Героиня второго плана

Тсуна выдвинулась сразу, как позвонила — только натянула первое попавшееся юката и накинула чужой зимний пиджак. Взбудораженный разум требовал действий, и она буквально летела к своим парням. Летела, но не на крыльях — на демонических огнях, везущих лисьи колесницы. Летела, отталкиваясь от гравия деревянными босоножками, позволяя полам и рукавам свободно развеваться за своей спиной, летела как ёкай, подгоняемый шествием тысячи демонов. Вперёд, вперёд по каменной дорожке — вперёд и вниз, зная, что любой шаг может обернуться падением в пустоту. Отринув эмоции, отринув сомнения — оставив только волю, решимость и холодный расчёт. Озарение настигло её в три часа ночи, так что Намимори были удивительно безлюден — Тсуна никого не встретила на своём пути. Ну, пара пьянчуг, стремительно исчезающих в кустах при её приближении, не в счёт. Хотя они действовали удивительно синхронно — может, сейчас какое-то соревнование? Ещё, кажется, она слышала чей-то вопль и резко захлопнувшееся окно, но это уж точно не могло иметь к ней никакого отношения. Ребята собрались быстро, будто только этого и ждали. Одетые кто во что горазд, сонные, без чубов и повязок — её войско явилось так быстро, как смогло, и теперь ждало указаний. Тсуна гулко сглотнула, а потом прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Её решимость никуда не делась, её путь ещё не выбран, но она уже знает, что делать. То, что она собирается сказать перед этими людьми, то, что собирается сделать — это первый шаг. Заявление, публичная демонстрация намерений, озвучивание своих желаний перед миром и перед собой. Ей надо сделать это, просто необходимо, пока кровь ещё кипит — надо связать себя невыполнимым обещанием, а потом совершить задуманное. Тсуна не собиралась отступать — но её всё равно трясло, и было немного страшно. Ребята особо не разговаривали, просто тихо спрашивали друг друга, говорила Савада что-нибудь, или ещё нет — но гул всё равно присутствовал, и он привычно стих, стоило ей подняться и встать на место Хибари-доно. Со стороны кучки новичков кто-то вскрикнул, а потом выругался, но его довольно быстро заткнули, и Тсуна смогла начать. — Друзья! Я собрала вас здесь, чтобы сообщить — я узнала причину, по которой Хибари-доно распустил наш Комитет и бесследно исчез. Парни заулыбались, тут и там раздались радостные выкрики. Засиделись, потерялись без общей цели и твёрдого руководства. Делали то, с чем она их оставила, старались поддерживать разваливающийся Комитет, давая ей бесценное время — и теперь ликовали, думая, что всё будет как раньше. Тсуна переступила с ноги на ногу, скрестила руки на груди и передёрнулась, чувствуя, что оделась слишком легко. И как выдержала прогулку в новогоднюю ночь? Ладно, хватит тянуть. — Сообщаю, что по моим сведениям Хибари Кёя был завербован итальянской мафией, и в настоящий момент он находится на итальянской земле — или, возможно, путешествует по всему миру, выполняя заказы работодателей. Савада ненадолго замолчала, чувствуя себя неуютно. Да уж, давно это было — когда её парни смотрели на неё с таким недоверием. В голове звучало лучше, от Найто Лонгчемпа — чертовски убедительно, но в её исполнении всё выглядит так, словно она сошла с ума и теперь цепляется за любую возможность. — Я не могу предоставить доказательств, не могу никого ни в чём убедить — однако я уверена в достоверности этой информации, как и в том, что последний год, который Кё-сан провёл с нами, он колесил по миру, работая наёмным убийцей. Также я не могу ничего сообщить о Кё-сане — связь с ним полностью отсутствует, и в последний раз я контактировала с ним в тот момент, когда он нас распускал. Каких-либо инструкций