«Целый мир придуманных истин, Я нуждаюсь в твоём тепле, Я хочу быть смыслом твоим». Fleur «Пожалуйста, будь моим смыслом».
— Что ты морочила мне голову? Ты же не боишься ничего. Ты — моё воображение. Ты в моей голове, — почти шипел он. — Догадливый мальчик, — язвительно проурчала она, медленно расхаживая из стороны в сторону перед его постелью. Он внезапно понял, что не может встать с кровати. Он не может и двинуться с места, а потому и выйти из комнаты, очнуться ему не представляется возможным. — Ты совсем ничего нет почувствовала, когда взяла меня за руку? — он нахмурился, а она отвела взгляд. Евстигнеев буквально ворвался в собственную квартиру. Он чувствовал где-то внутри тянущее чувство тревоги. Вещи Капюшончика были раскиданы по полу в прихожей. Рудбой кинулся вглубь квартиры. Он метался от двери к двери, желая найти девушку. Она лежала в спальне. Почти недвижимая. Дворжак ровна дышала и иногда блаженно постанывала. — Капюшончик! — по началу Ваня облегчённо выдохнул. Но пианистка и ухом не повела. — Ле-е-ер? Ты спишь? — он протянул, подходя ближе к постели. — Лерка! Что с тобой?! Её глаза были слегка приоткрыты, губы неестественно дрожали, но всё тело будто растворялось в приятной неге. Мужчина засуетился, он рухнул рядом с девушкой на постель и пододвинул её к себе. Теперь русоволосая лежала у Вани на руках. Он проверил пульс: сердце билось медленно. Его глаза заметили пару таблеток, оставшихся в некогда забытом волшебном пакетике. — Нет-нет-нет! Дура! Что ты сделала?! Лерка! Нельзя столько! Живи, школьница! — Евстигнеев искренне заволновался. Он крепко прижал к себе Дворжак и начал медленно шептать что-то несвязное. — Капюшончик! Блять! Ты слышишь меня?! Очнись! — Ваня пытался сконцентрировать её растворившееся внимание на своём голосе. Мужчина несколько раз похлопал Дворжак по щекам, надеясь привести её в чувства. Русоволосая шире открыла глаза, обращая стеклянные, почти неживые глаза на Рудбоя. — Ты всё съела?! — Евстигнеев пытался добиться хоть чего-то, но Лера полностью ушла в небытие. Поздно. Не уследил. Он должен был быть с ней. Она ведь такая хрупкая и беззащитная. Проглядел. Дурак. Ублюдок. Зачем держал колёса дома?! Завязал же. Он во всём виноват.***
Трезвость пришла не скоро, но очень быстро. В голове сразу же зазвенело, будто и не уходя, зазвучал голос матери Марка, бьющий набатом. Всё вернулась на круги своя: горечь, отчаяние, головная боль. Наркотики никогда не были выходом. Хорошо, что Лера довольно умна, чтобы это сразу же понять. — Очнулась? — в Ванином обычно весёлом голосе лязгнула омерзительная нота злости. Лера втянула задымлённый недавно выкуренной сигаретой воздух через нос, пытаясь подавить ком тошноты в горле. На языке чувствовался кислый вкус рвоты. Дерьмо. — Ясно… Плохо тебе? — он надменно усмехнулся, вставая с рабочего кресла и подходя к кровати. — Ну-ка, иди сюда… Он крепко схватил ещё ничего не соображающую пианистку за предплечье и потянул вверх, приказывая подниматься на ноги, даже если ей было больно, а ноги подкашивались. Издавая измученные стоны от болезненных прикосновений Евстигнеева и безумного звона в голове, Дворжак поднялась с кровати. Мужчина резко одной рукой прижал к себе Валерию за поясницу, пальцами другой руки сжал бледные девичьи щёки, приближая с силой её лицо к своему. — Не смей, слышишь? Больше не смей. Я могу быть злым, я не всегда смеюсь и не всегда улыбаюсь. На дерьмо табу, поняла?! В следующий раз будет хуже, — Рудбой шипел это, обжигая сухие губы горячим дыханием. Лера переминалась с ноги на ноги, стоя на носочках, не желая иметь синяки на щеках. Она со страхом в распахнутых глазах смотрела на Евстигнеева. — Прости, — пискнула пианистка и гулко выдохнула, почувствовав, как мужские пальцы ослабляют хватку.***
