«Мы чересчур увеличили дозу, Вспомнили всё, что хотели забыть Или на рельсы легли слишком поздно, Бог устал нас любить.» Сплин «Бог устал нас любить»
Адетта сидела за письменным столом в чужой, для неё, квартире и листала какую-то книгу. Номмик решила не трогать стопку книг, где страницы были исчёрканы карандашом и обильно облеплены стикерами-закладками. Почти не тронутый бульварный роман, который вокалистка достала с самой верхней полки над письменным столом, совершенно Тету не впечатлил. Девушка посчитала правильным решение хозяина квартиры оставить эту книжку на самой последней и пыльной полке. Дворжак втянула через нос затхлый воздух непроветренной комнаты. Знакомый запах парфюма и сигарет всколыхнул чувство необъяснимой радости. — Ваня… — ещё спящая пианистка почти простонала это имя. — Проснулась? — голос подруги разбудил Леру и моментально привёл её в чувства. Адетта, видимо, точно не поняла, что конкретно сказала Дворжак. Лера резко переместилась из лежачего в сидячее положение и, слегка поднатужившись, сфокусировала зрение на подруге. Рыжеволосая девушка сидела за рабочим местом Евстигнеева, закинув обе ноги на на стол. Адетта была одета в Ванину футболку и, похоже, ей было очень удобно и комфортно. Номмик лениво листала какую-то книгу. — Что мы тут делаем? — когда Лера пыталась вспомнить события вчерашнего вечера, в голову будто ударяла молния. — Серьёзно?! Надо взять на заметку, что алкоголь ты переносишь неважно, — Тета с отвращением отложила книженцию и переместилась на постель. — Я в принципе до этого момента не пила, — это было почти правдой. Дворжак промолчала о вечере в студии с Ваней. — А, ну ясно тогда всё! — вокалистка усмехнулась и облокотилась спиной об изголовье широкой кровати. Девушки выдержали трёхминутную паузу. Адетта придумывала вопросы, Лера пыталась проснуться. — Что мы тут делаем? — хриплый ото сна голос Дворжак постепенно обретал привычную звонкость. — Ты вчера мне дала ключи. А вообще, главное — не что мы тут делаем, а где это «тут»! — слова Адетты путались в голове пианистки, но Лера уловила суть. — Можно я не буду говорить? — Дворжак была уверена в своём решении не говорить, чья это квартира, ведь знакомством с Ваней она ни каким образом не гордилась и не хотела кичиться им. — Нет уж. Выкладывай. А то мы так в прошлом году с друзьями на хате у профессора кафедры по баяну проснулись, — Номмик настояла на обличении хозяина квартиры. — Ваня Евстигнеев, — Дворжак почти прошептала это имя, но Тета чётко услышала оба слова. Каре-голубые глаза округлились, рыжие брови поднялись непривычно высоко. — Чья-чья?! — дыхание вокалистки сбилось. — Я уже сказала, — пианистка стиснула зубы. — Ты же знаешь, кто это?! — эстонка почти пищала от удивления. — Да знаю я! Знаю! И все знают! Че вы приебались! — такая реакция людей бесила Дворжак, Лера не представляла, как могло это бесить самого Ваню. — И что?! А… Как?! — Тета попыталась проглотить все эмоции, сделать лицо посерьёзней. — Познакомились случайно… На улице… Чёт общаться начали, подружились вот, он мне помогает, — Дворжак начала надевать вчерашнее платье. — И что? Он сейчас сюда придёт?! — Адетта почти пищала, эмоции били струёй. — Да нет… Они в этом… В туре, — пианистка не фанатела от их музыки, она смотрела на Окситабор просто как на знакомых и друзей. — Это я сейчас в его футболке?! — диаметр глаз эстонки не уменьшался. — Ну, наверное… Но тебе её лучше снять, — Лера подошла к подруге спиной, Тета застегнула молнию на платье. — А ты чего, ревнуешь? — Номмик подозрительно улыбнулась и тоже начала переодеваться. — Нет! О чём ты! — Дворжак наигранно усмехнулась. Тета увидела дольку лжи. Девушки привели спальню в первозданный вид. Точнее, оставили всё, как есть, в квартире, откровенно, был срач. Лера привела подругу на кухню и включила чайник. — Ты и Мирона знаешь? — эстонка походила на двенадцатилетнюю, помешанную на своём кумире, фанатку. — Пидора? Знаю. Да я там всех уже знаю, — Дворжак, зевая, взяла из знакомого шкафчика чашку и налила себе из фильтра воды. — Ахере-е-еть… Скандалы, интриги, расследования. Познакомишь? Мне как раз надо работу сделать для консерватории. Они идеально подойдут, — рыжеволосая округлила глаза, пытаясь походить на Кота из «Шрека». — Давай сейчас не об этом, — Лера нахмурилась. Она не любила обсуждать людей. — Ладно… Жаль… Мы тут надолго? — Номмик радостно улыбнулась. — Нет, мы уходим сейчас. И не вернёмся. По крайней мере, до приезда хозяина. Поняла? — Дворжак разлила кипяток по кружкам с заваркой. Адетта сделала грустное лицо.***
— Ты дома? — Нет ещё, проводила Тету. — Ты как? — Успела поплакать за вчерашние результаты. — Обещай, что расстраиваться не будешь. — Марк, а вот как не расстраиваться?! Это был мой шанс на лучшую жизнь! — Разве Питер тебе не шанс? А я тебе не шанс? Дворжак будто специально пропустила второй вопрос мимо ушей. — Мне тут слишком горько. — Как знаешь… Пошли, погуляем? — Забери в три из консерватории, погуляем.
