Одиночество - все, что у нас осталось (Alone Is What We Have)

Молчание может быть гневным, враждебным, равнодушным или скрывать в себе любые другие эмоции. — Джон, ты видишь, но не замечаешь. Как обычно. Утверждение. Шерлок Холмс не спрашивает, он утверждает. Его взгляд не просто обращен на Джона, он прожигает доктора насквозь. Его голос не только сообщает информацию. Он убивает Джона. Шерлок видит, как из голубых глаз супруга текут прозрачные слезы и на секунду — на всего какую-то секунду — детектив борется с желанием просто встать и бежать. Он сопротивляется инстинктивному желанию взять и побежать вслед за мужем, успокоить его, сказать, что все будет в порядке, что сыщик любит его и никогда не переставал любить. Шерлок хочет обнять мужа, поцеловать его, однако когда детектив замечает у Джона носовое кровотечение, видит, как тот бежит вниз по лестнице и, наконец, уходит, Шерлок понимает — он ничего не может сделать. Просто не может. Семья — самое важное в жизни каждого из нас; мы все оттуда родом. Мы создаем семью с любимым человеком. И, в конце концов, это — все, что остается у нас в конце жизненного пути. Шерлок словно слышит голос пожилой домовладелицы. Приглашать Виктора домой было огромной ошибкой Глупый, глупый Шерлок. Зачем было приводить его на Бейкер Стрит? Очередной дешевый отель вполне бы сгодился. Но нет. Они встретились в небольшом кафе на другом конце города, а потом Шерлок поймал такси и привез Виктора домой. Они трахались на диване, потому что кровать слишком холодная. Сначала Шерлок повел Виктора в спальню, где намеревался сорвать с себя одежду и, возможно — всего лишь возможно — выкурить сигарету, после чего позволить любовнику коснуться себя — своей кожи, кудрей, позволить трахнуть свое тело. Однако как только Шерлок почувствовал прикосновение влажных губ к своей шее, перед глазами вспыхнула картина, больше похожая на галлюцинацию: тень, принадлежащая самому детективу, и мертвое тело на кровати. Нет, он не может примириться с мыслью, что его имеют на их... его постели, поэтому Шерлок настаивает на том, чтобы отправиться в гостиную, а для секса использовать диван. — Ты не можешь сделать это здесь из-за умершего мужа? — интересуется Виктор. Шерлок отрицательно качает головой. — Постель слишком холодная. Они в диком исступлении набрасываются друг на друга. Консультирующий детектив не выносит, когда его ласкают или касаются нежно. Его кожа еще сохранила память о былых мягких прикосновениях супруга, и сыщик не желает, чтобы кто-то попытался их стереть. Ведь Шерлок Холмс дорожит воспоминаниями о тех касаниях. Они настолько ценны, потому что Шерлок знает: Джон больше не дотронется до него. Никогда. Детектив потерял эту привилегию уже очень давно. Глупый-глупый Шерлок, и тебе об этом прекрасно известно. Ты — бессердечный ублюдок, ты ведь все знаешь, однако ты слишком труслив, чтобы признать очевидное, чтобы произнести это вслух. Ты просто слишком труслив, чтобы все прекратить, подбежать к супругу и молить его о спасении и прощении. Шерлок любит Джона, но его разум затеял опасную игру. Темную, глупую и бессмысленную игру, в которой именно он ответственен за манипуляции с жизнью Джона. Всего один неверный шаг — и Джон умрет. Разум Шерлока затеял игру, в которой детектив окажется на стороне проигравших, поскольку внушение себе того факта, что он больше не любит Джона, означает, что ему придется убить доктора, прямо или косвенно направив ствол пистолета прямо супругу в сердце. Вы спросите, почему он творит подобное? А потому что он — Шерлок Гребаный Холмс. Чувства — слишком большая роскошь для него. Десять лет, проведенные в браке с Джоном, для него ничего не значат. Детектив стыдится собственной слабости, ведь для него любить Джона и быть им любимым — достаточный повод для того, чтобы стыдиться себя. Шерлоку Холмсу не стоило позволять себе ни прикосновений, ни поцелуев, ни кольца, ни обещаний, ни этих «люблю». А всему виной Джон Ватсон. Только