Героиня второго плана

Летиция вернула домашнее задание прямо перед самым семинаром, ещё раз произнеся «извини пожалуйста» и «спасибо». Тсуна только махнула рукой, мысленно молясь, чтобы итальянка списала не слово в слово. Она не видела проблемы в том, чтобы поделиться своим решением, но ей не хотелось получить плохую оценку или быть обвинённой в списывании. Кто вообще ожидал, что в университете придётся делать домашние задания? Мигель проводил листок щенячьими глазами, но Тсуна была непреклонна. Она и так сделала задание за него, перевела результат на японский, чтобы братцу было понятнее, и объяснила ключевые моменты — просто переписать несколько листов своим почерком не настолько трудно, чтобы изображать страдания. Голова не болела, но Тсуну слегка подташнивало, а рот пересох. Вторая бутылка воды никак не помогала делу — похмелье, которое её мучило, не собиралось исчезать от чего-то настолько банального. Гокудере даже пришлось ехать помедленнее, чтобы её не укачало, но им всё равно пришлось дважды остановиться на обочине. Наверное, надо было всё-таки согласиться и выпить таблетки, предложенные Луссурией, но утром она была слишком растеряна и встревожена, чтобы успокоиться и подумать головой. К счастью, Сквало не стал допытываться, какого демона она полезла к нему в постель, и просто позволил ей собрать себя в кучку. Тсуна отказалась называть причину своей истерики, и Супербиа принял это. Наверняка он что-то почувствовал через Пламя, но Тсуна даже думать об этом не хотела. Она вообще не хотела возвращаться в тот отвратительный вечер. Забыть о том, что произошло между ней и Занзасом, забыть об алкоголе и Бестере — забыть о том, что она испытала и наделала. Какое счастье, что всё ограничилось одним поцелуем — если бы всё зашло дальше, она бы вспорола себе брюхо. Да, ей нравился Занзас — нравился как друг, союзник и Вонгола Дечимо, и вчера это расширилось до его внешности, его запаха, его прикосновений и его Пламени. Вопрос в том, что она не хотела, чтобы он ей нравился — потому что она, Боги и демоны, была много лет по уши влюблена в Хибари Кёю, она разрушила свою жизнь, чтобы быть с ним, и прямо сейчас между ними всё было нормально. Они поговорили, пришли к тому, что их чувства совпадают и они хотят быть вместе, и они даже состояли в браке, который не был фиктивным и должен был сохраниться до самого конца. Тсуна полагала, что они с Кёей влюблены друг в друга, и им не требовался третий лишний. И то, что вспыхнуло между ней и Занзасом, не должно было вспыхивать, понятно? Так что давайте они все сделают вид, что этого никогда не было. К сожалению, утром стало ясно, что весь особняк содрогался от резонанса Ярости и Гармонии. Каждый старший офицер сложил два и два, и личный состав прекрасно знал, что она пила с Занзасом, Занзас пил с ней, а потом между ними что-то произошло, и она плакала у Сквало, а глава Варии провёл ночь, стреляя в тире боевыми пулями с Пламенем. Как только это стало ясно, Тсуна чисто физически не смогла оставаться в особняке. Она позвонила Гокудере и попросила приехать побыстрее, и именно поэтому они не опоздали, хоть и ехали с остановками — воистину, она была готова молиться на терпение и понимание Гокудеры. Итальянский хулиган уже столько для неё сделал, что плакать хочется. И почему они не общались раньше? Мигель окончательно убедился, что она не отступит, и расстроено вздохнул. Тсуна цыкнула и обратилась в слух. К счастью, братца не спросили — его ломаный итальянский настолько плох, что ей пришлось бы переводить. Тсуна с лёгкостью справилась с вопросами, которые ей задали, и получила высшую оценку — она вообще не помнила, о чём говорила с профессором. Ей всё ещё было плохо, и она мысленно умирала каждый раз, когда думала о необходимости вернуться домой. А ведь придётся — её жизнь не