Героиня второго плана

Тсуна осторожно убрала рекламные буклеты разных фирм и потянулась, разминая затёкшие плечи. Она сидела в одном положении уже несколько часов, и её ухо намокло и разболелось от непрерывного контакта с телефонной трубкой. Ну, по крайней мере, её мучения были не напрасны — парней готовы взять на её условиях, объединить в отдельную бригаду и даже не зверствовать с ненормированным графиком. Работа на стройке это, конечно, не предел мечтаний, но для начала очень даже неплохо. Вопрос лишь в том, что будет после этого самого «начала»? Старшие парни выпустились, как и Кё-сан, и теперь ей надо было понять, что делать дальше. Они остаются в том же составе? Каждый разбредается по подработке, занимаясь делами Кё-сана в свободное время? Они собираются и регистрируют какую-нибудь номинальную фирму, используя её как прикрытие для создания новой ячейки в мире якудза? Они действительно создают фирму и работают в ней, а криминальная составляющая остаётся в прошлом или становится уделом самых близких и доверенных людей? Возможно, Кё-сан собирается поступать в университет, или хочет, чтобы туда поступили некоторые из парней? Эта неопределённость сильно напрягала. До этого она просто искала работу выпустившимся парням, пристраивала их тут и там, но сейчас Кё-сан тоже выпустился, и это значило, что старая схема не работает. Тсуне было необходимо узнать, что делать. Засесть с Хибари-доно на три часа, подробно отчитаться, обсудить все спорные моменты и получить инструкции. После этого уже проще — переговорить с каждым хулиганом Комитета, определить его планы на будущее и жизненные ориентиры, предложить остаться с ними и заниматься пристройкой или попрощаться навсегда. Ну и, собственно, пора начинать строить то, чего желает Кё-сан. Фактически, всё упиралось в Кё-сана. Кё-сана, которого сейчас не было. Длительные командировки Кёи всё ещё продолжались. Он почти не появлялся дома, проводя всё время в перелётах. Иногда он приходил, когда она была на работе, иногда ночью, когда Тсуна уже спала. Очень редко они пересекались, но в этих случаях Кё-сан обычно просто засыпал прямо за столом. Поговорить по телефону тоже не получалось — там, куда он отправлялся, никогда не было связи. Хибари даже перестал брать с собой мобильный, хотя первые несколько раз использовал его, чтобы позвонить и сообщить, что он в аэропорту. Сейчас чёрная трубка лежала в его комнате, на столе, и Савада даже не знала, существует ли какой-нибудь другой способ экстренно связаться с ним. О визитах Кё-сана, которые она пропустила, говорили сувениры — вещицы, которые Тсуна могла обнаружить на кухонном столе вместе с билетом, оставшемся от путешествия. Савада могла поклясться, что Кё-сан дарил их ей — о чём ещё могла говорить многоразовая записка «Зверьку», непременно прикреплённая поверх плотной упаковки? И это было приятно, хоть и заставляло её чувствовать себя неловко. Как и всегда, Глава выбирал вещи, исходя только из собственных вкусов, так что они были совершенно разными и редко отражали особенности своей "родины". Статуэтка, часы, чашка, огромная фреска, которую следовало повесить на стену — что-то из этого явно было куплено на базаре за гроши, а что-то наверняка представляло огромную ценность. Тсуна просто боялась узнавать подробнее, если честно — она наверняка разобьёт самое дорогое сперепугу. Стрессов и без этого хватало — иногда на столе появлялось золото. Не слитками, разумеется — Тсуна видела серьги, кулоны, ожерелья и браслеты, упакованные в комплект. В первый раз она даже не поняла, что это золото — но проба и бирка быстро показали, что всё настоящее. И вот это уже было странно и пугало. Она могла найти объяснение «Зверьку», могла понять, почему живёт у Кё-сана, почему он берёт её с собой в неофициальные поездки и предоставляет ряд свобод. Почему содержит, почему верит, как себе, почему предоставляет полномочия и возит к личному врачу — но золото? Один комплект с натяжкой можно объяснить желанием видеть секретаршу в презентабельном виде — только вот их было больше одного. Тсуна не могла придумать причину, которая укладывалась в рамки «начальник и подчинённый», и ей было жизненно необходимо обсудить это с Кё-саном, чтобы понять, что происходит. Про золото Савада не говорила никому, даже Хане-тян. Особенно Хане-тян — потому что Тсуна точно знала, что она скажет. Савада и сама догадывалась, не верила, но почти знала, и совершенно не желала слышать это от кого-то, кроме Кё-сана. Лично. Это только между ними, это то, о чём надо говорить с глазу на глаз. К сожалению, пока что это было невозможно. В те редкие моменты, когда Тсуна виделась с Кё-саном, совесть не позволяла ей мучить его посторонними вопросами. Что-то происходило там, в его длительных командировках — что-то, из-за чего Кёя становился уязвимым. С каждым возвращением домой он становился всё бледнее, мягче и растеряннее, под его глазами появились и разрастались мешки — будто он взвалил на свои плечи ношу, которую был не в состоянии удержать. Тсуна старалась поддержать, помочь, но разве она могла дать ему хоть что-то, кроме молчаливой поддержки, уютного дома и тишины? Вот если бы было Пламя, была интуиция, можно было бы понять, что не так, узнать, как лучше всего поступить, как-нибудь выкрутиться… Но интуиции не было, так что приходилось