деревянным мечом, бить противника ногами и руками, защищать собственную шкуру. Казалось бы, к чему бабе об этом знать? Ей-то на войну не идти… Казалось бы. Теперь Цирилла стояла посреди светлой ванной комнаты, рассматривая холодный кафель пола. Теперь Цирилла, прошедшая до храма долгий путь через трактиры и темные переулки городов, знала, что мужчины – не всегда защитники. Квадратики, треугольники и точки – из них состоял затейливый узор под ее ногами. Вода, заполнившая огромную купель, пахла розовым маслом. В ней плавали цветочные лепестки, сложившие головы в угоду… Чему? Девчонка на шаг отступила от края. Ей бы и хотелось остановиться, полюбоваться окружившим ее великолепием лепных барельефов и картин на стенах, но хотелось и побыстрее выбраться. Она закусила губу, прытко добравшись до двери. Заперто, но Цирилла все равно дернула на себя круглую ручку. За деревом послушалось шебаршение, кто-то отреагировал на ее движение тихим шелестом доспех. За дверью ждет стражник, или шумы эти живут в ее голове? Девушка прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Куда ее отвезли? Цирилла помнила небесный корабль, каюту, мрак, закрывший глаза. Цирилла помнила недолгий путь, хотя и не знала, куда можно плыть с минуту. В ванной имелись ширмы, окружившие выступающую купель со всех сторон. Обходя их, девчонка думала о том, кто вообще может спрятаться за изрешеченной дырками фанерой. Дверь тут одна, в этом Цири убедилась, облазив все четыре стены, ощупав углы, подергав за держатели для горящих факелов. Она еще раз коснулась спрятанного под рубахой портрета, но теперь уже не для проверки его сохранности. Это придало ей смелости, необходимой и теплой. Цири вспомнила о том, как бежала под покровом ночи от отца, выкрав пару ценных вещей и запас заработанных им денег, как она трусила по лесу в одиночестве, подчищая зайцев из расставленных кем-то капканов, как отбивалась от голодного мужичья в пути, как украла у пьянчуги гуся и задушила свою добычу, чтобы затем зажарить в перьях и без соли. Она – не умрет в этой комнате, в этом доме, в этом чертовом мирке. Цирилла вспомнила о том, кто она, из чего сделана, чтобы это дало ей сил… Противостоять ему. Дверь тихо скрипнула, петли взвыли. Эльф шагнул внутрь, тут же делая большой глоток сладкого воздуха. Цирилла видела, видела издалека как посветлело его уставшее лицо, как надменный воин наслаждался запахом убитых впустую роз, как улыбка расцветала на его, подумать бы только, красивом лице. Остроухий обернулся к ней не сразу, раздумывая о чем-то своем, не торопясь в спокойствии проходящего мимо дня.***
– Жмешься в углу, рассчитывая, что я тебя не замечу или просто пожалею? – спросил эльф удивительно бархатным голосом. – Ты ошиблась в любом случае, девочка, так что не играй со мной в прятки. Подойди ближе. Эредин вытянул руку вперед, открывая ладонь для ее белых пальцев. Он не успел рассмотреть выбранную игрушку, только запомнил яркие черты в хорошеньком личике: большие зеленые глаза, аккуратные розовые губы, выцветающие с возрастом веснушки, задорно облюбовавшие нос и щеки. Жаль только, что хорошенькая девка не подчинилась его приказу, и желание наказать ее за поставленную отметину усиливалось вместе с растущей на коже болью. – Подойди, – повторил Эредин с нажимом. Он уже брал девиц с норовом, не раз и не два, забавляясь несгибаемыми в первые дни рабынями. После они все становились куда сговорчивее, и эльфу, властному и холодному, никогда не нужно было повторять приказ больше двух раз. Некоторые из человеческих самок все же имели разум, они слушались брошенных им команд. С этой же что-то было не так, он повторил указ дважды. Но Девушка стояла на месте, вжимаясь в темный угол его холодной ванной. Белыми руками она упиралась в стену позади себя, поджимая губы, выпятив вперед плоскую