Время быть героями

ЗИГФРИД       Во флоте только и было разговоров, что о скорой победе над мятежниками. Триумф адмиралов Миттермайера и Ройенталя, убийство маркиза Литтенхайма, преданного своими же людьми, захват крепостей Рентенберг и Гармиш и, конечно, спасение Вестерланда – всё это поднимало боевой дух и воодушевляло. Но в действительности проблем было много. Коммуникации по-прежнему были чересчур растянуты, и с каждым днём всё больше ощущалась нехватка сырья. Поэтому Зигфрид не удивился, когда Райнхард приказал всем флотам двинуться на Гайерсбург.       В неделе пути от крепости Зигфрид подозвал к себе Бергенгрюна.       – Что вы думаете о наших противниках на Гайерсбурге?       – Что не все заслужили такой участи.       Зигфрид воззрился на подчинённого. По сути, такие слова были опасны, и другой на месте капитана мог стушеваться, но этот крепкий человек был твёрд в своём мнении.       – Не все заслужили этой участи, – повторил он, глядя вдаль. – Кто-то пошёл за герцогом Брауншвейгом по глупости, кто-то – из-за дворянского происхождения и чувства долга. Не гении, конечно, но толковые люди там есть.       – Да. Там сейчас тысяча дворян.       «И скоро будет тысяча трупов».       – Я бы на их месте как можно дольше оттягивал последний бой. Воспользовался бы преимуществами крепости и ждал бы, пока истощатся ресурсы врага.       – Но они так не поступят.       – Нет, не поступят, – эхом отозвался Бергенгрюн, прикрыв глаза.       Нескольких толковых людей не хватит, чтобы переубедить герцога фон Брауншвейга. Он упрям, как бык, самонадеянно вступивший в схватку со львом и ведущий стадо на убой. Этим всё и закончится – бойней, истреблением старого дворянства. Так было нужно – и так было нельзя.       – Капитан Бергенгрюн, кого из мятежных дворян вы можете назвать толковыми?       – Прежде всего, адмирала Меркатца. Он ветеран многих битв и популярен среди военных. Ещё есть вице-адмирал фон Фаренхайт. Не знаком с ним лично, но говорят, что он благоразумный и осторожный.       – Хорошо. Когда прибудем на Гайерсбург, я поговорю о них с маркизом фон Лоэнграммом.       Капитан Бергенгрюн кивнул.       Гайерсбург всегда казался Зигфриду более грозным и неприступным, чем Изерлон, хотя жидкая броня защищала крепость только на три четверти. Остальная защита базировалась на сверхпрочном титановом обруче, который охватывал Гайерсбург кольцом. Его украшали «бриллианты» – четыре лазерные пушки, рассредоточенные по диаметру. Они уступали мощностью изерлонскому Торхаммеру, однако могли бы стать помехой, если бы ими воспользовались мятежники. Гордость им помешала или глупость, но итог оказался один.       К тому времени, когда Гайерсбург появился на радарах, Зигфрид уже знал, что враги были разбиты. Адмирал Меркатц бежал, второго племянника Брауншвейга, Флегеля, убили взбунтовавшиеся солдаты. Сам герцог, по официальным данным, покончил с собой, что совсем не соответствовало его характеру. Наверняка эту информацию сообщили для сохранения чести Брауншвейгов. Иллюзия благопристойности была последней привилегией древнего дворянского рода.       – Из крепости сообщают, что оставшиеся мятежники массово сдаются, – доложил фон Бюро. – Полная капитуляция. Наши флоты уже заходят в доки.       Зигфрид расслабленно вздохнул. Победа означала скорое возвращение домой. Свежий ветер, солнечный и лунный свет за окнами и цветы в вазах – обязательно орхидеи.       Он улыбнулся самому себе. Разлука с Райнхардом и Аннерозе сделала его излишне сентиментальным, а длительное пребывание в космосе подавляло. Он чувствовал себя молодым и старым одновременно. Иногда отчего-то дрожали руки и прихватывало сердце, но скоро это пограничное состояние должно было закончиться.       Шеренги встречающих его военных протянулись по всей длине дока, от сходней до лифтов. Здесь были старшие офицеры всех флотов, включая героев Рентенберга – Ройенталя и Миттермайера. Поодаль пылал рыжей шевелюрой вице-адмирал Биттенфельд, чуть ли не единственный, кто позволил себе улыбку во время официальной встречи. Он – и Райнхард.       Его превосходительство широким шагом вышел навстречу Зигфриду.       – Кирхайс.       Рука друга была тёплой, не в пример ладони Зигфрида, и прикосновение обожгло.       – Рад тебя видеть.       – Ваше превосходительство, – пожалуй, приветствие было слишком сдержанным, но не называть же Райнхарда по имени на глазах у всего флота.       Маркиз фон Лоэнграмм нахмурился, однако тон оставался тёплым:       – Пойдём, расскажешь мне всё, – и положил руку ему на плечо. Хотел бы Зигфрид чувствовать себя так же свободно.       Вместо этого он ощущал на себе чужой взгляд пристальных глаз, которые не мигая смотрели ему вслед. Можно было не оборачиваться: он знал, кому они принадлежат.       В каюте Райнхарда всё было как прежде, за исключением одного: возле комма стояла забытая чашка кофе. Такая несвойственная Райнхарду небрежность – с чего бы?       – У меня есть отличное вино для тебя, – сказал друг, подходя к бару. Белый плащ всколыхнулся и задел ножку комода. Да, походка Райнхарда действительно была более отрывистой, чем обычно.       – Сколько ты сегодня спал? – вопрос мог показаться бестактным, но Зигфриду было всё равно.       Райнхард выдавил улыбку.       – Два часа.       – Из них час дремал, полагаю.       – Война требует много времени.       – Здоровье – тоже, а ты слишком часто им пренебрегаешь.       – Ты говоришь как моя сестра.       «Она права», – хотел сказать Зигфрид, но сдержался. Райнхард нервно поправил волосы и без улыбки подал ему бокал. Ладно. Сейчас перед Зигфридом воин – значит, и говорить нужно с воином.       – Райнхард, что ты решил насчёт пленных аристократов?       – Они присягнут мне. Если нет, пусть убираются на Феззан или ещё куда-нибудь, лишённые всех земель и титулов.       – Разумно ли это?       Друг посмотрел на стену, где висела карта. Точки разных размеров, линии, стрелки, пунктиры обозначали Империю и Альянс в их противостоянии. А началось всё с тысячи ссыльных, которые бежали с окраин в поисках лучшей жизни.       – Я знаю, о чём ты думаешь, Кирхайс. Но самые умные будут служить мне, а у остальных не хватит сил объединиться против нас. Второго Але Хайнессена нет и не будет.       – Есть Ян Вэньли. Некоторые сочтут более разумным присягнуть ему, нежели тебе.       – Например?       – Ветераны, которые почувствуют себя лишними в Новой Империи, – слова «в твоей империи» не были произнесены, однако Райнхард понял.       – Лучше сражаться за старого врага, чем на стороне нового командующего, так?       – Да, что-то вроде они и могут решить. Возможно, именно поэтому сбежал адмирал Меркатц.       – Теперь он изменник, – произнёс Райнхард резко. – Если бы он преклонил колено, я бы взял его на службу в штабе. Ни один офицер не будет лишним в тылу, когда мы отправимся на войну с Теоросом.       Зигфрид насторожился.       «Вот оно!»       – Да, Веррозион ждёт нашей помощи но…       – Это наш долг! – почти прошипел Райнхард. – Теперь, после Вестерланда.       Внезапно уверенность сползла с лица друга, обнажив и бегающие глаза, и беспокойно дрогнувшие брови, и пересохшие губы. У Зигфрида перехватило дыхание: перед ним сидел мужчина вдвое старше Райнхарда и в десять раз сумрачнее.       – Я сомневался, Кирхайс. Вестерланд чуть не выжгли дотла, а я сомневался, понимаешь? Не было никакой совместной операции, никаких теоросских бомб у Брауншвейга, и мой приказ был только один. Всё от начала до конца придумала принцесса Элизевин. Скорейший поход на Теорос – более чем приемлемая цена за спасение Вестерланда.       Райнхард уронил голову на сцепленные изо всех сил руки. Он держался сколько мог, понял Зигфрид. Перед принцессой, перед командой, перед адмиралами. А с ним не выдержал, и чувство вины прорвалось наружу. Оно коснулось Зигфрида холодным дыханием и спутало мысли.       – Райнхард… – он хотел что-то сказать и не смог. Потёр переносицу, собираясь с духом. – Для большинства аристократов жизни простых людей ничего не значат. Ты не такой. Я тысячу раз видел, как ты справлялся с трудностями. Тысячу раз. Но некоторые решения принять непросто. Необходима смелость, чтобы признаться в своей слабости.       Райнхард с трудом поднял голову. Наверняка ему не раз приходили на ум похожие мысли, но нужно было, чтобы ОН, Зигфрид Кирхайс, сказал это за него.       – Ты сильный человек, Райнхард. Сильнее всех, кого я знаю. Сомневаешься или нет – неважно. Впереди Теорос. Покажи им всё, на что ты способен.       – Ты со мной? – спросил друг, и Зигфрид понял, что победил.       – Всегда.       