***
– Почему? – кричала Цири, переводя взгляд с Аваллак’ха к Мире. – Почему мне не позволено знать ничего о самой себе? Почему от меня вообще скрывают правду, касающуюся меня самой? – Не строй из себя жертву заговора. Ты знаешь все необходимое, – холодно отвечал ей Знающий, он не желал вступать в конфликт, но не знал, как погасить его сейчас, в самом разгаре. – Ты знаешь о Ларе Доррен, о том, что она… – Полюбила человека и сбежала из этого мира в другой, но человек этот оказался проходимцем, бросил ее в трудном положении, и Ларе оставалось только одно – благородно погибнуть… Да. Ты даже не говоришь мне о том, кто стал ее возлюбленным! – Не говорю, – отозвался эльф тихо. – Потому что, Цири, ты не представляешь, как больно мне произносить это имя. Ласточка прикусила губу, чувствуя уже и свою вину в произошедшем много лет назад побеге. Нет, она не представляет боль Знающего, ей никто не говорит, не рассказывает, что к чему. Цири замолчала, она никогда прежде не слышала, чтобы Креван разговаривал с ней в этом тоне, чтобы голос его звучал холодно и жестоко… Он говорил печально, так, словно внутри эльфа в этот миг развернулась война. Ласточка опустила взгляд к полу, пожалев о том, что заговорила о Ларе Доррен и ее несчастливой участи. Мира предусмотрительно удрала наверх, она быстро смекнула: здесь начинается ссора. Служанка осознала это еще перед тем, как Знающий явился к ужину, поняла по плотно сжатым губам своей подопечной, по ее односложным ответам, нахмуренным бровям над зелеными глазами. Цири не радовало ее отступление, имея за плечами поддержку, говорить было бы легче. В конце концов, она долго терпела, долго ждала, когда вскроется правда, только ни один эльф не спешил принести ей на блюде ответы на каждый вопрос. С того проклятого бала прошла целая неделя, а Цирилла до сих пор не могла забыть выражение лица короля на первой их встрече. Его от нее воротит, вот что, лицо Ауберона светилось отвращением, в его глазах отражался ужас, точно дело он имел не с самкой человека, а с чудовищем. Каждый жест, каждое слово Цириллы вызывали в нем тошноту. Аваллак’х пытался скрасить вечер, он пытался помочь завязать разговор, но не мог поспособствовать улучшению атмосферы. Цирилла мечтала провалиться сквозь землю и оказаться погребенной под нижней мраморной плитой, а вечер, меж тем, все продолжался. – Ты постоянно врешь мне! Постоянно! – крикнула Цири, не выдержав. – Думаешь, это мне поможет в дальнейшем? – Я никогда не лгал тебе, Зираэль, – почти спокойно ответил ей эльф, полы его темно-зеленой туники оказались тронуты ветром, ворвавшимся в дом через приоткрытые двери. – Но если я и не рассказывал тебе о чем-то, то лишь для твоего же блага, Цири. – Для моего же блага? – Ласточка вновь распалялась, ни единое слово Знающего не могло потушить ее гнев. – Ага, так я и поверила тебе. Все вокруг ненавидят меня, а я даже не знаю, за что! – кричала она, чувствуя, как краснеют щеки, как дрожат губы от невыплаканных слез. – Разве это справедливо? Ненавидят – сильное слово, пожалуй, даже слишком сильное для тех чувств, что эльфы питали к своей воспитаннице. И все же, в словах Ласточки осталась весомая доля правды. Сейчас, встретив лицом к лицу старого Короля Ольх, она окончательно все осознала, пелена спала с ее по-детски круглых зеленых глаз. Вот, почему на неё бросают недобрые, пусть и жалостливые взгляды, вот, почему дети не звали её играть, почему Аваллак'х не пытался вытащить её в общество, вот, почему они живут здесь, на отшибе... Потому что общество её просто не примет, потому что эльфы недолюбливали ее. Креван заботился не только о ней, он хотел угодить и окружающим. Может... Может, и сам он её ненавидит? Ненавидит, но не может в этом признаться? Цири пыталась вспомнить каждый его взгляд, каждое его слово, каждое касание. Да, да, случалось... Случалось, что в аквамариновых глазах