Копоть

       Закончив с первичными опросами, Лу Хань спустился вниз: он забыл о пожаре и хотел выйти на улицу, но запах гари, окутавший его, немедленно загнал журналиста назад.    Едкий дым проникал в нос и рот, затруднял дыхание, ядом пробирался в кровь... Оставалось лишь надеяться, что система кондиционирования в этом доме работает на совесть, иначе...    Пожав плечами, корреспондент направился в большую гостиную.    Все остальные уже собрались там. ЧонИн и ЧанЁль сделали бутерброды, и домочадцы, беседуя, с удовольствием поглощали их. – … а потом этот парень наставил на меня АК и пробормотал что-то на своём языке, – рассказывал фотограф, удобно устроившись на диване. – Я, значит, достаю удостоверение и кричу: «Пресса! Пресса!», но им хоть бы хны: целятся в меня и не шевелятся. И тут – вы только представьте себе! – из-за барханов к нам выруливает огромный джип, поднимая клубы песка! Оттуда выскочили ребята в правительственной форме, и эти дикари побежали, как подстреленные! – Ужасно, – поцокал языком БэкХён. – И что, ты выбрался оттуда живым? – Сам-то как думаешь? – шаловливо подмигнул ему ЧанЁль. – Всё сложилось неплохо, и бравые солдаты прибыли как раз вовремя, так что я теперь могу сидеть перед вами и делиться удивительными приключениями из моего богатого на события прошлого. – Наверное, это здорово, – спокойно заметил ЧунМён, аккуратно откусив от своего сэндвича и тщательно прожевав пищу. – У тебя явно есть, что вспомнить в будущем. – Если это будущее нам грозит, – СеХун недовольно глянул в сторону окна. – Этот чертов пожар так некстати... – А когда такие вещи происходили вовремя? – хмыкнул ЧонДэ, откусывая от своего бутерброда чуть ли не половину. – Расслабьтесь; вскорости приедут спасатели, и нас вытащат отсюда! – Сейчас лето, – возразил Крис, скрестив руки на груди. – Погода стоит аномально жаркая; очаги возгорания вспыхивают по всей стране. – Ты имеешь в виду, они могут не успеть? – Тао, широко распахнув глаза, схватил друга за локоть. – Нет, разумеется, – высокий спецназовец потрепал приятеля по макушке. – Я просто хочу сказать, что вряд ли они приедут к нам скоро.    Лу Хань присел на свободное кресло и взял с большого круглого блюда сэндвич. Его удивляла та легкость, с которой эти люди продолжали общаться друг с другом, явно осознавая, что один из них – убийца.    Хотя, может быть, совместный интерес заставил этих таких разных субъектов сплотиться против главного врага, которым, на данный момент, являлся... – Лейтенант! – ЧанЁль, подойдя ближе, непосредственно уселся на подлокотник кресла, в котором отдыхал Лу Хань. – Почему вы так печальны? – Не так давно в этом доме произошло убийство, – сквозь зубы процедил журналист. – Вы не находите, что это не причина для радости? – Конечно-конечно! – фотограф выпучил свои и без того крупные глаза. – Но мы же уже ничего не можем исправить, так? А лицемерная скорбь по человеку, которого мы даже толком не знали, – это не есть хорошо. – Но приличия соблюдать всё же стоит, – мягко пожурил ЧунМён, аккуратно промокая рот салфеткой. – Пожалуй, офицер прав: нужно быть посдержаннее. – Хорошо, – ЧанЁль склонил голову. – Я буду потише, но без баек вы не останетесь, иначе сдохнете со скуки и присоединитесь к холодному дядюшке, что валяется в подвале!    ЧонДэ фыркнул, но под суровым взглядом старшего сына убитого чинно распрямился, с трудом восстановив на лице серьёзное выражение. – Наверное, вы забыли, – Лу Хань нахмурился. – Один из вас является убийцей, и сейчас явно не время для шуток. – А когда оно, это время? – горько бросил БэкХён, швыряя бумажную салфетку на пол. – Вам известно выражение «пир во время чумы»? Вот этим мы и занимаемся, милейший. – Это всё пожар, – миролюбиво вставил МинСок. – Мы отрезаны от всего остального мира, сотовые не ловят сеть, стационарные телефоны выведены из строя... Всё это в совокупности очень сильно давит на нас, а ещё и эта трагедия с беднягой ДонХо...    