Вечером в большом зале крепости ему представилась возможность подумать о ценности таких клятв. Зигфриду повезло. А что делать тем, кто обещал помощь негодяю? Нарушить клятву означало поступить бесчестно, но сдержать её и бросить миллионы людей на верную гибель было не менее подло. Оставалось ждать, когда бремя клятвы само падёт с плеч.       Преклонивший колено Адальберт фон Фаренхайт выглядел именно так, словно наконец оставил позади тяжёлую ношу. Он меньше всего походил на побеждённого – скорее на человека, преодолевшего себя.       – Фаренхайт, давно не видел вас, – произнёс Райнхард с высоты бывшего герцогского трона. – Вы участвовали в битве при Астарте.       – Так точно.       – Принять сторону герцога Брауншвейга было вашей ошибкой. Будете ли вы с этой минуты подчиняться мне как своему командиру?       – Я солдат Империи. Поскольку ваше превосходительство теперь Главнокомандующий, я с радостью буду исполнять ваши приказы. Я шёл к этому весьма окольным путём, но с этим покончено.       – Хорошо, – Райнхард слегка улыбнулся. – Ваши таланты слишком ценны, чтобы ими разбрасываться. Служите мне верой и правдой.       – Слушаюсь!       Фаренхайт встал и с достоинством поклонился. А Зигфрид вспомнил другую клятву. Когда-то юный Райнхард фон Мюзель пообещал уничтожить старое дворянство под корень. Если бы сегодня он остался ей верен, Адальберт фон Фаренхайт не пережил бы этот день.       Фаренхайта отпустили, и следом за ним в зал вошёл другой побеждённый – Ансбах, капитан охраны Брауншвейга.       На этот раз он охранял тело герцога, которое вёз в закрытой капсуле. Зал погрузился в такую тишину, что был слышен лишь шорох колёс по ковровой дорожке.       Зигфрид сглотнул и посмотрел на содержимое капсулы. Стекло отливало синим, и оттого покойник напоминал разлагающийся труп. Зигфрид перевёл взгляд на Райнхарда, в глазах которого полыхала ярость. Похоронить герцога без капсулы, чтобы его труп гнил в земле и чтобы через сотни лет от него даже праха не осталось, – вот чего хотел Райнхард. Но честь была для него важнее.       – Останки господина – прекрасный подарок, – заметил Биттенфельд, когда капсула поравнялась с ним. Зигфрид мог бы поспорить. Прекрасный подарок – это верность, а она измеряется не количеством вражеских трупов.       Тем временем Ансбах открыл капсулу. Лицо его сделалось почти таким же неподвижным, как у мертвеца, а руки, напротив, ожили. Несколько секунд спустя в них сверкнул огнемёт.       – Маркиз Лоэнграмм! Я отомщу за моего господина!       Мир Зигфрида сузился до чёрного дула. Всё остановилось: и время, и движение. Только сердце отчаянно забилось.       Зигфрид рванулся к Ансбаху и вцепился в огнемёт. Твёрдые грани впились в кожу, но разжать пальцы было совершенно немыслимо.       Лазерный луч, выпущенный Ансбахом из перстня, насквозь пронзил предплечье. Ничего. Эта рана заживёт через неделю. Главное, чтобы не пострадал Райнхард. Если с ним что-то случится, болеть будет сердце, и куда сильнее.       Враг снова занёс руку с кольцом, на этот раз целясь Зигфриду в горло, но ему помешали. Кто-то сбил Ансбаха на пол, рядом грузно упал огнемёт.       С трудом и тяжело, но безвременье отпускало Зигфрида. Вернулись звуки и цвета внешнего мира. Оказывается, силой, оттащившей Ансбаха, был Миттермайер, который сейчас прижимал врага к полу. Противник что-то хрипел про отомщённого Брауншвейга, про свой долг и миссию, но Зигфрид уже не смотрел на него. Всё ещё рвано дыша, он обернулся к Райнхарду.       Никогда раньше Зигфрид не видел такого выражения на его лице.       – Кирхайс…       Райнхард поднялся с трона и неуверенно двинулся вниз по ступеням. Он шёл как во сне, словно каждый шаг давался ему с трудом. Таким потерянным Зигфрид видел его только однажды – почти четыре года назад на Изерлоне, когда капитан Крумбах пытался убить их обоих. Зигфрид чуть не погиб в тот день и навсегда запомнил пробуждение в госпитале, глаза Райнхарда, слёзы на его щеках и отчаянное «Ты очень нужен, Кирхайс!» Тогда беспомощность друга смутила и тронула Зигфрида, сейчас – напугала. Потому что в глазах Райнхарда читалось осознание.       – Райнхард, ты в порядке?       Глупый вопрос. Разумеется, он не был в порядке. Он был потрясён. И тем не менее не ранен.       – Да, Кирхайс.       – Хорошо, – Зигфрид улыбнулся и даже успел договорить, прежде чем плечо кольнуло с новой силой и мир поплыл перед глазами.