Знающего плещутся огоньки если не ненависти, то глубокого сожаления, скорби. Он смотрел на нее, как смотрят на ошибку, на неудовлетворительный результат своего труда. К глазам Цириллы подкрались слезы. – Хорошо, хорошо, ты не хочешь рассказывать, почему все меня сторонятся, отлично, – продолжала Цири, ходя из стороны в сторону, измеряя шагами скрипучий деревянный пол столовой. – Тогда расскажи хотя бы, зачем я вообще знакомились с королём? Если всем так противно в моем обществе, зачем вести меня во дворец? Креван молчал, дом отозвался тишиной в ответ на её вопрос, и ни единый мускул не дрогнул на лице собеседника. Мира шелохнулась там, наверху, до слуха Зираэль донесся сдавленный всхлип служанки. «Расчувствовалась», – подумала Ласточка. Сама Зираэль ощущала, как в волнении поджимаются её тонкие губы, как уверенность покидает ее, с каждой минутой молчания лишь ускоряясь . Цири сцепила пальцы в замок, разглядывала каменную стену с украшающим ее гобеленом. – Ты – особенная... – ответил Аваллак'х, заглянув в зелёные глаза Ласточки, встав между ней и стеной. – Все хотят с тобой познакомиться, – уклончиво отвечал Знающий. Он положил руку на плечо Зираэль, мягко сжал его под тонкой тканью дорогого платья. Цири заглянула в хорошо знакомые аквамариновые очи своего учителя. Нет, на этот раз он ее не обманывал. Облегчение на долю секунды накрыло ее с головой, стало теплым одеялом, укрывшим от печали и грусти. Жаль, что оно тут же спало, не дало насладиться собой в полной мере. Ласточка первой заметила гостя, ворвавшегося в их скромный дом без приглашения. – Ты должна стать его супругой, Зираэль, и родить королю хорошенького розовокожего наследника, – отозвался голос, тот самый, что не должен звучать в этих стенах. – Не знаю, почему Креван все мямлит и мямлит… Король хотел познакомиться с тобой поэтому, – эльф ухмыльнулся, когда Цирилла взглянула в его глаза. – Дверь была открыта, я счёл за приглашение. Эредин засмеялся, перевёл взгляд со Знающего на Ласточку, и по спине Цири пробежались мурашки. Она должна... Родить ребёнка королю. Королю, которого видит впервые в жизни, тому, что годится ей в дедушки, тому, кто презирает её по неизвестной самой Ласточке причине. Цирилла не смогла сдержать не то рыка, не то вопля, сорвавшегося с губ. А он, Король Дикой Охоты, продолжал улыбаться, проходя в дом, точно хозяин. Эредин не думал о последствиях слов, сорвавшихся с его губ. Во всяком случае, так казалось Цирилле. Знающий же понимал, что Эредин запускает цепочку событий, что в скором времени погубят все его старания… – Убирайся отсюда! – закричал Креван, смотря в сторону рыцаря дикой охоты, разжимая пальцы, держащиеся за плечо Зираэль. – Почему? У Ласточки ведь столько вопросов, – он вновь посмотрел ей в глаза, чтобы увидеть стоящие в них слезы, чтобы понять, что попал в самую суть, в яблочко. – Я готов дать ответ на все. Только Цири не могла сейчас слушать, она уже узнала главное. Цирилла выбежала из дома, поняв, что дверь все так же открыта.***
Ни Аваллак'х, ни Мира, никто так и не рассказал ей всего тем вечером, никто не опроверг и не подтвердил слова Эредина. После долгого отсутствия Ласточку вышли искать с эльфским поисковым отрядом, но Цирилла даже не пряталась, не пыталась скрыться. Она сидела на скамейке близ реки, смотрела на блестящую водную гладь и рыдала. Пожалуй, такое с ней впервые. Обычно чувства Цирилла изливала иным путем, чаще всего она молчаливо злилась, дула щеки и запоминала нанесенную ей обиду. Креван ругал её, советовал изгнать из сердца всю ту ненависть, что его занимает, но Ласточка не могла подчиниться. Она просто не знала, как. Вопросы копились в её голове, но ответов так и не было. Сердце, ищущее ответы самостоятельно, часто забредает не в ту степь... Дела кажутся куда более мрачными, чем они есть на самом деле. Цири поняла, что требуя ответы так прямо, она