или пояснений получено не было. Тсуна замолчала, чувствуя пощипывание на языке — признавать такое всё ещё было тяжело, пусть она и специально озвучила самую жёсткую форму, чтобы быстрее смириться. Теперь самое сложное — надо говорить. Сказать то, что навсегда перевернёт её жизнь, дать мечтательное, детское обещание — и надеяться, что кто-нибудь присоединится к ней. Это неважно — она понимала, что это личное решение, и в конечном итоге она всё равно будет одна — но разве это ненормально, что она хотела и искала поддержки? — Я собираюсь отправиться к Кё-сану. Скопить денег, купить билет в Италию, прилететь туда и найти его. Когда-то я поклялась, что последую за ним, куда бы он ни направился — пришло время исполнять это обещание. Верят ли они её словам? Верит ли им она сама? Такие пафосные, такие тяжёлые — они режут язык и тянут её вниз. — Если кто-то решит отправиться со мной, знайте — У меня нет информации, где именно находится Кё-сан, как его найти или хотя бы выйти на связь. Нет денег, чтобы нормально устроиться, нет плана, как именно я буду делать это, и нет предчувствия, которое могло бы указать путь. Придётся жить в стеснённых условиях, нелегально, без связи с друзьями и семьёй. Скорее всего, я потрачу несколько лет, пытаясь случайно наткнуться на Кё-сана где-то в Италии. Скорее всего, я вообще его не найду. Вот так, правильно — будь реалисткой, даже если собственные слова вбивают ржавые гвозди в твоё сердце. Смотри правде в глаза, пока падаешь вниз — а потом сожри их, обернув пустое бахвальство в реальность. — Если же мы его всё же найдём, придётся работать с ним и на него. Не знаю, с чем именно мы столкнёмся, но могу гарантировать — всё будет тянуть на пожизненное или смертную казнь. Жизнь, которая предстоит в случае успеха, будет вплотную связана с криминалом — и детская возня вроде запугивания, которой занимался комитет, не будет иметь с этим ничего общего. Возможно, придётся брать заложников и запугивать невинных, возможно, придётся грабить и заниматься наркотиками. Единственное, что знаю наверняка — придётся убивать. Мы потеряем статус законопослушных граждан, навсегда потеряем шанс на нормальную жизнь. Новый мир, в который мы последуем, собрал в себя всю грязь, на которую способно человечество. В нём живут чудовища — и нам придётся стать худшими из них, чтобы вознестись и завоевать лучшее место под его мёртвым солнцем. Тсуна открыла глаза, мрачным взглядом окинув притихших парней. Она чувствовала себя ужасно, будто тысячи червей забрались под кожу. Одно дело пасть самой, совсем другое — толкать в пропасть других. Да, она оставляла выбор, да, она никого не тянула за собой — но одна мысль о том, что она предлагает своим людям переломать собственные жизни, наполняла её глубоким отвращением. Эти парни были рядом столько времени, они так много пережили вместе — и теперь ты хочешь уничтожить их, отправив их потакать своим безумным желаниям? Савада не хотела смотреть на них. Не хотела видеть ставшими серьёзными лица, не хотела видеть сжатые кулаки и напрягшиеся спины — боялась увидеть воодушевление, полные решимости и огня глаза. Но, что самое ужасное — больше всего она боялась, что никто из них не захочет последовать за ней. Какое тошнотворное, жуткое, эгоистичное желание — даже понимая, чем это закончится, даже зная, насколько ужасен и отвратителен путь, Тсуна всё равно хотела, чтобы ребята прошли его вместе с ней. Кураноске вышел вперёд и низко поклонился, глядя прямо в её глаза. — Я вынужден отказаться, Савада-сан. Я безмерно уважаю вас и был счастлив служить Хибари-доно, но… Тсуна кивнула, ободряюще улыбнувшись. — Конечно. Я не имею право осуждать никого из вас — ни тех, кто