«Есть люди уютные, как дом. Обнимаешь их и понимаешь: я дома.» Э.Сафарли "Если бы ты знал".
— Коснись моей руки, — попросил он, даже не поднимая головы. Он чувствовал её томный взгляд на себе. — Нет. Я боюсь, помнишь? — девушка закусила губу. — Ты боишься своей слабости, но прикосновение - всего лишь прикосновение, не так ли? — он прищурился, разглядывая собеседницу в полумраке. — Чувства - слабость, — она снова ушла. Лере был противен этот месяц больше других. Тета начала считать, что Дворжак принципиально не выздоравливала и принципиально для этого ничего не делала. Но всё это было неправдой. Просто что-то в этом мире не зависит от нас, как не зависело и от Леры её самочувствия. Одна мысль о том, что бы вновь творить музыку, приводила пианистку в состояние паники. Лера всё меньше любила спать. Ей снилась сцена, рояль, огромное количество пытливых глаз и крах. Презрительный смех толпы и разочарованный взгляд родной матери за кулисами. Эта женщина теперь была кошмаром Дворжак. Но от мыслей, что скоро она сможет обнять Ваню, на душе становилось теплее. Долго такие мечтания не длились, совесть и здравый смысл ломали девушку. «Ты не любишь его! Тебе шестнадцать, а ему на одиннадцать лет больше!» Она всё чаще и чаще убеждала себя, что не чувствует к нему ничего, кроме благодарности. И от этого физическое состояние девушки постепенно ухудшалось. Очень иронично. Дворжак вышла из кабинета физики. На измученном лице девушки отразилась победная улыбка. — Ну как? — к русоволосой девушке подошла приветливая одноклассница. — Я её добила. Пятёрка. Завалите, сучки! — Лера из последних сил сделала пару прыжков и "ама хасла" виляний бёдрами. — Бляяяять. Мне четвёрку поставила, — Даша закусила губу и показала фак в сторону кабинета физики. — Эту женщину опять ПМС-ит? — к кабинету подошла группа одноклассников Валерии. — Дамик, не ходите туда! — Дворжак дала друзьям годный совет. — Поня-я-ятно! Ребзя, в этой четверти четвёрок не будет! — "предводитель" компании, Дамир, скомандовал парням потихоньку расходиться. — Дворжак, придёшь сегодня? — Богданов приблизился к однокласснице. — Куда? — Лера истинно не понимала, о чём идёт речь. — Сегодня попойка у Коломийчука. Придёшь? — Дамир приобнял одноклассницу за талию. — Иди в жопу, Богданов! Я не буду с тобой спать! — Лера рассмеялась и поцеловала одноклассника в щёку. — Ну, пить-то придёшь? — парень крикнул это ей в след. — У меня дела! С наступающим, Дамик! — Дворжак схватила за руку одноклассницу и пошла прочь с этажа "пристроя". Девушки спустились на второй этаж и сели на диванчики. — А этот где твой? — Даша имела ввиду Крылова. — Чё вы его все гнобите? Он мой друг, и у него есть имя, — Лера заступилась за близкого человека, но наседать не стала. Травля кого-то - болезнь общества, которую невозможно вылечить. — Ладно, кам даун! А чё у тебя сегодня? Даже я приду на пьянку, — Федорец мило улыбнулась и положила голову на плечо однокласснице. — Да я с отцом сегодня поговорить хотела, — Лера сказала это так грустно, глаза были полны отчаянья. Даше тоже захотелось плакать. — Дорогая-я! Удачи тебе сегодня! — одноклассница крепко и нежно обняла пианистку. — Ты куда сейчас? — Дворжак вопреки тоскливому моменту лучезарно улыбнулась. — Пойду к биологичке. Ты завтра в школу придёшь? — Дашка встала с дивана, закинула кожаный рюкзачок на спину и подтянула облегающие чёрные джинсы. — Нет. Я ж вышла отличницей. Лидка сказала, что можешь не ходить до конца недели. Всё равно оценки сегодня вечером поставят, — пианистка лениво потянулась и улыбнулась ещё шире, мысленно благодаря классную руководительницу, Лидию Аркадьевну. — Ска-а-а! Вот тебе прёт! Ладненько, поскакала я! Ольга Фёдоровна ждать не будет! С наступающим! — Федорец послала однокласснице воздушный поцелуй и побежала вверх по лестнице. «С наступающим и тебя...»***
