«Маленькой девочке страшно одной, И никто почему-то не спешит домой, Она выбегает в подъезд и выше - Маленькая девочка одна на крыше». Lumen "Детки".
В груди у девушки сердце стучало быстро-быстро, создавая впечатление, что что-то внутри сейчас перегорит и организм навсегда прекратит свою работоспособность. Пианистка как ошпаренная выскочила со двора, пытаясь начать думать. Глаза, наполненные слезами, бегали из стороны в сторону, пытаясь найти хоть что-то, за что можно удержаться. Только не было ничего. Серые уставшие зевак проходили мимо, а вокруг наседали панельные дома, собранные будто из LEGO. Девушка побежала по улице. Перед глазами всё плыло, губы тряслись, откуда-то из груди часто вырывались гулкие стоны. Лера, поддаваясь механической памяти пробежала два квартала, один раз свернула налево и два раза направо. — Открывай! Сука! — голос упал куда-то вниз вместе со всеми органами. Голыми руками Дворжак колотила в обледеневшую ржавую дверь подвала. Послышался мужской смех и грузные редкие шаги. — Дворжак? — бритая налысо голова, покрытая старой потёртой кепкой, вернула Лере чувство дежавю. — Есть что выпить? — и почему она пришла именно сюда? — Ты че плачешь? Ты где была вообще? Тут весь двор на ушах после той херни в школе, — этого парня с ярко выраженным акцентом гопника и вправду волновало положение русоволосой девушки. — Принеси бутылку и отвали, — она прошептала это из последних сил. Парень нахмурился, отказать не смог. Этих двух связывало раньше слишком много. — Вот. Батя Фунтика перегонял. Крепче водяры вышел. Не влипни в неприятности, — он медленно потянул девушке стеклянную бутылку с потёртой этикеткой от какого-то лимонада. Мутный цвет жидкости внутри говорил о том, что там булькала крепкая самогонка. — Спасибо, — буркнула пианистка и буквально вырвала у Козыря бутылку. Пройдя сквозь потемневшие дворы, русоволосая вышла к школе. В голову ударили едкие воспоминания. Настоящий Колизей нереализованных грёз. Лера медленно обошла высокий кованый забор и пролезла сквозь используемую годами дыру между железными прутьями. Пошатываясь, пианистка прошла в покорёженную заднюю дверь спортивного зала. Здесь, на крашенном в синий цвет полу, виднелись бурые разводы крови. Повсюду было битое стекло и куски оконных рам, выбитых при штурме. Вытирая застывшие слёзы на щеках заиндевелыми пальцами, Лера расчистила подошвой ботинка пол от стекла и пыли и села у стены. Каждой клеточкой тела она чувствовала холод ветра, гуляющего по огромному мёртвому залу. Лера поставила прохладную бутылку между ног и потянулась к карману куртки. Два совершенно белых от холода пальцы обличили маленький пакетик с оставшимися двумя синими таблетками. «Ты ведь обещала ему... К чёрту!» Шмыгнув носом, она сквозь слёзы усмехнулась. Две таблетки начали медленно растворяться на языке. Неприятную горечь быстро смыл жгучий мутный яд из тары. Лера облокотилась о стену, посильнее укуталась в собственную куртку, прижала руки к груди, грея обледеневшие ладони дыханием, и прикрыла глаза. Сознание воспалилось, впитывая слёзы. Дворжак немного отдышалось и открыла глаза. Блёклые силуэты из её памяти жили здесь. Сейчас она видела своих мёртвых учителей и друзей. Все они ещё были здесь. Дамир травил какие-то дебильные шутки на танцполе. Вокруг несократимое количество красавиц-одноклассниц. Где-то по углам за торжеством наблюдали ещё живые преподаватели. И снова в зал входил Марк. И снова текла кровь, и хрустели кости. В этих стенах будто один и тот же отрезок времени стоял на повторе. Все её родные люди умирали здесь каждую минуту. Пианистку передёрнуло. Кряхтя, она встала на ноги, не забыв только начатую бутылку алкоголя. Здесь пианистке всё время виделись те, кого больше нет, а это не лучшее времяпрепровождение. Девушка медленно шла по улице. Её куртка была расстегнула, а шапка и шарф забыты в квартире. Лере было холодно. Чертовски холодно. И больно. Дворжак старалась идти как можно ровнее и прятать бутылку "лимонада" под курткой на случай, если из-за какого-нибудь угла выйдут полицейские. Но девушка переоценила свои силы. Через двадцать минут внутри ничего не осталось. Кости ломила сердечная боль, в голове кадры из квартиры сменялись кадрами из зала. Пианистка резко отклонилась влево и за четыре шага впечаталась боком в стену, крепче прижимая к себе бутылку. Девушка медленно опустилась на сырой выступ фундамента. Дрожа от пробирающего холода, русоволосая как можно незаметнее сделала ещё глоток, сгорбившись над спрятанной бутылкой.***
