Без одной буквы

В тот вечер была гроза. Над городом мощными раскатами разливался гром, сполохи молнии на мгновение освещали блестящие крыши, вновь ввергая их в черное забвение темноты. Капли дождя барабанили по окнам, по мостовой, по стенам и вывескам. Но как бы гроза ни пыталась, она не могла попасть в тот дом, где в ярко освещенной комнате напротив камина сидел в кресле человек. Это был почти старик: некогда смолёно-черные волосы выцвели, покрывшись пеплом седины, на лице пролегли заметные борозды морщин. Но возраст только добавил благородства в его образ. В морщинистых, но всё ещё крепких ладонях его лежала раскрытая книга. Так он зачитался ею, что и грозы не заметил. В камине его потрескивали дрова, за спиной горела лампа в торшере с плюшевым тенником, от которой разливался теплый свет. Он восхищенно причмокивал и изредка качал головой. Ладонь с книгой безвольно повисла, а человек несколько мгновений витал мыслями где-то далеко. Глаза его, обыкновенно ясные, пронзительные, заволокло теперь дымкой обстоятельных размышлений. Внезапно гром окатил раскатом его дом с особенной силой — казалось, гроза обижена, что этот человек до сих пор не обратил на неё никакого внимания. От грохота человек едва не подскочил, затравленно озираясь. Книга выпала из его пальцев, да так и лежала вниз страницами, сминая их весом переплета. Мысль, что близостью своей приносила состояние столь близкое к счастью, стремительно исчезала, растворялась в потоке иных, гасла в глазах, все больше привычно проясняя их. Больше в комнате не было той тишины, какая мнилась, пока гроза не ворвалась раскатами грома. Больше не было того состояния, когда мысль охотно скользит в водоворот тех, что вертятся в голове, и подобно кошке, которой солнце лижет шерсть на темной крыше, остается столько, сколько не трогает ее остальное. Теперь человек слышал все капли, что бились в окно, в стены, брызгами разлетались по черепице на крыше. Теперь и размышлять выходило только о грозе.