Лера около половины часа наворачивала круги вокруг дома. Иногда ей просто не хотелось туда возвращаться. Дворжак была рада признать то, что она полностью перестала признавать вечно пьяного мужчину своим отцом. Птенец вырос и очень захотел поскорее покинуть гнездо нахуй. Через некоторое время уговариваний самой себя, пианистка собрала волю в кулак и направилась к своей парадной. В квартире было очень душно. Невыносимо душно. На кухне жужжал старенький холодильник и звенела бутылка дешёвой водки о гранёный стакан. Девушка поглубже вдохнула воздух в лёгкие и прошла на кухню. Отец сидел в неизменной позе за столом, сгорбившись над стаканом крепкого яда, тарелкой скудной закуски и фотографией красивой женщины. «Мамочка!» — Ты всё ещё пьёшь?! — голос предательски пропадал, но Лера всё равно очень старалась говорить как можно увереннее и презрительнее смотреть на отца. — А чё, блять?! Ты что-то имеешь против?! Я чё, блять, в своей квартире и выпить не могу?! — мужчина противно покачивался и заикался. — Ты пьёшь каждый день! Прости, но мама такого не стоит! У тебя есть дочь, не забыл за столько-то лет? — от слов дочери мужчина сильно разозлился. Отец вскочил на ноги, изрядно пошатнулся и чуть ли не упал. — Ты ахуела совсем?! Не смей говорить о ней так! Сука! — нетрезвый мужчина замахнулся на беззащитную девушку. — Ну! Давай! Ударь! Ударь ещё раз! И ещё! Ты слабак и трус! — к собственному удивлению, когда отец замахивался, Дворжак не повела и ухом. Мужчина был зол как никогда. Он со всей силы съездил дочери по лицу. Оплеуха оглушила пианистку. Девушка посмотрела на довольного собой отца глазами, полными слёз. Голова шла кругом, дыхания не хватало, в ушах оглушительно звенело, щека горела. Мужчина разразился довольным смехом. Лера отчаянно всхлипнула и побежала в свою комнату. Плакать она не хотела, но слёзы сами катились по горячим щекам. Дворжак была зла. Она ненавидела своего отца. Пианистка захлопнула дверь своей комнаты и рухнула на кровать. «Ублюдок!» В глаза бросился давно нетронутый инструмент. Мамино фортепиано. Он всегда запрещал Лере на нём заниматься. Девушка гордо утёрла слёзы и подошла к фортепиано. Чёрная слегка затёртая полированная поверхность пахла чем-то тёплым и светлым. Пианистка подставила к инструменту стул, открыла старую крышку и положила руки на слегка пожелтевшие клавиши. «Тебе будет также больно, как и мне, дрянь». Лера пересилила внутренний необъяснимый страх, от которого страдала последние несколько людей и начала нажимать клавиши. Пальцы слегка похрустывали, а пелена вечной усталости и болезненные ощущения в голове, в животе, по всему телу стали исчезать. Музыка лечила девушку лучше любого антибиотика. Она просто была её жизнью. Лера полностью погрузилась в мелодию, которую она играла. «Однажды в декабре» - песня, которую мама любила и пела пианистке с самого раннего детства. Они всей семьёй смотрели мультик «Анастасия», откуда и пришёл этот вальс. И для отца, и для дочери эта музыка напоминала образ любимой женщины. Лера услышала неровные шаги за дверью. Мужская рука резко схватила девушку за волосы и дёрнула на себя. Вместе со стулом Дворжак рухнула на пол, на спину, больно ударившись головой о кровать. — Ты ахуела?! Сука! Не смей, блять, руки свои сраные прикладывать к этому фортепиано! Шлюха! Не достойна матери! — пьяный мужчина с каждым словом становился злее и яростнее. Он с лёгкостью ударил лежащую на полу дочь ногой в бок. — Дрянь, — мыча от невыносимой боли, опираясь о кровать, Дворжак начала вставать на ноги. — Ты, блять, шлюха, ещё будешь на отца огрызаться?! - мужчина ещё раз замахнулся на дочь и без раздумья врезал девушке по лицу. Пианистка пошатнулась и попятилась к стене, чтобы не упасть. — Ты мне не отец! — она шипела это сквозь зубы. Из носа текла струйка крови. — Манатки собрала, шлюха, и свалила нахуй отсюда! Видеть, блять, тебя не хочу больше! Поняла, тварь?! — пьяный мужчина плюнул на пол и вышел из комнаты. Лера, простонав от невыносимой боли по всему телу, опустилась на кровать. «Пора валить». Дворжак из последних сил достала из шкафа и с антресолей ещё один рюкзак и две больших спортивных сумки. Её тошнило от этой квартиры. Она больше сюда не вернётся и под дулом пистолета. В сумку полетела абсолютно вся одежда, находившаяся в комнате, учебники, памятные вещи, любимые пианисткой книги и прочее, что здесь Лера оставлять не хотела. Со скрипом в душе Дворжак забрала с маминого фортепиано учебники по музыке и тоже положила себе в рюкзак. «Прощай, отчий дом. Больше я сюда не вернусь.»***
Многие люди плачут, покидая родное гнездо, плачут и их родители. А Дворжак покинула то место с удивительной лёгкостью на душе. Ей было плевать, что произойдет с тем пьяным мужчиной и с той квартирой. Теперь у неё новая жизнь. Лера села на лавочку у подъезда. Она выглядела, как брошенная сутенёром шлюха, которую изрядно помотала жизнь. Окровавленное лицо, порванные колготки и набитые дорожные сумки. «И куда теперь?» Она была на распутье. К Адетте на три дня опять приехали родители по делам, вариант с Марком отпадал сразу, ведь его мама (святая женщина, ничего не подумайте) опять их посватает и попросит внуков. «Ваня только двадцать восьмого приезжает. За два дня придумаю что-нибудь и смоюсь незаметно». Лера взяла сумки и пошла по знакомому маршруту, стараясь не попадаться людям на глаза.***