состоит только из её желаний, и она не может просто поддаться детскому желанию спрятаться. Конечно, у неё есть квартира, купленная Кёей, есть однокурсники, к которым можно попроситься на пару дней, и есть лёгкий ветерок Гокудера — но она слишком плотно завязана с Вонголой и Варией, чтобы позволить себе так поступить. Они зашли слишком далеко, и каждый её шаг отразится на куче людей — и сейчас Тсуна думает, что окружающие в приоритете. Так что да, она вернётся в Варийский особняк, будет разговаривать со всеми и вести себя, как обычно. Она сделает это во что бы то ни стало, и будет продолжать, даже если ничего не получится. — Тсу-чан, у тебя есть ручка? Нормальная, а не этот ужас. Тсуна отвлеклась от своих мыслей, переведя взгляд на Мигеля, и чуть не задохнулась от ярости. Брат опять притащил «теневые» документы в университет — в этот раз это были карты доков, которые делили несколько Семей. Она знала это, потому что внимательно слушала Фонга — мастер учил её постепенно, и пока что они смотрели на относительно безобидные аспекты. Сколько Семей в Вонголе, сколько независимых, кто с кем ладит, а с кем враждует, какие территории нейтральные, занятые или спорные, кто чем занимается и чем торгует. Сухая информация, выходящая далеко за пределы Италии — то, что ей необходимо знать, если она собирается выжить и остаться в этом мире. В общем, то, что в этот раз притащил Мигель, непосвящённому человеку ничего не скажет — но ей было достаточно всего одного взгляда, чтобы понять, что к чему. Естественно, карты она отняла, и чуть не поседела от беглого взгляда. — Ты чего творишь?! Мигель обиженно заморгал, услышав её шёпот, и с тихим вздохом проводил взглядом бумаги — Тсуна никогда не возвращала ему то, что братец таскал в ВУЗ, и Гокудера уже намекал, что Реборн недоволен таким положением дел. Хибари-сан не собиралась менять своё мнение по вопросу — если Мигель хочет таскать с собой вещдоки, за которые их всех посадят, пусть готовится к тому, что может их лишиться. И да — она отдавала эти бумаги Сквало, и ей не было стыдно. Мир, в который они попали, не похож на среднюю школу Намимори — просто списать уже недостаточно. — Определяю спорную территорию. Реборн сказал… Подзатыльник не дал ему договорить, и Мигель благополучно влетел носом в стол. Тсуна не сдерживалась, вложив в удар всю свою злость — это не помешало ей мило улыбнуться и оправдаться перед профессором. Очередная ерунда, в которую поверили — она на хорошем счету, Мигель успел прославиться, как раздолбай, и абсолютно все знают, что она присматривает за своим никчёмным братцем. Да, она говорит с ним на японском — но все знают, насколько плохо он знает итальянский язык. — Да хоть сам Ноно! Ты своей головой можешь подумать или нет? Это спорные территории, за которые последние тридцать лет грызутся Барбаросса и Коломбо. Вонгола тут причём вообще? Мигель глянул на карту, и Тсуне окончательно стало ясно, что брату ничего не говорят её слова. — Барбаросса и Коломбо, говорю. Поддельные документы и нелегальная миграция. Помогло? Ладно, пойдём глубже — наркокартель? Космос в глазах Мигеля окончательно смёл все посторонние мысли из её головы. Серьёзно? Нет, серьёзно? — Мигель. Скажи мне, что Реборн хоть что-то тебе рассказал, прежде чем выдать эти бумаги. Братец жалобно посмотрел — прямо как утром, когда не хотел переписывать своё домашнее задание — и вздохнул. — Что-то рассказал. Он всё время что-то рассказывает, а я не понимаю большую часть того, что он говорит. В этот момент Тсуна вдруг вспомнила, что у неё есть пистолеты. Пристрелить идиота нахер — пока ещё ничего не наворотил. — Мигель… Брат отмахнулся, как будто она пыталась заставить его вымыть руки или надеть шапку, и решительно заявил: — Я не хочу быть Дечимо, Тсуна. И делать всё это не хочу. Я не создан для