ЧонИн шумно вздохнул. – И ведь он был совсем не старый, – вымолвил грузчик. – Всего шестьдесят... Ну разве это возраст для того, чтобы покидать наш мир, да ещё и так нелепо? – Любая смерть трагична, – философски заметил Тао. – Неважно, сколько лет человеку: двадцать или сто... Я считаю, нельзя говорить, что если кто-то прожил чуть больше лет, чем среднестатистическая продолжительность жизни, то их гибель не будет считаться неожиданной. – Наши товарищи отдавали свои жизни во имя долга, – вторил ему Крис. – А мы были обязаны идти вперед, не тратя время на плач, потому что какая-то эфемерная цель являлась выше одной или двух человеческих судеб.    ЧанЁль застонал. – Смотрите, что вы сделали, лейтенант, – проворчал он. – Из-за вас разговор свернул не в ту степь, и скоро мы начнем обсуждать – упаси господи! – политику! – Я знаю только одно, – Исин, тихо сидевший на краю одного из стульев, медленно поднял голову. – Мне будет не хватать моего начальника. – Нам всем будет его не хватать, – раздраженно заметил БэкХён. – Мы, сыновья ДонХо, даже не смогли толком познакомиться с ним! – Не особо-то отпрыски к этому стремились. – недобро усмехнулся ЧонДэ, помешивая серебряной ложечкой крепкий чай в чашке из вежвудского сервиза. – Особенно вы – любитель попенять ему несчастья вашей матушки.    Финансовый аналитик побагровел. Он медленно встал с места, но старший брат удержал его. – Я не думаю, что наши семейные дела – это вашего ума дело, – вступил в разговор СеХун, исподлобья глядя на управляющего. – Лучше бы подумывали о бирже труда и следили за собой, чем копаться в чужих тряпках. – Непременно учту ваш совет, – ЧонДэ отсалютовал антропологу чашкой. – Господин управляющий, – ЧунМён, успокоив среднего брата, распрямился и, вздернув подбородок, скрестил руки на груди. – Я не вполне понимаю, зачем вам заниматься этими провокациями. – Согласен, – кивнул КёнСу, допивая свой кофе. – Мы все здесь в одной лодке; этот пожар отрезал нас от всего остального мира, так что лучше оставаться друзьями, чем делить шкуру неубитого медведя.    Лу Хань глубоко вздохнул: голова медленно, но верно наливалась свинцовой болью, и в левом виске стреляло – явные предвестники мигрени. Самым лучшим средством было принять обезболивающее и лечь спать, но времени было только одиннадцать часов утра.    Эти люди мирно беседовали и спорили, ругались и мирились – как самые обычные игроки на жизненной сцене. Ни одной фальшивой ноты, ничего подозрительного не было в их поведении, но...    Но один из них совершенно точно совершил то страшное злодейство, с последствиями которого журналисту пришлось разбираться.    Через минуту в гостиной вновь установилась нормальная обстановка, напряжение спало, но гвалт одиннадцати голосов не облегчал головной боли, к тому же, существенно отвлекал от дела.    И корреспондент, медленно поднявшись с кресла, направился к малой гостиной: ему нужно было принять таблетку и поразмышлять в тишине.    Иностранец, стараясь ступать бесшумно, поднялся по лестнице и прошел в кабинет покойного.    Со вздохом журналист опустился в кресло хозяина и потёр висок. Выдвинув первый ящик стола, он вытащил небольшую аптечку и пошарил там. Перекись, пара пластырей, какая-то ампула... И никаких обезболивающих.    Корреспондент положил коробку на место и начал массировать лоб.    Итак, первичные опросы проведены, но дело не сдвинулось с места ни на миллиметр. Да, теперь было известно, что каждый из подозреваемых делал в течение вечера, но эта информация сама по себе ничего не давала: каждый из них уверял, что спал с часа ночи и до того момента, как ЧанЁль начал всех будить.    