Героиня второго плана

Притяжению часов было невозможно сопротивляться. Тсуна пыталась, как могла, но они уже проникли в её мозг, завладели телом, не оставили права выбора. Простенький щит из интуиции, которому её научил Фонг, сделал только хуже, и она сама не заметила, как оказалась около чемодана в чёрно-белую клетку в комнате странного ребёнка. Будто чувствуя её приближение, замок щёлкнул, и кейс открылся — Савада окончательно потерялась, увидев стройный ряд часов с клетчатыми ремнями. Это явно был какой-то набор, и две ячейки уже были пусты — интуиция подсказала, что их надели Фонг и Кё-сан. А вот эти, лежащие с краю, предназначались ей. Она точно знала — чувствовала, как они окутывали её, как звали и манили. Это ведь неправильно? Она ведь не должна быть здесь? Не должна к ним прикасаться. Если бы они на самом деле принадлежали ей, Фонг отдал бы их сам. Может, просто не успел? Тогда он мог бы позвонить или попросить Кё-сана. Кё-сан ушёл вместе с ним? Но Кё-сан точно бы успел. Они оба ушли из квартиры два дня назад. Кё-сан просто пришёл с огромным пакетом всевозможной еды, запретил ей выходить на улицу и открывать дверь, потом кивнул Фонгу, и они исчезли. И два дня назад никакого чемодана не было. Возможно, он появился специально для неё? Специально, чтобы она нашла его? Нет. Даже если это действительно её часы, следовало просто дождаться Фонга, который всё объяснит. Она была полна решимости развернуться и выйти из комнаты, но её тело зажило своей жизнью — ноги подогнулись, опуская её на пол, руки потянулись вперёд, пальцы взяли часы и хорошенько затянули их на запястье. Её Пламя сразу рухнуло — начало стремительно утекать куда-то в тёмную пустоту за часами, будто вода, насыщающая чрево древнего чудовища. А ещё они не снимались — Тсуна сразу же попыталась избавиться от порабощающего сознание паразита, но они сидели, как влитые, а застёжка, насмешливо мигнув, просто исчезла. Савада чертыхнулась, заставляя себя успокоиться. Надо взять себя в руки и попробовать нож. Если не получится, то пилу или растворитель. И, в любом случае, надо позвонить Кё-сану — если он надел такие часы, то точно знает зачем они и как их можно снять. А ещё… Оно пришло с вежливо-издевательским хихиканьем. Конечно, оно делало вид, что это отдельное тело — в клетчатых перчатках, с дружелюбной улыбкой и глазами-пуговками, но Тсуна видела, знала правду. Этот непонятно откуда взявшийся визитёр был отростком, безвольной конечностью, подчиняющийся основному телу, как фонарик у рыбы-удильщика. Хотя нет. Как щупальце огромного чудовища. Оно мило улыбнулось и поклонилось, прижимая руку к груди. — Добро пожаловать в Представительную Битву Радуги! Вы присоединились позже остальных и пропустили инструктаж, но я всё равно расскажу основные правила — в порядке исключения. Итак, Представительная Битва Радуги… — Вы всегда обманом набираете участников? Тсуна специально перебила его — не хотела слушать лживые слова, не желала давать ему больше власти. Пламя стремительно утекало — стремилось прямо к нему, Саваду колотило, а Кё-сан был слишком далеко, чтобы спрятаться в его Ки. Надо победить — обыграть в словесной схватке, вызнать максимальное количество информации, усыпить чужую бдительность и сбежать. Наверное, Кё-сан знал, что за ней придут. Наверное, он думал, что в квартире будет безопасно. Щупальце ничуть не расстроилось, и его улыбка стала ещё шире. Он поднял руки вверх, выражая насквозь фальшивое отрицание, и сделал голос карикатурно-удивлённым. — Нет, конечно же нет! Участие сугубо-добровольное, в любой момент можно снять часы и выйти из игры. Просто иногда выдаются специальные приглашения — для тех, кто наиболее достоин. Ложь. Не полностью — полуложь. Не «достоин» — скорее, «подходит». Подходит возрастом, подходит силой и чистотой Пламени. Чудовище решило, что она подходит, и