Some legends untold

«Да что со мной?», – досадливо думала Цири, сцепив пальцы в замок. Она никогда не была трусихой. С самого детства Цирилла первой ввязывалась в драку со старшими ребятами, воровала жвачки из местной лавки, спокойно могла ходить мимо дворов, охраняемых самыми злыми собаками. Это она рассказывала одноклассницам страшные истории, ее рассказов боялись все соседки по палате в летнем лагере, это Цири глубокими летними ночами прочитала все романы Вильгефорца, мастера ужасов… Цири никогда не была трусихой. Она не могла измениться так быстро, ведь верно? Сидя в машине, Цири как раз старалась напомнить себе о былой храбрости. Сейчас ведь та ускользала, словно песок, пущенный сквозь пальцы. Несколькими минутами раньше под колесами мерно шуршала галька, сейчас же чавкала размытая дождями грязь. «Приехали», – подумала Цири, чувствуя, что сердце ее бьется быстрее. Машина остановилась, стайка подружек вышла наружу, громко хлопая дверьми старого темно-синего жука. Приехали, все верно. Цири подняла взгляд, и что-то внутри неё шевельнулось, сжалось, подобно испуганному котенку. Не страх, но благоговейный трепет перед ушедшей эпохой, перед загадочной цивилизацией, оставившей от себя только полуразрушенные замки и фрески, кое-как донесшие до потомков их печальную историю. – Ха-ха, ссышь? – осклабилась Искра, толкая девушку плечом. – Пошла к черту, – буркнула Цирилла, закатываю глаза в ответ. – Вот еще, бояться кучи камней на болоте.. Пойдёмте быстрее. – Можно не спешить, Френни взяла обычную таксу, у нас здесь около трех часов есть, никто не будет проверять, – рассказала Мистле, вытаскивая из багажника свою дорожную сумку. – Интересно, что эта старая сука думает о нас, – продолжая улыбаться, говорила Искра. –Что мы – лезбы, любящие сношаться в старых замках под луной? – Да плевать, что там она думает. Идём скорее, – отмахнулась Мистле, ставя машину на сигнализацию. Цири не была в восторге от происходящего, но... Что могло случиться? Первобытный, низменный страх трепыхался в ней, но рационального объяснения ему не было. Она присвистнула, подходя к старому замку чуть ближе. Огромное каменное строение все же показалось ей намного более скромным, чем летние резиденции человеческих королей. Быть может, время постаралось стереть разницу габаритов? За долгие века без должного ухода гранитные башни осыпались, покрытые черепицей крыши прогнили, а все добро украли многие столетия назад. Цири знала, что замок этот получил статус памятника истории всего-то пять или шесть лет назад, раньше так и стоял на отшибе, ожидая своего часа. Её сестринство давно уже облюбовало это мрачное местечко. Зловещее, каждый угол полуразрушенного замка был спрятан в тени, тихое, мёртвое. Казалось, что в самом воздухе, наполненном сырым запахом раскинувшихся неподалёку болот, слышится шёпот эльфов, живших здесь столетия назад. О чем они пытаются рассказать неосторожным путникам, желающим утолить жажду познания? Лунный свет слабо освещал вытоптанную за много веков дорожку, ведущую к зияющему темнотой проходу. Когда-то давно здесь, очевидно, была гигантских размеров деревянная дверь, преграждавшая путь, теперь же лишь ненадёжные каменные стены и пустая арка. Цири невольно испугалась, что что-то может упасть ей на голову. Замок разваливался на глазах. Она оглянулась через плечо, рассматривая край видневшегося и отсюда болота. Густо покрытое мхом, оно будто испускало пар, тёплое красноватое свечение. Островки вереска разрезали неровную поверхность вязкой топи, и Цири подумала о том, что, должно быть, болото прекрасно в свете дня. Прекрасно в своей неестественности, мрачности, сырости. Жаль, что сестринство бывает здесь только ночью. Давняя традиция. Чтобы вступить, всем желающим девушкам необходимо пройти испытание на смелость, Цирилла слышала о нем уже миллион раз. Нужно запереться в спальне замка, развернуться лицом к окну и произнести три раза: Caemm a me Deard Ruadhri. Что-то про Красных всадников и желание их видеть… Глупая городская байка. Когда-то давно, так давно, что даже следы Народа Ольх истлели многие сотни лет назад, эльфы жили здесь. Никто не знает, окружали ли в ту пору старый замок топи или леса, но одно ясно – эльфы бросили все свои пожитки, исчезнув отсюда однажды. Задолго до прибытия людей, задолго до того, как низушки