никогда не добьется правды, придётся действовать хитрее. В конце концов, скоро ей исполняется шестнадцать, пора научиться использовать все свои преимущества. Цири подсела к Мире в обед, пока девушка занималась готовкой. Она сидела за столом и наблюдала за тем, как в печи поднимается тесто, лениво разрывая на сотню частей свежий укроп. Хлеб пах вкусно, сегодня на обед будет какой-нибудь суп с пряностями, Цири любила есть его в подобный холод. – Каков он... Твой мир? – спросила она у служанки, выждав мгновение. – Ты вообще помнишь? Там небо под ногами, а над головой земля? – Мой мир? – рассмеялась Мира, убирая за ухо прядь золотисто-каштановых волос. – Мой мир у тебя перед глазами, дурында. – Ну нет же, – ответила Ласточка. – Я про… Твой мир. Тот, где ты появилась на свет. Мира отложила укроп в сторону. Она посмотрела на Цири странно, точно пытаясь оценить её намерения, понять, чего хочет девчонка. Служанка молчала, хлеб начал шипеть в раскалённой печи, и в открытое настежь окошко забегал холодный ветер. Цирилла отвела взгляд первой, точно решив, что уже не получит ответа на свой вопрос. – Он почти такой же, как этот... По устройству, – заговорила девушка тихо. – Земля под ногами, а небо над головой, ничего нового. Просто он... Более страшный. – Страшный? – спросила Ласточка, не в силах представить себе, о чем говорит подруга. – Я родилась в лесу, Цири, среди деревьев и трав. Как птица. Дома мне редко приходилось видеть. Таких, как я, в том мире не пускают в города. Попасть в них, конечно же, можно, но только не живыми. – Таких, как ты... Эльфов? – быстро смекнула Ласточка. – Эльфов, – подтвердила служанка. Цири нахмурилась, не сразу поверив в услышанное. Если эльфы в другом мире – запретная диковинка, то кто же его населял? Озарение пришло весьма быстро. Люди. Все сходится. Вот, почему эльфы считают Dh’oine достойными порицания, из-за их жестокосердия, из-за того, что те вытворяют в других землях. Ласточка грустно усмехнулась, смотря за тем, как Мира достаёт из печи готовый хлеб. «Может быть, отсюда мой гнев? Отсюда вспыльчивость?» – спрашивала она саму себя. Человеческая кровь осквернила ее тело, пропитала его ненавистью, желчью, самыми неизменными эмоциями. Ладони сами сжались в кулаки от досады. Цирилла тихо поднялась с места, но Мира остановила её, попросив помочь накрыть на стол, отнести корзину с хлебом в столовую наверху. – Мне очень жаль, что тебе пришлось жить там, – сказала Ласточка, решив, что она должна сожалеть об этом. – И мне... Мне жаль быть одной из тех, кто... – Ты – эльфка, Цири, – слишком резко ответила Мира, будто действуя по заученной много лет назад схеме. – Ты выращенная эльфами дочь эльфов, Цири. Не причисляй себя к другой расе. – Как думаешь, все так считают? – прищурившись, спросила Ласточка у служанки. Мира отвела взгляд, ничего не ответив. Ей и не нужно было говорить вслух... Цири видела в глазах Короля Ольх ответ на свой вопрос, видела колкую жгучую ненависть, способную сжечь её, не оставив от несчастной и воспоминания. Цирилла прикусила губу, прижимая к себе тёплую корзинку. Что же... Одна тайна раскрыта, пусть правда и оказалась такой горькой на вкус. Но как быть со второй?***
Когда Цирилла попросила открыть ей доступ в библиотеку, Аваллак'х удивился, но не стал отказывать. Сказать по правде, он давно этого ждал. Цири не выказывала интереса к науке, к магии, её всегда больше манили танцы с мечом и верховая езда. Стоило Ласточке лишь заикнуться о желании почитать что-то об эльфской истории, Знающий тут же поспособствовал в этом. Цири лишь попросила об одном. Ей хотелось посещать библиотеку в одиночестве. Разумеется, в первый раз Креван явился в обитель знаний с нею вместе. Он указывал то на один цветастый стеллаж, то на другой, рассказывая о том, где какая секция. Он посоветовал Ласточке парочку книг, а после покинул помещение, оставив