сделало всё, чтобы эти часы оказались на её руке. И, кажется, оно высасывало Пламя. Тсуна погрузилась в свою интуицию, отслеживала слова щупальца и намерения его основного тела, и она отчётливо чувствовала, как всё то, что она использовала, проваливалось прямо в чрево чудовища. Нет! Нет-нет-нет! Боги и демоны! — Эта штука высасывает Пламя! Тсуна задёргалась, пытаясь разорвать монолитный клетчатый ремень. Только не Пламя! Только не её родное, привычное, такое драгоценное Пламя! Улыбка щупальца стала заметно меньше, и искусственное лицо озарилось издевательским удивлением. — Я вижу, вы гораздо чувствительнее, чем кажетесь. Удивительный талант, особенно для вашего возраста. Что же, не буду отрицать, часы действительно взаимодействуют с Пламенем, но они не забирают его — только концентрируют. Обычно покинувшее тело Пламя просто рассеивается в воздухе после «использования по назначению», но эти часы подбирают маленькие частички и отправляют туда, где они нужнее. Небольшая плата за входной билет, так сказать. Правда. От начала и до конца. Боги и демоны, шахматное чудовище ворует Пламя! Сколько Пламени оно уже успело украсть у неё? У Фонга? У Хибари-доно? Щупальце будто почувствовало её страх — оно демонстративно замотало руками и головой, начиная всё отрицать. — Не волнуйтесь — никто не крадёт ваше Пламя. Это лишь остатки, маленькие, жалкие частички. Часы никак не повлияют ни на его использование, ни на здоровье. Совершенно безопасное устройство. Уровень вашего Пламени будет восстанавливаться в привычном режиме — со временем вы вообще забудете про часы на вашей руке! Возможно, он прав — по крайней мере, он сказал правду. В теории, часы ни на что не влияют. В теории, они не искажают и не воруют ткани. В теории это щупальца-падальщики, подбирающие умершие, уже бесполезные остатки. На практике Тсуна не желала иметь с этим ничего общего. — Как их снять? Щупальце сочувственно развело руками. — Для вас — боюсь, никак. Часы исчезнут сами — поскольку они концентрируются на Пламени, то не могут существовать без источника. Как только вы исчерпаете свой лимит, они разобьются и исчезнут — ваше Пламя, как я уже сказал, восстановится в привычном режиме. Ну, или же их разобьют — и это снова возвращает нас к самому началу. Итак, Представительная Битва Радуги является активной игрой формата файтинг в реальной жизни. Условия просты — на часах появляется время, оставшееся до поединка. Как только оно истекает, начинается бой. Ваша задача, как участника — драться с ближайшим обладателем вражеских часов всё отведённое время. Победитель разбивает часы проигравшего — проигравший выбывает, победитель продолжает. Всего в игре участвуют семь команд, представляя игроков — странных детей, известных как Аркобалено. В каждой команде есть простые бойцы — в вашем случае это вы — босс и сам Аркобалено, который также может участвовать в бою. Соответственно, в одной команде может быть не больше восьми участников! Если часы обычного бойца разбиты, боец выбывает. Если часы босса разбиты, выбывает вся команда! Часы Аркобалено разбивать нельзя — впрочем, у вас и не получится. Победитель получает приз — освобождение от проклятья и возвращение к нормальной жизни. Будьте осторожны — все Аркобалено хотят вернуть себе нормальные тела, так что ваши соперники будут лучшими из лучших. Вы, в качестве бойца, выступаете за команду Фонга — принесите же ему победу, сражаясь изо всех сил! Несуществующее тело низко поклонилось, мазнув шляпой по полу, и исчезло — в воздухе не осталось ни намёка на чудовище. Это хорошо — иначе Савада умерла бы от ужаса. Потому что в том, что он рассказал, не было счастливого конца — были перебинтованные тени, мерцающие пустышки и пустые могилы. А ещё — сытое, довольное чудовище, сладко засыпающее на несколько десятков лет. Кошмарное будущее, мрачное будущее, читаемое