В квартире она ещё раз убедилась, что она сделала из этой холостяцкой берлоги реально милую квартиру, где всё пропитано новогодним настроением. Лера и не думала разбирать сумки, ей нужно было вечером двадцать седьмого быстро смыться. Девушка зашла в ванную и резко открыла кран. Холодная вода смыла следы крови с лица. Раны щипало. Под раковиной Дворжак нашла аптечку. Девушка обработала перекисью себе висок, заткнула одну ноздрю ваткой. «Ты хуёво выглядишь, Капюшончик». Тёплые струи воды в душе смыли следы крови с затылка, рук и ног. Русые волосы красиво струились под потоком воды. Девушка нашла у себя ноющую гематому под ребром, оставленную "любимым" отцом. Лера выпила кружку чая в полной тишине и отправилась спать. Сейчас ей было спокойно и тепло. Создавалось ощущение, будто Дворжак и не вычеркивала из жизни остатки давно рассыпавшейся семьи. Пианистка отправилась спать.***
Около полуночи дверной замок заскрипел. Кто-то усердно ковырялся ключом в замочной скважине. Дворжак, наглотавшись обезболивающего, спала мёртвым сном. — Вань, ты точно уверен, что у тебя есть бухло? Может надо было к Сане заехать? В «1703» всегда есть! — подвыпивший Мирон ввалился в квартиру сразу после вошедшего в неё хозяина. За Оксимироном в помещение просочились размоченные алкоголем Дарио, Мамай, Серёга и Эрик. — Да не кипишуй! Было бутылки три в шкафу в спальне... Идите к телеку, пьянь! Я пока сумки до кровати донесу и бухло принесу! — Евстигнеев безумно устал с поезда и хотел полностью раствориться в стакане виски с любимыми друзьями. Мужчины оглянули прихожую. На стене висел венок и какая-то мигающая гирлянда. В квартире было непривычно чисто. — Чува-ак?! Ты горничную нанял?! — нетрезвый Мамай посмеялся и потянул друзей в гостиную. — В душе не ебу, — Евстигнеева насторожила такая обстановка в квартире. Женя просила не пить много, потому что на Новый Год она и так заказала им столик в «1703», столько бухать - вредно. Но кого ебут её наставления, когда Муродшоевой с мужчинами нет? Евстигнеев затолкал друзей в гостиную, взял свои дорожные сумки у похода и направился в спальню. Мужчина поленился тащить тяжёлые сумки в спальню и кинул их в кладовку, где было подозрительно чисто. Рудбой приоткрыл дверь в спальню. На пару секунд у рэпера перехватила дыхание. Через приоткрытую дверь было видно, как на постели мирно спала Дворжак. «Ну здравствуй, Капюшончик». — Ну Ваня! Ебать! Чё ты встал-то! Все пить хотят! — на мужское плечо легла рука лучшего друга. — Мир, я вспомнил, что все бутылки в тур брал. Езжайте-ка к Ресторатору, а мне чёт херово после дороги, — Евстигнеев притворил дверь и толкнул друга прочь от спальни. — Ты чё, кидаешь нас?! Ахуеть! Мразь, — узнав внезапное решение Рудбоя выставить друзей, Серёга начал открыто возмущаться. — Я тоже вас обожаю, парни, но чёт меня крутит после дороги. На НГ погуляем! — Ваня поторапливал друзей, которые уже обувались у порога. Мирон, надев только один ботинок, ринулся обратно в комнаты. — Ты куда? — ОХРА нахмурился. — Да отъебись. Я ключи от хаты забыл на столе, — буркнул Мирон и поскакал дальше по коридору. Рудбой внезапно вспомнил про то, что ключи Фёдорова лежат у него в руке. Мужчина кинулся за другом. Мирон стоял у двери в спальню и смотрел на мирно спящую пианистку. — Мир, — начал Евстигнеев. — Ты больной ублюдок, Вань, — Янович был уверен в интимной связи друга с этой малолеткой. Рэпер проводил подвыпивших друзей и закрыл за ними дверь. Медленными, усталыми шагами Рудбой измерил расстояние от порога квартиры до спальни. Зайдя в комнату, Ваня мило улыбнулся. Дворжак слегка похрапывала, почти полностью укрытая тёмно-синим одеялом. Из-под покрывала выглядывало только лицо и кончики пальцев ног. Постельное бельё, кстати, тоже было поменяно. Евстигнеев медленно подошёл к кровати и опустился на постель рядом с пианисткой. Он очень долго смотрел на спящую русоволосую девушку, почти не дыша. «Я бы сказал, что ненавижу тебя, но кого я пытаюсь обмануть? Как ты, блять, вообще появилась в моей жизни? Вселенная решила меня наказать за все мои косяки? Но даже если это и так, ты слишком прекрасное наказание за мои проступки».