Героиня второго плана

— Тсуна, беги от своего мужа, роняя тапочки. Беатриче, нависающая над Тсуной, сжала губы в тонкую полоску и скрестила руки на груди, расставив ноги на ширину плеч. Хибари-сан, только что дописавшая последний абзац лекции и ещё не вернувшаяся в реальность, несколько раз моргнула, не понимая, о чём речь. — И тебе доброго дня. С чего это вдруг? Беатриче не было на вчерашней лекции, которую они с Мигелем посетили после собрания — сказать по правде, на неё вообще мало кто пришёл. Из их компании до университета дополз только Доминико, который как-то странно косился на Тсуну, когда сообщал, что у неё очень своеобразный муж. Хибари-сан, разумеется, не обиделась, и почему-то решила, что инцидент исчерпан — и вот теперь Беатриче несёт какую-то ерунду. — Потому что ты попала в лапы домашнего тирана, и рано или поздно он запретит тебе выходить из дома, общаться с друзьями и будет избивать за неправильные вздохи и юбки не той длины. Это ведь он заставляет тебя их носить? Тсуна оторопело посмотрела на указанный предмет гардероба. Нет, Кё-сану точно нравились её юбки — она впервые почувствовала это демоны знают когда, и с тех пор ничего не изменилось — но она носила их, потому что все девочки и женщины Японии обычно носят юбки, она привыкла к ним и не испытывала никаких неудобств. Вот штаны да, штаны это творение Сатаны — всё давит, натирает, мешается, ни побегать, ни присесть. — Беатриче, я не уверена, как принято в Италии, но японцы считают крайне неприличным лезть в личную жизнь другого человека и не обсуждают то, что происходит за закрытыми дверями. Итальянка подобралась, явно задетая её словами, но осталась на месте. — Он чудовище, Тсуна. Невоспитанное, сексистское чудовище. Удивительно, но остальные присоединись — Доминико кивнул, Летти смотрела с сочувствием, а Фелисита осторожно добавила: — Он чуть не убил твоего брата, Тсуна. И угрожал расправой нам. Тсуна с трудом удержалась от того, чтобы закатить глаза. А она так надеялась, что эти нравоучения остались в Японии, вместе с Ханой-тян! Как она там, кстати? Надо бы позвонить. — Всё было под контролем. Кё-сан способен держать себя в руках — это в школе он избивал окружающих до полусмерти за громкое дыхание, а сейчас он спокойный, рассудительный и очень милый. Но даже в его худшие времена досталось бы только Доминико и Мигелю — Кё-сан не бьёт девочек. Ну, если девочки не бьют окружающих, не выставляют себя аватарами Ашуры и не захватывают Комитет, как было с Сузуки Адельхейд — но это исключение, подтверждающее правило. Её успокаивающая речь дала совершенно противоположный эффект — итальянцы побледнели. — Я ведь правильно услышала, что ты вышла замуж за человека, который с самого детства проявляет агрессию, отправляет людей на больничные койки за дыхание, а между делом угрожает незнакомцам, и действительно считаешь, что если он просто отшвырнул человека, как чёртов мусор, но не убил его, то всё нормально? Тсуна даже задрожала от напряжения, скопившегося в комнате. Боги и демоны, от Беатриче это звучало гораздо хуже, чем она себе представляла. Кё-сан настоящий псих — как и Занзас, и Ямамото, и она сама. Психи и чудовища — она совсем забыла, кем они являются в нормальном мире нормальных людей. Тсуна тихо выдохнула и подняла руки, показывая, что она сдаётся. — Нет. Конечно, это ненормально, бить людей плохо, и нельзя оскорблять кого-то за кожу или разрез глаз. Просто… Ну… Скажем так — я знакома с Кёей где-то с двенадцати лет, я видела, как он избивает людей за всё, что угодно, и точно знаю, как его успокоить. В общем, я давно рядом с ним, знаю его и действительно держу всё под контролем. Да что не так? Почему эти люди отказываются принимать её стройные аргументы, а только хмурятся ещё сильнее? — Он избивает людей с двенадцати лет. Тсуна закатила глаза, чувствуя, что это начинает затягиваться. — Беатриче, пожалуйста. Мы были чем-то вроде школьной банды, окей? Я вытаскивала парней из неприятностей и делала за них домашние задания, они дрались и выигрывали. Да, Кё-сан периодически срывался, и каждый из наших побывал на больничной койке, но клянусь — он ни разу не поднял на меня руку, да и с возрастом перестал избивать своих. Мы были молоды и страдали максимализмом, Кё-сан как раз вступал в мир подростков и гормональной перестройки, и я даже не уверена, принимал ли он таблетки. Глаза Беатриче вспыхнули, а смех Летиции, вызванный фразой «Подумать только, няша-скромняша Тсуна была в банде! Зато понятно, почему она делает домашку за Мигеля» от Фелиситы, резко оборвался. Тсуна и сама костерила себя, на чём свет стоит — она сказала то, чего говорить не следует. — Значит, он на таблетках. Ну почему? Почему все эти люди постоянно пытаются влезть в её отношения? Да, со стороны это действительно выглядит странно, и она и сама насторожилась бы, услышав такую историю от Кёко-чан или Ханы-тян — но Боги и демоны, она бросила всё и приехала в Италию, чтобы вступить в Мафию. Её ситуация определённо не из тех, в которых разберётся первый встречный. Беатриче опёрлась на Тсунину парту и наклонилась вперёд — также, как Тсуна нависла над Мигелем буквально вчера. — Тсуна, послушай. Я знаю, что тебе не хочется это слышать, и мы знакомы меньше месяца, так что я, наверное, не самый близкий твой друг, но я волнуюсь за тебя, так