Все окна в квартире были открыты, создавая почти непереносимый сквозняк, заставляя покрываться ежеминутными волнами мурашек. Они сидели в ванной. Опустившись на колени, Дворжак уже минут десять буквально целовалась с унитазом. Она так больше делать не будет, последствия очень плохие. Евстигнеев сидел рядом на холодном кафеле, собрав русые волосы девушки в хвост, придерживая их своей рукой. Вторую руку он держал у себя на затылке, уперевшись локтём в колено. Евстигнеев, прокручивая снова и снова лежащий недвижимый девичий силуэт. Он знал, что это был виноват он. Ваня чувствовал свою вину и свою ответственность за эту девушку. Она была его шансом искупления грехов, он снова его просрал. Теперь она — частица его, а он — её часть. Два идиота, поверившие в любовь. — Лучше? Я тут посмотрел, шестнадцать — возраст согласия. Остальное — дело морали, — Рудбой передал пианистке кусок бумажного полотенца. — А ты, я так понимаю, истинный дизморал? — она, немного хрипя, вытерла рот. — Я уже в любом случае где-то в конце попаду в ад. Поздно пить боржоми. Лучше с тобой, — вон он: любимый Лерин Ванюша, улыбчивый распиздяй. — Я сказала ему… На попытку признания Марка в любви я ответила, что… что я, блять, как последняя идиотка в тебя влюбилась. Бесповоротно и безвозвратно, — Дворжак попыталась сама себе усмехнуться, вставая на ноги. — Мы вместе полетим в ад. Лера лежала на диване, положив голову мужчине на колени. Вот такие вечера нравились всем. Было тепло, мило, а главное — девушку не покидало чувство давно забытой безопасности. — Я больше не хочу. Я взяла таблетки только потому, что это пиздец больно. Я больше не хочу ничего говорить, чувствовать. Я дышать не хочу, Вань, — прикрыв лицо руками, русоволосая гулко выдохнула. — Будешь дышать, успокойся. Это больно. Не говори. Просто нужно пережить. Иди спать.***
Лера уже долго была погружена в сон. Евстигнеев, переждав очередную волну слёз, уложил возлюбленную спать. Рудбой снова обзавёлся очаровательной пассией. Теперь бы только удержать. Ваня ответил на все электронные письма, пообщался с Табором и ребятами с «Домашней татуировки» и «Трэш лото» и даже полистал Твиттер. Мужчина под полночь всё же решил набрать друга. — Мир, салют. — Чё-то случилось? Меня чёт вырубило. — Менты сегодня забирали к себе Леру. Думаю, они добьются того, чтобы она отправилась в детдом. Помоги. Я знаю, ты можешь. — Эт хуёвая идея, старик. — Разве друзья вместе не для того, чтобы воплощать хуёвые идеи в жизнь? — Сделаю всё, что смогу.***
Мирон после звонка Евстигнеева ещё очень долго стоял на балконе. Ему хотелось там провести как много больше времени, чувствуя, как замерзают ноги, немеют пальцы рук. Фёдорову не хотелось засыпать медленно, пускать в голову наглых демонов. Они приводили за собой кошмары, мучающие рэпера уже очень давно. Но когда мужчина очень уставал или с холодной улицы приходил в тёплую квартиру, он очень легко вырубался и не видел нормальных снов. Всё в его голове поделилось на два цвета: чёрное и белое. Это были либо вечные кошмары, либо мёртвый чистый лист. Другого ему было не дано. Европа, Британия, кабаки, хейтеры, Россия, публика — всё это постепенно год за годом высасывало из Мирона жизненные силы. Сейчас он здраво понимал, что он — блёклая оболочка с остатками чего-то внутри. Но ради чего-то в будущем он выжимал остатки и барахтался, ловля хайп. Яновичу очень нужна была опора, но в глянцевых красавицах её тупо не было, друзей всё чаще и чаще не хватало. Единственная, кто вывозила его бренное существование, часто была потеряла среди зарослей длинных ног инстаграм-красоток. Сейчас светлый