обходиться тем, что есть. Ладно, Савада Тсунаеши — тысячи женщин справляются без магических фокусов, значит, и ты сможешь. Кажется, не только она испытывала потребность поговорить. Кё-сан явно пытался — мялся, несколько раз начинал разговор, становился то смущённым, то страшно серьёзным. К несчастью, им всё время мешали — непрерывные звонки, визиты людей Каваллоне, общая усталость. Один раз, казалось, появилась возможность решить все вопросы, но Хибари не спал больше суток и просто рухнул на середине предложения, а она, по понятным причинам, не стала будить. Ладно, нестрашно — сейчас эта канитель закончится, и всё образуется. Ещё пара командировок, пара перелётов, пара бессонных ночей. До конца летних каникул оставалось несколько дней, но это нестрашно — учитывая её обширный опыт лежания в больницах, она отлично училась дистанционно и вполне могла не появляться в школе ещё некоторое время, ссылаясь на травму от удара током. Весенний триместр пропустила же, и ничего. Боги и Демоны, разговор с Кё-саном может изменить её жизнь так, что ей вообще не понадобится образование! Мобильный телефон завибрировал, высвечивая номер Кусакабе, и Тсуна послушно приняла вызов. — Собирай всех, Тсу-чан. У Кё-сана важное объявление. Это обращение немного царапало слух — хулиган совершенно нагло скопировал его, подслушав в её речи, но Савада не могла обижаться. Они оба — доверенные лица Кё-сана, так что вполне могут называть его одинаково. Хотя странно, что Глава передаёт информацию через Кусакабе — но, возможно, они случайно пересеклись на улице, и Хибари просто передал сообщение через него, чтобы не тратить время. В любом случае, собрать парней — дело нескольких минут, да и она сама живёт не так далеко. Переодеться, схватить ключи и вперёд. Место общего сбора не менялось из года в год. Дисциплинарный Комитет, между прочим, довольно многочисленная организация — в классе или кафе не посидишь. Вот и сейчас в их любимом парке было не протолкнуться, а случайные прохожие разворачивались и исчезали, стоило увидеть чёрную одежду и чубы. Даже уже выпустившиеся ребята старались одеваться в тон, и визуально их чёрные штаны и куртки были неотличимы от родного гакурана. Впереди, на помосте, уже стоял Кё-сан, окружённый людьми Каваллоне, как будто это они служили ему, а не парни с красной повязкой. Дино-сан тоже обнаружился где-то там, у чёрной машины, как и непривычно-дёрганный Кусакабе, с диким видом косящийся на галдящих товарищей. Тсуна, прикрикивая на ребят тут и там, как раз пыталась пробиться к Главе, попутно проверяя, всё ли в сборе, когда поймала чужой взгляд. Кё-сан смотрел очень странно — будто всё уже решено, и они обо всём поговорили. Тсуна даже оторопела ненадолго, испугавшись, что у неё украли ещё один день — но нет, теперь она вела календарь и несколько дневников, и всё было точно. Они ни о чём не говорили, ни о чём не договаривались — но Глава, почему-то, выглядел так, будто он уже всё решил. Он больше не выглядел разбитым, не походил на потерянного подростка — теперь он был человеком, который знал, что делает. — Тишина! Кусакабе крикнул изо всех сил, но парни продолжали переговариваться, лишь слегка приглушив голоса. Правая рука крикнул ещё несколько раз, но эффект был тем же — Тсуна невольно подумала, что ей обычно хватало просто сделать несколько шагов вперёд, чтобы повисла идеальная тишина, а всё внимание сконцентрировалось на ней. Она бы наверняка сорвала себе голос, если бы пришлось так надрываться. Парни замолчали только тогда, когда Кё-сану надоело ждать, и он встал перед толпой. Своей толпой — каждый из этих хулиганов был готов последовать за Главой в огонь и воду. Видимо, Кё-сан уже действительно всё решил, и теперь собирается огласить свой план — иногда на него накатывало желание стоять перед толпой, подчинять её своей воле и наслаждаться зрелищем её покорности. Если так, то сейчас он разразится речью, а потом она получит более точные указания. Эх, как же тяжело без Пламени! Вот знай она всё это заранее… — Травоядные, с этого момента вы больше не принадлежите мне. Дисциплинарный Комитет официально распущен, все приказы и запреты отменены. С теми, кто хочет остаться и доказал свою преданность, будут работать отдельно. На этом всё. Вон отсюда. Что? Кё-сан легко спрыгнул куда-то вбок, в сторону Дино Каваллоне. Хулиганы, замершие на несколько секунд, пришли в движение — они переговаривались и роптали, периодически дёргая её за плечо и спрашивая, в чём дело. Почему? Продираться сквозь толпу тяжело, особенно когда не держат ноги, а впереди высокие мужчины в чёрных костюмах. Тсуна рвалась вперёд, но вязла, безнадёжно вязла в огромной стае псов, внезапно оставшихся без хозяина. Как? Хибари Кёя заметил её усилия. Притормозил, вызывая недовольство своих сопровождающих, взглянул стремительно светлеющими глазами. Даже начал своё фирменное «Зверёк…», но Каваллоне, внезапно возникший рядом, резко перебил его — «нет времени». Кё-сан сразу же вскипел, но стерпел — скрипнул на него зубами и снова повернулся к ней. Приблизился, неуклюже ткнулся лбом в её лоб, а потом поцеловал в то же место — смазано, быстро, почти неощутимо. Хотел что-то сказать, но очередной окрик не позволил ему это сделать. Кё-сан поморщился, рявкнул на Кусакабе и сел в чёрную машину, сразу сорвавшуюся с места. Ха?!