его и нужно обвинять во всем. Доктор один несет ответственность за эти десять лет покорности его прикосновениям со стороны сыщика. Шерлок страстно желал его касаний, его поцелуев, его любви. Но сейчас он тот, кто заставляет Джона испытывать аналогичное чувство, заставляет Джона отчаянно хотеть внимания. Теперь Джон ощутит то сжигающее дотла желание, что Шерлок чувствовал всегда. Достаточное ли это наказание? Они избегают смотреть друг на друга. Виктор просто растянулся на мягком и потертом диване. У него бледная кожа, очень бледная, почти такая же, как и у самого Шерлока. Консультирующий детектив раз за разом все глубже и глубже проникает в тело любовника, а его взгляд замирает на длинной и бледной спине Виктора. Он вспоминает о Джоне. И внезапно ему кажется, будто он трахает вовсе не Виктора. Лежащий под ним мужчина — не Виктор. Волосы на голове из темных превращаются в светлые. Глубокие стоны тоже принадлежат вовсе не Виктору. И даже худые бедра, за которые Шерлок его держит, и те не Виктора. Виктор больше не Виктор. А Джон. Шерлок трахает не Виктора. И неожиданно для себя Шерлок обнаруживает, что занимается любовью с Джоном. Думая, что перед ним Джон, сыщик запускает пальцы в короткие, светлые и приятные на ощупь волосы мужчины и, едва касаясь, поглаживает его голову. Доселе холодные прикосновения детектива теперь приобрели мягкость, Шерлок наклоняется и прижимается к широкой спине объекта своей страсти. Если ранее его движения были грубы и неуправляемы, то сейчас они стали медленны и почти страстны. Виктор поворачивает голову и устремляет взгляд на детектива — ведь Шерлок ведет себя не так, как обычно — и видит, как сыщик, простонав имя покойного супруга, нежно и с любовью целует его в губы. Джон. Виктор отстраняется. Отстраняется и тем самым дает Шерлоку повод осознать свою ошибку. С минуту оба обнаженных мужчины молча смотрят друг на друга, а затем Шерлок просит любовника уйти, после чего одевается сам, быстро оглядывает гостиную и вылетает из квартиры. Кольцо он оставляет лежать на полу. И Джон его увидит.

___________________

Следом за ним едет черный автомобиль, и детектив понимает, что на этот раз ему не избежать слежки. Брат не оставит попыток доставить его в свой кабинет, где намеревается прочесть ему лекцию о супружеской жизни, о нормах морали, коими он пренебрегает, и о том, что Джон ожидает от него подобающего поведения. Майкрофт называет факторы, согласно которым действия Шерлока являются пагубными не только для него самого, но и для супруга. Член Британского Правительства передает сыщику папку, полную фотографий Джона: вот доктор бредет по улице; вот его фото в магазине; снимок Джона на рабочем месте; Джон, в одиночестве сидящий на парковой скамейке; Джон, в одиночестве обедающий у Анджело; Джон на пороге Бейкер Стрит, прижимающий к переносице платок и старающийся унять кровотечение. Майкрофт уверяет Шерлока в том, что не нужно быть врачом, чтобы понять: этот человек умирает. — Майкрофт, не суй свой нос, куда не просят. Старший брат, слабо и горько улыбаясь, смотрит на младшего. — Спишь со старым знакомым, братец? Все еще таскаешься то тем дешевым отелям? Ну, по крайней мере, не колешься. Шерлок презрительно кривит рот. — Завидуешь? Майкрофт вырывает фотографии из рук Шерлока и, наконец, делает большой глоток чая из стоящей перед ним чашки. — Завидую тому, что ты игнорируешь человека, любящего тебя таким, какой ты есть? Ха. Нет. Брат, тебе следует понять, что ни твоя сексуальная жизнь, ни партнеры не являются для меня делом чрезвычайной важности. Мобильный Шерлока оповещает о новом входящем сообщении. К Лестрейду поступило новое дело, и сыщик готов предложить ему свою помощь. — Держись от нас подальше, — поднимаясь с места, предупреждает брата консультирующий детектив. Майкрофту удается подавить усмешку: его младший брат почему-то сказал «от нас», вместо «от меня и от Джона». Для него «мы» еще не превратились в «я». По крайней мере, пока.

