Оплот

Кёнсу проснулся там же, на сундуке. Голова гудела, горло жгло, все тело ломило, уши закладывало. Ну разумеется, его вчерашняя прогулка не прошла даром. Кёнсу с трудом выпрямился и чихнул. Меховое одеяло было старше его хорошо если в два раза, на сгибах мех совсем вытерся, согреть как следует замерзшего Кёнсу оно не могло. Кёнсу вообще сомневался, что его хоть что-то способно согреть, но к постоянному ощущению холода за свою жизнь привык, простуда только надоедала. Он спустил ноги с сундука и обнаружил, что сапоги за ночь так и не высохли. Кёнсу, в общем-то, чуда не ждал, но натягивать холодную мокрую кожу было все равно противно. Пальцы соскальзывали. В свою комнату он дошел, закутанный в одеяло, одна мысль оставить его в лаборатории заставляла дрожать. Проблема в том, что других сапог у Кёнсу просто не было, а до столовой как-то предстояло дойти. Он сменил одеяло на нарядную, подбитую мехом, накидку и спустился в столовую. Чондэ как раз заканчивал завтракать. — Доброе утро, — Кёнсу поклонился, не в состоянии отделаться от мысли о вчерашнем утре. Впрочем, сегодня Чондэ мог тыкать в его неполноценность сколько угодно, головная боль и жар неплохо отвлекали. — Доброе. С тобой все в порядке? — Не беспокойтесь, все хорошо, — Кёнсу растянул губы в улыбке. — Я оставлю тебя, — Кёнсу вздрогнул. Неужели он вчера не так понял? — На пару дней. — Конечно, — он вежливо наклонил голову. Не уедет, опозорив его и весь клан, а всего лишь отправится на прогулку. — Изучу окрестности. Составишь компанию? — Прошу прощения, — отвлекали, но недостаточно. Кёнсу задрожал, на сей раз не от озноба. — Может быть, в следующий раз, — Чондэ смотрел вопросительно. Кёнсу заставил себя улыбнуться. — Может быть. Приятной прогулки. — Позаботься о себе. Два дня отоспаться в условно теплой постели и заесть болезнь порошками, разведенными в кипятке. Должно хватить, чтобы выздороветь. — Со мной все будет хорошо, — слабо улыбнулся Кёнсу. Чондэ кивнул ему и вышел. Кёнсу отрезал кусок вяленого мяса и положил за щеку. Отлично, можно не притворяться, что ест. Нужно только сказать, что он снова заболел, люди знают, что делать. Один Кёнсу бы здесь точно не выжил. Он не очень помнил, как дошел до комнаты. За три года Кёнсу к ней привык, но более обжитой она не стала. Кресло перед очагом, дровница, сундук и кровать, Кёнсу недавно обзавелся толстой, вязаной из лоскутков дорожкой, теперь можно было не вставать на ледяной каменный пол. И оба забранных витражами окна были целыми. Кёнсу расправил на сундуке снятую одежду, заполз в постель и подтянул ноги к груди. Он не заснет, конечно, проваляется в забытьи эти два дня, работу придется отложить еще на три-четыре. Во время болезни Кёнсу не мог ни на чем сосредоточиться. От одной мысли, что Чондэ не собирался звать его собственную постель, Кёнсу испытывал невероятное облегчение. Глупо, конечно, но Чондэ начинал ему нравиться.