откажется, ни тех, кто согласится. Я не жду ответа прямо сейчас, не требую оправданий или объяснений. Жду лишь одного — пусть те из вас, кто решит последовать за мной, придут в комнату Дисциплинарного Комитета в средней Намимори, через две недели. С теми, кто придёт, мы и будем обсуждать, что делать дальше. Тем же, кто откажется… Тсуна сделала три шага вперёд, к людям, с которыми провела бок о бок почти пять лет, и низко поклонилась. — Спасибо, что следовали за Хибари-доно. Спасибо, что следовали за мной. С кем-то мы бились бок о бок многие годы, кто-то пришёл совсем недавно, но я могу сказать только одно — время, проведённое с каждым из вас, бесценно. Я искренне полюбила каждого из вас — вы стали моей семьёй, моим верным, кровным кланом, и я никогда не забуду время, проведённое рядом с вами. Знайте, ребята — я горжусь тем, что была рядом с такими людьми. Напряжённые лица, блестящие глаза. Тихие всхлипы, прерывистые вздохи, боль и внезапное осознание, что в таком составе, в таком виде, как сейчас, они видятся в последний раз. Звёздное небо, липкий снег, свет от фонаря, холод, маленький камень под глазами. Так кончается эпоха — так только что умершая душа смотрит в сердце вечности. Неважно, чем закончатся их жизни, неважно, куда заведёт их судьба — эти мгновения навсегда останутся с каждым из них, заставляя помнить, что когда-то они были одним целым. — С этого момента Дисциплинарный Комитет Намимори официально объявляется распущенным. Тсуна почувствовала, как слёзы подступают к глазам, но не могла понять, что же их вызвало — сожаление или щемящая сердце ностальгия, окращивающая её жизнь в Комитете в тёплые тона. Парни плакали, даже не скрываясь — всхлипывали, тёрли глаза, шмыгали носами и украдкой сморкались в шарфы и рукава. А потом, словно мысленно сговорившись или обладая единым разумом, они выпрямились, подобрались и поклонились в ответ — в небо улететело слаженное, звонкое: — Ос! Одна слезинка всё-таки вырвалась, стекла по щеке. Тсуна стёрла её пальцем, кивая, что услышала — Боги и демоны, в последний раз услышала! — и развернулась, исчезая в темноте. В голове калейдоскопом сменялись воспоминания, хотелось сесть куда-нибудь и разобрать их, рассмотреть поближе, посмеяться и поплакать. Тсуна торжественно поклялась себе, что свяжется с каждым, кто когда-либо состоял в Комитете, и соберёт огромный фотоархив, иллюстрирующий их приключения — но это произойдёт позже, сейчас у неё есть другие дела. Сердце потихоньку успокаивалось, голова работала, как надо, а ноги двигались в строго заданном направлении — по адресу, указанному на визитке «Найто Лонгчемп, МАФИЯ». Сколько там времени? Пять утра? Самое время пробудиться и начать новую жизнь. Последнее спасение и боль жизни её жил в достаточно приличном особняке, что послужило ещё одним подтверждением его слов — мафиози наверняка прилично зарабатывают. На стук и звонок никто не отреагировал, так что пришлось лезть через забор, но Тсуна быстро справилась с этим, найдя подходящее дерево. Но не успела она сделать и трёх шагов по территории семьи Томасо, как её встретил слаженный вопль, соль и мешок с оберегом, прилетевший прямо в лицо. Запоздало пришло понимание, что лезть к людям с оружием было плохой идеей, но её попытка извиниться вызвала ещё одну порцию воплей и хохот явившегося на шум Найто Лонгчемпа. Он спокойно выпрыгнул из окна и приземлился рядом с ней, меняя тональность криков своих подчинённых, а потом затащил Саваду в дом и ткнул пальцем куда-то влево. Тут уж пришла Тсунина очередь вопить — в дверном проёме стояла пылающая жаждой убийства юки-онна! Впрочем, потом оказалось, что это всего лишь зеркало, и Савада имела все шансы породить новую