обнаружили этот замок нетронутым, тарелки в комнатах – полными гниющей еды, а сундуки – забитые золотом. Слухи ходили разные, но учёные так и не смогли узнать наверняка. В сестринстве же особенно полюбили одну легенду... Тщеславные, обезумившие в своей гордости, эльфы желали проложить себе путь не сквозь время, но через миры, пространство, саму ткань мироздания. Найденные фрески свидетельствовали о том, что незадолго до исчезновения в народе случился бунт. Свергнув Короля Ольх, несколько его генералов вознамерились собрать армию, пересекать пространство, ползая по мирам, подобно чуме, выжигая на своём пути все живое, чтобы освободить для себя место. Только, как можно судить по древним развалинам, раскиданным по свету, ничего у эльфов не вышло. Генерал, красный рыцарь Эредин, упомянутый в легендах как освободитель, потерял свой народ в одном из таких походов, потерял дорогу домой. Цири слышала, что один из порталов вёл прямиком в бездну, и утянул все живое с этой бренной земли, кто-то рассказывал и о том, что портал не выпустил, но выпустил в этот мир нечто, пожравшее каждого эльфа, другие – что только избранный мог бы вновь проскользнуть меж сфер и освободить их, только... Теперь никто не разберёт, где правда, а где обман. Прошло слишком много времени, трагедия древней расы стала байкой, забавной историей для нового поколения, и тысячи сгубленных жизней обрели новое воплощение. Они стали страшилкой для детей. Сестринство, выбранное Цириллой, отсеивало трусих, заставляя всех вновь вступивших проверять свою "избранность". Цири не стала исключением, несмотря на то, что была дочерью самой Йеннифэр из Венгерберга, выдающейся выпускницы, некогда возглавлявшей сей славный клан. – Это быстро, – будто пытаясь приободрить её, сказала Мистле, подталкивая Цири ко входу. – Простая формальность, через полчаса уже будем ехать домой, закажем пиццу, выпьем по пиву. Не бойся крыс, они к нам не сунутся. Крыс, и правда, здесь было много. В старом замке пахло сыростью, реконструкцию ещё не начали, но кое-где уже повесили опечатывающие ленты. Только от подростков они не защитят, если рядом нет живого копа, грозящего шокером. Цири смотрела на потолок, с которого выдранными временем клоками свисала исписанная штукатурка, кое-где остались крепления для гобеленов, но от самих полотен не было и следа. Цири шла медленно, опасаясь, что упадёт, поцарапает ногу и подхватит какой-нибудь столбняк. Забавно было бы умереть, исполняя заветную мечту мамочки – пытаясь проникнуть в сестринство, открывшее ей путь в большой мир. – Здесь так воняет, – сказала она, нервно проведя плечами. – Бомжами. Ну, или одним бомжем... – Раньше их тут толпы ходили, сейчас никого нет, как замок взяли под государственную охрану. Не зря платим налоги, да? – улыбалась Мистле. Удивительно, но её воодушевленность заставила Ласточка приободриться. Будто она и не находилось в старом полуразрушенном замке, рискуя нарваться на копов, будто не собиралась воззвать к духам пропавших без вести эльфов, будто ее ноги не были измараны в грязи. – Говорят, только самые отчаянные тут ночевали, – оглянулась Искра, возглавляющая торжественную процессию. – Ночь в эльфяйчем замке проведёшь – утром выход не найдёшь, – зловеще пропела она, изображая киношный призрак мёртвого ребёнка. Цири закатила глаза, делая вид, что мурашки не бегут по её плечам, что это только от сырости, от сверхъестественного замогильного холода, исходящего от плесневелых стен. Что бы ни случилось с исчезнувшей расой, место это оставалось незаселенным. Ни люди, ни гномы, ни низушки не знали причин освобождения этих стен от эльфского гнета, но никто не решился занять чужое место, несмотря на то, что тысячи лет назад замок выглядел куда приличнее любой другой постройки. Цири чувствовала: полуразрушенный, убогий и жалкий, этот замок жил. Ждал. Цири была единственной из трех девушек, кто не включила фонарик. Что-то подсказывало ей, что здесь, в липкой темноте, её будет легче найти, ориентируясь по свету. «Но кто будет искать?», – спросила она саму себя. Мистле не улыбалась, глядя на неё, а Искра торжествующе посмеивалась. – Вот, – сказала она, остановившись напротив, к удивлению Цириллы, деревянной двери. Единственной двери в этом замке. – В этой комнате. – А что здесь раньше было? – любопытно спросила новобранка. – Да кто