мальчишескую грудь. Разорванная на спине рубаха спадала, и девчонка неловким жестом подтягивала рукава вверх по мере надобности. Улыбка сбежала с его лица. Непокорная девка уже не казалась такой забавной. Эредин шагнул вперед, затем снова и снова, намереваясь сократить расстояние самостоятельно, но девчонка справилась со своим страхом быстрее. Рабыня отпрыгнула в сторону, удивив Короля своей прытью. Она остановилась, давая понять, что сделает это снова, если потребуется Выбирая в новые любовницы девчонку с норовом, эльф знал, что рискует повозиться при ее воспитании. Скука пугала его сильнее, чем возможные проблемы, но сейчас, после долгого дня на чужой земле, ему проблем совсем не хотелось. Эредин хотел позвать воспитанных им же рабынь, прогнать новенькую, чтобы его объезженные уже кобылки занялись знакомым им делом. Растерли белую кожу маслом, увлажнили длинные волосы, размяли уставшие ступни. – Я не собираюсь бегать за тобой по всей… – Так не бегай, – фыркнула Цирилла, делая шаг назад, вторя движению эльфа. О, если раньше губами его играла улыбка, то теперь – только истинно звериный оскал. Девчонка прищурилась, рассматривая лицо Короля. Эредин не знал, нравится ей увиденное или нет, но выражение ее бесконечно зеленых глаз забавляло. Смятение, страх и злость мешались в чане чувств, обоняя друг друга, накрывая изумрудный взор. Он делал шаг вперед, девчонка – отступала, и игра эта могла бы длиться вечно, не реши Король прекратить. – Да, поверь, когда я отрублю тебе ноги, бегать за тобой уже не придется. Он ухмыльнулся, поворачиваясь к девчонке спиной, слыша ее сбившееся дыхание. Испугалась, да? Правильно, тебе полезно, милая, привыкай к этому чувству. Доспехи с всадника уже сняли, оставив эльфа в расшитом журавлями халате, который он тут же скинул на пол. Эредин не спешил. Он плавно раскинул руки, позволяя ткани сползти с липкой от пота кожи, соскользнуть вниз, к холодному кафелю. Лужица блестящего шелка – не то, что сейчас привлекало взгляд заточенной в четырех стенах пленницы. Эредину даже не нужно было поворачиваться к ней лицом, чтобы в этом убедиться. Ее колючий взгляд упирался ему в спину, скользил вниз, изучая поджарые мышцы, вниз и вниз, бесстыдно и любопытно следя за напряженными ягодицами. Поворачиваясь, мужчина громко хмыкнул, когда рабыня его стыдливо отвернулась. – Кем ты была раньше? – тихо спросил эльф, возвращая голосу напускную мягкость. – В прошлой жизни. – У меня была только одна жизнь, – шепнула девушка, не повернув лица. – Была, – ответил ей эльф. – Теперь их две. Та, старая, в вашем прогнившем человеческом мирке… И новая – здесь, у меня. – А здесь, получается, ничего не гниет? – хмыкнула она в мимолетном удовольствии остроты. Королю пришлось подавить довольную улыбку, так и просившуюся растянуть его губы. Он медленно опускался в воду, краем глаза следя за тем, как на это реагирует его миловидная пленница. Грудь девчонки вздымалась так же быстро, как на том чертовом построении. Страх бился под коркой мышц и костей, сердце колотилось о ребра, девчонку сдавливала нервную дрожь. Должно быть, она уже жалела о своей шутке. – Кем ты была раньше? – повторил эльф уже громче, строже и медленнее, словно обращаясь с непонятливой собакой. – Цири… Цириллой, – пролепетала девушка, решив не испытывать судьбу второй уже раз. – Я была Цириллой. – Неблагозвучно. Подробнее, Цири, – нетерпеливо проговорил эльф, опустившись до самых плеч, сев под водой на скамейку. – Что ты делала в этом храме? На тебе нет рясы, ты не молилась, как все остальные… – Им это все равно не помогло, – пробурчала девчонка себе под нос. – Я служила там, – прозрачно ответила она, отвечая на заданный вопрос. И снова буду служить, когда вернусь. Только заключение это не было высказано. Эредин учуял его в воздухе, недосказанным, но