ученицу наедине с новыми знаниями. Цири понимала, что уединение не эфемерно, что всюду вокруг расположены чужие глаза и уши. Аваллак'х никогда не рассказывал, что в Ласточке такого особенного, если не считать примеси испорченной человеческой крови. Не трудно догадаться, что это – скорее минус, чем плюс. Не может король взять её в жены лишь для того, чтобы следующее поколение сынов Лары Доррен было более... Эльфским. Должно ведь быть что-то ещё. Два дня Ласточка бегала по библиотеке в поисках книг, способных помочь ей обрести запретное. Креван хвалил тягу к новым знаниям, хранитель книг помогал с поиском сведений о нужной эпохе, но в каждой книжке, положенной на её стол, не было ни слова о Ларе Доррен. Словно кто-то специально вымарал её имя с каждой страницы, пытался стереть из истории, словно о Ларе забыли, как о чем-то постыдном. – Ищешь что-то конкретное? Цири не трудно было узнать этот голос, ведь он преследовал ее слишком часто. Последнее время она часто о нем думала, часто вспоминала те последние слова, произнесенные Эредином в стенах её скромного домика. «Я готов ответить на её вопросы». Жаль, что эльф не сказал, где и как его найти. Цири прочистила горло, подняла взгляд и обнаружила Короля Дикой Охоты стоявшим над ней с яблоком в руке. Эльф склонился над столом Цириллы и через её девушки плечо смотрел в книгу. – Да. Хочу почитать о Ларе Доррен, – простодушно ответила Цири. – Не почитаешь, – с глухим смешком ответил Эредин. – Её вычеркнули из истории, она подаёт новым поколениям плохой пример. – Тем, что влюбилась в человека? – Тем, что чуть не уничтожила весь наш род ради мимолетного увлечения, – ответил ей эльф, откусив от яблока еще один кусочек. – Столько труда, а все напрасно, все начинается заново стараниями одной несчастной эльфийки, не умеющей держать ноги скрещенными. – Труда? – непонимающе спрашивала Ласточка, она не стала уточнять про ноги или любовь, неизвестно как способную разрушить старания эльфов. Она ожидала продолжения рассказа, раскрытие тайны, загадки, сопровождавшей всю её жизнь от начала и до конца… Только вместо внятного ответа получила одну лишь насмешку. «Нужно быть готовой к тому, что он вечно надо мной потешается», – подумала Цири, чувствуя, что осознание это больно бьет по ее самолюбию. Эредин засмеялся, громко, раскатисто. Будто здесь, под крышей старой дворцовой библиотеки, началась холодная весенняя гроза. – Ты так наивна, – говорил он, отсмеявшись. – В сочетании со взглядом этих изумрудно-зеленых глаз... Почему Ауберон медлит? – спросил будто сам себя король дикой охоты. – Будь на его месте я, Зираэль… – Вы хотели ответить на мои вопросы! – прервала эльфа Цири, закрыв книгу, стукнув ею по столу. – Так, может, я могу задать парочку? Или вы – такой же лжец, как и Аваллак’х? Боитесь рассказать все, что знаете? О, она попала в самое больное место. Эредин прищурился, и без того острые черты его лица вдруг стали острее. Улыбка сошла с его губ, и Цирилла впервые в жизни подумала о том, что эльф весьма красив. Всё они красивы, похожи друг на друга, будто с каждым состояли в родстве, и все же... И все же эльфы – разные. Цири отвернулась, пока Эредин молчал, медлил с ответом. Она нервно заерзала на стуле, когда тишина, обступившая их, затянулась на неприличный срок. – Я отвечу. Только ты же понимаешь, что лучше – не здесь. Король Дикой Охоты перевёл взгляд в сторону, в тени двинулись неясная, но знакомая фигура. Этот эльф появлялся здесь ровно в то же мгновение, как ласточка пересекала порог библиотеки. Всюду уши, всюду глаза... Цири кивнула, прикусив губу, а эльф улыбнулся ей чуть теплее. В его зелёных глазах все ещё горела искорка любопытства, и Ласточке показалось на мгновение, что сама она готова от любопытства сгореть дотла. – Приходи к реке сегодня вечером, dh’oine, там и поговорим. Постарайся не попасться на глаза Кревану, старик с ума сойдёт. Встретимся у старой ивы, у той, где ты сидишь часами напролет, пялясь на воду. Цири тихо фыркнула в ответ, понимая, что эльф следит за нею. Она не знала, насколько Эредин моложе Аваллак'ха, но что-то подсказывало ей, что едва ли разница их возрастов имеет какой-то вес.***