такого. Почему они не могут этого понять? Наверное, брат заслуживал жалости. Он действительно этого не хотел — уезжать из Испании, становиться уголовником, решать судьбу целой Семьи. Вонгола тяжела, под ней прогибаются даже самые мощные спины — такая ноша не каждому по плечу. Тсуна, переполненная яростью, потрясла картой с доками перед носом Мигеля. — То, что ты собираешься сделать, пошатнёт Альянс. Сам факт того, что доки спорные, тормозит открытие нового пути для Росси, которых Вонгола сдерживает последние десять лет. Росси — наркокартель, и они торгуют тем, что не входит в одобренный Альянсом список. Ни Барбаросса, ни Коломбо не состоят в Вонголе, и обе стороны уже заключили с Росси договор. Если ты вмешаешься и отдашь территорию, она в любом случае отойдёт наркокартелю. Это будет значить, что Вонгола не против ввоза, а требует дополнительную пошлину, и список разрешённых к продаже наркотиков, который составил и продавил Ноно, станет полностью бесполезен. Мне плевать, хочешь ты быть Дечимо или нет, но думай, блядь, своей головой. От твоих решений не только твоя жизнь зависит. Наверное, она слишком много общается с Занзасом — раньше она не замечала за собой тягу к нецензурной лексике. Неудивительно, что Занзас заперся и решил напиться — с таким Наследником они все сидят на пороховой бочке. И ведь она не всё видит — страшно представить, что он воротит, когда занимается делами в Вонголе. Но там, наверное, за ним тоже кто-нибудь присматривает? Тот же Реборн, чёрт возьми? Мигель посмотрел на неё, как на восьмое чудо света, а потом вдруг стал очень обиженным. — Если такая умная, сама наследуй Вонголу. Тсуна даже не поморщилась. Взяла брата за шиворот, притянула к себе, заставила посмотреть в глаза. — Я тоже не хочу наследовать Вонголу, Савада Мигель. И я сделала всё, чтобы моё имя не попало в список претендентов. Результат ты видишь. Так что, уж прости — мне не верится в твоё нежелание. Запомни, братец: либо ты отстраняешься и ничего не делаешь, либо делаешь нормально, чтобы за тобой не пришлось убирать. Если продолжишь ныть, как сейчас… не удивляйся, когда окажешься под пирсами. Она игнорировала Мигеля весь оставшийся день. Училась, конспектировала лекции, отвечала на семинарах, болтала с Летицией, Беатриче, Фелиситой и Доминико. Они даже договорились сходить в аквапарк на ближайших выходных — Тсуна надеялась, что Мигеля и Гокудеры, который непременно отправится с ними, будет достаточно, чтобы ей позволили присоединиться. Ну, на крайний случай, с ней пойдёт Бел, и это будет страшно, но весело. Они собирались отправиться на квартиру Манчини, чтобы повторить сегодняшний материал. Гокудера, как и всегда, приехал к их зданию, притащив с собой пакет с очередными вкусностями, и Мигель, всё ещё обиженно косящийся на Тсуну, даже начал вести себя нормально. Всё должно было пойти также, как и всегда — она совершенно не ожидала, что около входа её будет ждать мрачный Сквало. — Залезай, Блестяшка. Босс хочет тебя видеть. Тсуна знала, что рано или поздно придётся, но внутри всё равно образовалась пропасть. Она не хотела видеть Занзаса — не хотела вспоминать о том, что произошло вчера. Этого не было, этого не должно было быть — почему они не могут сделать вид, что всё в порядке? Она вообще не хочет, чтобы такая ситуация существовала — почему нельзя позволить ей сделать вид, что всё как раньше? По крайней мере, ей требовалось время. Она сейчас не может находиться с Занзасом в одном доме, не то что разговаривать. Она не знает, как реагировать, не знает, что будет дальше, и не представляет себе, как на всё это отреагировал Занзас — ей нужно научиться жить с этим. — У нас были планы, Супербиа Сквало. Ну конечно же — Гокудера не мог не почувствовать её состояние. Они проводили вместе слишком много времени, и его Ураган успел