Some legends untold

– Это ведь даже не ведьма, – шикнула девчонка, заставляя себя наконец заговорить. – Стая туманников в болоте, возле малиновых зарослей… Ох, и неужели так трудно различить? Туманники и ведьмы – разные вещи, у них пересекается лишь любовь к свежему человеческому мясцу. Деревенские дурни... Не удивительно, что так много сожрали. – Значит, ты уже уходишь? – ухмыльнувшись, спросил вампир. – Пойдешь дальше искать ту самую ведьму? – Нет, успеется. Деньги есть деньги, – буркнула Цири, точно обидевшись на его предположение. – За ведьму или туманников… Плевать. Холодно здесь. С тех пор, как дорога столкнула старого вампира и юную ведьмачку, минуло лишь шесть дней. Долгих, холодных и ветреных, проведенных слишком близко друг к другу, в уютном тепле скромной компании. Цири пахла потом и ветром, свежей примятой травой, на которой так любила спать, Детлафф – травами и железом. Рассказ о вечно молодой Мистле состоялся давно, был он сумбурным, состоялся и рассказ о той самой Ренаведд, преданной в юности и предававшей за это в ответ. Местные жители не были рады незваным гостям, но высказать свое недовольство те не рискнули, только пялились во все глаза, ничуть того не смущаясь. Странные путники приковывали любопытные взгляды, и остаться на ночь за полусгнившими деревянными стенами корчмы от этого не смогли. Цирилла успела разузнать о ждущем заказе в деревне, объяснить старосте, что и женщина с ним справится, навести справки и установить причину пропажи несчастных детей, оставалось только избавиться от монстров, жаждущих новой плоти. Болота ей никогда не нравились, а больше всего не нравились утопцы, в них обитающие, комары и водяные, только идти им навстречу все равно пришлось. Вампир и юная самонадеянная ведьмачка шагали бок о бок. Цири не составило труда узнать следы, выловить парочку монстров. Только осталось найти и уничтожить гнездо, дабы надолго завершить начатое. И снова, точно в метании по порочному кругу, путники оказались у ими же разведенного костра. Искры прыгали вверх, разрезая темную гладь небес яркими всполохами, искры тут же гасли, съеденные холодом мрака. Детлафф где-то раздобыл старую двухместную палатку, и Цири не спрашивала подробностей ее покупки, ей слишком уж хотелось спать в этих шатких стенах. – А ты больше любишь крольчатину или рыбу? – спросила девушка, смотря за тем, как вампир медленно поворачивает жарившуюся на костре дичь и тройку немолодых толстобрюхих бычков из местного пруда. – Рыбу, – ответил ей вампир. – Крольчатина суховата, как по мне. Прежде, чем возложить улов на костер, Детлафф самолично выпотрошил, обработал и приправил каждую тушку. В склянках, спрятанных за полами его плаща, мужчина хранил специи. Тмин, высушенный лук и розмарин, черный перец и зира, базилик, мята, перец… Запах над поляной стоял сладковато-пряный, и Цирилла ждала ужина с едва заметным нетерпением. – А я больше люблю крольчатину. Но мне еще нравятся радужные переливы на рыбьей чешуе, – мечтательно проговорила девушка, откидывая голову назад, облокачивая ее о ствол старого дуба. – И даже их запах? – спросил вампир, ухмыляясь. – Нет, на нем вся моя любовь и заканчивается. Цири горько улыбнулась, поднимая взгляд к далеким вечерним небесам. Тьма ночи давно опутала небо, черным брюхатым пауком она раскидала по небосклону далекие белые звезды, и от недавнего розового заката не осталось ни напоминания. Солнце оставило мир на еще один день, уступив место младшей сестре – луне – менее яркому ночному светилу. Ведьмачка ленно потянулась, суставы пальцев ее захрустели, в уставших ногах мелькнула минутная слабость. Детлафф улыбался собеседнице в ответ, наблюдая за тем, как она лениво поднимается с насиженного места и тянется, точно кошка. Девушка набрала полные легкие воздуха и тут же весь его выдохнула, отводя руки назад, а затем и вперед, назад и вперед. Цири точно решилась на позднюю зарядку от того, что суставы ее затекли после недолгого двадцатиминутного отдыха. – Противное местечко, лучше бы в сарае у кого отдохнули, – проговорила она слишком весело. – Я замерзла. От топей идет холод. – Солома колет спину и совсем не греет, – заметил вампир. – Тогда садись к костру, – проговорил Детлафф, не теряя улыбки. – Вот сюда, если хочешь. Здесь теплее всего. Вампир указал на сваленный ствол дерева, на котором сидел и сам. Места на нем было немного, но