Some legends untold

Дальняя дорога, как говорят сами путники, сближает даже самых непохожих друг на друга людей. Будь то заплутавшие в лесах отряды черных и голодные солдаты севера, будь то простые рабочие люди и высокомерные эльфы или суровые краснолюды, вымученные затянувшейся войной белки и развед-отряды, пугливые перевертыши и фанатичные жрецы святого огня. Будь то беспечно бредущая в ночи ведьмачка и старый, старый уже и для своего племени вампир, страстно желающий скрыться от всего живого средь дальних заснеженных гор. – Забавно, – тепло улыбаясь, проговорила путница. – Наверное, вам было очень весело вместе, пока не случилось то, что случается с каждой счастливой парочкой. Говорят, что все отношения рано или поздно скатываются в самое… В самую… – подбирала она слова. – Вот твои, например, к чему в итоге пришли? – спросила Цири, все еще глупо улыбаясь и выгибая бровь дугой. – Ничего хоть мало-мальски хорошего не случилось. К побегу, к страданиям, к смерти, – ответил спутник. – Я убил ее. – Хм… Ветер задувал далеко в выгоревшей степи. Костер весело трещал, разгоняя наступающую тьму, тишину и холод, и на душе становилось не так тяжело. Пламя его горело ровно, языки огня не пытались вырваться из жерла и совершить побег, они знали свое место, ютились у трескучих веток и вились высоко, разлетаясь теплыми мелкими искрами. Юная ведьмачка исправно поправляла сухие сучья длинной, покрытой обуглившимся мхом палкой, найденной неподалеку от места, выбранного путниками для стоянки. Распознать высшего вампира – занятие не всегда легкое, и Цири не сразу поняла, с кем она имеет дело. От незнакомца, встреченного ею на дороге, пахло сыростью, металлом и базиликом. Старый плащ его оказался пыльным и грязным, брошь переливалась на ярком дневном солнце, а глаза – только чуть поблескивали. Узнать в чужаке ведьмака всегда было проще: за его спиной неизменно таятся два меча, в глазах – след незаконченных мутаций, а тело убийцы чудовищ в шрамах и ссадинах, нанесенных тварями, которых смертные никогда и не встречали. Только путницу выдал не острый меч, не глаза, наполненные зеленью лесов, не шрам, украшавший чуть впалую щеку. Уверенная пружинистая походка, хищные повадки охотницы, запах опасности. – Ты уже осуждаешь меня? – спросил странник, на секунду соединив свои укутанные в перчатки ладони, точно проверяя, походят ли они друг на друга. – Даже после того, что я тебе рассказал? – Да, пожалуй. Знаешь, дяденька, ведь никто не заслуживает смерти, – коротко ответила Цирилла, тут же отводя взгляд. Играет. – А как же все те чудовища и монстры? – поинтересовался вампир, позволяя себе саркастическую улыбку. – Это совсем другое… Ее капризный голосок вводил в заблуждение. Высокая, статная, в глазах – блеск холодной стали, а на устах – только ехидца и смех. Цири не походила на простую охотницу за приключениями, в ее осторожности крылось нечто большее, чем необдуманная тяга к опасности. Осторожность ее не была постоянной. Она сменялась откровенной глупостью, беспечностью, любопытством и озорством, что давало понять – ведьмачка слишком юна, неопытна… Недоучена. Может, и не ведьмачка вовсе, а обычная авантюристка, ученица чародейки или нелюбимая дочь великого воина. Детлафф еще не был уверен. Он встретил ее день назад, прошлой ночью – такой же теплой и ветреной, проведенной у цветущего жаром костра. Одинокая путница мирно расчесывала молодую кобылку, гладила ее по холке и шептала что-то той на ухо, позже смеясь над своими же словами. Серебристые волосы Цириллы переливались бликами костра, ее тонкие пальцы ласково водили по короткой лошадиной шерсти, вырисовывая на ней кружева. Вампир, сопровождаемый голодными бруксами и экимами, решился подойти первым. Да, после убийства его… После убийства чужой уже женщины, он зарекся вести беседы с людьми. Никаких, даже самых