Он тоже двигался по улице, натянув шапку ниже бровей и накинув на неё большой капюшон. Мирон прокручивал у себя в голове собственные тексты, думая, что же сказать Жене при встрече. Ему постоянно вспоминался разговор с бывшей женой. Она была такой красивой... И такими счастливыми были те годы. Но расставание было до жути тяжёлым. Мирон боялся. Да, этот брутальный рэпер тупо боялся снова ощутить такую херню. Но ещё он боялся, если Женя даст заднюю. А ведь и правда, почему она должна была принимать его? Чувствовать что-то к человеку, не вступая в романтический контакт - одно, строить с ним отношения - другой. А с Фёдоровым всё ой как не просто! Окси, прохаживая все пути, единственный из питерских зевак обращал внимание на посторонние звуки. И жалкие всхлипы привлекли его внимание. — Лера?! Это ты?! Чё с тобой?! — он кинулся к девушке, хватая её за руки, пытаясь увидеть лицо. — Ваня, — она пискнула. — Ну-ка вставай! Пошли! — рэпер начал бережно поднимать девушку с земли. — Что ты тут делаешь?! — Мирон был обеспокоен. — Ваня... Мудак, — дрожащим голосом она пыталась донести до мужчины всю важную информацию. — Та-а-ак! Давай-ка сюда, пошла, — Янович распахнул куртку и, прижимая Леру к телу, прикрывая пианистку частью пуховика. — Нет... Ты не должен, — её губы и руки дрожали от холода. Бутылка была оставлена на поребрике. — Прекрати. Теперь ты - моя семья, хочу я этого или нет, ты - Окситабор. Так что пошли, сестрёнка, — прижимая убитую холодом и горем девушку к себе, Фёдоров двинулся в обратную сторону, домой. Лера почти не дышала, она провалилась куда-то глубоко, под покрывало воспалённого сознания. — Что ты приняла?! — Фёдоров, почти неся девушку на руках, пару раз шлёпнул девушку по щекам. — Сам... Сам... Сам-гн, — бормотала русоволосая. — Я видел бутылку самогонки! Я имею ввиду, какие наркотики?! — рэпер пытался привести пианистку в чувства. Держа девушку на руках, он пальцами случайно скользнул в карман куртки. Глаза мужчины как-то потемнели, брови нахмурились. — Ты нашла их у него?! Ебаный мудак, — рычал Мирон, ставя Леру на ноги, обнимая её левой рукой, прикрывая девушку частью своей куртки. Они шли как можно медленнее, Окси старался свежим воздухом выгнать из этой школьницы всю дрянь. Дворжак слегка потряхивало, ноги её не слушались, но, впитывая мужское тепло, она изо всех сил старалась идти дальше. — Ты как? Говорить можешь? — поинтересовался рэпер, почувствовав, что Лера стала увереннее стоять на ногах. — Он там... И Тета, — информация, поданная слабым голоском, привела Мира в шок. — Он не мог. Это не он. Мимо по проезжей части проносились машины, отражая от лобовых стёкол вечерние фонари. Греясь о мужскую грудь, пианистка в какой-то момент встала как вкопанная, широко распахнув глаза. Её чуткий слух сквозь шум автомобилей и голоса прохожих различил жалобное мяуканье. Испуганно вскрикнув, пианистка кинулась прочь от Мирона в сторону проезжей части. Прямо на девушку неслась чёрная бэха. — Лера! — рэпер кинулся за Дворжак и вовремя схватил её за предплечье, оттащив от проезжей части. Мимо промчался чёрный джип. — Ты совсем очумела?! — кричал Мирон, но, увидев в девичьих руках маленький мяукающий грязный комочек жизни, сразу же остыл.***