что хочу предупредить. Знаешь, чем всё закончится? Твоему «Кё-сану» сорвёт башку. Привидится, что ты ему изменяешь, подерёшься с кем-нибудь, просто перемкнёт — и из дома ты больше не выйдешь. Он запрёт тебя, понимаешь? Просто запрёт. Отберёт документы, деньги, ключи, телефон, запретит встречаться друзьями, а сопротивление будет сопровождаться побоями и проникновенным «это всё ради тебя». Нет — порой нормальные друзья это нечто невыносимое. — Кё-сан не такой, ясно? Он не собирается делать что-то подобное. Беатриче скривилась, всем своим видом изображая скепсис, и поднялась назад. — Ты можешь уйти от него? Вот прямо сейчас — встать, развестись и уйти? Тсуна простонала и стукнулась головой о парту. Все уже давно ушли — ей тоже пора возвращаться домой. — Я не собираюсь разводиться с Кё-саном. Я, знаешь ли, его люблю. Итальянка была неумолима. — Можешь или нет? — Нет, но это связано с… — Не можешь. Беатриче довольно сверкнула глазами, а Тсуна потёрла лицо ладонями. Естественно, она не может развестись — они, вообще-то, в грёбанной Мафии, и её брак с Кё-саном с самого начала направлен на то, чтобы вытащить её из лап Савады Иемитсу и вывести из игры за место Дечимо. Но не объяснять же это одногруппникам? — Беги от него, и чем дальше, тем лучше. Если хочешь, можешь пока пожить у меня. Потом будет слишком поздно. Тсуна тихо выдохнула и встала, закинув сумку на плечо. Ей нравились ребята, но это окончательно достало. — Послушай, Беатриче. К твоему сведению, Хибари Кёя приехал в Италию на год раньше, чем я. Мы тогда жили вместе, и в один момент он просто исчез — ни письма, ни денег, ничего. Испарился — я обзвонила каждый морг и каждую больницу Японии, изъездила все префектуры, подняла на уши каждого, кого могла. А потом случайно узнала, что он здесь. И знаешь, что я сделала? Я скопила денег, продала все драгоценности и купила билет в один конец. Несколько месяцев жила здесь, горбатилась на трёх работах, спала на складах и в клоповниках — чтобы просто посмотреть ему в глаза и попросить разрешения быть рядом с ним. Так что, уж прости — для меня давно «слишком поздно». Она могла бы рассказать, как искала его, когда он исчез в первый раз. Как чуть не умерла, защищая доверенную ей территорию, как договаривалась с Кицуками, пока Рюджи-сан собирал её Кёю по кусочкам. Но рассказывать это не имеет смысла — эти люди просто не поймут. Фелисита тихо вскрикнула и прижала руки к груди. — Ты настолько себя не любишь, да? Или это он тебя запугал? В Японии все такие? Тсуна пожала плечами, чувствуя вселенское спокойствие. Она всё давно решила — на свете не было того, кто мог бы заставить её что-то изменить. — В жизни каждого человека наступает момент, когда надо делать выбор. В книгах и фильмах это что-то героичное — что-то о том, как многим ты готов пожертвовать ради высшей цели. С Кё-саном меня связывает долгая история в несколько лет, и почти всё это время я его люблю. Следую за ним, помогаю ему, поддерживаю, ухаживаю, сражаюсь за его идеи. Когда он исчез, я могла бы начать нормальную жизнь. Забыть всё, поступить в университет, найти кого-нибудь, выйти замуж, родить ребёнка и никогда не покидать Японию. Вторым вариантом была дорога в никуда — я знала только то, что Кё-сан где-то в Палермо, и лишь невероятная удача могла бы помочь мне его найти. Стоила ли нормальной жизни моя любовь? Стоила ли того, чтобы «Савада Тсунаеши» сгорела в пламени сжигаемых мостов? Я решила, что стоила. Можете считать, что у меня низкая самооценка, что я не уважаю себя, или что у меня стокгольмский синдром. Можете думать, что я глубоко несчастна, что он мучает и избивает меня каждый день, что он запугал меня и заставляет оставаться с ним. Мне плевать, если честно. Потому что я живу ради Кё-сана, и, если потребуется, последую за ним в Адскую преисподнюю, и остальное не имеет никакого значения. Увидимся завтра. Она покидала аудиторию под гробовое молчание. Возможно, итальянцы не поверили ей, смеялись, или даже восхищались её решимостью — она даже не хотела выпускать Интуицию и проверять. Потому что действительно плевать — в её мире она живёт с наёмным убийцей, носит пистолеты на бёдрах и собирается свергать отца и брата. Нормальный мир может думать всё, что ему в голову взбредёт — её мир чудовищ и аякаши одобрительно скалится и заставляет её обнажать зубы в ответ. Кё-сана сдёрнули с места, так что он улетел этой ночью — оставаться в Палермо не было смысла, и Тсуна со спокойной душой отправилась в Варию. Там её встретил Фонг, который вежливо поинтересовался, как она провела время, и привёл её в комнату со столом и несколькими чемоданами. Внутри оказались наркотические вещества — те, которыми Вонгола разрешала торговать, те, которыми запрещала, чистые, импортные и самодельные, с дикими и несовместимыми с жизнью примесями. Сегодня ей предстояло вызубрить всю доступную информацию, чтобы свободно ориентироваться на рынке и взять ситуацию под контроль, если потребуется. Тсуна тихо выдохнула, оставляя свою университетскую жизнь за порогом, и приготовилась слушать. Эх, видела бы её сейчас Беатриче. Хибари Тсунаеши, дочь консильери и жена Облака, собиралась провести вечер за изучением рынка сбыта и расценок на разные виды наркотиков — как вообще должно выглядеть «потом», после которого выйти из дела будет «слишком поздно»?