ощутимым. Девчонка собиралась бежать, он знал это точно: видел в зеленых очах пленницы решимость. Только у нее ничего не выйдет, сомневаться эльф не станет. Девчонка останется с ним даже тогда, когда Королю уже наскучит ее мальчишеское тело. – Прекрасно, – проговорил Эредин скорее для себя. – Как тебе нравится моя ванная? О, здесь уютнее, чем в твоей новой келье, так что не привыкай. Она и не собиралась. Цирилле чудилось, что за дверью ее уже ждет свобода, что она мелькнет в окне, застанет девчонку за поворотом. Король же знал, что из замка ей не выбраться, да и беглую рабыню на улице тут же разглядят, вернут ее известному всем в округе хозяину. – Что же… О новой жизни. Теперь ты принадлежишь только мне, Цирилла, и я волен делать с тобою все, что захочу. В вашем мире есть рабы, а ты теперь рабыня в этом. Поверь мне, хочу я много и часто, Цири, так что расслабляться тебе не придется. Эльф не знал, хмыкнула девчонка в ответ на его слова или это скрипнули ее грязные сапоги. Она прошла вперед, минуя полупрозрачные ширмы, стройный девичий силуэт то и дело мелькал перед его алчущими глазами. Царственная осанка, широко расправленные плечи, ясные изумрудные глаза. Если одеть ее понарядней, заставить закрыть свой хорошенький ротик и вбить в голову покорность – может выйти неплохая… Служанка? Компаньонка? – Ты будешь делать все, что я скажу тебе, Цири, это в твоих же интересах. – А не то что? – спросила девчонка гневно, подходя к недавно впустившей его двери. – Огреешь меня палкой за непослушание? Я не буду никакой рабыней, выродок. Не дождешься, остроухий ты… – Палкой? – скучающе спросил эльф, и не думая показывать свою в ней заинтересованность, умело игнорируя резкие слова. – Люди мыслят на удивление узко. Ты, Цири, и представить себе не можешь, какую я могу приносить боль одним только движением пальца… Девчонка дергала ручку на себя, после толкала дверь вперед в тщетной попытке выбраться. Она слушала только краем уха, и это жутко злило Короля, держащего маску чрезмерной отрешенности. Пока Цирилла осматривала замочную скважину, прочно уверенная в том, что за ширмой ее видно плохо, Эредин собирал силы. Магия давалась ему легко, но применял ее Король неохотно, предпочитая силу физическую. – Я могу скрутить каждую мышцу в твоем жалком тельце, заставить все твои сосуды одновременно лопнуть, Цири, если ты знаешь, что такое сосуды, – говорил он, постепенно занимая ее внимание. – Палкой… – усмехнулся эльф. – Я могу вырвать все твои ногти, все зубы, вытащить глаза из черепа так, чтобы ты видела свое обезображенное в боли лицо. Было бы больно. Девчонка все не поворачивалась. Ее сердце, громкое молодое сердце теперь разгонялось. Кровь прыгала по венам, била в голову бешеным пульсом. Король слышал, Король ликовал, встречая ее страх с довольной улыбкой победителя на тонких губах. Цири ощупывала запертую дверь, проверяя стыки досок, прислушиваясь к бархатному голосу остроухого, что не решался рассказать ей о том, что она закрыта на замок. – Я могу привести к тебе всех живых еще подружек, – произнес он тише, поднимаясь из воды и нагишом двигаясь вперед. – Привести, чтобы порезвиться со всеми сразу, наслаждаясь криками десятка истекающих кровью сук. Я могу уничтожить все, что тебе дорого, а тебя оставить с вяжущей горечью пустотою в душе. И девчонка поняла, что эльф не шутил с ней в эту гадкую минуту. Король прошел мимо ширмы, а она все не оборачивалась, теряясь в собственных мыслях. Страх окружил ее, страх схватил рабыню за шею, его холодные пальцы ласкали ее славное лицо. Она не заметила эльфа, наклонившегося над ней в резком изгибе точеного тела воина, охотника, повелителя. – Если ты не будешь послушной, – шепнул он уже ей на ухо, резким движением прижимая девчонку к гладкой деревянной двери. – Я могу сломать твой хребет в подчинении.