Мира крепко спала в своей маленькой серой спаленке, Цири давно знала об этой её особенности. Девушка много трудились, содержала в чистоте дом, готовила, ухаживал за конём Ласточки и за ней самой... Мира уставала за день, а потому ночью не мучилась от бессонницы. То ли дело Знающий. Он нечасто оставался ночевать в этом доме, предпочитал коротать ночи где-то ещё. Но все же... Все же иногда Аваллак'х не желал возвращаться в свою обитель, и Мира готовила ему кровать здесь. Эльф гремел чернильницами, шуршал свежим пергаментом, за его дверью слышался звон стекла. Аваллак'х плохо спал, и из-за него сама Цири всегда спала плохо. И почему он остался здесь именно сейчас, именно сегодня? «Может, знает обо всем?», – думала Цири в темноте. Ласточка кусала губы, сидя у распахнутого окна. Она уже натянула кожаные штаны, накинула лёгкую блузу и синий плащ, спускающийся до самых щиколоток. Оставалось только выждать момент, чтобы спуститься. Выйти из окна она может, но сможет ли потом вернуться обратно, взобраться на карниз? Лучше упасть при возвращении, чем остаться здесь и не узнать все необходимое из-за своего глупого страха. Нет, такую возможность упускать нельзя. Цири ждала, пока Знающий затихнет там, в своей комнатке, но этому не суждено было случиться. Аваллак'х все ходил вдоль стены, и Цири решила, что ждать больше нечего. Она осторожно спустилась вниз по лесенке, оставленной для колючего шиповника, что никак не хотел расти ввысь. Пара колючек все равно оказались вонзёнными в кожу Цириллы, но это – малая цена за столь манящее знание. Трава мягко шуршала под ногами, она уже покрылась росой. Зираэль добралась до места встречи пешком. Река текла близко к дому, иногда, в минуты кромешной тишины, на дальнем углу огороженного изгородью участка слышалось журчание воды. Ласточка надвинула капюшон своего плаща чуть ниже, она старалась скрыть лицо от случайных зрителей. Эредин, как и ожидалось, пришёл раньше, он не называл точного времени, сказал лишь про ночь. Интересно, если бы Цири так и не появилась, сколько эльф смог бы простоять тут в одиночестве? Старая ива качнулась, ведомая прорывом ветра, и король дикой охоты оглянулся назад, заметил гостью. – Ты не спешила, – без злости или обиды поведал мужчина. – Аваллак'х сегодня ночует с нами... Я старалась остаться незамеченной. – Хорошо. Так мило, что ты переживаешь о его чувствах. «Хорошо». Цири фыркнула, услышав его издевательский ответ. Она действовала не хорошо, а замечательно, и теперь сердце юной девы колотилось в груди все быстрее и быстрее. Почему Ласточка не совершал побегов прежде? Бунтарский дух ярко горел в её груди, любопытство жгло пальцы... Может, нужен был лишь повод, толчок, который и совершил Эредин? – Итак, ты пришла за ответами, – эльф улыбнулся, и Цири ответила несмелой улыбкой. – Я понятия не имею, что Лис наплел тебе, золотце, потому просто расскажу все по порядку. Да? Цирилла кивнула. Она пропустила фамильярное обращение мимо ушей, понимая, что сейчас не стоит припираться. Ласточка украдкой разглядела чёрный камзол под чёрным плащом эльфа. Золотыми нитями на его груди было вышито пронзённое стрелой сердце, рисунок походил на картинки из книжки по человеческой, единорожьей и эльфской анатомии. Не самая приятная картинка, но все же... Ведь не Ласточке носить её на груди, верно? – Ауберон стал причиной нашего исхода из одного мира в другой, он же стал причиной закрытия прохода, утраты старого верного моста. Конечно же, с этим нужно было что-то делать, нужно было искать, – эльф облизнул губы, на секунду задержав внимание