знает, мы не ясновидящие, – созналась Мистле. – Нам нравится думать, что здесь у них была спальня короля, но, когда люди пришли сюда, не было уже ни кровати, ни картин, ни украшений, чтобы понять это. Низушки не позаботились о сохранении чужого наследия. – Оу, – удивилась она. – И я должна позвать его в спальне? – спросила Цири тихо, но тут же получила утвердительный кивок. – Поэтично. – Интимно, – загадочно улыбнулась Искра, вручив Цири большую темно-красную свечу, с почерневшим фитилем и оплавленными краями. – Осторожнее со свечой, она у нас уже двадцатый год. Как произнесешь слова, сразу задуй ее. Надеюсь, тебя не хватит удар или что-то такое, – добавила она почти добродушно. – От волнения же всякое случается. Цири поймала себя на мысли о том, что хотела бы нанести удар ей, но промолчала, напоминая себе, как мама хотела, чтобы она вступила в это чёртово сестринство. Девушка потупила взор, рассматривая потрескавшиеся под напором времени доски. Плесень поела их тут и там, запах сырости и гниения наполнял воздух сладковатым ароматом. Цирилле хотелось поскорее покинуть это место, не хватало ещё, чтобы в её лёгких поселился какой-нибудь смертельный грибок. – Ну, ты знаешь суть, верно? Мы выйдем из спальни и закроем дверь, – напоминала Мистле без улыбки, – А ты должна три раза произнести заветные слова и подождать здесь минуту в полной тишине, с закрытыми глазами. Громко произнести, мы будем слушать. – Но вы же даже не увидите, закрыла ли я глаза, – усмехнулась девушка. – Мы почувствуем. – Если ты избранная, – улыбнулась Искра, – Это будет последним, что мы от тебя услышим. Эльфы заберут тебя в царство призраков, и пиши пропало. "Призраки", – усмехнулась Цири, одарив девушку самой своей оскорбительной улыбкой. Подруги пожелали ей удачи, вручив старую зажигалку с изображением голой девицы с ярко-красными волосами. Вот и надо было ей поступать в этот глупый колледж, вступать в сестринство, пытаться заводить друзей… Цири с грустью подумала о том, что была бы больше счастлива, позируй она голой для фото на зажигалке, побывавшей в руках Мистле. Свеча, используемая уже много раз, несколькими поколениями сестер, загорелась быстро. Цирилла взглянула на овитый паутиной потолок, и ей сразу же показалось, что что-то карабкается по ее волосам вниз. Пламя коптило, и Цири показалось, что это – недобрый знак. «Суеверный страх, домыслы, минутная слабость», – говорила она самой себе. Как только дверь закрылась за ее спиной, зловещая комната погрузилась в тишину. На секунду Цирилле показалось, будто мрак, зловещая густая темнота брошенной комнаты пожирает все звуки, топчет их, будто несмышленый ребенок первые всходы, вбирает в себя, точно жадная болотная грязь. Чем быстрее начать, тем быстрее все это кончится, тем быстрее она вернется домой и продолжить учить историю чародейства, развенчивание мифа о магии. – Caemm a me Deard Ruadhri. Голос Цири не дрогнул. Она говорила громко и четко, чтобы девчонки, приложившие уши к двери, тоже могли слышать ее. Сквозь старое дерево просочился звук чужого голоса, Цирилле показалось, что ее похвалили. Произнеся заветную фразу, Цири заметила, что в комнате имелось окно. Удивительно, но от рамы его не откололось ни единого камня, мягкий лунный свет падал на устланный крошащимся потолком, гнилым деревом и плесенью пол, словно предупреждая путников о том, какая мерзость их ждет под ногами. Комната казалась огромной, и если здесь действительно была спальня, то Король явно обитал в ней не один, и даже не в паре с королевой. – Caemm a me Deard Ruadhri. И мурашки пробежали по коже девушки. Она услышала, как ветер забрел в комнату, как первый звук нарушил тишину помещения. Тень мелькнула в окне, и Цири, отшатнувшись, убедила себя в том, что это – только ветка дерева. «Но вокруг замка не было деревьев», – напомнил разум, отчего-то подавший голос сейчас. Сам замок стоял на пустыре, деревья начинались в миле от него, не раньше. «К черту», – подумала девушка, отгоняя страшные мысли. Тревога росла внутри нее, ветер, бродивший по комнате, усиливался, будто пытаясь подогнать ее, заставить произнести уже сказанное еще раз. Ночь царила вокруг, тени обретали силу, в них слышался шепот ушедшей эпохи. Цири сжала губы, чувствуя, как кровь покидает их, как плоть белеет под напором. Спутницы не шуршали за