в циферблате на запястье. Тсуна перевела взгляд на часы — она ничего не сможет сделать с этим в ближайшее время. Надо предупредить остальных. Знает ли Кё-сан, как часы воздействуют на Пламя? Знает ли Фонг? Даже если знают — они точно не ждут, что победа обернётся могилой. Фонг поверит — Фонг послушает. Послушает и Кё-сан, и вместе они сумеют спастись. Кё-сан обязательно что-нибудь придумает, Кё-сан забьёт до смерти даже чудовище — в любом случае, она хотя бы сможет спрятаться в его удушливом Облаке. Как назло, Кё-сан не отвечал — видимо, отключил телефон, чтобы ничто не помешало его долгожданной драке. Телефона Фонга Тсуна не знала — она в принципе не была уверена, что у него был телефон. Однако, они оба находились в пределах Намимори — как и колючее Пламя, медицинское Пламя, жидкое вулканическое Пламя, стелящийся по землям Кокуё Туман, полуразложившийся крылатый дракон и странное горное Небо, так похожее на её собственное. Видимо, это и были команды остальных Аркобалено — сильнейшие носители Пламени, решившие вступить в игру. Ей стоит быть максимально осторожной, если она хочет предупредить Кё-сана и остаться незамеченной. Это было её первостепенной целью — не дать остальным участникам узнать о своём существовании. Всё просто — если Кё-сан согласился в этом участвовать, это значит, что он считает остальных участников достойными битвы с ним. Если он считает кого-то достойным битвы, встречи с ним она не переживёт. И если она сейчас погибнет, чудовищу это будет только на руку. Привычная школьная форма, шокер, повязка на плечо. Для разнообразия — длинная коса и спортивные кроссовки, в которых удобно убегать. Выглядит аляповато, конечно, но она не собиралась грызть гранит науки или попадаться своим одноклассникам на глаза. Скорее всего, ей даже не придётся возвращаться — ну, или Кё-сан подкинет её на мотоцикле, а там такая скорость, что никто и не разглядит, сочетается ли у неё одежда, не сочетается… Она не добежала совсем чуть-чуть. Её цели были рядом — и Кё-сан, и Фонг разговаривали с кем-то буквально в нескольких метрах, за высотным зданием, надёжно скрывающим этот неприметный сквер. Приближаться было рискованно — рядом обиталось медицинское Пламя, а где оно, там и Реборн. В ближайшее время они не собираются идти в эту сторону, так что позиция была выбрана максимально удачно. Тсуна точно знала, что, когда бой начнётся, они отправятся на юго-запад, драться с кем-то другим, и у неё будет несколько секунд, чтобы привлечь внимание Кё-сана, и предупредить. И она, Боги и демоны, не успела — часы внезапно активировались, показав начало битвы через несколько секунд, а спину обожгли чужой взгляд и две короткие молнии. Она ничего не могла сделать — бильярдные шары подлетели слишком близко, мигом окружив её и заключая в своеобразную тюрьму, где вместо решёток выступало электричество. Её поймал парень лет двадцати — прилизанный блондинчик, пахнущий Грозой. Савада дёрнулась, пытаясь понять, почему она висит в воздухе, и её тут же легонько ударило током, а парень цокнул и покачал головой. — Не сопротивляйся, пожалуйста. Мне совершенно не хочется драться с детьми. Давай так — ты быстро отвечаешь на мои вопросы, я ломаю твои часы и мы разбегаемся, как в море корабли. Идёт? Заряд тока всё ещё гулял по телу, так что Тсуна не рискнула кивнуть или хотя бы открыть рот. Пленителя надолго не хватило, и он снова начал говорить: — Давай представим себе, что молчание это знак согласия, и начнём. Ты ведь из команды Иемитсу, верно? Когда они собираются напасть на нас? Интуиция взметнулась, наполняясь яростью и болью. Тсуна осторожно прикрыла глаза, мысленно повторяя мантру, которой её научил Фонг — Пламя не должно вырываться из-под контроля, тем более по такому пустяковому поводу. Здесь есть место для человеческой ярости, не для Ки. Да и какая ярость — шары, швыряющиеся