Лу Хань застонал: недостаток профессионализма начал проявляться довольно явно. Он забыл спросить у СеХуна,что тот делал ночью вне комнаты, не сумел поинтересоваться у опрашиваемых, что могло издавать тот писк, который он услышал на лестнице, не узнал, что именно ударило ему в дверь...    Ничего, эти прорехи можно залатать и попозже; до приезда пожарной бригады времени у них будет предостаточно.    Китаец встал с комфортного кресла и побрел к себе в спальню. Это надо же: оказаться в обществе одиннадцати подозреваемых, которые, к тому же, относятся к делу не особо серьёзно!    Бедняга ДонХо. Кажется, его смерть особо никого не расстроила, если не считать Исина.    А вот родным и близким было откровенно плевать. Покойный так и не смог восстановить свою семью.    Зачем, черт возьми, магнат назвал к себе тех, кого едва знал? Почему он, сначала окружив себя потенциальными охотниками за наследством, потом связался не с полицией, не с детективом, а с его начальником – всего лишь газетным редактором?! В какой-то степени, он сам был виноват в том, что произошло!    Лу Хань, кипя от неожиданно нахлынувшей на него злости, подошел ко входу в свою спальню и резко распахнул дверь. Она громко ударилась об ограничитель и довольно чувствительно приложила журналиста по руке.    Но ему уже было всё равно: юноша узнал этот звук.    Такой же он слышал ночью.    Нет, ничто не ударялось об его дверь. Напротив, кто-то порывисто раскрыл её...    Но кому из обитателей поместья могло прийти в голову зайти к нему посреди ночи?    Может быть, всё объясняется довольно невинно: например, кто-то ошибся дверью...    Корреспондент зашел внутрь, потирая ушибленную ладонь.    Собственная спальня показалась китайцу какой-то ненастоящей, как декорация к какому-нибудь фильму, в котором Лу Ханя взяли в качестве актёра массовки. Всё сделано хорошо, на совесть, но без души, и ощущается, что это не взаправду.    Теперь, правда, иностранец знал природу странного звука, и оставалось выяснить, кто именно ломился к нему в столь неурочный час.    Выдвинув ящик туалетного столика, китаец нашел там блистер с обезболивающим и, взяв одну таблетку, направился в ванную: ему не хотелось вновь спускаться на первый этаж за питьевой водой.    Приняв пилюлю, юноша вздохнул и сел за письменный стол: спать его не тянуло, праздно лежать не хотелось. Конечно, средство подействует только через полчаса, но и это время можно провести рационально.    Лу Хань сходил в кабинет за своими заметками и разложил их перед собой. Опершись локтями на матовую столешницу, он усиленно сверлил глазами собственные записи, пытаясь увидеть там хоть что-то, что бы вдохновило его на внезапную идею, на смелую мысль, на что угодно...    Итак, одиннадцать подозреваемых. Всем материально выгодна гибель ДонХо; последнему было всего шестьдесят, и наследник не пожелал ждать, пока магнат умрёт естественной смертью: на это могли уйти годы и годы.    Возможно, у преступника проблемы с деньгами... Может, он взял в долг, а отдать в срок не смог... Если речь шла об огромной сумме, то это могло стать существенной проблемой: нувориш разбогател лишь недавно, а такие обладают странными свойствами, испытывая попеременно приливы щедрости и скупости, и неизвестно ещё, на какую волну попадёшь...    Итак, кто из них?..    ЧунМён, старший сын ДонХо, адвокат по разводам. Он не нуждался в деньгах, так как его услуги ценились чрезвычайно высоко и стоили соответственно. Этот человек казался собранным, с ровным, взвешенным характером. Но он также успел сильно привязаться к своим братьям и ради них был готов на многое. Навскидку юрист вряд ли совершил бы жестокое и кровавое убийство... Но ведь это и не было таким. Оружие, что использовал злодей – яд, – действовало «чисто».    