***
За роялем сидела молодая девушка, студентка второго курса. Таланта и упорства в этом человеке почти не было, но что не сделаешь за дополнительную плату? Елена Ростиславовна сдерживалась, чтобы в один прекрасный момент не прекратить эту бессмысленную резку по ушам и не выгнать нерадивую ученицу. Стук в дверь буквально спас женщину. — Елена Ростиславовна, здравствуйте, — Лера как всегда была скромна и учтива. Как только девушка появилась в классе, взгляд у преподавателя потух совсем. — У тебя же завтра урок, нет разве? — учительница опустила глаза в ежедневник и стала выводить на бумаге рандомные каракули. — Я не для этого… Елена Ростиславовна, я извиниться пришла. Простите меня… За вчерашнее, — Дворжак виновато опустила глаза и очень сильно сжала одну ладонь в другой. — Не смей, — отрезала учительница, не переводя взгляда с тетради. — Что? — пианистка непонимающе уставилась на женщину. — Просто не смей. В классе повисла мёртвая тишина. Елена Ростиславовна впервые чувствовала такую огромную вину перед воспитанницей. Ведь Лера была одним из самых талантливых и трудолюбивых детей за всю её карьерную историю. Но девочка не виновата. Значит, что проблема не в Лере. А в преподавателе. — Я к вам ещё кое с чем, — пианистка обратилась к рюкзаку, стала что-то судорожно искать. На учительский стол упал слегка помятый свёрнутый вдвое листок. — Что это? — преподаватель пренебрежительно взглянула на листок, всё ещё не поднимая взгляд на ученицу. — Подпишите академку на месяц, — от этих слов у женщины будто остановилось сердце. «Она отступила». — Что? — наконец-то Елена Ростиславовна подняла на Дворжак испуганные глаза. — Я хочу заполнить пробелы в учёбе, — Лера умело оправдалась, не выдавая очевидной правды. — А декан? — женщина прищурилась. — Уже расписался. — Ты отступишь? — женщина задала этот вопрос, попутно расписываясь в заявлении. Лера не ответила ничего, посчитав, что так будет лучше. Пианистка вытянула несчастный листок прямо из-под учительской руки. — Спасибо, Елена Ростиславовна. До встречи, — не поднимая на преподавателя виноватых глаз, Дворжак покинула кабинет.***
Хотелось плакать. Сесть где-нибудь в углу, сжаться в клубок и плакать. Дворжак вышла на улицу, ветер ударил в лицо, слёзы получилось удержать. — Лерка! — около светофора стоял Марк. В руках у парня было две шавермы. Эта картина очень подняла Дворжак настроение. «Гондурас любимый!» — Как отзанималась? Что она сказала? — они шли под руку друг с другом и наслаждались питерским фастфудом. — Мы не занимались, — в Леру пока плохо лезла еда, но Дворжак старалась не отставать от друга, поедая шаверму. В чей-то компании ей было довольно сносно, плакать почти не хотелось, боль часто заглушалась заразительным смехом. Дворжак хотела бежать от одиночества. С одиночеством приходили боль, слёзы и депрессия. — Что значит «не занимались»?! — Крылов выпучил глаза на подругу, забыв вытереть соус с уголков губ. — Мне подписали академку, — Лера заботливо вытерла рот друга больше пальцем, рассказывая всё с подозрительным спокойствием. — Что?! Ты оставишь сейчас всё?! Ты сдашься?! — Марк повысил тон. — Не кричи. Что я могу сделать? Я не прошла, а значит до консерватории здесь мне ещё два года. Или ноль.***
Отец в этот день уснул рано. Лера быстро выкинула все бутылки, что нашла в доме и поспешила спрятаться у себя в комнате. Дворжак лежала на широком подоконнике, укутанная в простыню. На кровати Лере казалось невыносимо жарко, а около окна тянуло холодом. Пианистка завернулась в простыню и отправилась на подоконник. Весь вечер девушка тупо лежала и тихо роняла слёзы на пластмассовое покрытие подоконника. На экране телефона высветилась знакомая фотография. Лера восстановила дыхание и вытерла слёзы. Пианистка переместилась в сидячее положение и облокотилась спиной о прохладную бетонную стену.— Алло, Вань, привет, долетели? — Да, привет. Скучаю. Давай поговорим? — Ну, давай, поговорим.