на лице Зираэль. – Другие способы прохода. Лара – золотое дитя, выведенное стараниями сотен эльфских Знающих, скрещивающих нужных представителей эльфского рода много веков, – говорил Эредин, спиной прислонившись к стволу ивы. – Вы очень похожи, знаешь? – Да... Я видела её портреты, – кивнула Ласточка, вспоминая свою дальнюю родственницу. – А зачем её выводили? – Чтобы очистить, культивировать, довести до совершенства Ген Старшей Крови, Цири, – улыбнулся эльф, подавшись вперёд. – Как твое племя культивирует пшеницу или другую мелочь, – презрительно бросил эльф. Ген Старшей Крови. Ласточка отвела взгляд, чувствуя, как щеки её краснеют. Выходит, она ведь и правда особенная? Всю жизнь Зираэль казалось, что эти разговоры – только сказка, что особенность выдумал Аваллак'х, лишь бы Цири чувствовала себя чуть лучше после того, как соседские дети в очередной раз откажут ей в дружбе. Сейчас же Эредин раскрыл тайну, которую по неизвестной причине Знающий хранил много лет. – Поэтому её так ненавидят за то, что Лара полюбила человека? Она должна была стать парой другому? – Да. Она погубила долгие годы работы, – отвечал Эредин, наблюдая за реакцией Цириллы, пытаясь разглядеть в ней гнев, удивление или страх. – А потом сбежала, пропала из виду. Лара затерялась там, в человеческом мире, и народ Aen Elle решил уже, что утратил Ген навсегда... – А потом правнучка Лары, моя мать, связалась с Аваллак'хом и вернула меня в мир Ольх, да? – перебила Цирилла. – Мне так рассказали. Ей не хотелось быть грубой, но хотелось скорее узнать, что случилось потом. Король Дикой Охоты смотрел на неё, опустив подбородок, он смотрел долго и пристально, и улыбка не сходила с этих тонких губ. Она становилась все шире и шире, пока, под конец, не превратилась в безумную улыбку из страшной сказки. Золотое сердце блестело в лунном свете, а Цири терпеливо ждала продолжения. Эредин сдерживал смех, смех грустный и нервный, а Цирилла хмурила брови. – Это Креван тебе так рассказал, да? – со смешком спросил эльф, и Цирилла кивнула ему, подтверждая единственную доступную ей теорию. – Нет, Цири, все прошло совсем не так. Никто с ним не связывался. Более того, золотце, – Эредин облизнул свои тонкие губы, смотря Зираэль в глаза. – Никто не желал отдавать тебя добровольно. Он выкрал тебя из дома, вытащил из похолодевших рук матери и принёс сюда, в этот мир, показал кричащий кулек плоти Ауберону, а потом поселился здесь, в глуши, выжидая, когда ты достигнешь необходимого для размножения возраста. – Я… Мой дом… – зашептала Цири, не в силах осознать услышанное. – Цинтра сгорела до самого основания, Зираэль, и никто уже точно не скажет: сама или по вине одного эльфа. Последние свои слова эльф говорил шёпотом, он наклонился ближе, чёрные волосы Эредина коснулись белых плеч Ласточки. Ночной воздух отчего-то потяжелел. Цири не отшатнулась, но ноги её задрожали, потому эльфу и пришлось положить свою широкую ладонь той на талию, поддержать. Хватка эльфа оказалась крепкой, Цири плотно сжала свои обескровленные губы в попытке сдержать крик. Потрясение оказалось сильным, слишком сильным, чтобы устоять на ногах без посторонней помощи. Ласточка тяжело дышала, а Эредин, казалось, был готов к такому повороту сюжета, ждал его. Он поднял девушку на руки, прижал ближе, чем того требовали приличия, и опустился на мягкую зелёную траву. Её уже покрыла роса, приближалось утро, и небо начинало светлеть на востоке. Тир-на-Лиа скоро проснется, проснутся певчие птицы, солнце ласково тронет Цириллу за щеку… Но как вступить в новый день с новым знанием? Цири невольно сжала свои тонкие белые пальцы, мягкая ткань эльфского плаща щекотала ладонь. – Ублюдок, – шепнула Цири, не заметив, как на губах Эредин расцвела победная улыбка, как предводитель ночных всадников радовался удачной охоте. – Какой он... Ублюдок. Я знала, что он врал мне, я знала это…