спиной, ничего не было слышно, кроме легкого потрескивания коптящего пламени свечи, кроме яростного стука ее собственного сердца. – Caemm a me Deard Ruadhri, – произнесла Цирилла слишком громко, слишком быстро, на выдохе, и закрыла глаза. Цири совсем не собиралась этого делать, но что-то внутри заставило ее подчиниться инструкции. Само тело говорило, что глаза придется закрыть, дать им отдохнуть, оставить взор в покое. Цирилла думала отсчитать шестьдесят секунд, но вместо этого продолжала неподвижно стоять, сжимая в руках твердый воск старой свечи. Что-то зашуршало вблизи, и Цири, не шелохнувшись, сказала самой себе: «Это крыса, просто крыса роется в грязи». Эти твари не подходят слишком близко, ей нечего было бояться. Даже изголодавшись, крыса не нападет на нее в одиночку… Только если Цири не осмелится заснуть. Шорох медленно затихал… Затихал странно. Не так, словно грызун отдалялся, но будто бы Цири двигалась от него. Звук угасал, как тот звук, что гаснет, стоит лишь выключить телевизор, как тот звук, что не отдаляется, но исходит сам собой. Цири почувствовала, как ее живот скрутило, как что-то забилось под горлом, как ей вдруг стало трудно дышать. Она не знала, прошла минута или целая вечность, Цири и не хотела этого знать. Она раскрыла глаза, обнаружив себя все в той же странной комнате, задула несчастную свечу, поняв, что забыла сделать это… Забыла или побоялась остаться в кромешной темноте? Несмело, отчего-то неторопливо, Цири подошла к двери. Она взглянула на старую проржавевшую ручку, чувствуя, что не хочет касаться ее. Некогда выполненная в виде птицы, устрашающе раскрывшей крылья в полете, сейчас она выглядела жалкой и потрепанной. Цирилла бросила взгляд на пол, пытаясь увидеть крысу, ее дрожащие при поиске помоев усики, хитрые маленькие глаза и мерзкий голый хвост. Ничего… В комнате оставалась лишь она, лунный свет, заключенный в идеальный квадрат окна, и воздух, наполненный дрожащей на свету пылью. Цири потянула за ручку резко, слишком резко, будто наконец осознав, что свободна. Она уже думала о том, как скоро плюхнется на заднее сиденье машины, чтобы приехать домой, чтобы отпраздновать окончание этого кошмара, а наутро позвонить маме, чтобы обрадовать ее. Йеннифэр будет гордиться, Цири давала ей слишком мало поводов для подобного, и пришло время исправить это недоразумение. Дверь отворилась, но ни Мистле, ни Искры за ней не оказалось. Вместо своих спутниц, миниатюрных и бледных, перед ней предстало нечто, точно не от мира сего. Цирилла отшатнулась от неожиданности, но, спустя недолгое мгновение замешательства, засмеялась, картинно хватаясь за грудь. Перед ней предстала огромная, нечеловеческая фигура, скрытая ярко-красным плащом. Плечи его казались непропорционально широкими, Цири, всегда опережавшая одноклассниц в росте, доставала нечеловеческой фигуре до середины груди. Голову незнакомца венчал шлем, опущенное забрало изображало человеческий череп с зияющими пустотой проемами глаз, над головой красовалась костяная корона. Цири молча разглядывала странный манекен, пытаясь вспомнить, говорила ли Йеннифэр об этой части испытания. – Да-а-а, и как вы только доволокли его сюда. Весело, но ведь кого-то действительно может хватить удар от этой шутки. Ух, – продолжала она восхищаться, – Даже если он из гипсокартона, наверняка, весит килограмм сорок, – произнесла она, приложив руку к искусно выполненному доспеху. Цири не могла злиться на названных сестер. Будь власть в ее руках, трудно сказать, смогла бы Цирилла отказаться от подобной шутки. Едва ее тонкие белые пальцы коснулись поверхности «манекена», Цири поняла, что трогает сталь, настоящую сталь, не окрашенную бумагу. Ее кожу обожгло, точно огнем, но Цирилла не спешила одернуть руку, словно не веря своим глазам. Фигура шевельнула головой, по-птичьи наклонила ее в сторону, будто умиляясь наивности своей гостьи. Тень ужаса мелькнула на ее лице, голубая жилка забилась под шеей. Цири несмело подняла глаза, чувствуя, что дыхание ее мгновенно сбилось. – Мистле? – шепнула она, пытаясь заглянуть за темную фигуру, преградившую единственный путь к отступлению. – Мистле, мне уже не смешно. – Она не придет, тебе придется забыть о ее обществе, – ответил грузный голос, живой, настоящий голос. – И о смехе, на какое-то время. Здравствуй, Zirael. Мы ждали тебя так давно…