БэкХён, средний из отпрысков, финансовый аналитик. Горячая голова, эмоциональный, порывистый и искренний, он мог вспыхнуть, как спичка, но хладнокровно лишить кого-либо жизни... С другой стороны, выбранная профессия свидетельствовала о том, что этот человек не лишен и логики.    СеХун, младший из этой тройки. Уверенный в себе, немного грубоватый, этот молодой человек обладал знаниями в области медицины, которые, может быть, не совсем состыковывались с его специальностью, но открывали уйму возможностей. Хотя... Именно антрополог указал Лу Ханю на возможность того, что сильное окоченение – это побочное действие инсулина.    Крис, пасынок сестры ДонХо. Суровый, закаленный в боях воин, обладающий острым глазом и, скорее всего, твёрдой рукой. Такой человек редко позволял эмоциям взять над собой верх, и если бы он решил устранить кого-либо со своего пути, то сделал бы это обдуманно, просчитанно... Как, например, и это конкретное дело.    Тао, племянник магната. Чувствительный и принимающий всё происходящее слишком близко к сердцу, этот юноша мало подходил к своей профессии, но всё же он служил в спецназе, и не один год, – это о многом свидетельствовало.    КёнСу, сын старых знакомых нувориша. Писатель, несмотря на свою специализацию, оказался довольно умён, но вряд ли кто-либо назвал его открытой книгой. Он как раз мог испытывать финансовые трудности, так как очень маловероятно, что за его секс-опусы ему платят достойно.    ЧонИн, вдовец племянницы. Тактичен, спокоен, уверен в себе, хорошо воспитан. То есть, не совсем то, что ожидалось от портового грузчика. Может поддержать беседу, сохранять хорошие отношения абсолютно со всеми, а также умело брать инициативу разговора в свои руки, используя обстоятельства с выгодой для себя. Кроме того, неясно, как именно умерла его жена... Если неестественной смертью, то при таких случаях главным подозреваемым автоматически становится муж... Не слишком ли много преждевременных кончин окружает этого смуглого субъекта?    ЧанЁль, племянник помещика. Несмотря на чувство юмора и талант рассказчика, этот юноша вел себя там, внизу, довольно неадекватно. Учитывая его прошлое, это становилось понятно, но такое поведение наводило на нехорошие мысли: а что, если эти приступы гиперобщительности и хохота на самом деле являются психотическими срывами? Кроме того, он вполне подходит под теорию с долгами...    Исин, секретарь. Юноша производил впечатление какой-то хрупкости, нежности. Он был почти единственным, кто убивался по покойному, но являлось ли сие действо искренним?    МинСок, специалист по алмазам. Этот человек обладал поистине искренней любовью ко всему делу, а также любил, когда всё шло так, как было запланировано. Экспромт – это не про него, а убийство ДонХо – это как раз тщательно срежиссированный акт. Кроме того, учёный, искренне любящий своё дело, мог взять денег на свои исследования, впоследствии оказавшись не в силах их вернуть.    ЧонДэ, управляющий. Язвительный, порой дерзкий, несдержанный на язык, он всё же являлся в высшей степени рациональным человеком, который никогда бы не стал связываться с кредитами под проценты, понимая, что это – кабала на всю жизнь. Но этот субъект явно любил деньги и не отличался особым уважением к своему нанимателю...    Лу Хань обхватил голову руками.    Одиннадцать человек... И ни одного он не может вычеркнуть из списка.    Но что ещё хуже: никого нельзя поставить в приоритет.    У всех них, при некотором допущении, были и возможность, и мотив, и способность.    Журналист глубоко вздохнул. Это дело явно не будет простым...    А ещё и пожар добавлял масла в огонь...    Корреспондент усмехнулся каламбуру собственных мыслей и, встав со стула, подошел к окну.    Чёрный дым всё так же клубился на горизонте, одевая небо в кружевное траурное покрывало...