током, всё ещё висели вокруг, и они вполне могли превратить её в кучку головёшек. Какая месть, какая ненависть — ей бы в живых остаться! — Я не понимаю, о чём ты говоришь. Я не имею никакого отношения к Саваде Иемитсу. Блондин тяжело вздохнул и перекатился с пятки на носок. — Имеешь. У вас очень похожее Пламя, так что ты либо его незаконнорожденная дочурка, либо сирота, на которой ЦЕДЕФ ставил эксперименты. В обоих случаях ты лояльна к этому человеку и имеешь пару тузов в рукаве. А ещё я не называл его фамилии. Тсуна хотела бы возразить, но её враг вытянул руку, на которой блеснуло кольцо, и за его спиной раскинулись щупальца. Конечно, их никто не видел — Тсуна тоже не видела, только чувствовала, но гораздо чётче, чем какой-либо физической модальностью. Чудовище пришло сюда, чудовище собирается начать трапезу — и чем ожесточённее будет битва, тем больше ему перепадёт. А битва будет — чудовище раздувало ярость, насыщало ей их умы. Даже если бы ей удалось договориться с блондином, они бы всё равно начали драться — часы на его руке взяли бы его тело под контроль и начали атаковать. — Прости — кажется, у меня нет выбора. Ток, бегущий по телу, это больно — теперь Тсуна знала это наверняка. Она не знала, какой заряд установил враг, и когда это всё кончится — не могла знать, потому что в тот момент, когда бильярдные шары заискрились, а потом отправили молнии ей в солнечное сплетение, она полностью потеряла связь с реальностью. Теперь её сущностью был крик — протяжный, громкий, от которого саднило в горле и болели уши, он устремлялся вверх, прочь из содрогающегося в мучениях тела. Когда в этот раз Пламя взметнулось, Савада не стала его останавливать. Она не умела драться или терпеть боль, не обладала какими-то выдающимися умениями и не имела ничего в запасе, но чудовище уже окружило их, взметнуло щупальца и приготовилось к трапезе. Пламя стремительно утекало, гораздо быстрее, чем раньше, но её противник ничего не замечал, одурманенный, увлечённый предстоящей битвой. Она должна найти Кё-сана. Должна добраться до него и остановить, рассказав о щупальцах, краже Пламени и могилах. Она должна, должна, должна — это было единственным, что не давало ей провалиться в приступ подступающей паники. Ей просто нужно успокоиться и добраться до Кё-сана — Кё-сан знает, что делать, он сможет разбить часы и всех спасти. Однако прямо сейчас она не могла броситься за ним — перед ней стоял враг, и самым простым способом обойти его была драка. Да, она истратит много Пламени, да, это будет непросто, но ей всё равно не победить чудовище, так что придётся играть по его правилам. Что же, очевидно, ей стоит разобраться с этим побыстрее. Довольно забавно, но она могла победить — просто потому что у неё не было шансов. Чистая игра на чувствах — скорее всего толкающий пафосную речь блондин ударит её током ещё пару раз, и с каждой атакой ей будет всё хуже и хуже, и это будет замечено. Его последний удар будет таким сильным, что чуть её не убьёт — и в ту секунду, когда она рухнет, а он перепугается и подбежит узнать, всё ли в порядке, у неё появится шанс. Возможно, это сомнительно и безрассудно, но прямо сейчас у неё не было выбора. Блондин, снова не получивший ответа, опять призвал своё Пламя, бильярдные шары заискрились, набирая заряд, а Савада закричала. Для них это действительно было игрой. Тсуна знала — чувствовала в каждом пребывающем в городе Пламени. Они все были похожи на Хибари-доно — в том смысле, что никто, даже Фонг, не видел в сражении ничего особенного. Они регулярно сталкивались, подстерегали друг друга и наносили удары, причиняющие дикую боль и смертельные для нормальных живых. Даже в тот раз, когда Кё-сан вернулся полумёртвым из своего похода и загремел в больницу, никто не видел в этом никаких проблем. «Особая тренировка от Коня» — если это просто тренировка, то