___________________

Глупый Лестрейд. Глупый Лестрейд и бестолковые представители лондонского полицейского управления. Тупое дело и никчемный свидетель. Он не должен был оказаться в тюрьме. Он не должен быть здесь, за холодной и уродливой решеткой. Он же помогал Лестрейду и его безмозглой команде, черт бы их побрал! Лестрейд предупреждает, что собирается позвонить Джону. Впервые утром. В ответ Шерлок приказывает ему вместо этого связаться с Майкрофтом. Разумеется, ради подписания бумаг на освобождение он предпочтет снести колкости брата, чем увидеть здесь супруга. Он сконфужен? Шерлок полагает, что нет. Однако все наоборот. Шерлок сам себя унизил, хотя и считает обратное. Он в это не верит, но так оно и есть. Инспектор отрицательно качает головой и сообщает, что уже поздно, Джон, должно быть, сейчас спит. Детектив-консультант, естественно, понимает, что имеет в виду Грэг. Ему известно и то, что Лестрейд все знает. Конечно же, знает. Но знает ли сам Джон? Той ночью Шерлок не смыкает глаз. Он ждет. Он сидит и тихо ждет, когда Джон его освободит. Погодите-ка. Что? Освободит его? Именно. Вы все верно расслышали. Абсолютно верно. Для освобождения Шерлоку нужен Джон. После многих часов, проведенных в неподвижности и раздумьях, занимаясь удалением со своего «жесткого диска» ненужной информации и файлов, Шерлок слышит голоса. Громкие голоса, очень громкие. Даже из камеры он слышит, как люди говорят с Джоном, и Джон в свою очередь разговаривает с ними. А последнее, что слышит Шерлок — шум дождя за окном. Лондон накрыло дождем. Шерлок вздыхает и шумно выдыхает. Джон появляется лишь через несколько минут. К этому времени Лестрейд уже должен был открыть решетку. Сыщик уже давно должен был свободно разгуливать по городу, а Джон все отсрочивает этот момент. Именно Джон так тянет с подписанием бумаг. И делает он это потому, что положение Шерлока доставляет ему удовольствие, потому что доктор хочет запомнить этот момент, надолго сохранить его в памяти. Таковы мотивы Джона, полагает сыщик. Консультирующий гений считает, что супруг поступает так нарочно, что потом он расскажет об этом всем своим чертовым друзьям, всем тупорылым полицейским, после чего, чтобы набить себе цену, он, возможно, заговорит с детективом. Шерлоку Джон тоже расскажет, что ему пришлось того освободить. Джон будет над ним потешаться. Далее размышления Шерлока следуют в таком ключе: если Джон будет над ним потешаться, то сыщик расскажет ему все то, что доктор и без того знает, но предпочитает забыть. Он расскажет супругу о Викторе и обо всех его предшественниках. Расскажет о дешевых отелях, о диком жестком сексе, даже сообщит, что Джон его больше не удовлетворяет. Заявит, что хочет развод, заявит, что вообще жалеет о заключении ими брака… акта гражданского партнерства, заявит, что хочет избавиться от присутствия Джона в его жизни. Даже скажет, что хотел бы видеть доктора мертвым. Появляется Лестрейд, поигрывая ключами от камеры. Он пробует каждый, а пока внимание инспектора занято ключами, Шерлок смотрит на Джона. Несколько секунд они не сводят друг с друга глаз. Супруги глядят друг на друга, а потом Шерлок самодовольно ухмыляется. Шерлок ухмыляется, и Джон опускает глаза на пол. И теперь он не видит то, каким взглядом «одаривает» его супруг. Они так давно не смотрели друг другу в глаза, что сейчас — когда это произошло, и Шерлок ухмыльнулся — Джон хочет умереть, умереть и оказаться на глубине шести футов под землей. Ему невероятно больно видеть и понимать, насколько сильно супруг жаждет его смерти. После освобождения все трое направляются в кабинет Лестрейда. Отдав доктору документы, необходимые для подписания, инспектор сообщает ему, почему пришлось арестовать сыщика: Шерлок наорал на свидетеля, обругал его, попытался украсть из полицейской машины улики. И тут Джон совершает ошибку: смеется над репликами Лестрейда и говорит то, о чем не будет сожалеть. Не будет, поскольку знает — Шерлок позже все равно отомстит. Джон сказал всего лишь: «Как обычно», но Шерлок посмотрел