***

Кёнсу провалялся в постели два дня и встал только вечером третьего. Чондэ уже должен был вернуться, из вежливости предстояло идти в столовую, хотя Кёнсу по опыту знал, что следующую неделю на еду не взглянет. Кёнсу оделся, привел себя в порядок, надел украшения и взъерошил пальцами волосы. Он терпеть не мог все эти омежьи условности. В столовой Чондэ рассматривал помятый серебряный кубок и встал при его появлении. — Как себя чувствуешь? — Спасибо, хорошо, — Чондэ нахмурил брови, и Кёнсу исправился. — Лучше, чем раньше. — Я могу чем-то помочь? — Благодарю вас, я справляюсь своими силами. — Если понадобится помощь… — Это не течка. — А помощь только во время течки требуется? — Не сочтите за дерзость, но разве альфам интересны дела омег? — Ты всегда так изящно ставишь меня на место, — усмехнулся Чондэ. — Прошу прощения, — Кёнсу опустил руки вдоль тела и поклонился. — Только не опять… Хватит, Кёнсу, прекращай извиняться. Мне нравишься ты настоящий. — А… — Кёнсу прикусил язык. Чондэ, может, в нем что-то и нравилось, но явно не характер. Его характер никому не нравился и за три года лучше не стал. — Как скажете. Ужин прошел в молчании. Кёнсу не хотел сказать что-нибудь лишнее, а Чондэ о чем-то задумался. Кёнсу старательно делал вид, что ест, и рассматривал Чондэ в неверном свете лучин. Волнистые темные волосы, прямые брови, подбородок ровной линией, загнутые уголки губ. Должно быть, у него красивая улыбка. Чондэ потянулся к хлебу левой рукой, хотя, Кёнсу видел, левшой не был, как будто правая сторона тела работала не очень хорошо. Рука, по крайней мере, не вытягивалась. — Ты ничего не ел. — Я не голоден, — все-таки заметил. Чондэ смотрел на него некоторое время, потом вздохнул. — До моей двери ближе, чем до слуг. Кёнсу смотрел, ожидая продолжения, но его не было. Наверное, нужно было ответить, но Кёнсу не знал, что. Ошибиться не хотелось. — Как вам окрестности? — Красиво. На западном склоне, в расщелине, чей-то храм? Там портик с колоннами. — Не знаю, — пожал плечами Кёнсу. — Никогда там не был. — Почему? Это совсем близко. — Я небольшой любитель полетов. — Ты не ответишь, да? В вашем клане все омеги вежливые или только мне повезло? — Вряд ли меня кто-то считает вежливым, кроме вас, — усмехнулся Кёнсу, опуская взгляд. — Значит, они глупцы. — Скорее, вам нужно перестать быть ко мне слишком добрым. Кёнсу поднял голову, Чондэ смотрел ему в глаза несколько секунд. У Кёнсу всегда хватало твердости выдержать взгляд альфы, он не чувствовал обязательных трепета и покорности, не боялся и не хотел исполнить немедленно прихоть. — С тобой не хочется быть добрым. — Мы можем остановиться и продолжить завтра с этого же места? — в животе скручивало по другой причине. Чондэ смотрел на него, словно все ждал, когда он опустит голову и извинится. — Я сегодня плохой собеседник. Чондэ кивнул, Кёнсу поклонился пожелал доброй ночи и побрел к себе. Голова кружилась, горло болело, от слабости так и тянуло сесть в коридоре, но он справился. Подбросил в очаг пару поленьев, разложил снятую одежду на сундуке, снял украшения и стал расплетать волосы. Чондэ был странным альфой. Кёнсу так и не понял, как себя с ним вести, как Чондэ хотелось, чтобы он себя вел. Кёнсу вытянул руку. Обычная такая рука, пальцы не слишком длинные, запястье не так чтоб тонкое, предплечье худое, и кожа такая прозрачная, что вены видно. Неудивительно, что Чондэ им не заинтересовался, омега из него довольно страшненький. Да еще и кокетничать не умеет. Кёнсу забрался под одеяло и прикрыл глаза. Наверное, стоит завтра спросить Чондэ, как он хочет, Кёнсу никогда не был силен в этих угадываниях желаний альф и всем таком. И составить компанию. Кёнсу отлично знал, что в Оплоте нечего делать, если только это не ежедневная хозяйственная рутина, молодой альфа большого клана должен от скуки с ума сходить. Правда, Кёнсу понятия не имел, что ему предложить в качестве развлечений, но надеялся, что придумает, когда услышит, каким он понравится Чондэ. Каким Кёнсу должен быть для него.