какие же следы оставляет настоящий бой? Блондин, поймавший её в ловушку, тоже жил в этом безумном мире всемогущих чудовищ. Она — нет. Только вот её противник этого не знал. Наверное, для остальных носителей Пламени его удары были лёгкой угрозой, по ощущениям напоминающие щекотку, и он искренне верит, что она просто артачится. Что же, будет ему сюрприз. Как и предполагалось, последний удар оказался слишком сильным для израненного тела — Тсуна тихо пискнула и рухнула на колени. Солнечное сплетение разрывалось от боли, конечности дрожали, но выпущенное Пламя помогало сохранить ясный ум. Сил также давало и то, что драка не имела ничего общего с защитой двери кабинета от Сузуки Адельхейд — в этот раз она может выжить. Её соперник действительно перепугался до смерти. Он совсем молодой, верный, честный — вряд ли ему уже доводилось отнимать чужие жизни. По крайней мере, не так — не у девчонки младше него, рухнувшей без малейшего сопротивления. Кажется, Тсуна ему кого-то напоминала — возможно, именно поэтому он сломя голову кинулся к ней, вскрикнув: «Эй! Ты в порядке?». Чудовище недовольно заворчало — сочувствие к врагу не имело отношения к тому, что он хотел видеть в этой битве. Да уж, не повезло ему, что здесь и сейчас сошлись те, кто совершенно не хотел сражаться. Блондин опустился перед ней на колени и протянул руку, собираясь осторожно прикоснуться к шее и проверить пульс. Ближе, ближе… Шанс! У каждого предмета есть точка, попав в которую, можно его разбить. В каждой книге есть абзац, без которого магия разрушится. В каждой картине есть деталь, без которой она перестанет быть шедевром. В каждом артефакте, проводящем Пламя, есть небольшой участок, без которого он перестанет работать. Это очень маленький участок — даже, скорее, микроскопическая точка, распознать которую способен только мастер-кузнец, занимающийся созданием шедевров не один десяток лет. Чтобы попасть в это место и повредить достаточно, чтобы нарушить работу артефакта, нужно быть настоящим гением — или, не зная совершенно ничего, просто претворить в жизнь нужную ветку вероятностей. Разумеется, Савада Тсунаеши обо всём этом не задумывалась. Она просто отыскала её — вероятность около десяти процентов, благоприятный исход, маленькая победа. Маловероятно, конечно, но вполне реализуемо, особенно если приложить к этому усилия. Упасть в определённом квадрате, ударившись нужным участком ноги, зажать между указательным и средним пальцами именно этот кусочек гальки, отобрав его среди тысячи ему подобных, повернуть его определённой стороной и в нужный момент привстать, опираясь на фаланги мизинца свободной руки, чтобы правильно ударить и попасть в цель. Спасибо, мастер Фонг и его медитации! Без них она обязательно что-то упустила бы, и ничего не получилось. Бильярдные шары исчезли, и её лоб, которым она собиралась хорошенько врезать по чужому носу, пропорол воздух — блондин почувствовал, что его коробочка больше не работает, и сразу же разорвал дистанцию. Он выглядел удивительно растерянным, и в другой ситуации Тсуна с удовольствием над ним бы похихикала, но сейчас ей было слишком плохо — сказывались удары током. На груди наверняка останутся ожоги, хотя, кажется, враг не стал прожигать её до мяса. — Что ты сделала, чёрт подери?! Тсуна видела, что он пытается снова призвать бильярдные шары, но знала, что у него не получится — не в ближайшие двадцать минут. Она, разумеется, не могла повредить или сломать искусно созданный артефакт — только временно повредила конкретный канал, отвечающий за строго определённую функцию. И если верить информации о кольцах, которой её снабдил Фонг, оно прекрасно восстановится само. Мастер посвятил этой теме довольно много времени, сетуя на то, что ей срочно необходимо хоть что-нибудь подобное, чтобы «полностью раскрыть потенциал такого чистого Неба». Она не