расстояние, что разделяло двух отдыхающих путников, было бы приличным. Цирилла опустилась медленно, проверяя, не мокрая ли у ее «сиденья» кора, нет ли на ней муравейника или гнезда других насекомых. Детлафф молчаливо наблюдал за тем, как вымотанная поисками ведьмачка тянет руки вперед, к весело разгорающемуся огню, как она зябко ведет плечами. На него температура действовала слабо, и холод не страшил свернувшего со своей дороги путника. Вампир расстегнул верхнюю застежку плаща, после нее и все остальные, все заставляя себя подавить вспыхнувшую на губах улыбку и не справляясь со столь легкой задачей. Мужчина накинул на плечи ведьмачки свой пропахший дорогой плащ, мягко прижав его к холодной коже девушки. – Спасибо, – тихо шепнула она, обнимая собственные плечи. – А ты сам разве не заме… Ох, точно. Прости мне глупости. – К этому нелегко привыкнуть, Цири, все в порядке, – отмахнулся Детлафф. – Нелегко… Ренаведд долго привыкала к тому, что у тебя холодная кожа? – отчего-то спросила девушка, закрывая глаза. Мужчина хмыкнул, но вовсе не от обиды. Они часто обсуждали обеих покойниц, и неловкость в таких беседах не сквозила, только сейчас слова ведьмачки рассмешили его. Детлафф повернул заячью тушку другим боком к огню, сок капал вниз, на секунду подавляя пламя, жирный наваристый сок пенился и шипел на медленно тлеющих углях. Бычки зарумянились быстрее, им оставалось недолго, кролик же должен был томиться еще полчаса. – Я не такой уж и холодный на ощупь, Зираэль, – произнес вампир, продолжая улыбаться. – Уж ты-то должна в этом разбираться, читала же монстрариум. – Да должна я, должна… – пробубнила девчонка обиженно. – Я вообще многим и много чего должна, а вот мне... А можно мне еще самогонки? – спросила Цирилла, не испытывая при этом и капли неловкости, – Так теплее будет, да и пустоту в животе немного заполнит. – Не увлекайся, – протянул полупустую флягу вампир. Самогонка от Региса всегда получалась излишне крепкой, и даже его, высокого, плотно сложенного плечистого вампира она брала за несколько глотков, что уж говорить о жилистой молодой девчонке. Впрочем, Цири все равно осторожничать не желала. Девушка сделала мелкий глоток, а сразу после него и второй. Алкоголь мягко отдавал сладковатым вкусом мандрагоры, пах пряно, а язык обжигал огнем. Цирилла не вернула флягу обратно, она прижала ее ближе к собственной груди и сложила губы плотнее, чем в обычной бездумной улыбке. Вампир видел, как мысли роятся в ее мозгу. – Когда ты прибилась к тем Крысам, Цири… Ваши развлечения включали в себя крепкую выпивку? – спрашивал спутник, все также заботясь об ужине. – Да. И фисштех, – чуть помедлив, созналась девушка. – Крысы были только глупыми подростками, глупыми, беспечными и… И теперь мертвыми, – голос девчонки чуть дрогнул, тон стал тише, медленнее. – Но они неплохо веселились. Ее мечтательный взгляд был устремлен далеко ввысь, все к тому же темному небу, усыпанному крошками звезд. Жарившиеся на огне бычки издавали приятный аромат тмина и укропа, а тяжелый черный плащ, отданный во имя тепла, ласково грел ведьмачку. Девушка нахмурила брови, заставляя себя сдержаться. Она снова сделала глоток, снова почувствовала сладкую горечь, обжигающую глотку. – Она и после смерти была очень красивой, знаешь? Не в тот момент, когда он отрезал ей… Но до него… – Я понимаю. Красота Ренаведд всегда казалась мне особенной, непонятной, но абсолютной, – заметил вампир, чувствуя, что и сам должен выговориться в столь интимный момент. – Ее глаза были то льдисто-серыми, то синими, то черными, они то светились неподдельным счастьем, то лукаво сверкали в полумраке, как звезды. Я клянусь, они меняли цвет, Зираэль, как перевертыши, меняли и настроение за какую-то долю секунды. Замечтавшись, вампир сильнее сжал в руках ореховый прутик, на котором держалась готовящаяся на огне дичь. Девушка молча смотрела за тем, как Детлафф плотнее сжимает тонкие губы, снимая рыбу с огня и укладывая на медное блюдо. Спутник чувствовал и злость, и обиду, и ненависть, стоило мыслям его вновь обратиться к недавнему прошлому. Свежая рана ныла под грудью, и живые воспоминания о красоте, о притворной любви и заботе покойницы терзали его несчастную душу. Цири же могла ощущать только жалость вампиру в ответ, горечь собственной потери. Если углубить столь неприятные думы, именно горечь и сблизила их, общность