Время быть героями

      ЭЛИЗЕВИН       На грандиозном прощальном празднике, устроенном в честь Элизевин, теоросцы, похоже, напрочь забыли, что она снова их враг. Улыбались, отвешивали поклоны, салютовали бокалами. И это притом, что из трёхсот приглашённых придворных около трети составляли военные. Конечно, не рядовые – глаз Элизевин примечал в толпе высших офицеров от контр-адмиралов до адмиралов флота. Золотистая вышивка на их песочно-бежевых парадных кителях весело посверкивала в сиянии свечей. А ведь некоторым из этих кабальеро не повезёт встретиться с ней в битве. Уже совсем скоро.       Она улыбнулась какому-то вице-адмиралу и прошла к одной из центральных колонн, где стояли Габриэль и Дельфина.       Расследовать дело о похищении – это не в прятки играть. Приходилось окольными путями выяснять, кто вхож в ближний круг наследника престола, по очереди выезжать в столицу, словно ненароком прогуливаться по любимым местам Ясона, говорить то с прачкой, то с хозяином таверны, то с бродячим музыкантом. И всё это – чтобы понять, что все линии ведут в Кастильос.       По толпе придворных прошёлся шелест: к гостям по парадной лестнице спускался король Фердинанд. Его сопровождала сеньорита Мириам Альварес, первая красавица двора.       Остановившись на второй ступени, его величество взял с подноса два бокала, протянул один спутнице, а другой поднял, приковывая к себе внимание – словно в такой момент кто-то мог осмелиться глазеть по сторонам.       – Пять месяцев принцесса Элизевин и её подруги были украшением Кастильоса. Сегодня, провожая их домой, мы посвящаем им наш праздник. Слава прекрасным веррозионкам!       – Слава! – повторили три сотни глоток. Бокалы взвились вверх, послышался нестройный звон хрусталя.       Элизевин подняла свой бокал и отсалютовала королю.       Бал, последовавший за коротким раутом, открыли Фердинанд и Мириам. Одетые под стать друг другу – король в чёрном с золотым и его фаворитка в золотом с чёрным, – они действительно были прекрасной парой.       – Любуешься? – шепнула подошедшая Габриэль.       Элизевин улыбнулась уголками губ.       – В прошлом месяце Фердинанд сделал из осуждённого живую мишень и практиковался на нём в метании дротиков, а две недели назад Мириам лично забила служанку за то, что та пролила кофе на её платье.       Габриэль залпом осушила бокал.       – Ты не рассказывала об этом.       – Не было необходимости. Вы собирали информацию. Держу пари, в моё отсутствие тоже происходили ужасные вещи.       Подруга опустила голову.       – Вот видишь. То, насколько они подходят друг другу, – удивительно, такое нечасто встретишь, и ими поневоле любуешься. Но они извращенцы, и их детям, если они будут, я не завидую.       – О нет, Ясон не допустит даже призрачной угрозы его власти.       – Ты права. Ясон… – Элизевин сощурила глаза. Дель Асеро сейчас тоже готовится к отъезду. Но Веррозион – не Теорос, а Нуво-Версаль – не Кастильос. Во владениях её отца Ясону нечего рассчитывать на тёплые проводы.       Танец завершился, и сияющая Мириам подошла к Элизевин.       – Дорогая, это же ваш бал! Пропустить его – настоящее преступление!       Она сжала ладони Элизевин в своих миниатюрных ладошках и лучезарно улыбнулась. Резковатые черты лица смягчились, и стал заметнее румянец, отчего Мириам показалась совсем юной. Кто бы поверил в извращённую жестокость этого создания?       – Пойдёмте, Элизевин, Габриэль! Ваши кавалеры…       – … уже здесь, – произнёс глубокий голос справа.       Герцог дель Сальвадоро так низко поклонился Элизевин, что перо его шляпы очертило на полу зигзаг.       – Поднимитесь, кабальеро.       Как большинство теоросцев, герцог Алонсо дель Сальвадоро был брюнетом, однако, словно в насмешку над обыденностью, на его смуглом лице сияли выразительные ярко-голубые глаза. Его сопровождал маркиз де ла Вега, кряжистый молодой человек с очень приметным голосом.       – Сеньорита Габриэль, – не слова, а какой-то скрежет по стеклу, но Габриэль, похоже, нравится. – Танец мой?       – Ваш, кабальеро, – Габи протянула ему дрогнувшую руку.       «Ох, Габриэль, только не влюбись! Чувства к врагу ни к чему хорошему не приводят».       Элизевин посмотрела вслед подруге долгим взглядом. Под вступительные звуки вальса маркиз и Габриэль присоединились к танцующим.       – Принцесса? – позвал Алонсо, подавая Элизевин руку. Она отстранила его пальцы веером.       – Давайте просто пройдёмся.       Только когда они дошли до пятого фонтана в парке, шум праздника наконец перестал терзать уши. Элизевин перевела дух.       – Когда-нибудь вы станете королевой. Вам следует привыкнуть к балам, – сказал герцог, безошибочно прочитав её мысли.       – Думаете, веррозионский двор не умеет развлекаться?       – Я никогда не был у вас, – к словам прилагалась извиняющаяся улыбка.       Взгляд Элизевин упал на воду. Собственное отражение, подёрнутое непрестанной рябью от брызг, улыбалось отстранённо и загадочно.       – Хотя придворные не живут в Нуво-Версале постоянно, дворец никогда не пустует. Люди приезжают и уезжают, когда сочтут нужным. Отец следит лишь за их безопасностью и досугом. Лето у нас переменчивое и не такое жаркое, как здесь, поэтому мы используем любую возможность, чтобы провести день на воздухе. Гуляем у фонтанов, играем в фанты в беседках, приглашаем артистов на сцену в парке или едем в амфитеатр, иногда устраиваем большой пикник. Когда холодно, мы гуляем по оранжереям и зимнему саду, танцуем на балах. А в конце марта, на свой день рождения, отец устраивает раут тысячи свечей.       – Раут тысячи свечей?       – Пока одни слуги зажигают их, другие превращают зеркальную залу в гостиную. Добавляют стулья и скамейки и, конечно, выносят большой стол. На нём можно найти всё: от морепродуктов с севера до южных десертов из персиков и винограда. Музыка звучит негромко, сопровождая беседу. Или скорее тысячи небольших бесед, – Элизевин коротко усмехнулась. – Под вино и вкусную еду обо всём говорится с удовольствием.       Отражение герцога Алонсо тихо рассмеялось и подняло брови.       – Неужели король Константин – любитель светской жизни? Я слышал, он прирождённый воин.       – Как и Фердинанд. Но помните, как ваш король кружился в вальсе?       – Понимаю, – Алонсо обратил к Элизевин внимательный взгляд. – Дело не в занятии, а в людях.       – Да. Именно поэтому я не смогу править так, как мой отец. И не стану такой королевой, какой была моя мать.       Страх запоздало шевельнулся в груди. До сих пор Элизевин доверяла свои сомнения лишь подругам, а настолько потаённые – только Касси. Но герцог дель Сальвадоро – враг, теоросец и к тому же влюблённый мужчина. Если он использует её слова против неё, она и ста смертями этого не искупит.       Между тем виновник её сомнений оперся на золочёную балюстраду, тёмные кудри низко склонились над водой. Такой юный, такой красивый, такой… не враг.       – Вы правы, принцесса. Но зачем вам подражать кому-то? Не оглядывайтесь на других. Используйте их опыт, но в себе не сомневайтесь никогда.       – Спасибо за совет, – несмотря на смущение и замешательство, она улыбнулась. И всё равно сердце забилось так, словно приготовилось к межгалактическому прыжку. Такое не спишешь на переутомление и слишком жаркое солнце.       – Вернёмся в зал, герцог?       – Разумеется, ваше высочество.       Сколько они танцевали? Как долго? С какими перерывами? Элизевин не знала. Не существовало ни времени, ни других людей – только танцевальные па и музыка. Голова кружилась, ноги жгло, но отдавать себя во власть мелодий оказалось безумно приятно. Они были разными: то стремительными и страстными, то надрывно-страдающими – но неизменно чувственными и обжигающими. Как прикосновения и взгляды герцога Алонсо.       Элизевин пришла в себя, только когда стихли аккорды последней сарабанды. Отдышавшись, она спросила Алонсо:       – Это и есть ваше «Прожить день как последний»?       – Именно, – и он задорно подмигнул.       После танцев король пригласил гостей в обеденный зал, но у Элизевин были дела поважнее трапезы. Извинившись, она отправилась к себе. Хорошо, что ступени главной лестницы невысокие: можно подниматься не напрягаясь, настраивая себя на работу и серьёзный лад.       Элизевин прошла в кабинет, смежный со спальней, вынула из ящика комм и откинула крышку.       Сообщения с разных планет выстроились на экране стройной чередой. С Веррозиона, с Феззана, с Вестерланда. Вестерланд? Капитан Жером Сюлли, отправленный шпионом в вотчину герцога Брауншвейга, редко выходил на связь: из-за расстояний с имперскими планетами можно было только обмениваться сообщениями.       «Герцогу нужны новые ресурсы для войны, – прочитала Элизевин, холодея. – Вспыхнуло восстание».       Сделав пять глубоких вдохов-выдохов, она набрала: «Обстановка?»       Отправила и принялась ждать. Пять минут, десять, пятнадцать. Сколько раз за это время она исходила комнату вдоль и поперёк, как часто одёргивала себя не кусать губы. Конечно, скорость передачи зависит от длины сообщения, но вдруг ответа не будет вообще? Сюлли слишком ценен, чтобы его потерять, и его почти некем заменить. И если…       Раздался сигнал полученного сообщения, который был заглушён рваным выдохом Элизевин.       «Один очаг подавили, но племянник герцога Шайдт в опасности. Брауншвейг проигрывает войну и не ограничится казнью главарей мятежа. Он уничтожит планету».       Дрожь пронзила всё тело Элизевин.       В школе она называла Жерома Оракулом.       – Подготовьте отрывок наизусть, ваше высочество, – улыбался он, стуча тонким пальцем по книге. – Спросят обязательно.       На следующий день Элизевин гордо демонстрировала ему отметку «отлично» в дневнике.       – Возьмите зонт, – бросал он, когда прогноз обещал ясную солнечную погоду. – Будет ливень, точно говорю.       Позже она шла под зонтом по парку, лавируя между лужами, и с каким-то по-детски смешным чувством превосходства наблюдала за бегущими от непогоды придворными.       – Оно разорится, – окидывал Жером долгим взглядом процветающее кафе. – Недолго осталось.       Месяц спустя владелец кафе попался на махинациях и был вынужден объявить себя банкротом.       «Спросят обязательно», «Будет ливень», «Недолго осталось»…       «Он уничтожит планету».       Элизевин сглотнула и набрала: «Задержи развитие событий, убеди Шайдта не прибегать к крайним мерам. Флот Веррозиона будет на Вестерланде через месяц».       «Поторопитесь, ваше высочество», – прочитала она минуту спустя. И улыбнулась. В этом «Поторопитесь» было больше личного, чем во всех сообщениях Жерома вместе взятых. И причина, разумеется, носила имя Стефания.       Вернувшись на Веррозион в короткий отпуск, Сюлли, краснея, упомянул молодую экономку Шайдта, с которой познакомился на ярмарке. Поддавшись любопытству, Элизевин вызнала, что Стефания носит в волосах цветы, сочиняет стихи и увлекается кроссвордами. Больше Жером ничего не сказал, но и этого было достаточно, чтобы всё понять.       И теперь Стефания должна умереть по воле безумца Брауншвейга.       Нет, не бывать этому.       Сообщение с Веррозиона было от Касси. Она интересовалась, как прошли последние дни перед отъездом. Да… Впору спрашивать, были ли они вообще. Всё перечеркнул Вестерланд, который лёг на плечи грузом ответственности. И ведь шпионаж на этой планете организовали скорее для проформы, а оно вон как повернулось.       – Касси, мне нужен флот, – сообщила Элизевин, как только подруга вышла на связь.       – Сколько?       – Пятьсот. Пусть их подготовят для гиперперехода.       Касси хмыкнула.       – Опять в Империю? Мы туда зачастили, не находишь? Выполняем условия договора, а они с места не тронутся в нашу сторону.       – Потому что у них гражданская война, – от необходимости объяснять очевидное Элизевин скривилась. Касси была сама не своя после Амритсара, но когда-то же это должно закончиться!       Похоже, подруга уловила перемену в её тоне. Она вздохнула и примирительно улыбнулась.       – Какой у тебя план?       После разговора с Касси Элизевин просмотрела сообщение с Феззана. Эжени наконец удалось раздобыть нужную информацию.       Теребя локон и покусывая губы, Элизевин принялась за чтение досье, на поиски которого подруге пришлось лететь в такую даль. Строки бежали одна за другой, прошивая память чёрными иглами-буквами.       Имя: Мириам Розас. Дата рождения: 30 июля 771 г. Космической эры. Место рождения: Альянс Свободных Планет, Хайнессенполис. Сирота, до семнадцати лет жила под опекой деда – героя Второй битвы при Тиамат. После его смерти переехала на Феззан и через два месяца вышла за Джона Лайонела. Работала в социальной службе, участвовала в антивоенных митингах. Через шесть месяцев после свадьбы её муж погиб в автокатастрофе, после чего миссис Лайонел уехала в неизвестном направлении.       На нечётком фото, приложенном к досье, была изображена очень юная девушка, почти подросток. По-девичьи округлое лицо, широкая улыбка, светлые волосы, аккуратно собранные на затылке в объёмный хвост. С тех пор прошло десять лет. Волосы Мириам давно выгорели под палящим теоросским солнцем, лицо заострилось, в облике укоренились властность и величие. Но это была та самая Мириам Розас.       Снова взгляд на досье – долгий-долгий, проверяющий, всё ли важное удержалось в памяти.       В дверь тихо постучали. После ответа Элизевин в комнату заглянула Габриэль, разрумянившаяся от танцев и вина.       – Ты надолго пропала. Что… что случилось? – посмотрев на Элизевин цепким взглядом, она мгновенно посерьёзнела. – Плохие новости?       – Пригласи Дельфину, пожалуйста. Есть одно дело в Империи, надо с ним разобраться. И ещё: ты была права. Мириам не та, за кого себя выдаёт.