Янович с горем пополам завёл девушку в свою квартиру. Лера, выпутавшись из мужских объятий, выпустила напуганное животное из рук. Котёнок сделал пару шажков вперёд, оставляя за собой грязные следы, вызывая у Леры истинное умиление. — Здесь теплее, да, малыш? — обратилась к котику школьница. Все вещи были небрежно брошены на полу. — Так, ну-ка, давай сюда, на диван, — кряхтя, Фёдоров усадил пианистку на мягкий диван. — Плохо, — Лера схватилась за голову. — Стоять. Здесь не блевать. Вот. Держи, пей, — Мирон залил водой какие-то таблетки и протянул девушке стакан с совершенно чёрным содержимым. Русоволосая недоверчиво посмотрела на рэпера. — Не морщись. Это уголь, он всю дрянь из тебя выведет, — Фёдоров приблизил стакан к девичьему лицу и недовольно выгнул губу. Лера вцепилась в стакан и жадно начала глотать чёрную жидкость, будто это было противоядие от неминуемой гибели. — Если потянет блевать, а тебя потянет блевать, то милости прошу во-о-он туда, за той дверью тебя ждёт большой брат унитаз, — Фёдоров рухнул на диван рядом с пианисткой. — Зачем он так со мной? — немного придя в себя, Лера начала измученно тянуть волнующие её вопросы. — Что конкретно ты видела? — Фёдоров не мог смириться с тем, что его лучший друг изменяет своей любимой девушке. — Он вжал Тету в стену, а она окорока свои на Ваню закинула, — пианистка, слегка касаясь своей коленкой ноги Мирона, вертела на коленях пустой стакан. — Пиздец. Я тебе зуб даю, мы разберёмся, — Окси начал массировать висок пальцами правой руки. — Что с Женей? — пытаясь откашлять хрипотцу, спросила Дворжак. — Не об этом, — рэпер закинул голову назад и зажмурился. — Ты с ней не поговорил?! — удивилась пианистка. — А что я мог ей сказать?! Я уже, блять, обречён. Тридцать один - край, потому что сейчас отношения, которые мне нужны - конец карьеры, а у меня всё только началось, — Оксимирон закусил губу и бросил тоскливый взгляд на Капюшончика. — Неправда. Мир, Женя - твой менеджер. Что, блин, может быть круче, чем девушка, или, ещё лучше, жена, которая делает с тобой одно дело, которая сечёт все локальные мемасы и которую уважают все твои друзья, — Лера описывала рэперу что-то тёплое и милое. — Жена?! Жена... Знаешь, я уже был женат. Было сначала очень хорошо, а потом очень больно, — Фёдоров как-то очень умело ушёл от темы. — Я слышала... «Кородиловы слёзы» наводят тоску, — девушка многозначительно покачала головой. — Ты слушала? — лицо мужчины как-то посветлело. — Могу сказать, что мне даже понравилось... Рэпер медленно поднялся с дивана, забирая у уставшей школьницы стакан. Большая комната представляла собой студию, где с диваном, телевизором и большим шкафом соседствовала уютная кухня. Фёдоров достал из шкафа запасные подушку и одеяло. — Футболку сейчас принесу, — кинул фразу Фёдоров и скрылся в дверях. Пока Мирон где-то пропадал, Лера слабыми движениями постелила себе на диване. — Вот, держи, — Окси улыбнулся Дворжак и протянул девушке свёрнутую футболку, которую пианистка видела в шкафу у Вани и на сайте Мироновского мерча. На груди чёрной футболки красовалось перечёркнутое слово из белых букв «KULTIZDAT». — Спасибо. Янович зашёл в гостиную ещё раз перед сном. Дворжак лежала на диване и глазами полными слёз смотрела в потолок. — Я завтра во всём разберусь, обещаю, — тихо сказал рэпер, собираясь закрыть дверь. — Мир. — Чего? — Прости за то... Ну... Ты понял... У тебя хорошая музыка. Ты очень классный, — вытирая слёзы пропищала пианистка. — Да брось ты, — улыбнулся Фёдоров. — И ещё... Спасибо, что не дал меня отдать в детдом. Я знаю, что это ты просил за меня, — её голос сейчас звучал непривычно высоко. — Я не мог поступить иначе. Спи, мелочь, — Окси сказал это очень нежно и тепло, наполняя комнату своей приятной хрипотцой и закрывая за собой дверь. Фёдоров давно смирился с существованием этой девушки. Она стала вызывать у Мирона тёплые чувства. Ведь у него никогда не было младшей сестры, он никогда не дарил "мелкой" телефон на день рождения и не отводил её в школу или на кружки, он не защищал свою девочку от ухажёров и не контролировал её взросление. А Лера могла стать этой младшей сестрёнкой, она уже была ей. Поймав в прихожей мелкого котёнка, спасённого Лерой, мужчина пошёл отмывать нового гостя от уличной грязи.***
Ночью в дверь кто-то позвонил. Этот кто-то очень настойчиво колотился в дверь и часто нажимал на кнопку звонка. Мирон, резко вскочив на ноги, напугав спящего рядом котёнка, направился к двери. Шум не должен был разбудить пианистку. На пороге стоял Евстигнеев. Фёдоров нахмурился и скрестил руки на груди.