вины, давящей на плечи. Вампир носил на себе клеймо всеми покинутого убийцы, смертоносца, зверя, а Цири – трусливой беглянки, что сама и решила судьбу неразумных мелких бандитов. Долгими холодными ночами девчонка думала о том, что навлекла на Крыс финальную беду, предрекла банде страшный конец своим внезапным появлением. Ей часто снилась Искра, рассказывающая, что это ее тощий стан привлек в ту деревню Бонарта, ее руками он и перебил вчерашних детей, что он шел за ней, а убил всех. – Когда я узнал о предательстве, еще сомневался. Просто не мог поверить, что моя Рен могла так поступить, – продолжал вампир, краем глаза замечая, что девушка снова глотнула самогона. – Гнал от себя эти мысли, но только несколько секунд. Понимание все равно одолело. Ведьмачка смотрела за тем, как спутник ее нервно сжимает кулаки, сдерживая накатывающий гнев. Рассказ причинял ему боль, боль ощутимую, словно физическую. Цирилла пожалела о том, что вновь начала. Она поджала к себе ноги, неосознанно придвинулась ближе к спутнику, обратив взгляд свой к огню. Бока кролика зарумянились, тонкие лапки высохли, и небольшой слой жирка на брюхе растаял, открывая взору жаждущих суховатое белое мясо. – Она почти не противилась мне. Знала, что загнана в тупик, что игра закончилась. Регис не знал, но она… – Детлафф тяжело вздохнул, точно вновь вспоминая ее глаза в момент утраты в них света. – Она знала, что от меня уже не скрыться. – Как… – Рукой, – перебил ее вампир, предсказывая вопрос. – Вонзил в нее когти и вспорол. В воздухе над головами собеседников повисло тяжелое молчание. Цири плохо ориентировалась в пространстве, не понимала, куда стоит смотреть. Выпитый ею алкоголь дал о себе знать легкой тошнотой, головокружением и накатывающей жалостью к самой себе, к собеседнику и к обстоятельствам их слишком уж запутанных жизней. Девушка заставила себя передать Детлаффу флягу, протянуть руку в его сторону и ждать, только вампир не спешил забирать у собеседницы крепкий напиток. – Ты жалеешь об этом? – шепнула Цири, смотря вперед, на искры, что стремились взмыть выше, обогнать друг друга в кружащей над огнем темноте. – Будь у тебя возможность, ты бы все переиграл по-другому? – Я… Я не… – пробубнил мужчина, не зная, что должен сказать на ее вопрос. Ответить вампиру не позволила странная тяжесть в груди. Точно неведомое существо пробралось под его тонкую кожу, точно оно хрупкими когтистыми лапами давило на ребра, сдавливая и сердце за ними, и легкие. Цирилла ощущала его боль, та передавалась по дрожащему в напряжении воздуху. Чтобы заглушить ее хоть на каплю, чтобы забрать часть ее себе, девчонка не придумала ничего лучше, чем положить свою ладонь поверх холодной руки вампира. Ее пальцы сжались, его – тоже. Мужчина повернул лицо в ее сторону быстрее, чем того хотел. Ведьмачка медленно оторвала взгляд от трескучего огня, оглядела мягкую улыбку собеседника, попыталась улыбнуться ему в ответ, только губы не слушались. Немели. Ее касание пробудило в собеседнике теплое ощущение чужого присутствия, присутствия, что не успокаивало, но распаляло, звенело в ушах. Детлафф чувствовал в груди странную, доселе забытую тягу, жадно держался за нее, впиваясь когтями, хватая за горло и не отпуская ни на шаг. – Мне жаль, – шепнула Цири, не отводя взгляда. – Я не хотела, чтобы ты… Чтобы… Ведьмачка попыталась смущенно отвести взгляд, она почувствовала укол вины. Только вампир не позволил. Детлафф страстно желал не разрывать зрительного контакта, он хотел видеть эти пьяные зеленые очи, полнившиеся непрошенной слякотью, хотел смотреть в самую суть ее закаленной в боях, но все еще пугливой души. Юной. Трепетной. Теплой. Вампир удержал девушку за подбородок, мягко сжав его двумя холодными пальцами. Мужчина молчал, молчала и Цири, вслушиваясь в гомон ночного леса. Сухие ветви трескались в дымящем костре, лягушки голосили у илистых болот, и тени хищных птиц сновали меж кривых ивовых деревьев. Детлафф позволил себе наклониться вперед, к ее красным после выпитого самогона губам, к ней ближе, ближе, точно к жертве… Его поцелуй начался осторожно – мягким касанием дрожащих от желания губ, продолжился он настойчиво, жарко. Вампир следил за ее реакцией, все ждал, что Цирилла оттолкнет его, заставит отодвинуться, только девчонка все не желала конца. Она придвигалась ближе, в ответ играя с его языком, сжимая ладонь мужчины в