коротких. Желал скрыться в непроходимой глуши, потерять и их, и себя, влача размеренную скучную жизнь среди низших собратьев. Только что-то в Цири возбудило в нем острый интерес. Впрочем, сугубо научный, начавшийся с желания узнать, что делает в этой глуши столь юная девушка, закончившийся вопросом «кто же она?». Беседа их выдалась долгой и не прерывалась до самого утра, продолжалась в легкой дороге под теплым солнцем. Сперва разговор был настороженным и недоверчивым, после – излишне откровенным, корнями уходящим слишком глубоко, к сотворению самого себя, становлению каждого страха. Вампир выкладывал девушке все: о жизни, о смерти, о Предназначении, утаивая лишь несколько важных деталей. Сам же Детлафф узнал от нее о ведьмаке-учителе, о потерянном «большом богатстве», о воспитании и о том, что Цирилла следует к определенной цели – неподалеку отсюда с излишней частотой пропадают дети, и девчонка надеялась, что за этим стоит ее старая знакомая. Бежавшая когда-то давно ведьма, одна из трех. – Чудовища и монстры, что не несут опасности… Ммм, вроде перевертышей, некоторых суккубов или шаловливых духов леса, всякие прибожки, домовые и банные – те имеют право на жизнь, – ответила Цири. – Но имеешь ли ты право решать, кому жить, кому – нет? – Чудовища и монстры иного склада ведь решают, кого сожрать, а кого – нет, верно? Отчего бы мне не решить, что их пир пора прекратить? – Хм… Вампир глубоко вздохнул, заставил себя точно спокойно выпрямить спину. Руки он к костру не протягивал, не замерзал и не желал для себя лишнего тепла. Цири повернулась к собеседнику спиной, решив, что говорить об этом больше не стоит. Пока девчонка медленно поднималась на затекшие ноги, отряхивала колени и подкрадывалась к своей кобылке, Детлафф все продолжал размышлять, как прежде, на пустой дороге. Ренаведд убивала, и убивала она Его уже вымазанными в крови руками. Людей, не угодных ее циничной алчной натуре, покушалась на свою же семью в жажде безграничной власти, на обычных прохожих, обворовывая их в ночи. Она была настоящим монстром, несущим опасность и смерть всему, чего касалась изящными тонкими пальцами… Выходит, что он имел право решить? – Ты и сама убивала, верно? – спросил он наугад и услышал, как девушка остановилась, не доходя до своей цели. – Тех, кто того заслужил, – ответила Цири. – Ты тоже, верно? – Заслужившие, это… Это размытая категория людей. Но я не убивал просто так, ради кутежа. Даже в пору бурной молодости. Девчонка улыбнулась в ответ, только холодно, не так, как улыбалась ему прежде. Ей явно надоели серьезные темы, хотелось окончательно выкинуть их из головы и забыться, обсуждая очередную глупость, посмеиваясь и хихикая над какой-нибудь историей из бурной молодости встречного путника. Вампир же всем своим видом давал понять: веселиться он уже не намерен. – Теперь ты от этого убегаешь? Так? – спросила она тихо, спокойно, без какого-либо оттенка в голосе. – Я убивал слишком часто, и женщин, и мужчин, чтобы теперь сокрушаться по… – Но эту ведь ты когда-то любил, – перебила его Цири. – Может, и тогда все еще любил ее. Ты ей верил, вложил в нее всю свою душу, а ее собственную по итогу забрал. Это совсем другое. – У нее… Под конец у нее словно не было никакой души. – Это всего лишь отговорки, Детлафф, ты сам себя оправдываешь. Легко распалимый даже в столь уважаемом возрасте, мужчина тут же услышал знакомый звон в ушах. Так натягиваются струны нервов, так по ним скачет злоба, накатившая высокой волной. Вампир поднялся, и Цири сделала шаг назад, понимая, к чему может привести ее неосторожное замечание. Незнакомый еще вчера мужчина в плаще навис над нею, глаза его налились странным чувством, не похожим ни на сожаление, ни на гнев. Доля секунды, а расстояния между ними не осталось. – Ты не знаешь, о чем… – Отойди, – шепнула девчонка, на секунду оскалившись. В руках