стать чем-то родным и привычным. Тсуна даже не чувствовала, когда он вторгался в её пространство — это ведь Гокудера, о каком «вторжении» вообще может идти речь? И вот сейчас ей это аукнулось — потому что Гокудера сразу понял, что она не хочет возвращаться, и не смог остаться в стороне. — Были да уплыли, мусор. И Блестяшка ходит под Варией, если ты забыл. Тропический Дождь усиливается, сталкивается с бушующим Ураганом. Жёстким и яростным снаружи, но таким надёжным внутри — Тсуна точно знает, потому что прямо сейчас она находится в эпицентре. «Я на твоей стороне, Небо. Не волнуйся и иди своим путём» — то, что она уловила, становилось ненормальным. Понимал ли Гокудера, что делает? Чувствовал ли он, что их дружба, кажется, зашла слишком далеко? — Тсуна не ваша пленница, мечник. Она свободный человек, и может идти, куда захочет, даже если вам это не нравится. И она не какая-то там «Блестяшка». Ненужное столкновение — странное, непонятно откуда взявшееся. Сквало скалится, и Тсуна чувствует, что он скоро схватится за меч. Гокудера прячет руки в карманы — судя по всему, готовит динамит. — В Мафии не бывает «свободных», мусор. Вы ходите под Вонголой, мы под Варией, и Блестяшка прекрасно знает, что просьбу Босса надо выполнять. Вероятность драки резко повысилась, и Тсуна сделала несколько шагов вперёд. Надо всё это остановить, пока Хранители не подрались, а Мигель… Кстати, что думает Мигель? Тсуна обернулась — брат стоял, всем своим видом показывая, что он не понимает, чего они ждут. Когда он поймал её взгляд, то вопросительно поднял бровь, явно спрашивая что-то вроде «долго ещё?». Именно в этот момент Хибари-сан всё стало ясно. Мигель ничего не понял. Не почувствовал столкновения двух видов Пламени, не услышал подтекста в разговоре на итальянском, не увидел, что происходило прямо на его глазах. Он просто ничего не понял — и это было настоящей катастрофой. — Разумеется, Хибари Тсунаеши знает это. Вопрос в том, с каких пор её Боссом стал Эспозито Занзас? Тсуна поняла, что дальше медлить нельзя, и стремительно встала между мафиози. О Мигеле, не способном уловить настолько явный конфликт, она подумает позже — сейчас надо спасать мир между Вонголой и Варией. — Всё хорошо, Гокудера-кун. Я пойду со Сквало. Гокудера несколько раз моргнул, словно не понимая, о чём она говорит. — Ты не хочешь ехать с ним, Тсу-чан. И ты совершенно не обязана… — Всё в порядке. Правда. Моё нежелание связано с личными причинами, но я действительно должна сделать это. Не волнуйся — сам ведь сказал, что я хорошо лажу с Занзасом. Заедешь за мной завтра? Гокудера замер на несколько минут, сверля взглядом довольного Сквало, а потом медленно кивнул, втягивая Пламя назад. Тсуна радостно улыбнулась, махнула Мигелю и села в автомобиль. Они молчали всю дорогу до особняка, и Тсуна чувствовала, что снова погружается в пучину ужаса. Она не могла объяснить, с чем именно связана пропасть в её груди — стыд за воспоминание? Опасение, что Пламя снова выйдет из-под контроля? Страх, что Занзас собирается закончить начатое? — Ты ведь понимаешь, что вам всё равно придётся разговаривать, Блестяшка? И тебе самой станет лучше, если вы прямо сейчас расставите точки над и? Тсуна знала, что должна кивнуть, но не смогла. Сквало не ждал её ответа — он открыл дверь, выпуская её на стоянку Варийского особняка. Вверх, вверх, потом поворот, потом прямо и снова вверх… Она слишком хорошо помнила комнату, в которую её привели. Сейчас в ней было светло, а рядом с креслом не было огромной дикой кошки, но это точно было то самое помещение, где она вчера пила с Занзасом. Глава Варии сидел в том же кресле, что и вчера. Кожаная форма, пистолеты, виски — будто и не вставал вовсе. Сквало слегка подтолкнул её вперёд — пришлось сесть на почти-её место. — Пей. Павлиний мусор передал. Перед