Лимб

      Воншик слышал, что сегодня ночью обещали ливень, и сильно надеялся, что их расписание закончится раньше, чем он начнётся.       Воншик ждал, когда закончится их расписание, чтобы взять Тэгуна, отправляя остальных в их комнаты, а вдвоём остаться у их широкого окна в гостиной.       Толстый плед с шорохом упал на паркет.       — Мы могли бы подвинуть диван, — тихо заметил Чон.       — Да ну, — отмахнулся Воншик и поставил прямо на пол две чашки с дымящимся кофе, после подходя к парню, смотрящему на него со стороны, и взял его за руку. — Пошли.       Тэгун немного глупо хихикнул, еле слышно, но последовал за ним.       — Так нечестно, ты пользуешься моими слабостями.       — Ты мне не запрещал.       Тэгун потупил взгляд.       Всё шло по плану Воншика. Устроившись на тёплом одеяле перед самым окном, оба взяли в руки керамические посудины, вдыхая влажную дымку с запахом кофе.       — Так и не могу понять... — на распев сказал Воншик, — отчего ты настолько... Восприимчив к этому?       — Будто я знаю, — хмыкнули ему в ответ. — Не знаю, откуда это идёт, но, я думал, тебе это нравится?       Несколько секунд оба молчали.       — Даже не представляешь как.       В окне можно было разглядывать тёмные улицы с бликами вывесок и редкими пролетающими огнями фар и как чёрное небо предвещающе нависало над домами и дорогами.       Ким вытянул ноги, и Тэгун зеркально повторил движение, касаясь его стоп своими. Он просунул ноги под его лодыжки, и Воншик аккуратно переплёл их между собой.       Маленькие капли беззвучно стали опускаться на стекло, когда в чашках почти опустело. Младший аккуратно отставил кружку, забирая остывшую керамику и из рук Тэгуна. Притянув Чона к себе за шею, он коснулся губами его щеки, опуская дорожку поцелуев до подбородка, и Тэгун потянулся навстречу, медленно переворачиваясь, нависая сверху и раскрывая губы, когда Ким настойчиво прижимается к ним.       Воншик ложится на спину. Почти неслышный стук воды о стекло и в нём начинает пробуждать дрожь ожидания. Тэгун снимает с себя футболку, стаскивает вниз брюки и повторяет те же действия с Воншиком, раздевая его за считаные секунды. И уже кожа к коже, чувствуя живое тепло под собой, он сползает, ложась на него, вместе с этим аккуратно поглаживая каждую часть тела, что оказывается под его ладонями.       А тот подаётся, заинтересованно поглядывая на старшего, и руки свои опускает ему на плечи и спину, растирая и согревая.       Трепетные вздохи постепенно заглушил шум дождя.       Мягкими губами Тэгун припал к слегка бронзовой коже живота, оставляя звонкие поцелуи и останавливаясь у небольшой раковины пупка, чтобы кончиком языка обвести её по кругу.       — Ты взял гель?       — Позади тебя.       Тэгун приподнялся, изгибаясь, чтобы дотянуться до противоположного края пледа, на котором лежал небольшой тюбик лубриканта.       Седлая бёдра парня и выдавливая на пальцы немного смазки, Тэгун опирается другой рукой о грудь Воншика.       Ким кладёт ладонь ему на бок, большим пальцем поглаживая выступающую косточку. Скользя к паху, он обхватил полувозбуждённый член, чувствуя, насколько скоро реагирует на касания плоть под его рукой.       Воншик смотрит на Тэгуна, чтобы подметить каждую деталь.       Прогибаясь, тот разогревал себя несколькими пальцами, и, повернув слегка наклонённую голову к окну, вглядывался в размытые струи на стекле. В ушах навязчиво шелестел их ток и колкие удары капель о прозрачную стену, и этот звук, словно гипноз, завораживал и подчинял.       Если бы Тэгун знал, как с этим справляться, но уже долгое время ему приходится лишь мириться с этим фактом. Шум дождя вызывал в его теле необъяснимое волнение, сладкую тягу, и не дай Бог он оказывается в неподходящем месте. Однако вот такие случаи... Воншик следил за ним, как за экзотическим существом, и порой Чон этого не понимал, но, неизменно, тяжёлые взгляды парня и его прикосновения только больше сводили с ума.       Тэгун с трудом удерживал себя, когда ладонь на члене как-то слишком удачно коснулась головки, и собственные пальцы выскальзывают из смазанного отверстия. Он наклоняется, чтобы впиться в сухие и чуть потрескавшиеся губы, пододвигается немного вперёд и трётся ягодицами о неслабую эрекцию парня.       Воншик проводит носом по скуле Тэгуна и целует его в щёку, и потом старший, придерживая в руке его член, медленно садится и не сдерживается, разбавляя шум ливня высоким стоном.       Обычно тихий, сдерживающий себя в открытых проявлениях удовольствия Тэгун под стрёкот капель даёт Воншику насладиться своим тонким голоском.       Ким сжимает руки на поясе, помогая ему двигаться, медленно и плавно, изгибаясь, напоминая собой змею. Взгляд останавливается на шее и груди, и даже в сумраке пасмурного вечера Воншик видит жгучий румянец, растёкшийся словно краска-акварель по коже.       Тэгун что-то бормочет, но Воншик не различает. Он поднимается, и теперь Чон опирается о его плечи, одной рукой обвивая напряжённую шею. Воншик целует его плечи, а потом ловит раскрытые губы и ещё один звенящий стон.       Мягко придерживая за бёдра, Воншик перекатывается, опрокидывая старшего на спину, и тот удовлетворённо хнычет, когда он прижимает член к его животу, пальцами поглаживая влажную головку. А Тэгун почти кончает, потому что слишком много, опять слишком много, и хочется чуть ли не рыдать.       Каждый порыв ветра, сбивающий капли утихающего дождя за окном, красной нитью прошивает сознание.       Воншик двигается почти яростно, по-настоящему вбивается, ведомый и собственным желанием, и чужим наваждением.       — Я почти, почти... — говорит Тэгун заплетающимся языком.       — Давай, сладкий.       Предвкушение сменяется полным упоением, дразняще переливающимся в крови, в мыслях, во всём теле, и под стать уповать на то, чтобы очередной отчаянный стон не был услышан; хотя сейчас обоих волновали только дико бьющиеся о грудину сердца, тёплое одеяло, накрывшее остывающие тела и прозрачные капли, стекающие по серому стеклу.