городскую легенду — куча людей видела её, бегающей по городу этой ночью. И почему никто из парней ничего не сказал? Хотя они привычные, наверное — после Кё-сана никакие ёкай не страшны. Лонгчемп встречал её в кислотно-розовом кигуруми с явно пришитыми оранжевыми рукавами, и Тсуна тут же устыдилась своему порыву — из постели человека выдернула ради своих хотелок! Впрочем, Лонгчемп не обиделся, и до самого утра рассказывал всё, что знал — про нынешнее состояние Вонголы, про Варию и Конфликт Колец (Боги и демоны, «Колец»! Как раз в то время, когда ей снились кольца и прапрадед!), а также про то, что их главный особняк находится на Сицилии, где-то рядом с Палермо. Более конкретного адреса Лонгчемп не знал — «Если бы они развешивали свои адреса на каждом углу, их Боссы не успевали бы становиться великими». Впрочем, этого было достаточно — всего один город гораздо лучше целой Италии. Досадно, что Тсунин информатор не называл имён, называя людей, о которых шла речь, исключительно прозвищами вроде «Дечимо», «Примо», «Ноно», «Новый Дождь», «Старый Дождь», «Дробящий мустанг» или «консильери» — «Если кто-то узнает, что это я сдал их тебе, семья Томасо будет стёрта с лица земли. Я, конечно, ничего не боюсь, но семью жалко — и так рою нам могилу, разговаривая с тобой. Прости, Савада-чан, но я не буду вставать на пути вонгольского консильери, даже учитывая все обстоятельства. Давай ты сама разберёшься, когда найдёшь своего Облачного монстра?» — но Савада справедливо рассудила, что набор бессмысленных итальянских фамилий ничего ей не даст, так что она не настаивала. Возможно, никто и не знает их имён — если эти мафиози так знамениты, найти их по прозвищами будет гораздо проще. Но, что самое главное — Найто Лонгчемп заявил, что собирается отправить в Италию своего человека с докладом. Ориентировочно, посыльный семьи Томасо должен был выдвигаться через два месяца — и парень предложил Тсуне присоединится к нему и сделать его ответственным взрослым, если вместе с ней будут несовершеннолетние. К сожалению, ставленник Томасо едва ли поможет им найти Вонголу, ибо ехал к другим людям, но он хотя бы мог вывезти её и парней из страны. Дальнейшие действия вырисовывались всё чётче и чётче, Тсуна уже прикинула самое сложное и мысленно составила список ресторанов и кафе, куда ей стоит попытаться устроиться. И теперь, когда её голова окончательно прояснилась, у неё сразу же возник вопрос. — Почему ты помогаешь мне? У Найто Лонгчемпа не было ни одного мотива, и её многолетние попытки заставить его вести себя прилично едва ли способствовали дружескому отношению. Однако вот он, сидит прямо перед ней — послушно отправившийся в кафе и ответивший на все вопросы, пустивший её в свой дом в пять утра и даже готовый помочь ей и её парням покинуть страну. Лонгчемп широко улыбнулся, поправляя рукой журналы с… эм… несколько специфической порнографией. — Потому что ты — это ты, Савада-чан. Готов поклясться, ты следуешь древнему кодексу бусидо, ешь рыбу исключительно с головы и никогда не забываешь предательств и добродетели. Томасо — маленькая семья, у нас нет ни носителей Пламени, ни крутых технологий, ни могущественных покровителей. Так что, когда ты перебьёшь там всех и заменишь нынешнего Дечимо на какого-нибудь везунчика, замолвишь за меня словечко? Величайшая тупость и безумие парня поражали — кого она там убьёт? Кого заменит? «У семьи Томасо ничего нет» — можно подумать, что она какая-то мега-важная и супер-сильная шишка, которую можно просить о помощи! Самой бы выжить! Но помощь действительно была предложена, и следует расплатиться, даже если от неё хотят пустого обещания. — Конечно, как только представится возможность. Обещаю.