на его колючим взглядом, преисполненным такой доселе невиданной ненависти, что доктору стало ясно — все случится сегодня ночью. Озлобленный взгляд не укрылся и от внимания инспектора, но он предпочел промолчать. Джон и это понял, однако тоже не произнес ни слова. Доктор подписывает бумаги, и они оба могут идти. Джон уже сыграл свою роль, теперь пришел черед Шерлока. Удивительно, но когда Джон ловит такси, сыщик следует за ним, даже более того — садится рядом. Путь долог. Он и приятен и губителен — все вместе. Кошмар начинается сразу по приезде домой, едва Джон успевает поставить чайник на плиту. В тот момент, когда Шерлок решает высказать ему все, доктор стоит спиной к своему креслу. Пусть Джон узнает обо всем, даже если эта правда станет для него сродни смертного приговора, даже если человек, что услышит ее, сегодня умрет. И Шерлок начинает говорить. Все, что хотел высказать уже давно. Он кричит на супруга, выплевывает всю скопившуюся внутри желчь. Он сообщает доктору ту правду, о которой тот давно предпочел забыть: что Джон бесполезен, что он не лучше мусора, что в тех грошовых отелях сыщик искал острые ощущения, которые Джон не мог ему предложить, что он остыл к мужу, упоминает о Викторе. Шерлок совершенно не следит за языком — он вспоминает и перечисляет все полученные с другими мужчинами оргазмы. А еще он сообщает, что присутствие доктора заставляет его мозг ржаветь, что он уже давным-давно удалил супруга со своего «жесткого диска» и что его уже тошнит от Джона. Шерлок думал, что не пожалеет о своих словах, но уже тогда где-то в глубине души он точно знал — это не так. И, тем не менее, своей рукой он подписал Джону смертный приговор. Шерлок пожалеет о сказанном. Господи, он очень сильно пожалеет. Шерлок говорит Джону, что для него тот уже мертв. А когда Шерлок видит, что Джон, улыбаясь, падает в свое потрепанное кресло, он прямо-таки хочет взорваться. Доктор выглядит так, словно не слышал всех тех слов, и на несколько секунд детективу кажется, что супруг ослеп, оглох и онемел. Сыщик мысленно возвращается в недалекое прошлое и осознает сказанное — все слова и факты, кои только что вылил на голову Джона. Доктору должно быть больно, он должен плакать, должен стоя на коленях, умолять Шерлока все прекратить и вернуться к нему, чтобы возродить их былые отношения. Детектив думал, что Джон попросит его расстаться с Виктором и снова быть вместе. Но, знаешь что, Шерлок Холмс? Джон не сделал ничего из вышеперечисленного. Джон лишь улыбается. Улыбается, ведь он не слышал ни единого сказанного Шерлоком слова. Он не желает слушать о том, что не видел собственными глазами. Ибо, как гласит поговорка: чего глаз не видит, о том сердце не болит. А Джон не видел, и поэтому его сердце не может почувствовать той боли, какую он заслужил в глазах Шерлока. Реакция Джона — точнее, ее отсутствие — заставляет Шерлока дрожать от гнева. Он хочет, чтобы Джон страдал, хочет, чтобы Джон, как и сам Шерлок сейчас, чувствовал себя куском дерьма. Но супруг не доставляет ему такого удовольствия. И сыщик уже и не знает, как еще можно ранить доктора, да побольней. Джон же — человек, у него где-то есть слабое место, обязательно есть. Простой, скучный, обыкновенный человек… но если не сердце — его Ахиллесова пята, тогда что? Детектив хватает доктора за грудки, тянет его наверх, заставляя подняться с кресла. Шерлок не ослабляет хватку, и, в конце концов, Джон упирается спиной в книжные полки. Сыщик встряхивает супруга, и доктор ударяется головой об один старый толстый том. Джон моргает, и впервые с момента их возвращения домой из его печальных голубых глаз падают две слезы. Шерлок заносит руку над головой мужа. Его костлявые пальцы сжаты в такой тугой кулак, что побелели костяшки. Детектив уже готов ударить Джона в лицо, но вдруг останавливается. Останавливается, как только видит глаза Джона — мокрые от слез голубые глаза, молящие о пощаде. Кипит чайник. Шерлок берет пальто и уходит прочь. Разум взял верх над сердцем. Ему и самому хочется знать, как такое произошло.