очень понимала, зачем ей это надо, но Фонг клялся, что с проводником будет гораздо лучше. В груди разгоралась гордость за свою маленькую победу, Тсуна торжествующе улыбнулась и кивнула на здание, за которым кого-то избивал Кё-сан. — Я победила тебя. А сейчас я собираюсь уйти отсюда и добраться до Хибари Кёи. Не мог бы ты, Гроза, уйти с моего пути? Щупальца торжествующе взмыли и сложились в новую, более сложную фигуру, а все существующие вероятности исчезли, уступая место совершенно другим. Блондин застыл, а потом резко помрачнел, а вокруг заметно похолодало. — Будь по-твоему, девочка. Ты вынуждаешь меня быть серьёзным. Ещё одна коробочка открылась — две лисы, искрящиеся молниями, встали у ног своего повелителя. Всё изменилось — если раньше она могла уйти с минимальными потерями, то теперь впереди были только серьёзные ранения, инвалидность и смерть. Внутри всё заледенело, интуиция бесновалась вокруг, а Тсуна с ужасом просматривала вероятности, в которых её ждёт смерть. Или, возможно?.. Мысль ускользала, не давая Тсуне ничего разглядеть. Порхала с места на место, как украденный ветром листок бумаги, уворачивалась от воображаемых пальцев, улетала всё дальше и дальше, медленно уводя Саваду в пустоту. Чтобы дотянуться, надо довериться — тому, что тлеет у неё внутри. Вот так, просто — взять и покориться собственному Пламени. Сделать то, что Фонг категорически запретил, поскольку сознание должно контролировать энергию, а не энергия сознание. «Иногда бывают ситуации, когда кажется, что Пламя лучше знает, и это станет наилучшим выходом. Это ложное ощущение — из любой ситуации можно выйти, сохранив разум» — сколько раз он повторял эту фразу, когда у неё не получалось удержать свою интуицию? Всё ясно, чётко и понятно, как и причины, по которым Пламя нельзя выпускать. Тсуна прыгнула следом за мыслью-листом, прямо с обрыва, под которым бешено текли нити-вероятности. …Да. Она может выиграть. Реальный мир замер, замедлившись до скорости улитки, и Тсуна замедлилась вместе с ним. Ей и не нужна была скорость — достаточно было того, что она видела. Мир размножился, наложился сам на себя, как испорченная фотоплёнка, но Тсуна видела каждый кадр с удивительной чёткостью. Она видела своего противника — вот он делает шаг. Рядом он же, но ставит ногу немного по-другому и слегка отклоняется влево. Тысячи вариантов, тысячи поз — рядом с Грозой она сама, тоже существующая в этом мире. А если взглянуть дальше? Пространство стремительно заполнялось образами. Как будто музей восковых фигур, где единственные модели — она и молодая Гроза. Она отклоняется, но блондин всё равно бьёт её ногой в живот. Она успевает отпрыгнуть от удара, Гроза промахивается, но одна из лис впивается ей в горло — вторая стоит сзади, готовая атаковать. Она успевает отклониться, чудом избегает укуса первой лисы, сбрасывает с плеча вторую — нога Грозы впечатывается прямо в челюсть, отбрасывая её назад. Миллионы фигур, миллионы вариантов — за телами не видно земли, они пересекаются, сливаются, раздваиваются, как заевший мультфильм. Но Тсуна не путается — она точно знает, что за чем идёт. Ей просто надо шагнуть в нужную фигуру. Тсуна полностью игнорировала ту сторону будущего, которая касалась её здоровья — Савада смотрела, ждёт ли её победа или смерть. Всё закончится, когда кто-то проиграет, верно? Значит, ничего не имеет значения, кроме победы или поражения. Отступление несло только смерть, а к победе вела всего одна дорога — как и всегда, самая тусклая, самая слабая, самая невероятная. Тсуна ни секунды не сомневалась — шагнула в саму себя, принимая ту же позу, с удивлением и внутренним удовлетворением наблюдая, как лисы тоже занимают свои места. Вперёд, вперёд, только вперёд — к Грозе, выкрутив на максимум напряжение в шокере. Она сможет нанести только один, строго выверенный удар, и любое попадание