Время быть героями

      ЯН ВЭНЬЛИ       В доме было светло благодаря многочисленным лампам, расставленным повсюду: на полочке в прихожей, у двери в гостиную, на комоде между хрустальной вазой и цветочным горшком. Это была задумка хозяйки: миссис Кассельн любила свет. А в такое сумрачное время больше яркости действительно не помешает.       В соседней комнате Юлиан что-то оживлённо рассказывал дочкам Кассельнов. Ян поглядывал на них, отвлекаясь от серьёзного разговора с отцом семейства.       – Ян, как наш лидер ты слишком легкомысленно относишься к своей безопасности. Ты же не отшельник, на тебе лежит ответственность за жизни многих людей. Может, наймёшь пару-тройку охранников?       Ну вот опять. Контр-адмирал Алекс Кассельн – хороший человек и верный товарищ. Почему же с ним столь трудно?       – Я слишком занят. Если так жить, не останется времени на послеобеденный сон, – Ян попытался отшутиться и даже примирительно поднял руки, но собеседник, похоже, был настроен решительно.       – Ты просто не хочешь, даже осознавая необходимость, – заключил Кассельн. – Но знаешь… я заговорил об этом, потому что меня беспокоит наш любимейший глава правительства.       Ян отставил чашку с чаем.       – И что с председателем Трунихтом?       – В последнее время этот тип меня пугает. Как бы это сказать… Да, словно он заключил сделку с дьяволом.       Алекс Кассельн, отвечавший за снабжение Изерлона, привык всё держать под контролем и умел наводить порядок в любом деле. С его лёгкой руки преодолевались, казалось бы, неразрешимые проблемы. «Оплот спокойствия и уверенности», – не раз замечал Ян. Но сейчас Кассельн вовсе не казался таким несгибаемым. Он был… напуган. Да ещё эти его слова про дьявола…       Ян Вэньли поневоле сглотнул.       – Он слишком живуч для политика, – продолжал Кассельн. – Разгром при Амритсаре и государственный переворот должны были оказаться фатальными для него. Но в итоге – сам видишь.       Ян видел. Изредка с ним связывался адмирал Бьюкок, сообщая об истинном положении вещей. Опасность перехвата сигнала не позволяла беседовать часто, но политический кошмар всё равно был как на ладони. Трунихт повсюду видел заговоры и назначал на руководящие должности своих людей. Или скорее шпионов. Ян Вэньли и на Изерлоне был сыт этим по горло, даже имя председателя набило оскомину. А уж на Хайнессене, наверное, выражались покрепче.       – Если дела продолжатся таким образом, Трунихт наложит лапу на всё высшее военное руководство, – невесело заключил Кассельн.       Ян почесал подбородок, снова посмотрел на Юлиана, Шарлотту и Адель.       – Я уйду в отставку, – озвучил он своё самое правильное за последние четыре месяца решение.       – Не радуйся этому так, – тут же посуровел контр-адмирал. – Если ты уйдёшь на свою такую желанную пенсию, это, может, и будет хорошо для тебя. Но что тогда случится с изерлонцами?       – Я хочу мирной жизни для себя и Юлиана.       – Уйдёшь в отставку сейчас – выроешь себе могилу. Ты ведь понимаешь, как рассуждают политики. Ян Вэньли на Изерлоне бесценен, а в отставке – опасен. Ты слишком популярен, чтобы мечтать о спокойной жизни. А Юлиан… Однажды он уже потерял отца. Каким бы плохим опекуном ты ни был, ему незачем терять и тебя.       – Неужели я настолько плохой опекун? – спросил Ян, радуясь возможности сменить тему.       – А думаешь, хороший?       – А кто четыре года назад навязал Юлиану такого негодного опекуна?       Кассельн со смешком откинулся на спинку стула.       – В отличие от тебя, он дельный парнишка.       «Да, дельный. И такие гибнут на войне раньше многих».       – Признаю, мне далеко до идеала, но я ведь холостяк и рос в неполной семье.       – Если не хочешь, чтобы тебя осуждали, то как насчёт женитьбы? Чтобы приблизиться к идеалу.       Ян закашлялся и поспешно налил в чашку воды. Хорошо, что чай не бренди. Подавишься бренди – и минут пять соображать не сможешь.       – Жениться, когда война ещё не кончилась? – спросил Ян, придя в себя.       – Я знал, что ты так ответишь. Но главная обязанность человека – передать гены следующему поколению, чтобы продолжить расу. К тому же, – друг снова перешёл на шутливый тон, – быть холостяком в тридцать – это просто немыслимая роскошь.       – Я не задавался целью жениться к тридцати, – пожал плечами Ян.       Возможно, до бойни на стадионе Хайнессена он ответил бы по-другому.       Обычно после возвращения домой он шёл в гостиную, зажигал настольную лампу, подходил к шкафу и выбирал первую попавшуюся книгу. Когда впереди долгий вечер и некуда спешить, можно позволить себе расслабиться и погрузиться в чтение.       Но в этот вечер Ян совсем не чувствовал себя собой. Это не он проходит в кухню и заваривает крепкий кофе. Не он, вернувшись в комнату, смотрит на свою форму как на чужую. Не он в конце концов выходит на террасу и чуть ли не залпом пьёт уже остывшую чёрную жидкость.       – Адмирал, вы же ненавидите кофе, – донёсся до него словно издалека голос Юлиана.       Ян повернул голову. Воспитанник стоял рядом и широко распахнутыми глазами смотрел на чашку в руке Яна. Не лучшее время, чтобы задавать тревожные вопросы, но…       – Если бы я запретил тебе продолжать карьеру военного, что бы ты ответил?       Юлиан помедлил.       – Сделаю так, как вы скажете, – но оторопь в его глазах совсем не вязалась с твёрдостью голоса.       Ян хмыкнул.       – Ты ведь заранее рассчитывал, что я соглашусь, верно?.. Хорошо! Думаю, ты-то наверняка не принесёшь проблем, кем бы ни стал. Иди по той дороге, которую выбрал. Я не возражаю.       Когда-то, будучи ненамного младше Юлиана, он мечтал, чтобы отец сказал ему то же самое. Конечно, обстоятельства всё равно поставили Яна перед фактом, но как же ему первое время недоставало простого отцовского напутствия! А сейчас правильно подобранные слова могли многое изменить для Юлиана.       «Или уже изменили», – заметил Ян, поглядев в загоревшиеся глаза воспитанника. Что ж, по крайней мере одну мысль можно отпустить… и сосредоточиться на тех, которые до сих пор роятся в сознании. Не для того ли он выпил кофе?       Однако нелюбимый напиток подействовал совсем не так, как надо, и Ян уснул, стоило только прислониться к подушке.       Утро ослепило его. Руки сами собой потянули одеяло к глазам, а тело медленно-медленно перевернулось на другой бок.       «Болото», – пришло на ум нужное слово.       Борясь с болезненной ломотой, Ян сел в постели. Слишком тяжкое пробуждение, слишком много мыслей, и уж точно можно было обойтись без этого отвратительного кофе.       Ян молниеносно откинул одеяло и поднялся.       «Страна, которая игнорирует социальные проблемы и использует военную мощь, чтобы контролировать население, приближает свою гибель, – набирал Ян на компьютере полчаса спустя. Последние слова отозвались в груди неясной болью. Но так бывает: чтобы чувство отступило, его нужно облечь в слова, сделать по-своему материальным. – К тому же на данный момент у нас недостаточно сил, чтобы атаковать Империю. Поражение при Амритсаре и недавний военный переворот ослабили нас».       Щёлканье клавиатуры концентрировало, и сонливость сменило желание передать мысли… кому? Неважно. Сейчас важно другое.       «Экономика, производство, уровень населения – всё в упадке. И лишь контроль над крепостью Изерлон как-то позволяет нам защищаться. Главное – попытаться сосуществовать с режимом Лоэнграмма, – пальцы сбились на последнем слове, и Ян усмехнулся. Как много стоит за одной фамилией. Не просто человеческий образ, но облик целого государства. – Правительство Гольденбаума – пример того, как демократическая система породила антидемократический режим. Но администрация Лоэнграмма – это обратный пример, поскольку тоталитарный режим создал одно из самых демократичных правительств. И если мы это признаем, то заключение мира становится не просто возможным, но и необходимым».       – Райнхард фон Лоэнграмм… – произнёс он в пустоту.       Конечно, мир – это из разряда «Легче сказать, чем сделать». Консервативные политики вроде Трунихта сочтут мир поражением. Они готовы вести войну до последней капли крови. Чужой крови. Единственный политик, который мог противопоставить голосу алчности голос разума, погиб на стадионе четыре месяца назад.       «Джессика. Если бы она была жива…»       Ян привычным жестом взял форменный берет. Крутить его на руке давно стало привычкой, но с недавних пор взгляд то и дело цеплялся за золочёную звезду на плотной тёмно-зелёной ткани. Звезда Альянса Свободных Планет должна была стать символом надежды, и, наверное, какое-то время так и было. А к чему всё привело? К избиению невинных и гибели лучших людей…       «Джессика, как же ты нужна!»       Ян Вэньли знал, что никогда не произнесёт этого вслух, даже наедине с самим собой. Есть мысли, которые надо прятать как можно глубже и заслонять другими как можно чаще. О том, что у войны всего два цвета – красный и чёрный, – знает или хотя бы догадывается каждый. И только настоящий лидер способен показать людям новый путь, но с этим не справиться в одиночку. Нужна группа людей: и военных, и гражданских – представителей разных профессий. Группа, которая вдохновит своим примером и выведет народ на путь перемен. И при этом у людей должен быть выбор.       «Изерлонцы, – подумал Ян. – С сильным лидером во главе они смогут противостоять Трунихту и его политикам».       От одной этой мысли Яна бросило в жар.       «Нет. Никогда».       Звонок в дверь очень удачно разомкнул цепь мыслей. Пожалуй, сейчас Ян был бы рад любому посетителю.       Им оказался военный курьер с непримечательным лицом.       – Адмирал Ян Вэньли?       – Да, это я.       – Срочное письмо с Хайнессена. Пожалуйста, распишитесь о получении.       После ухода курьера Ян ещё несколько секунд осматривал конверт. Две пометки: «Срочно» и «Первый класс». В самом деле, медлить не стоит.       Письмо сообщало, что адмиралу Яну Вэньли приказано срочно прибыть на Хайнессен для проведения следственной комиссии. Слушание состоится через две недели. Яна встретят по прибытии. Всё. И подпись: Негропонти, председатель Комитета обороны.       «Похоже, Кассельн прав».       – Попахивает ловушкой, – прокомментировал Юлиан, вернувшись из магазина.       Ян энергично закивал.       – Кроме военного трибунала, ни в Конституции Альянса, ни в военном законодательстве нет ни слова ни о какой следственной комиссии. Выходит, она существует вне закона.       – Пожалуйста, адмирал, возьмите охрану. И не давайте спуска этим мошенникам!       – Эй, не нужно крайностей. Я ведь лечу не на вражескую территорию.       – Я с вами!       Ян посмотрел на воспитанника. Детский голос, горячность, свойственная подросткам, – и взрослые, почти отеческие интонации…       Снова вспомнился Кассельн с его разговором об опекунстве.       – Нет, Юлиан. Надо же мне хоть на время освободить тебя от домашней работы. К тому же я хотел бы, чтобы ты больше общался со сверстниками. У тебя должен быть свой круг друзей. А насчёт моей охраны не беспокойся. Я поговорю с генерал-лейтенантом Шёнкопфом.       – Возьмёте с собой его?       – Ни в коем случае. Если убрать с передовой командующего обороной, у нас возникнут проблемы. Но он может порекомендовать проверенного человека.       – А капитан-лейтенант Гринхилл летит с вами?       – Как же я без своего адъютанта?       Радость и ревность так явно отразились на лице Юлиана, что Ян не сдержал улыбки, но постарался, чтобы она не показалась снисходительной.       – Капитан-лейтенант Гринхилл – надёжный человек, – произнёс наконец воспитанник. – Хорошо, что он будет с вами.       Ян кивнул. В нём тоже боролись эмоции: гордость за приёмного сына и тревога за его будущее. Но что пересиливает, он не знал.