своей дрожащей руке. Она и сама хотела большего. Алкоголь или жажда тепла, одиночество или желание отвлечься – что толкнуло ведьмачку к порочной близости? Ей не было никакого дела до столь ненужных размышлений, вампиру и подавно. Цирилле не было дела ни до чего: ей хотелось лишь продолжения. Скорого. Жаркого. Детлафф обнял ее, мягко прижал к себе за талию, заставил положить руки себе на пояс и придвинуться. Ведьмачка дышала часто, стоило губам ее освободиться от оков. Поцелуи странника касались ее белой шеи, руки скользили по спрятанному под плащом телу, изучая его, лаская. Цирилла не могла вспомнить, в какой момент она начала отзываться на его касания томными вздохами, тихими всхлипами, стонами и дрожью. Она не могла контролировать собственные губы. Плащ соскользнул с ее плеч сам, снять с девчонки рубаху пришлось вампиру. Тело Цириллы покрывали шрамы и синяки, кое-где они были красными, где-то – белыми и затянувшимися много месяцев назад, талии ведьмачке недоставало, как и плавности линий, округлости черт. Детлаффа ее небезупречность нисколько не волновала. Кожа мужчины была столь белой, что в первую секунду ее созерцания, девчонке пришлось прикрыть глаза от режущей боли. Казалось, что тело его было ярче горящего неподалеку огня, оно светилось во мраке, источало желание, которому так хотелось поддаться. И Цирилла поддалась, доверилась его жадным губам, его рукам, его страсти. На какой-то момент не осталось ни ее самой, ни ее желаний – только общее тепло, общая цель – наслаждение, абсолютное, совершенное. Цири тянула руки вперед, она закрывала глаза, точно пытаясь не думать о последствиях, лишь отдаваться. Вампир вошел в нее резко, точно испугавшись, что помедлив, рискует лишиться столь желанного разрешения. Он двигался быстро и жадно, также, как и хотел ее в этот момент. Цири подавалась навстречу, ощущая, как внутри нее бурным цветом разрастается знакомая сладость, греется похоть, бьется страсть. Он брал ее грубо, чувствуя и злость на себя и собственные мысли, и надежду на то, чему не суждено было случиться вновь. Он брал ее, а думал о другой, о мертвой, о холодной и ничего не желающей женщине, что лишил жизни, думал о том, что та видит его с небес, скалится и рычит в праведном гневе. Конец наступил не так скоро, как вампир этого ждал, Цирилла успела получить высшее наслаждение уже несколько минут назад. Детлафф остановился, заставил себя покинуть ее горячее тело, дать себе выход там, где это не принесет девчонке вреда. Ведьмачку же не волновало уже ничего: лишь звезды над ее головой, лишь скрип старого бревна, ставшего двум желающим ложем. Костер все также трещал, кроличья тушка в нем обуглилась, лапки ее отвалились от жара и канули в самое жерло пламени, пропав. Сладковатый запах мяса сменился запахом гари, аппетит у девчонки пропал. Холод лизнул кожу ведьмачки лишь погодя, когда вампир протянул девушке почти опустошенную флягу, когда порыв ветра шевельнул его волосы, тронутые сединой. – К этому ведь с самого начала шло, да? – спросила девушка, блаженно закрывая глаза. – Да, – подтвердил вампир, совершенно в этом не уверенный, но отчаянно желавший знать наверняка. – Хуже ведь не стало, верно? – Не стало, – чуть дрожащим голосом ответила ему ведьмачка, пытаясь отыскать свои вещи в приближающейся тьме. – Когда я утром проснусь, ты же останешься рядом, да? Не убежишь? Слышала, вы так делаете с обесчещенными девушками… Вампир только улыбнулся Ласточке в ответ, решив, что вопрос этот задала не она, а ее пьяное сознание. Он наклонился к Цири, помогая той окончательно встать на ноги, подавая ей отброшенную в страсти одежду, вновь укутывая в свой теплый плащ. Девушка слегка качалась в его руках, ноги держали ее плохо, и взгляд путался. Не стоило пить столь много, и уж тем более – на пустой желудок. Палатка стояла поодаль. Там, где тепло от костра не могло ее прогреть, а свет – осчастливить своим появлением. Детлафф лишь улыбнулся, понимая, что ночью ему придется обнять замерзшую ведьмачку, прижать ее чуть ближе, пытаясь согреть и уберечь. А он так давно уже ни о ком не заботился, так давно не позволял женщине дотронуться до своих волос, до своих губ, до себя… Оставалось лишь легкое, слегка лишь заметное сомнение, страх, если можно его так назвать… Утром, протрезвев, обдумав и осмыслив произошедшее сладкой ночью… Не пожалеет ли ведьмачка о содеянном?