до него убьёт её на месте — но Тсуна совершенно не боялась, снова и снова входя в саму себя. На этом пути всё получилось — так чего же ей бояться? Чем дальше она продвигалась, тем быстрее текло время. Как будто она была в компьютерной игре без уровней, где тебе требуется бежать вперёд — старт медленный, и ты понемногу ускоряешься. С Савадой происходило то же самое — как только она выбрала вероятность, мир начал раскачиваться, стремительно возвращаясь к привычному темпу. Попадать в себя было сложнее и сложнее, ведь требовалось скопировать позу до мелочей, но Тсуна делала это — перекатывалась, ускорялась, прыгала вперёд-назад, петляла, как енот, и стремительно двигалась к цели. Ни одна лиса ни разу не смогла её коснуться — стремительно бледнеющий Гроза орал на них, но ни одна команда не поможет, если ты заранее знаешь, что сможешь увернуться. Тсуна знала — но знать будущее и быть готовым к нему… Она знала, что в этом варианте будущего она останется в живых. Она выиграет бой, не пожертвовав жизнью, пусть и останется прикованной к больничной койке на демон знает сколько времени. Она знала это — но жертвовать собой, чтобы достать врага, было чертовски страшно. Всего один шанс — мизерный, безумный, почти смертельный. Добежать до Грозы, пожертвовать ногами — заставить врага обернуть оружие против себя самого. Когда Тсуна приблизилась, она почти плакала. Будущее сразу раздвоилось — показало, что можно увернуться, можно убежать. Поддаться себе, прислушаться к минутной слабости — получить травму позвоночника и навсегда лишиться ног. Савада Тсунаеши даже не смотрела в ту сторону — она встала, широко расставив ноги. Одна рука рвётся вперёд, хватает Грозу за шею — притягивает его, чтобы вторая, с зажатым шокером, упёрлась прямо в кадык. Заряд уже пошёл — настолько сильный, насколько возможно, и блондин дёрнулся, пытаясь разорвать контакт. Тсуна рыкнула, укусила его, куда дотянулась, и заорала — потому что, стоило ей остановиться, в её бёдра, прокусывая до костей, впились две лисы. Есть ли в мире слова, чтобы описать чувство, когда сквозь тебя проходит молния? Как она вливается в ноги, как проходит через тело и выходит из руки, той самой, сжимающей чужую шею? Тсуна не знала — она могла лишь кричать, чувствуя, как умирают её клетки. Как они сгорают, одна за одной — каждая посылает сильнейший разряд, каждая вспыхивает и сгорает, взрываясь глубоко внутри. Савада умирала вместе с ними — умирала с собственными мышцами, умирала с отказывающими органами, умирала гораздо страшнее и мучительнее, чем когда за ней пришла Сузуки Адельхейд. И — держала. Фонг неоднократно говорил ей — нельзя давать Пламени закрывать собой человека. Носители Грозы действительно работают с электричеством — но это не значит, что они неуязвимы для него. Она умирала, это правда — но прямо сейчас блондин умирал вместе с ней. Гроза пытался вырваться. Отрывал её, хватал за плечи, орал, разбавляя её вой. Бился, пытался использовать нерабочее кольцо, пытался сдвинуться, отойти, упасть, выжить. Лисы продолжали бить — потому что их хозяин забыл, что они подчиняются. Когда Гроза рухнул, всё закончилось. Тсуна сначала даже не поверила — казалось, что всё ещё больно, что она всё ещё сгорает до костей. Что чужая шея не выскользнула из сведённой судорогой пальцев, что они всё ещё стоят — что ничего ещё не кончилось. Чудовище сыто вздохнуло, вытянуло щупальце — исчезло, в ту же секунду, когда разрушились чужие часы. На руке Грозы остались лишь жалкие осколки, испаряющейся, как капли дождя под лучами солнца. — Победила. Её собственные часы лопнули, забирая остатки её Пламени, и она рухнула в грязь — лицом к потерявшему сознание Грозе. Тело не слушалось, бёдра разрывало, удар, который она получила, был слишком силён. Разряд, который она получила, продолжал её убивать, но Тсуна ничего не могла сделать — только дышать вглядываясь в чужие мутные глаза, и следить за тем, как её собственный мир темнеет. И, конечно же, бороться за каждый вздох. Она занималась именно этим — пыталась запихнуть глоток воздуха в глотку — когда мир в последний раз моргнул, и она провалилась в темноту. *** Зверёк лежала на земле. Растрёпанные волосы, серая кожа, шокер, зажатый в кулаке. Распоротая кофта, хриплое дыхание — кровь, кровь, кровь из разодранных бёдер. Рядом — никчёмное, жалкое, не имеющее права на существование ничтожество. Его смерть не стоила Зверька. Зверьку вообще не надо было тратить на него своё драгоценное здоровье и время. Зверьку… Подождите-ка — это ничтожество ещё дышит? Ничего — сейчас исправим. — Хибари. Фонг. Говорит спокойно, но с предостережением. Хорошо — возможно, это Зверёк решила оставить ничтожество в живых. Надо подождать, пока она придёт в себя, и уточнить. Сейчас, она только… Зверёк! Холодная. Разбитая. Еле дышит. Согреть? Позвать Сасагаву? Да, немедленно позвать Сасагаву. Демоны — он впервые жалеет, что Облако не лечит. — Хибари. Ну что ещё? Фонг, уймись — не до тебя. Зверёк… — Хибари, мы должны стереть ей память. Что? Фонг… Это игра с чудовищем. Да, он устал от своей битвы — но это не значит, что он не готов растерзать кого-нибудь снова. — Хибари, это необходимо. Мы не знаем, как много она узнала, и что именно ей успели сообщить. Нет. Ни за что. — Мы не можем быть уверены, что ей не сказали о Мафии. Это всё упрощает, так что плевать. — Мы не можем быть уверены, кого она видела. Какая нахер разница? — Мы не знаем, что ей рассказали, и сколько лжи было в этих словах. Разберутся. Плевать, даже если это был сам Иемитсу — Зверёк всё равно поверит только его словам. — Ты сам этого хотел — сказать ей сам, потом. Всё изменилось. — Ты хотел её защитить. Кроме этого. Это неизменно. — Ты уверен, что она будет в порядке? Что сможет правдоподобно сыграть то, чем она является сейчас? Что-то, что произошло здесь, не сведёт её с ума? Маленькую, несчастную, невинную девочку, которая чуть не разнесла тебе дом, стоило мне в него придти? Она не была готова даже узнать о Пламени — и теперь ты ждёшь, что вот это всё не сломает её окончательно? Хибари, её Пламя нестабильно — ты уверен, что оно её не убьёт? В точку. Демоны. Зверёк должна справиться — скорее всего, она справится. Скорее всего… Мягкий хищник, мягкий Фонг. Знает, на что давить. Чёрт. Смотрит так, будто действительно волнуется. Хорошо, Сасагава уже здесь. Чуть легче. — Я не говорю, что мы лишим её воспоминаний навсегда. Просто дай время — не ей, а её Пламени. Чёрт. Сасагава. Стоит, чешет голову — контролирует кенгуру. — При всём уважении, Фонг-сан — вы ведь и сами знаете, что ни у кого из нас нет подходящего Пламени, чтобы стереть ей память. Мы просто не можем… — Я могу. Хром Докуро — без мразотного Ананаса, одна. Стоит, перепуганно-решительная, сжимает в руках трезубец. — Я помогу вам, и никому ничего не скажу. Савада-сан была добра ко мне, когда спасла во время нападения — теперь пришла моя очередь. Фонг кивнул и быстро заговорил, рассказывая, что именно предстоит убрать. Сасагава суетился, поддерживая жизнь. Его рык остаётся без внимания — предостерегающее «Хибари» не в счёт. Он бессилен. Его не слушают. Его слово не имеет веса, его решение не будет принято. Слабый. Слабый, слабее их. Слабый, и поэтому вынужденный слушаться и подчиняться. Он не согласен — никому нет дела. Отвратительно. Заставить, растерзать, доказать правоту! Невозможно. Не сейчас. Пока что — жалкое животное, уступающее добычу. Нет выбора — только отступить и ждать. Поражение — последнее, последнее в его жизни. Больше не склонится, больше не позволит решать. Как давно он это обещает? Давно, но в этот раз всё точно иначе. Надо позвонить Коню — он как раз говорил о маленькой халтуре для него. Пришло время стать сильнее.