ее уже покоился старый кинжальчик, припрятанный в сапоге. За мечом тянуться далеко, не успеешь спастись. Ведьмачка знала, что спутник ее – нечисть, кровопийца, но сколь он силен… Впрочем, кинжал, умело воткнутый в глаз, а после – отсеченная мечом голова дадут ей фору в пару недель. Успеет затеряться средь пустых деревень, неприветливых лиц и холодных взглядов. – Я убил не любимую женщину, а чужого мне человека! – Да… Чужого… Только отойди от меня, пока я тебе брюхо не вспорола. Вампир, точно вспомнив, кто он есть, кем долгое время быть пытался, отступил на шаг. Ямка под его ногами забрала ту разницу в росте, что не позволяла Цирилле смотреть спутнику прямо в глаза, видя, насколько темны его зрачки, как льдисто-выбелены радужки, их обрамляющие. Вид этот девушке не понравился. Костер весело трещал, разгоняя густую холодную тьму, разгоняя скопившийся вокруг страх, возвращая лишь настороженность и угрюмость долгой дороги. Та успела отойти на второй план, ведь день в компании незнакомца пришелся девчонке по душе, и время прошло слишком быстро, чтобы его заметить. Она впитала в себя его жгущую нутро боль, и сейчас, оглядываясь на сказанное ранее, Цирилла почувствовала болезненный укол запрятанной глубоко внутри совести. Прямо в солнечное сплетение, в самую ее грудь. Нельзя было так с ним говорить. – Я… Я приношу свои глубочайшие извинения, Цири, – скованно, точно секунду назад очнувшись от многовекового сна, произнес вампир. – Я не хотел причинить тебе боль или внушить страх. – Все в порядке, – ответила девчонка. «Я не должна была так, прости», – вертелось на языке, только проклятая гордость все еще маленькой в душе княжны не дала ей произнести столь уместную фразу. Девушка виновато закусила губу, смотря за тем, как вампир возвращается к старому пледу, расстеленному для них у костра. Воспоминания живым потоком влились в ее сознание, Детлафф видел, как зеленые глаза собеседницы наполняются непрошенной слякотью. Ведьмачка смущенно отвернулась, но тут же вернула себе наигранно-непроницаемый вид. Она сдержанно улыбалась. Вечер выдался холодным, прямо как тот, что Цирилла отчаянно пыталась забыть. – Когда-то я тоже любила, – шепнула она, рассматривая собственную ладонь, неосознанно касаясь ею бедра, спрятанного за плотной тканью штанов. – Кем он был? – спросил мужчина осторожно, чувствуя, что история эта будет грустной. – Девушкой, – хмыкнула Цири. – С самыми мягкими на свете волосами, самым… Самым теплым взглядом, самым ласковым голосом. Вампир позволил себе грустную улыбку. Он не мог знать, где, как и почему дороги Цири и ее возлюбленной разминулись, знал лишь одно – произошло это не по их воле. Слова не желали подкрадываться к губам, и Цири ловила воздух, точно выброшенная на берег рыба. Грустный тон начинающегося рассказа создал вокруг беседующих особую атмосферу – благородной грусти по былым денькам. Холод крался по позвоночнику, оставляя за собой дорожку мурашек. Ветер свистел в выгоревшей степи, ветер трогал костер жадными тонкими пальцами, изгоняя теплые искры к самым небесам. Детлафф достал из-за пояса старую флягу с выгравированной на ней гарпией. – Выпьешь со мной? – спросил он, сделав первый глоток. – Что это? – Самогонка, – ответил старый вампир. – От моего хорошего друга, которого я нескоро еще увижу. Присядь. Цири заставила себя сделать осторожный шаг вперед, следующий, следующий, еще один. Сила постепенно возвращалась, возвращалась и безмятежная надежда на лучшее, привитая ведьмачке нелегкой судьбой. Она притворно улыбалась, чувствуя, что расскажет спутнику все, лишь слегка опьянев, она жадно тянула руку к холодной на ощупь фляге, смеялась, шутила, желая отвлечься… Она хотела рассказать, вновь произнести это сладкое полузабытое имя, отмеченное вечной молодостью, хотела, потому что даже ее старый Геральт… Даже ее добрая Йен – не знали.