образ Евгении ежедневно обрастал для Мирона ядовитым плющом ночных кошмаров. Мирон не видел и не понимал, почему же он всё реже видел её наяву и всё чаще в своих кошмарах. Окси сделал ещё одну затяжку, зажав длинную сигарету между двух заиндевелых пальцев. Рэпер лёгким движением стряхнул рыжий, ещё не остывший пепел, приложив сигарету о перила балкона. Яркие искры полетели вниз мимо деталей панельного блока. Огоньки быстро пропали из виду, растворившись в холодной темноте. Докурив, мужчина зашёл в комнату и плотно закрыл за собой балкон. Теплота, идущая от раскалённых батарей, быстро разморила музыканта. Он рухнул в постель и почти моментально вырубился. Ему виделся Питер и какой-то кипиш в «1703». Было весело, очень атмосферно. Мирон сидел на диване в окружении самых близких друзей. Там был Порчанский, Ваня, Эрик, Мамай и даже Лера вопреки желанию Яновича вошла в атмосферный круг Окситабора. Положив голову на плечо Мирону, рядом сидела Женька и тянула какой-то коктейль из бокала через трубочку. Но опять, как по расписанию, почти все герои сна в один миг исчезли, оставляя в потускневшем помещении бара только Окситабор. По стенам поползли заросли ядовитого плюща. В дверях, откуда лился яркий свет, появился мужской силуэт. Он позвал Муродшоеву к себе, и девушка беспрекословно подчинилась. Свет начал постепенно затухать и Мирон чётко различил лицо Олега. Тот обнял Женьку, и их голоса оглушили рэпера. Весь табор, кроме их троих куда-то исчез. — А он? — ЛСП усмехнулся. — В жопу его. В приоретете у меня ты, — голос Евгении стал непривычно мерзким. Олег бесстыдно притянул Женю к себе. Мирон ужаснулся. Это была его Женя! Мимо глаз мелькали кадры концертов, фестивалей, где Муродшоева была изо дня в день подле Олежки ЛСП. Фёдоров проснулся. Его дыхание сбилось, по лбу текла капля пота. Мужчина попытался перевести дух и встать с кровати. Руки дрожали, лёгкие сжимал пережитый ужас. Окси моментально набрал Женю.— Привет. — Мирон! Час, мать его, ночи! — Не кричи. Приедь ко мне, пожалуйста. — С какого это хера? Я сплю! — Просто прими как факт, что если ты не приедешь, я не усну и умру. Мне нужно, чтобы ты была рядом. Это важно. — Эхх. Я скоро буду…
Муродшоева открла дверь квартиры своим ключом. Ни один светильник не горел. Всё ещё сонная Женя стянула верхнюю одежду и кинула в угол ботильоны. Девушка, массируя голову через спутанные коротко подстриженные волосы, прошла сразу в спальню. Мирон лежал на кровати, по шею укрывшись одеялом и пялился в потолок. — Что случилось? — потерянным заспанным голосом спросила Женька, приближаясь. — Я не могу уснуть, — Фёдоров констатировал факты, даже ухом не ведя. — Кошмары? Будем в детский сад ирать? Или ты заболел? — в темноте менеджер пыталась разглядеть знакомое мужское лицо. Девушка присела к нему на постель, придвигаясь ближе к лицу Фёдоровая. Женя приложила небольшую ладошку к выразительному лбу рэпера. — Я правда не могу уснуть. Я, блять, в холодном поту просыпаюсь! — вспылил Оксимирон, слегка напугав Женьку. — Тебе покушать приготовить? — предложила менеджер, не понимая, почему она опять посреди ночи сидит у него. — Нет. Просто будь в этой квартире, — попросил Мирон и прикрыл глаза. — Ладно, я себе диван разложу. Спи, — прошептала Муродшоева, забрала из шкафа простыню, две подушки с одеялом и покинула комнату. Через полчаса дверь в гостиную скрипнула, Женя, которая теперь тоже не могла уснуть, открыла глаза. — Тебе всё-таки сделать покушать? — спросила Муродшоева, не высовывая головы из-под одеяла. — Надо к психиатру, опять этот сон ебаный, — пожаловался Фёдоров. Девушка вздохнула и пододвинулась к стене, выделяя место Оксимирону. Мужчина улыбнулся и поспешил лечь рядом.