ней — таблетки, которые придётся запивать виски. Она принимает их — потому что ей надо хоть что-то сделать, чтобы не сойти с ума. Сквало кивает где-то за её спиной и уходит — они остаются одни. Непривычно задумчивый Занзас поднимает стакан и смотрит сквозь него на свет. Тсуна думает, что её сердце просто разорвётся. — Знаешь, в чём секрет крышесносного секса, Блестяшка? Надо спросить, совпадают ли ваши желания, и остановиться, услышав «нет». Это вообще не то, что она ожидала услышать. Тсуна не верила своим ушам, разглядывая мрачного лидера Варии, который смотрел так, будто объявил войну жидкости в своём стакане. Занзас тем временем развалился в кресле и продолжил свой поучительный монолог. — Видишь ли, в голове подавляющего количества баб сидит убеждение, что игры в отказ это чертовски сексуально. Ну, знаешь, вся эта поеботень из сортирных книжек — «ты говоришь нет, но твоё тело говорит да», «не трогай меня, только не там», «нет, я не хочу», «уйди». Они обожают это — когда героиня отбивается, а писаный красавчик, от которого у неё давно всё намокло, напирает, целует, лезет под юбку и шепчет ей на ушко, что на самом деле она сама этого хочет, и, если она перестанет сопротивляться, то будет ей небо в алмазах. Или когда баба бушует и истерит, а мужик пытается её полапать, говоря, что она «такая милая». Занзас отхлебнул виски, словно в стакане была вода, и Тсуна непроизвольно поморщилась — этот напиток вызывал не самые приятные воспоминания. — Так вот, хуйня это всё. Не получится у тебя нормального секса, если второй не хочет кувыркаться с тобой в постели. И мужики не экстрасенсы, чтобы с первого раза знать, как сунуть и сколько раз вынуть. Кому-то нравится, когда мацают грудь, а кто-то предпочитает измятую задницу. Кто-то течёт от поцелуев, а кто-то их терпеть не может. Кто-то готов без подготовки за кадкой с фикусом, а кому-то подавай нежность, романтику и полчаса плясок с бубном на шёлковых простынях. И как, мать твою, догадаться, куда жать и что выкручивать, если твои руки отталкивают и с испариной на лбу шепчут «только не туда»? И лично я, блядь, не сапёр, чтобы действовать наугад и ждать, помогло или нет. Так что честность, честность и ещё раз честность — если нравится, то ты не сдерживаешься. Если хочешь экспериментов, то ты спрашиваешь, и действуешь в соответствии с ответом «да», «нет» или «не знаю, но давай попробуем». Пламя гудело. Сталкивалось, жгло, рвалось из тесного барьера серёжек. Тсуна тихо пропустила воздух сквозь зубы, не собираясь выпускать на волю Интуицию. Она не знала, испытывал ли Занзас схожие эмоции, но он резко выдохнул, закинул ногу на ногу и закатил глаза. — А ещё нельзя забывать, что людей выделяют в отдельную группу животных, потому что у них есть мозги. Нельзя тащить бабу в постель, если она не хочет там оказаться — и неважно, течёт она по тебе или нет. Потому что если ты спишь с кем-то, кто не хочет тебя, то это ёбанное изнасилование, и неважно, получили ли вы удовольствие в процессе. Пламя стонало. Ни Тсуна, ни Занзас не выпускали своё Небо, но Ярость и Гармония всё равно стремились друг к другу. Рвались, кричали, бились в барьеры и чужое самообладание. Занзас смотрел, и его взгляд проникал в самую душу — она видела капельки магмы в тёмном зрачке, и краем глаза отметила темнеющие шрамы. — От нашей связи в том виде, в каком она будет сейчас, никому не станет легче. Я не буду ничего делать, пока мы не сможем поговорить об этом нормально, и жду, что ты тоже сохранишь дистанцию. Талбот обещал явиться на этой неделе, и я рассчитываю, что с его помощью мы решим вопрос с этим Пламенным пиздецом. На полигоне, в семь. Увидимся. Глава Варии вышел, громко хлопнув дверью, и Тсуна с облегчением откинулась на спинку кресла, прикрыв глаза. Боги и демоны, как же ей повезло с Занзасом.